Глава 8
В начале этой главы приведена картинка, значение которой хотелось бы объяснить русскоязычным читателям. Это обложка детской книжки “The Princess and The Pea-ano”, название которой можно было бы перевести на русский язык как «Принцесса и Пи-и-янино», но в оригинале еще и обыгрывается английское название сказки Г.Х. Андерсена «Принцесса на горошине», которое звучит как “The Princess and The Pea”. Перевести эту игру слов на русский, увы, не представляется возможным, поэтому мы ограничиваемся тем, что рассказываем вам о ней.
По Променаду Золотых Ворот галопом скакала лошадь. Элизабет с трудом различала ее силуэт сквозь густой туман, клубившийся вдоль набережной, но отчетливо слышала цокот копыт по мере того, как лошадь приближалась к ней.
Элизабет была одета в струящееся до полу платье цвета «шампань», с глубоким вырезом, кружевным лифом и длинными пышными рукавами. Она почувствовала, как что-то колеблется от бриза у нее за плечами, и осторожно потрогала прическу рукой. Похоже, на ней было нечто вроде диадемы или короны, с которой спускалась прозрачная вуаль. Минуточку. С каких это пор я одеваюсь, словно персонаж волшебной сказки? И, если поразмыслить, с каких это пор тут люди разъезжают на лошадях?
Лошадь замедлила бег, приближаясь к ней, и теперь она смогла разглядеть, что это был мощный, грациозный жеребец темной масти, с лоснящимися боками. Его всадник, облаченный в черные доспехи, соскочил на землю и медленно направился в ее сторону. Доспехи? Оххх, раади Боога.
Черный рыцарь снял шлем, обнаружив под ним аристократические черты, глубокие карие глаза и слегка встрепанные темные кудри Уильяма Дарси. Что ж, должна признать, что все только что стало намного интереснее.
— Я приехал, чтобы поцеловать тебя, — произнес он нараспев глубоким голосом, от которого у нее сразу пошли мурашки по спине.
— В доспехах? А с кем же ты намерен сражаться? — услышала она собственный голос.
— С тобой, разумеется, — сказал кто-то знакомый у нее за спиной. — Я же говорила, что ты борешься со своими чувствами к нему. — Она обернулась и увидела Шарлотту, одетую совершенно неподобающим образом для туманного утра на берегу залива.
— Ты мог бы извинить меня, буквально на минутку? — спросила Элизабет у сэра Уильяма.
— Полагаю, что мог бы. Мне все равно еще нужно снять с себя эти доспехи. — Он пошел обратно к лошади, нахмуренно разглядывая хитроумную сеть застежек и ремней у себя на латах.
— Что ты здесь делаешь, да еще в таком странном виде? — Элизабет с недоверием уставилась на Шарлотту. Та была плотно завернута в белую простыню, оставлявшую открытой руки и плечи. — Хотя, если вдуматься, это не более странно, чем увидеть Уильяма в доспехах.
— Или тебя в этом глупейшем наряде принцессы. К тому же, я тут совершенно ни при чем — это ведь твой сон. У нас тут просто небольшой перерывчик с Роджером. По крайней мере, хоть кто-то из нас знает, как нужно обращаться с мужчинами. Но я принесла вот это — тебе это может понадобиться. Помнишь, я сказала, что куплю тебе эту штуку. — Шарлотта вложила в руку Элизабет небольшой прямоугольный предмет. Она взглянула на него и увидела, что это рулетка.
— Желаю приятного измерения! — сдавленно хихикнула Шарлотта. — Это ведь экстра-длинная штучка… я имею в виду рулетку. Ну так как, ты собираешься прокатиться с Уильямом? Ты ведь понимаешь, что он именно этого от тебя хочет.
— Я хочу, но боюсь, что упаду и мне будет больно.
— Я так и думала. Ты никак не можешь позабыть те прошлые разы, когда падала, не так ли? Разве ты не слышала поговорки — даже если падаешь, нужно снова сесть верхом на коня? Ты меня разочаровываешь. — Шарлотта побрела прочь, и конец простыни волочился за ней следом.
Уильям все еще возился со своими доспехами. Похоже, что под ними у него ничего не было. Элизабет уже собиралась было протестовать — ведь у рыцарей под доспехами должна быть какая-то одежда — но, прежде чем она успела открыть рот, он снял с себя последнее облачение, и все рациональные мысли выветрились у нее из головы.
Он стоял перед нею совершенно обнаженный. Он смотрелся хорошо — нет, вернее, он смотрелся просто великолепно со своими упругими мышцами и гладкой смуглой кожей. Элизабет залюбовалась его невероятно красивым телом, и вскоре ее внимание привлекла одна его часть — исключительно большая, надо признаться, — которая призывно поднималась ей навстречу. Она покраснела и с трудом сглотнула, чувствуя, как напряжение и тепло разливаются у нее внутри, и непроизвольно взглянула на рулетку, зажатую в кулаке.
Мимо со свистом пронеслась Лидия на роликовых коньках, одетая в свою униформу из «Хутерс».
— Видала? — гоготнула она. — Я ж те говорила, что он такой же жеребец, как и его конь, а ты мне не верила!
Внезапно вокруг Уильяма и Элизабет сгустился плотный, обволакивающий туман, соткав для них уютное непроницаемое укрытие на двоих. Она смотрела на него, не отрываясь, и ее глаза сделались огромными, а дыхание — прерывистым, пока он подходил к ней своим легким, грациозным, уверенным шагом. Она услышала, как где-то на заднем плане мягко заиграла музыка Шопена.
— Ты хотела бы прокатиться со мной? — спросил он, лаская ее своим глубоким, бархатистым голосом. Он протянул руку, снял с нее головной убор и нежно провел пальцами по ее волосам.
— Не знаю. Я хотела бы, но я боюсь, — прошептала она.
Он продолжал гладить ее волосы.
— Я очень, очень хочу покататься с тобой, — произнес он, и тихая настойчивость в его голосе вновь вызвала дрожь во всем ее теле. Его взгляд упал на вырез ее платья, и когда он снова поднял голову, она увидела, как в его темных глазах полыхнул огонь желания. — Очень, очень хочу. — Его рука легла ей на грудь, и она почувствовала, как тепло его ладони проникает сквозь легкую ткань платья.
Это было удивительно приятное ощущение, и, вздохнув от удовольствия, Элизабет притронулась к его обнаженной груди. Она казалась такой теплой и сильной, и ее дрожащие пальцы робко пробежались по ней. Он крепко обнял ее и притянул к себе совсем близко — так, что она ощутила, насколько сильно он возбужден. Она простонала его имя, и тогда он прижал ее к себе вплотную и, склонив голову, начал покрывать горячими поцелуями ее шею и грудь, постепенно расстегивая кружевной лиф и лаская нежную округлую плоть, которая открывалась его горящему взору.
— Прошу тебя, Элизабет, прокатись со мной, — хрипло прошептал он, и в его глазах она увидела ту же глубокую, страстную жажду, которая постепенно разгоралась и в ней. Она беспомощно кивнула, все еще напуганная, но уже не чувствуя в себе сил отказать ему. С торжествующим восклицанием он подхватил ее на руки и понес к своему жеребцу. Там он опустил ее на землю, вскочил в седло и легко, без усилия поднял ее туда же, усадив к себе лицом. Она обвила его руками за талию и прижалась к нему поближе, нежно целуя его шею и плечи. В ответ на ее ласку из его груди вырвался тихий, но полный страсти стон.
— Ты все еще не поцеловал меня, — выдохнула она, подняв к нему лицо и чуть приоткрыв губы в очевидном приглашении.
Уильям одной рукой взялся за повод, а другую поднял к ее лицу, погладив по щеке.
— Ты ведь знаешь, что я могу прокатиться с тобой только один раз, правда? — мягко произнес он с видимым сожалением.
— Почему? — спросила она, завороженно глядя на его чувственный рот, который склонялся все ближе и ближе к ее лицу.
— А потому, — прошептал он чуть слышно прямо у ее губ, — что ты не соответствуешь моему социальному уровню.
— Лиззи? С тобой все в порядке?
Элизабет открыла глаза, с трудом ориентируясь в происходящем. Прямо на нее смотрело встревоженное лицо Джейн, смутно различимое в бледном утреннем свете, пробивающемся сквозь занавески. Элизабет нахмурилась и огляделась кругом.
— Что случилось? — спросила она неокрепшим со сна голосом.
— Я услышала, как ты издаешь какие-то странные звуки. Я подумала, что, может быть, ты заболела. Но, скорей всего, это просто был беспокойный сон.
Элизабет постаралась вспомнить, что ей снилось, но сон быстро исчезал у нее из памяти. Что-то про лошадь в тумане, кажется? И, по-моему, там была еще Лидия. Она покачала головой. Детали уже ускользали от нее.
При этом она ощущала тепло и трепет во всем теле. К своему удивлению, она обнаружила, что майка, в которой она спала, вся перекрутилась и задралась наверх почти до горла. Должно быть, я действительно сильно металась во сне. Она натянула майку обратно, прикрыв свою наготу и чувствуя, что ее грудь непривычно напряжена, а все тело покрыто испариной. Да, сдается мне, это был необычный сон.
— Который час? — спросила она, пытаясь сесть в кровати.
— Сейчас 7:30. Дядя Эдвард и тетя Мэдлин получили сообщение, которое мы оставили им прошлой ночью; она позвонила пару минут назад. Они будут здесь около 8:30.
— Тебе удалось выспаться? — Непохоже на то — лицо Джейн было бледным и измученным, глаза покраснели.
— Немного. — Джейн присела на краешек кровати Элизабет. — Спасибо, что ты вчера так заботилась обо мне. Не знаю, что бы со мной было, если бы тебя не было рядом.
— Ты бы прекрасно справилась и без меня. Я ведь знаю, какая ты сильная.
— Как тебе кажется, я правильно поступила? Я все думаю — может, я была слишком требовательной и эгоистичной? Может, Чарльз прав, и я должна просто верить, что все постепенно образуется?
— Не думаю, будто я должна говорить, что тебе следует делать. Но прошлой ночью ты была абсолютно уверена в том, что вы с Чарльзом будете глубоко несчастны, если согласитесь на условия мистера Бингли. Ты изменила свое мнение по этому поводу?
Джейн грустно покачала головой.
— Он разрушает Чарльза. Будет только хуже, если мы будем жить под его постоянным контролем. Но теперь Чарльза некому будет защитить, никто не сможет вступиться за него и помочь ему. Ведь я его бросила. — Джейн начала плакать — тихо, почти беззвучно.
Элизабет быстро перекатилась на кровати, чтобы усесться рядом с Джейн, и обвила сестру рукой за плечи.
— Но ведь Чарльз сам не дал тебе возможности помочь ему, правда?
— Нет, не дал, — всхлипнула Джейн. — Он считает, что сделать уже ничего нельзя.
— Вот именно. А ты не сможешь сражаться в этой битве за него без его помощи. Может быть, перспектива потерять тебя немного приведет его в чувство, и он поймет, что ему следует быть сильнее. Как знать, может, он вот-вот постучится в дверь и скажет, что готов пойти на что угодно, лишь бы удержать тебя.
Джейн взглянула на Элизабет, и лучик надежды засветился в ее глазах.
— Ты и правда так думаешь?
— Да, конечно. Да где еще он найдет кого-то, кто сравнился бы с тобой? Я просто надеюсь, что он достаточно умен, чтобы осознавать это.
— Ох, Лиззи, как хорошо, что ты здесь, — вздохнула Джейн, обнимая Элизабет.
— Я тоже рада быть здесь. Я так скучаю по тебе в Нью-Йорке.
— Я очень надеюсь, что тебе удастся получить эту работу. Мне было бы гораздо легче, если бы ты была рядом, особенно сейчас.
— Мне бы тоже этого очень хотелось. Но у меня не очень хорошие шансы, поэтому я пока не особо на это надеюсь. Ну что ж, пожалуй, мне лучше пойти принять душ и одеться, пока дядя Эдвард и тетя Мэдлин не пришли.
— А я позвоню маме с папой. Если трубку возьмет отец, я скажу ему, что произошло; а если мама, то просто попрошу ее приехать раньше, чем мы изначально договаривались. — Джейн решительно расправила свои худенькие плечи и вышла из спальни Элизабет.
Элизабет никак не могла найти свой шампунь — бутылочки почему-то не оказалось в косметичке, где лежали ее остальные туалетные принадлежности. Потом она вспомнила, что в последнюю секунду закинула ее в центральный отсек чемодана. Она выудила ее оттуда, удивленно отметив, что бутылочка оказалась полупустой. Могу поклясться, что я клала полную бутылку. Правда, это было где-то в 4 утра, так что все возможно.
Стоя под душем, Элизабет пыталась припомнить свой сон. Теперь она вспомнила, что там была еще и Шарлотта. Одетая… в простыню? Она пожала плечами, понимая, что, возможно, остальных подробностей сна уже никогда и не вспомнит. Она намылила тело, снова поражаясь тому, насколько чувствительной стала ее грудь. Рука с губкой замерла, когда перед ее мысленным взором вдруг возникли большие темные глаза, полные страсти, глаза, которые показались ей странно знакомыми, — возможно, она видела их в своем сне.
Пока она чистила зубы, размышляла над тем, последует ли все-таки Уильям своему изначальному плану совершить утреннюю пробежку вдоль залива. Мне кажется, что действие в моем сне происходило там, на набережной. И там был туман, ведь верно?
Элизабет вернулась в спальню в нижнем белье и открыла чемодан, намереваясь одеться. Она вытащила из бокового отсека облегающие черные укороченные брючки и пару легких сандалий. Затем открыла центральный отсек в поисках просторной бесформенной рубашки-поло, которую планировала надеть сверху, и обнаружила, что все ее вещи залиты густой жидкостью. Нахмурившись, она вытащила руку из чемодана и принюхалась.
М-да, теперь понятно, куда девались остальные полбутылки шампуня. Ну что ж, вещи в этом отсеке чемодана сегодня для ношения не пригодны. Она натянула на себя брючки и майку, в которой спала, и отправилась искать Джейн. Та сидела на кухне, с деловым видом записывая что-то в блокнот.
— Лиззи, хочешь кофе? Я пытаюсь составить список тех, кому нужно будет позвонить и предупредить об отмене венчания.
— Если честно, у меня тут случилась небольшая катастрофа с одеждой, на которую пролилась бутылка шампуня. У тебя не найдется рубашки или блузки, которую я могла бы одолжить, пока не простирну свои вещи?
— Ох, нет! Что-нибудь безнадежно испортилось?
— Мне повезло — те вещи, которые оказались в шампуне, все легко стираются.
Джейн улыбнулась.
— Вот и отлично. Все еще пакуешь вещи кое-как, как я погляжу?
— Да, старшая сестрица, — ответила Элизабет с ласковой усмешкой. Приятно было видеть, что Джейн улыбается. — Я, кажется, так и не усвоила твои наставления о том, что «каждый носок должен знать свой шесток». Ну так как насчет того, чтобы одолжить мне что-нибудь на сегодня?
— Что ж, дай подумать. Почти вся моя одежда осталась в на… в доме у Чарльза. — Джейн вздохнула и на секунду прикрыла глаза. — Но, кажется, несколько вещей все же остались висеть в моем шкафу — пойдем-ка, посмотрим.
Сестры прошли в спальню Джейн и заглянули в шкаф. Как Джейн и говорила, он был практически пуст, там болталось не больше десяти вешалок с одеждой. Элизабет с грустью взглянула на свадебное платье, которое висело в одиночестве в другом конце шкафа, упакованное в пластиковый пакет.
— Это в основном вещи, которые я практически не ношу и от которых думаю избавиться, — заметила Джейн, — так что я не уверена, найдешь ли ты себе здесь что-нибудь по вкусу.
Элизабет пожала плечами.
— Ну, у меня сейчас, похоже, совершенно безвыходное положение. Так что я согласна надеть практически все из того, что у тебя тут осталось.
Джейн извлекла облегающий полупрозрачный топ на тоненьких лямках, спортивный лиф для занятий бегом и укороченную маечку с глубоким вырезом.
— Я так полагаю, что это не в твоем стиле.
Элизабет отрицательно покачала головой.
— Подожди-ка, — сказала Джейн. — Я знаю, что тебе дать. Сама не понимаю, почему я ее здесь оставила. — Она протянула Элизабет белую шелковую блузку без рукавов с высоким круглым горлом. Перед и бока были слегка присборены, а спинка у блузки была прозрачной.
— Ручаюсь, что на тебе это будет смотреться просто шикарно, возможно, куда лучше, чем на мне.
Элизабет взяла у Джейн блузку, глядя на нее скептически.
— Ой, я не знаю. Эта прозрачная спина…
— Да ладно тебе, Лиззи, расслабься немножко. Если бы ты была в купальнике, то эта часть твоей спины была бы полностью обнаженной. Другое дело, если бы перед у блузки был прозрачным.
Элизабет вертела блузку в руках, все еще сомневаясь.
Джейн издала нетерпеливый, слегка раздраженный стон.
— Элизабет Беннет, я знаю, что вы большая скромница, но смею вас уверить, что в этом топе вы не будете смотреться, как вавилонская блудница.
— Окей, спасибо. На самом деле, она очень симпатичная. — Пальцы Элизабет погладили нежную, эластичную ткань.
— Только вот еще что. Ты ведь понимаешь, что под эту блузку нельзя надевать лифчик, правда?
— Почему нет?
— Из-за прозрачной спинки. Без лифчика будет смотреться гораздо лучше. А спереди ткань достаточно плотная, да еще присборенная, так что ничего не будет заметно.
— Но, Джейн, у меня ведь грудь не совсем плоская, как видишь. При ходьбе она будет… ну, подпрыгивать.
— Подумаешь, большое дело. Да, у тебя есть грудь. Это факт нашей жизни. И когда ты двигаешься, грудь слегка раскачивается. Ну и что из того? И потом, это ведь только до тех пор, пока не высохнут твои вещи, правильно?
Элизабет неуверенно кивнула.
— Прости меня. Я, действительно, слишком разборчива для особы, которая заявила, что готова одеть все, что ты предложишь. — Она скинула с себя майку и лифчик и натянула через голову белый топ.
Джейн удовлетворенно кивнула.
— Выглядишь просто потрясающе. Пожалуй, я тебе ее отдам насовсем — на мне она сидит гораздо хуже!
Элизабет взглянула на себя в зеркало, которое висело над туалетным столиком Джейн. Ей пришлось признать, что на ней эта вещь действительно хорошо смотрелась. Блузка была очень женственной и в то же время не слишком фривольной. Бюст слегка растягивал складки ткани, но не настолько, чтобы это ее смущало. Потом она заметила, что край блузки не доставал до пояса ее брюк, оставляя незакрытыми пупок и узкую полоску живота. Она нахмурилась и уже собралась было протестовать, но, увидев вызывающее выражение в глазах Джейн, решила, что лучше ей не начинать снова жаловаться.
— Спасибо, Джейн. Она мне очень нравится. Ладно, я пошла сушить волосы.
— Давай я сейчас научу тебя, как укладывать волосы так, чтобы ты могла носить их распущенными, когда захочешь.
— Нет, я думаю, мы можем заняться этим как-нибудь в другое время. У тебя и без того забот хватает.
— Если честно, мне бы этого сейчас очень хотелось. — Джейн улыбалась, но Элизабет видела, что ее глаза полны слез. — Мне бы это напомнило о тех временах, когда мы были моложе и когда жизнь казалась гораздо более легкой и понятной.
Элизабет крепко сжала руку сестры.
— Окей, давай тогда этим сейчас и займемся.
Прозвенел дверной звонок, и Джейн поспешила в прихожую открывать. Элизабет, которая достигла уже вполне приличных успехов по укладке своих волос под тщательным руководством Джейн, последовала за сестрой. Они обменялись сердечными приветствиями с дядей и тетей, Мэдлин и Эдвардом Гардинерами.
— Ах ты, бедняжка, — сказала Мэдлин, по-матерински обняв Джейн. — Мне так жаль, что свадьба расстроилась.
Глаза у Джейн были на мокром месте.
— Я чувствую себя просто ужасно. Ведь люди отложили все свои дела, чтобы приехать сюда. Лиззи пришлось устроиться на вторую работу, чтобы оплатить перелет, а у вас возникли такие проблемы, когда отменили рейс, — и все это оказалось впустую. Вы должны считать меня эгоистичной, и ветреной, и…
Эдвард резко перебил ее:
— Ерунда. Даже и не думай об этом. Иногда такие вещи случаются. Гораздо лучше отменить свадьбу, чем потом сожалеть о том, что вышла замуж. Я только рад, что сейчас мы здесь и можем помочь тебе.
— Ты хочешь рассказать нам подробно, что случилось? — спросила Мэдлин. — Если нет, то я пойму и не буду расспрашивать. Я уверена, что вы с Лиззи уже все как следует обсудили.
Джейн прикусила губу.
— Если не возражаете, я не хотела бы сейчас говорить об этом. Я… — Она остановилась, стараясь сохранить самообладание.
— Все в порядке, — ответила Мэдлин успокаивающим тоном. — Не нужно ничего объяснять. Но если позже ты захочешь об этом поговорить, мое предложение остается в силе, хорошо?
Джейн кивнула, вытерев слезу. Она старалась быть сильной, но Элизабет видела, что она едва владеет собой. Было очень хорошо, что Гардинеры приехали. Тетя Мэдлин всегда была замечательным другом для Джейн и Элизабет — она была, конечно, старше, что позволяло ей давать им дельные и полезные советы, и в то же время разница в возрасте была не такой уж большой, чтобы они не могли общаться друг с другом как подруги.
— Когда приедет ваша мама? — спросила Мэдлин.
— Возможно, не раньше обеда. Она не знает, почему я попросила ее приехать пораньше, поэтому ее было довольно трудно убедить. Я так поняла, что Китти и Лидия себя не слишком хорошо чувствуют, и она хочет дать им возможность выспаться.
Элизабет фыркнула.
— После вчерашнего — да, я готова поспорить, что они обе должны себя чувствовать просто ужасно.
Джейн укоризненно взглянула на Элизабет.
— Полно, Лиззи, не будь злюкой. Может быть, они подхватили грипп или какую-то инфекцию.
Элизабет сардонически взглянула на тетку.
— Поверь мне, это всего лишь результат похмелья после выпивки, которой они вчера явно злоупотребили.
— Держу пари, вчера они вовсю красовались и пускали пыль в глаза на приеме? — спросила Мэдлин.
— Ох, да. Было так неловко за них перед гостями, они вели себя просто неприлично! — Элизабет старалась не думать об одном госте, чьи впечатления от ее семьи волновали ее особенно сильно.
Мэдлин покачала головой.
— Эти девчонки. И Фрэнси их только поощряет. Ну да ладно, бог с ними. Я так понимаю, что мы должны управиться со звонками гостям до того, как твои родные приедут. Но сейчас еще пока рановато звонить, кажется?
— Вы не хотите пока позавтракать? — спросила Джейн. — У меня тут, правда, продуктов немного, но я уверена, что могу чего-нибудь соорудить.
— Мы перекусили в отеле — мы все равно встали очень рано из-за разницы во времени, — ответил Эдвард. — Но если вы голодны, мы с удовольствием возьмем вас куда-нибудь в город позавтракать. Тебе совершенно ни к чему сегодня заниматься готовкой.
Джейн покачала головой.
— Я не хочу есть, правда. Как насчет тебя, Лиззи?
— Обо мне не беспокойся, — ответила Элизабет, махнув рукой. — Но тебе обязательно нужно что-нибудь поесть. Тебе предстоит трудный день.
— Нет, честно, я не могу сейчас есть, совсем не могу. — Джейн неожиданно разразилась рыданиями, спрятав лицо в ладонях.
Элизабет бросилась к сестре.
— Ох, прости меня. Я совершенно не собиралась насильно заставлять тебя завтракать.
— Нет, дело не в этом, — всхлипнула Джейн. — Я все думаю о Чарльзе и о том, чувствует ли он себя таким же несчастным, как я, этим утром. Наверняка да, и это все из-за меня.
— Ты ни в чем не виновата. Чарльз лгал тебе. Он не заступился за тебя. Ты сделала то, что должна была сделать.
— Но все равно я причинила ему страшную боль, разорвав нашу помолвку. И прямо накануне венчания! Он сейчас, должно быть, в ужасном состоянии. Жаль, что я никак не смогу узнать, что с ним, по крайней мере, все в порядке. Тогда бы я себя чувствовала намного лучше.
По настоянию Мэдлин, Джейн опустилась рядом с ней на софу, опустив голову тете на плечо. Ее слезы понемногу иссякли. Но Элизабет, наблюдая за сестрой, чувствовала, что ее собственные глаза тоже давно уже на мокром месте. Обычно она вовсе не была склонна к слезам; она даже затруднилась бы вспомнить, когда в последний раз у нее возникало столь частое желание плакать, как сегодня. Ей было невыносимо бездействовать и смотреть, как Джейн страдает, и ей отчаянно захотелось сделать что-то — ну хоть что-нибудь, — чтобы помочь ей.
Элизабет прошла на кухню и взяла телефонную книгу Джейн. Она нашла номер отеля Ритц-Карлтон, позвонила и попросила соединить с номером Уильяма. Она была уверена, что Уильям сейчас поддерживает постоянный контакт с Чарльзом и не откажется рассказать ей о самочувствии своего друга. Она нетерпеливо слушала длинные гудки в трубке, с трепетом ожидая, что в любой момент раздастся глубокий, звучный голос Уильяма, — но вместо этого в конце концов включился гостиничный автоответчик.
Наверное, он все же отправился бегать, несмотря ни на что. Элизабет взглянула на часы — было чуть больше 8:30 — и подумала о том, какие у нее есть варианты. Наверное, не будет ничего страшного в том, что она попытается «случайно» наткнуться на Уильяма во время его пробежки, — а потом в разговоре можно будет как бы невзначай расспросить его о Чарльзе. Если предположить, что он воспользовался ее советом, она могла бы встретить его на Крисси Филд. Да и мне прогулка по свежему воздуху не помешала бы, если я собираюсь пережить этот день после четырех часов сна.
Элизабет вернулась в свою комнату, надела сандалии и прихватила сумочку и джинсовую куртку. Она начала было собирать волосы в конский хвост, но затем передумала и остановилась, рассеянно накручивая на палец прядь волос и внимательно изучая свое отражение в зеркале.
Когда Элизабет вернулась в гостиную, Джейн была увлечена серьезным разговором с Гардинерами.
— Знаете, я решила, что все же немного проголодалась, — заявила Элизабет нарочито небрежным тоном. — Я, пожалуй, пойду где-нибудь перекушу и, может быть, заодно немного прогуляюсь.
Джейн взглянула на ее и кивнула.
— Иди, конечно. Я решила, что все-таки мне будет легче, если я расскажу тете с дядей, что вчера случилось, а ты уже слышала всю эту историю.
— Хорошо, — ответила Элизабет, — но я с удовольствием останусь, если хочешь.
— Да нет же, Лиззи, иди, подыши немного свежим воздухом, — сказала Джейн. — Тебе это пойдет на пользу. Вчерашний день и для тебя был очень нелегким.
— Может быть, принести тебе рогалик или булочку? — предложила Элизабет.
— Нет, спасибо, не нужно. Тетя Мэдлин и дядя Эдвард прекрасно позаботятся обо мне до твоего возвращения, так что не беспокойся за меня.
— Конечно, позаботимся, — сказал Эдвард с ободряющей улыбкой.
— Только постарайся вернуться до прихода мамы, ладно? — В глазах Джейн промелькнуло беспокойство.
Элизабет кивнула.
— Я обещаю.
Она спустилась под горку до автобусной остановки. Живот у нее слегка сводило от нервного напряжения, и она спрашивала себя, почему. Я просто выполняю миссию помощи Джейн, вот и все. Кроме того, нет вообще никакой гарантии, что я его там встречу.
Лицо Уильяма, проникновенный и теплый взгляд его карих глаз возникли перед ее мысленным взором, и она почувствовала, что он тоже был в ее сне. У нее вдруг промелькнуло видение, в котором она стояла с ним рядом с рулеткой в руке. Должно быть, это был самый странный и безумный сон в моей жизни, подумала она, садясь в подъехавший к остановке автобус.
Уильям бежал вдоль Променада Золотых Ворот — пешеходной зоны у Залива Сан-Франциско, которая тянется от станции береговой охраны Форт Пойнт до Бухты Яхт тремя милями дальше. Было прекрасное ясное утро. Волны залива плескались, танцуя, под кристально-голубым небом. Он слегка замедлил свой бег, впечатленный величественным видом моста Золотые Ворота, который раскинулся перед ним, все еще частично скрытый в тумане, медленно поднимающемся все выше над водами залива. Птицы, названия которых он не знал, то и дело резко устремлялись с небес вниз, к волнам, перекрикиваясь друг с другом. Он сделал глубокий вдох и ощутил во влажном утреннем воздухе чуть слышный запах океана. Элизабет, без сомнения, была права по поводу этого места. Оно просто великолепно.
Посмотреть фотографии моста Золотые Ворота в тумане.
Солнце пригревало все сильнее, помогая уравновесить охлаждающий эффект от бриза, который дул со стороны океана. На самом деле, с учетом поднимающегося все выше солнца и разогрева от физической нагрузки, он начинал чувствовать, что ему становится слишком жарко. Он расстегнул молнию на ветровке и вытер капельки пота со лба махровым напульсником.
Бег был для Уильяма любимым видом спорта — ну или, по меньшей мере, стоял на втором месте. Во всяком случае, из двух его самых любимых физических нагрузок бегом ему удавалось заниматься гораздо чаще, к его большому сожалению.
Изначально он занялся бегом из желания подражать Ричарду, который входил в школьную команду по бегу и участвовал в различных соревнованиях. Уильям, которому было в то время одиннадцать лет, боготворил своего 15-летнего кузена и начал потихоньку выбираться из дому, чтобы составлять ему компанию в пробежках по Центральному парку. Первое время Уильям быстро уставал в безуспешных попытках не отставать от Ричарда, но он продолжал тренироваться с упорной решимостью до тех пор, пока, наконец, к удивлению обоих мальчиков, ему не удалось практически сравняться с кузеном по скорости и выносливости.
Если бы все сложилось по-другому, то Уильям тоже мог бы со временем войти в какую-нибудь команду по бегу. Но его мать никогда бы этого не позволила. С печальным и задумчивым выражением лица он вспомнил тот день, когда миссис Рейнольдс нашла спрятанные у него в шкафу кроссовки и показала их его матери. Испуганный материнский голос до сих пор звучал в его ушах — она отчитывала его за безрассудство на той смеси английского и итальянского, на которую она всегда переходила в минуты сильного душевного волнения. Она отобрала у него кроссовки и запретила ему бегать в будущем.
Бедная мама. Но она считала, что оберегает меня. Уильям все равно продолжал бегать — к тому времени это стало для него уже почти непреодолимой потребностью, — но уже принимая все меры предосторожности, чтобы мать ни о чем не узнала. Его новые кроссовки хранились в безопасном месте — на нижней полке шкафа Ричарда в пентхаусе Фитцуильямов на 5-й Авеню.
Почти двадцать лет спустя Ричард и Уильям по-прежнему иногда бегали вместе в Центральном парке; но обычно Уильям предпочитал бегать в одиночестве. Это было его личное время, время, когда он словно подзаряжал батарейки, на которых работал его мозг. Иногда он репетировал в уме музыку для предстоящих концертов, отчетливо представляя себе, как пальцы бегают по клавишам. А иногда он размышлял над проблемами, связанными с принадлежащим его семье фондом по поддержке музыкального искусства, прикидывая курсы акций и продумывая развитие стратегий.
В это конкретное утро у него на уме были две проблемы, но ни одна из них не имела ничего общего с делами семейного фонда. Первая проблема валялась в полубессознательном состоянии на кушетке в его номере. Чарльз мучился от жестокого похмелья — предсказуемое последствие того неимоверного количества алкоголя, который он употребил накануне. Уильям, который весь вечер потягивал один-единственный бокал со скотчем, начал разбавлять водой напитки Чарльза, как только вкусовые рецепторы его друга притупились настолько, что он уже явно не заметил бы разницы. Но, несмотря на все ухищрения Уильяма, Чарльз все-таки успел за довольно короткое время накачаться спиртным на полную катушку.
Уильям отправился на пробежку, предварительно оставив Чарльзу несколько таблеток ибупрофена и стакан воды. Он велел ему оставаться на месте и постараться как следует отдохнуть. Учитывая слабый стон, который послужил ответом, Уильям был уверен, что Чарльз неукоснительно последует этим указаниям.
После того, как Уильям вернется с пробежки, им с Чарльзом нужно будет как следует поговорить. Уильям хотел убедиться в том, что его друг не совершит никаких непоправимых или неосмотрительных поступков в нынешнем эмоционально подавленном состоянии. Уильям подумал, не пригласить ли ему Чарльза вернуться вместе с ним в Нью-Йорк и погостить у него, возможно, на все время предполагавшегося ранее медового месяца. Нет, увы, не получится — мне ведь предстоят все эти разъезды с концертами, так что меня самого там практически не будет. Ну что ж, тогда, может, когда у Джорджи закончится учебный год, я возьму ее в Пемберли на недельку-другую, и тогда приглашу Чарльза присоединиться к нам.
Размышления Уильяма были прерваны легким приступом пульсирующей головной боли. Он еще больше сбавил темп, массируя лоб. Как и Чарльз, Уильям тоже начал это утро далеко не в лучшей физической форме, хотя в его случае это не имело ничего общего с алкогольным похмельем. Он проснулся очень рано от сильной головной боли, и, пока он пытался одеться, у него вновь начался приступ головокружения. Немного ибупрофена и 30-минутный дополнительный отдых помогли ему почувствовать себя немного лучше.
Но сейчас, меньше чем на половине его обычной беговой дистанции, дыхание уже стало затрудненным, головная боль начала возвращаться, а сердце билось гораздо чаще, чем должно было, с учетом уровня его физической нагрузки. Наверное, сегодня мне лучше немного сократить дистанцию. Но в этом нет совершенно ничего удивительного. Этой ночью я спал от силы часа три, да и прошлой ночью немногим больше. Мне не о чем беспокоиться — абсолютно не о чем, я в полном порядке.
Собрав все силы и волю, он вновь перешел на свой обычный беговой темп. Променад закончился, выведя его к дороге, ведущей на Форт Пойнт, старинный форт, приютившийся прямо под мостом Золотые Ворота. Все в порядке. Ритмичное, медленное, глубокое дыхание. Эффективно насыщаем легкие кислородом — это главное. И мне нужно отвлечься от мыслей о своей усталости.
Если бы у Уильяма было легче на душе, он мог бы развлечь себя, любуясь цветами, которые сплошным ковром покрывали холм слева от него, или большими волнами, которые с шумом разбивались о камни справа; но у него на уме сейчас были совсем другие темы для размышлений. Элизабет Беннет. Моя вторая проблема.
После того, как Чарльз, наконец, уснул — или, возможно, просто впал в пьяный ступор, — Уильям ушел к себе в спальню. Не успела его голова коснуться подушки, как перед мысленным взором возник соблазнительный образ Элизабет. Она стояла у его кровати в прозрачной ночной рубашке, открывающей его жадному взору все изгибы роскошного тела, и ее глаза светились от нежности и страсти, когда она манила его к себе рукой в безмолвном приглашении. Его тело отреагировало на это восхитительное видение предсказуемым образом, и он, в конце концов, был вынужден прибегнуть к единственному способу избавиться от невыносимого сексуального напряжения, которое не отпускало его весь этот долгий вечер.
После, лежа на кровати с закрытыми глазами, пока дыхание медленно возвращалось к норме, он с облегчением убедился, что тупая, ноющая боль во всем теле наконец отпустила его. Но передышка была недолгой. Когда ему, в конце концов, удалось уснуть, Элизабет вторглась в его сны, дразня и искушая и доводя до новых мучений неудовлетворенного желания.
Он был встревожен скоростью, с которой Элизабет Беннет успела проникнуть так глубоко в его мысли и чувства. Он терпеть не мог терять контроль над собой, а она, похоже, была причиной того, что с ним происходило именно это. К его немалой досаде, как только дело касалось ее, инстинктивные реакции его тела настолько не подчинялись доводам рассудка, что уже одна малейшая мысль о ней была способна разжечь в нем неистовое пламя, вызывая пылкие фантазии о жаркой, манящей Элизабет, чья страсть равнялась его собственной.
Что в ней есть такого, что действует на меня подобным образом? Уильям был совершенно озадачен и сбит с толку. Он знал ее всего один день, но за это короткое время она, похоже, успела полностью покорить его. Он недоуменно размышлял над этой загадкой в поисках какого-то рационального объяснения. Да, она, безусловно, интересна, и она очень хорошенькая, так что нет ничего удивительного в том, что она мне понравилась. Но это — это просто глупо. В конце концов, я ведь знаю массу женщин ничуть не менее пленительных, чем Элизабет… Разве нет?
Уильям добежал до форта. Он ненадолго остановился, чтобы сделать глоток воды из бутылки, которая лежала в кармане его ветровки, и затем, сделав широкий круг, возобновил бег обратно, в сторону Крисси Филд, задумавшись по дороге над этим неожиданно сложным вопросом.
Элизабет стояла у Променада Золотых Ворот на Крисси Филд, не сводя беспокойного взгляда с пешеходной дорожки. Она обнаружила красный Z3 Уильяма припаркованным на стоянке, так что знала, что если останется здесь достаточно долго, то рано или поздно увидит его. Она нервно накручивала на палец прядь волос, и ее лицо выдавало сильное душевное напряжение по мере того, как сомнения в разумности ее плана все больше и больше одолевали ее.
Ну и идиотка же ты. Как ты собираешься изображать невинное удивление, заявляя, что совершенно случайно тут на него наткнулась? Ты ведь сама вчера предложила ему приехать именно сюда. И когда он тебя здесь встретит, то наверняка подумает, что тебе так отчаянно захотелось снова его увидеть, что ты решилась преследовать его, словно какая-нибудь сумасшедшая фанатка.
Она вздохнула и заставила себя мыслить более конструктивно. В самых неловких ситуациях, наверное, лучшей политикой должна быть честность. Она может просто объяснить, что Джейн беспокоится о Чарльзе. Но сделать это нужно осторожно. Элизабет с гордостью вспомнила, с каким невероятным достоинством и самообладанием Джейн держалась вчера ночью в Клубном холле. Ей нужно будет сделать все, чтобы не разрушить впечатление, которое произвела вчера Джейн, и не выдать, как она на самом деле была расстроена и несчастна, несмотря на внешнее спокойствие. И все же, разорвав помолвку, особенно прямо накануне свадьбы, Джейн выглядела бы слишком уж бессердечной, не прояви она совсем никакого сочувствия и участия по отношению к Чарльзу. Значит, я вполне могу справиться о Чарльзе, не выдавая при этом всю глубину переживаний Джейн. И в этом случае Уильям не подумает, что я пришла сюда ради того, чтобы увидеться с ним. Потому что я здесь не ради этого… нет, разумеется, совсем не ради этого.
Она резко вдохнула и задержала дыхание, увидев высокого темноволосого мужчину, который бежал ей навстречу вдоль Променада. Это был Уильям. На нем были черные спортивные шорты, и его стройные мускулистые ноги сокращали расстояние между ними уверенными, длинными шагами. Она увидела, как он замедлил шаг и, наконец, остановился, глядя на залив и тяжело дыша. Он снял ветровку, и Элизабет уставилась на него, не в силах отвести глаз. Белая спортивная майка позволяла разглядеть часть широкой груди, покрытой нежным каштановым пушком, и оставляла открытыми еще более широкие, сильные плечи. Его гладкая смуглая кожа, чуть влажная от пота, поблескивала на утреннем солнце. Вау, как он хорошо выглядит. Нет, вернее, он выглядит просто великолепно.
Прежде, чем она смогла как следует собраться с мыслями, чтобы окликнуть его, он заметил ее, и его глаза широко раскрылись от удивления. Он быстро преодолел короткое расстояние, разделявшее их.
— Элизабет? — произнес он слегка запыхавшимся голосом, остановившись перед ней и неловко комкая в руке ветровку.
— Привет, Уильям, — сказала она, стараясь выглядеть спокойной и непринужденной. Пока Элизабет смотрела, как он приближается, у нее возникло странное ощущение дежа-вю. Почему мне это кажется таким знакомым?
— Я не ожидал — то есть… я рад тебя видеть. — Он крепко сжал губы, посмотрел вниз, оглядывая себя, и слегка нахмурился, пробежав свободной рукой по волосам. Его грудь все еще тяжело вздымалась после пробежки.
Когда Уильям подошел к ней так близко, у Элизабет перехватило дыхание. Его щеки и подбородок были покрыты темной щетиной — очевидно, он не стал бриться перед пробежкой, — а волосы растрепались от ветра. Его внешний вид являл собой разительный контраст с той элегантно одетой, безупречно ухоженной публичной фигурой, которая была ей знакома. Но в своем нынешнем взлохмаченном состоянии он излучал ауру мощной, энергичной мужественности, которая оказалась сокрушительной для ее самообладания. Она уставилась, словно загипнотизированная, на его горло, наблюдая, как капелька пота медленно скатывается, оставляя влажный след, через адамово яблоко вниз, к груди. Она непроизвольно закусила губу, вспомнив — хотя откуда у нее могло возникнуть такое воспоминание? — о том, как целовала эту теплую, солоноватую кожу. Конечно, этого никогда не было. Я, должно быть, просто схожу с ума.
Она выдохнула, а потом сделала глубокий вдох, заставив себя сохранять хотя бы внешнее спокойствие.
— Надеюсь, ты не против, что я пришла сюда.
— Нет, конечно, нет, — быстро ответил Уильям. — Я не ожидал увидеть тебя снова до моего возвращения домой, но я рад, что ошибся.
— Мы — Джейн и я — беспокоимся о Чарльзе. Я позвонила тебе утром в отель, чтобы спросить, как он себя чувствует, но тебя не было. Тогда я вспомнила наш разговор об утренней пробежке, и подумала, что смогу найти тебя здесь. — Вот. Эта версия выглядит вполне убедительно.
— Он провел ночь на кушетке в моем номере. Прошлой ночью он был очень расстроен. Я не знаю, как он чувствует себя сегодня утром, если не считать того, что он страдает от похмелья, — он еще толком не проснулся, когда я уходил.
— О. Понятно. Ну что ж, в любом случае, я рада, что ты за ним присматриваешь. Мне его очень жаль, несмотря на то, что он так обошелся с Джейн.
Элизабет увидела, как он нахмурился при этих словах.
— Извини, — быстро произнесла она. — Я знаю, что он твой друг, и я не имела в виду, что он…
— Нет, все в порядке. Он был неправ в том, что лгал Джейн и своим родителям. Он думал, что таким образом сумеет всем угодить и никого не расстроить, но в этом мире так не делается. Нужно делать выбор и уметь принимать последствия. Я говорил ему, что он совершает ошибку, скрывая истинное положение вещей.
— Так ты знал, что он это скрывает? — Глаза Элизабет сузились, а голос стал резким. Она не подозревала, что Уильям был соучастником Чарльза в его лжи.
Он еще больше нахмурился.
— Он сказал мне об этом вчера за обедом. Я пытался урезонить его, но он меня не послушал. И, разумеется, я не мог предать его доверие, рассказав об этом кому-то еще, — вызывающе отчеканил он, вздернув подбородок.
— Нет, конечно, нет, — быстро согласилась она. — Извини — мне не следовало так реагировать. Это была не твоя обязанность — говорить об этом Джейн, это должен был сделать сам Чарльз.
Уильям слегка кивнул, и напряжение между ними ослабело.
— Но я все равно чувствую себя виноватым, потому что мистер Бингли услышал, как я разговаривал об этом с Чарльзом во внутреннем дворике, — признался он. — Как только я узнал, что Кэролайн все известно о брачном договоре, то понял, что она этого так не оставит, и попытался предупредить Чарльза, а мистер Бингли нас услышал. Так что то, что случилось, отчасти произошло по моей вине.
— Нет, ничего подобного! — Она сама удивилась той горячности, с которой поспешила оправдать Уильяма. — Как ты сам сказал, об этом уже знала Кэролайн, а она все равно бы этого так не оставила. Ты поступил, как хороший друг, — пытался дать Чарльзу шанс исправить ситуацию, пока еще не поздно. И ты совершенно не виноват в том, что мистер Бингли вас услышал.
Он взглянул на ее, и его глаза потеплели от благодарности.
— Спасибо.
Они стояли рядом в неловком молчании. Уильям засунул руки в карманы шорт, переминаясь с ноги на ногу. Наконец, слегка прокашлявшись, он заговорил:
— Ты не хотела бы немного прогуляться по пляжу?
— Ой, нет, я не хочу мешать твоей пробежке, — ответила она, чуть заикаясь. И снова у нее возникло ощущение, что все это уже раньше происходило. Он так же стоял здесь и и приглашал меня куда-то отправиться с ним. Откуда это?
— Да нет, это ничему не помешает. Я уже закончил бегать.
— А ты уверен, что у тебя есть время? Тебе разве не нужно торопиться обратно к Чарльзу?
Он взглянул на часы.
— Сейчас только 9:30. Я полагаю, что Чарльз еще не скоро проснется.
— Тогда я с удовольствием пройдусь. Я пришла сюда отчасти и ради прогулки на свежем воздухе.
Он кивнул головой в сторону воды.
— Тогда пойдем? — Вместе они направились к пляжу.
Когда они достигли песчаной кромки у берега, Элизабет скинула сандалии.
— Я люблю ходить по песку босиком. — Она вздохнула с довольным видом, пошевелив пальцами босых ног. — А ты любишь пляж?
— Да, люблю, — негромко ответил он. Поколебавшись мгновение, он снял свои спортивные туфли и положил их на песок рядом с ее сандалиями, бросив сверху ветровку.
Они пошли вдоль пляжа в дружелюбном молчании, вбирая в себя виды и звуки спокойного побережья. Хотя на пляже было относительно безлюдно, кое-кто все же прогуливался, как и они, вдоль кромки воды, некоторые с собаками, которые описывали возбужденные круги вокруг своих хозяев, заливисто лая от восторга. Стайка шлюпок покачивалась в отдалении на тихих водах залива, и их белоснежные паруса выгибались дугами от свежего бриза.
— Кстати, спасибо тебе за то, что порекомендовала мне приехать сюда для пробежки. Это идеальное место, — сказал он.
— Я рада, что тебе понравилось. Я люблю побережье. В нем есть что-то, что успокаивает и одновременно заряжает энергией. — Она блаженно вздохнула, наслаждаясь мягким шелестом мелких волн, набегающих на берег.
Они снова замолчали, наблюдая, как большое грузовое судно проплывает под мостом Золотые Ворота, направляясь в глубь залива.
— Здесь так красиво ранним утром, — сказала она. — Тебе удалось увидеть мост, пока он еще был в тумане?
— Да, удалось.
— Правда, замечательный вид?
Уильям тихонько хихикнул.
— Да, хотя должен признаться, что езда по мосту в тумане слегка дезориентирует.
Элизабет взглянула на него с озорной улыбкой.
— Ах, так ты все-таки поехал через мост, не так ли? Только не говори мне, что заблудился по дороге сюда, с твоей-то «замечательной ориентацией в пространстве»!
Он крепко сжал губы и посмотрел в сторону, и она могла бы поклясться, что его щеки слегка покраснели.
— Я так и знала! — ликующе заявила она. — И я ведь тебя предупреждала!
— Ну хорошо, я признаю это. Я свернул не туда. Но ничего страшного. Зато теперь я могу сказать, что я проехался по мосту Золотые Ворота.
— Ага, ну да, понимаю. К концу дня ты будешь уверять всех, что сделал это нарочно.
Она смеялась, и ее глаза светились задорным лукавством. Ветер превратил ее волосы в спутанную массу кудряшек. Он медленно протянул руку и отодвинул пряди, упавшие ей на лицо, не торопясь высвобождать пальцы, заблудившиеся в густых локонах.
— Спасибо, но, боюсь, это безнадежно, — сказала она, внезапно смутившись. — С моей стороны было крайне глупо приходить сюда с распущенными волосами. Должно быть, я выгляжу ужасно.
Уильям покачал головой.
— Ты выглядишь прекрасно, — прошептал он слегка охрипшим голосом. Он сделал шаг к ней и ласково дотронулся до ее щеки.
Элизабет почувствовала, что тает под его пристальным, жарким взглядом. Его рука нежно погладила ее по щеке и спустилась чуть вниз, к подбородку, приподнимая ее лицо, в то время, как он медленно склонялся к ней. Когда она заглянула вблизи в его большие темные глаза, полные неутоленной жажды, ее сон вдруг припомнился ей весь, со всей отчетливостью, до мельчайших шокирующих деталей. Она охнула и быстро отступила назад, слегка споткнувшись.
Ох, нет. Он мне приснился, и он был обнаженным? И он обнимал меня и целовал меня в грудь? И мы собирались…
Ее руки взметнулись вверх, к пылающим щекам, пока она пыталась вновь обрести самообладание. Она взглянула на него и вдруг ощутила прилив симпатии и сочувствия, когда увидела растерянное и в то же время виноватое выражение его лица.
— Прости меня, пожалуйста, я меньше всего хотел тебя расстроить или… — говоря это, он отступил от нее еще дальше.
— Нет, Уильям, ты здесь совсем не при чем, правда. — Элизабет, все еще взволнованная, инстинктивно схватила его за руку. — Я просто… ну, понимаешь, мне сегодня приснился очень странный, тревожный сон, я все пыталась его вспомнить — и вот как раз в этот момент я его вспомнила весь, от начала до конца, и меня это испугало.
Он посмотрел вниз, на их соединенные руки, и на какой-то момент ей показалось, что сейчас он высвободит свою ладонь из ее руки. Затем она почувствовала, как напряжение отпустило его, и он вновь взглянул ей в лицо с нейтральным, хотя и слегка настороженным выражением.
— Должно быть, это был какой-то необычный сон, — заметил он. — Не хочешь рассказать мне о нем?
Ее румянец вернулся с новой силой.
— Нет, ничего интересного. Тебе, я думаю, будет просто скучно все это выслушивать. Извини, что я веду себя, как последняя идиотка.
— Ты не идиотка, — мягко ответил он после короткой паузы. — Все в порядке. — Он развернул свою ладонь в ее руке так, что их пальцы переплелись, и они продолжили медленный путь вдоль берега.
Уильям был озадачен реакцией Элизабет на его попытку поцеловать ее — но, судя по частым застенчивым улыбкам, которые она дарила ему, пока они брели вдоль кромки берега, у нее не было намерения отталкивать его. Ему было невероятно хорошо сейчас, и он наслаждался теплом весеннего солнца, свежим бризом, дующим с залива, а главное — нежным ощущением ее ладони в своей руке.
— Это довольно грустно, правда? — спросила она, нарушив комфортное молчание, в котором они медленно брели рука в руке вдоль залива.
— Что именно?
— Что нам даже не нужна Кэролайн Бингли, чтобы прервать нас. Я и сама могу прекрасно с этим справиться!
Он остановился и повернулся к ней, посмеиваясь и все еще держа ее руку в своей.
— Не думаю, что Кэролайн сможет нарисоваться где-то здесь поблизости. Для нее это слишком немодное место.
— Ну, не знаю. У меня сложилось впечатление, что Кэролайн готова пойти на все, лишь бы заявить свои права на тебя. Я так и жду, что она в любую секунду вылезет прямо из вод залива, в мокром водолазном костюме, с маской, трубкой и в ластах, и устремится на нас, словно Тварь из Черной Лагуны.
Уильям от души расхохотался, вспугнув стайку птиц, вышагивавших у самой кромки воды, и они разлетелись, образовав шумную суматоху из бегущих лапок и хлопающих крыльев. Он улыбнулся Элизабет в полном восторге от нее, чувствуя сладкую, щемящую боль в сердце, которая была еще сильнее, чем напряжение в его теле. Она была олицетворением духовной энергии и жизненной силы — блистающая, смеющаяся и такая живая, — и просто необходимо было ее немедленно поцеловать. Он подступил к ней ближе, пока их тела почти не соприкоснулись, еле удерживаясь от того, чтобы обнять ее покрепче и привлечь как можно ближе к себе, зарывшись лицом в ее волосы.
— У тебя замечательный смех и потрясающая улыбка, — тихо произнесла она. — Тебе нужно чаще ими пользоваться.
— Да, — прошептал он, взяв ее лицо в свои ладони. Ее нежная кожа была словно шелк под его пальцами. — Думаю, ты права.
Ее зеленые глаза переливались мягким светом, как плодородное поле в середине лета, но он заметил неуверенность, сквозившую в ее улыбке. Несмотря на это, он бесстрашно продолжал склонять к ней лицо, дюйм за дюймом, с замиранием сердца предвкушая момент, когда он все-таки сможет узнать вкус этих губ, сводивших его с ума. Наконец его губы соединились с ее губами — осторожным, трепетным касанием, легким, как перышко.
Он целовал других женщин, но никогда еще ощущение не было таким совершенным, глубоким и полным. Он изумился, что от такого невинного поцелуя у него перехватило дыхание и каждый нерв задрожал от неудовлетворенного, страстного желания. На Элизабет, похоже, это тоже произвело впечатление — она положила обе ладони ему на грудь, словно в поисках точки опоры, и тихо вздохнула.
Затем он поднял голову и внимательно посмотрел ей в глаза. Поначалу ее взгляд был затуманенным. Затем он увидел, как в ее глаза вернулась прежняя ясность, и она отступила от него, закусив губу и глядя в сторону, на залив.
Тело и мозг посылали ему настойчивые и совершенно противоречивые сигналы. Он изнывал от желания схватить ее, стиснуть покрепче в объятиях и поцеловать снова — на сей раз проведя неторопливое, тщательное и вдумчивое исследование всех уголков ее рта. Но мозг предупреждал его, что это была не одна из его разгоряченных фантазий, в которых Элизабет принимала участие с тем же желанием и с той же готовностью, что и он. Это была реальность, и он мог видеть, что она чувствовала неловкость и дискомфорт от увеличивающейся интимности между ними. Держи себя под контролем, иначе ты окончательно отпугнешь ее.
— Жарковато становится, правда? — произнесла она нетвердым голосом. Потом сняла жакет и смущенно улыбнулась ему.
Он еле подавил отчаянный стон, когда увидел, что было надето под жакетом. Облегающая белая блузочка сидела на ней, как влитая, подчеркивая формы, которые оказались еще более соблазнительными и пышными, чем те, что уже успели прочно поселиться в его фантазиях. Ее грудь чуть покачивалась при ходьбе, и он резко отвернулся в сторону в попытке как-то совладать с немедленной реакцией своего тела. Делая вид, что потягивает мышцы ног, он слегка поддернул шорты, пытаясь утихомирить свою предательскую плоть. Но это же просто абсурдно. Со мной такого не было с тех пор, как я был… Да со мной никогда такого не было.
С трудом сглотнув, он снова повернулся к ней, заставив себя смотреть только на ее лицо.
— Элизабет?
— Да?
— Могу я позвонить тебе, когда мы вернемся в Нью-Йорк? Может, мы могли бы сходить куда-нибудь поужинать или на концерт? — Он больше не мог притворяться, что забудет о ней, как только вернется домой. Ему необходимо было увидеть ее снова — хотя бы для того, чтобы окончательно вычеркнуть из своей жизни.
Она помолчала мгновение, но потом кивнула без улыбки.
— Да, я думаю, это было бы неплохо.
— Хорошо. Отлично. Спасибо. — Уильям неожиданно почувствовал, как у него внутри образовался нервный ком, но не мог понять, почему. Это всего лишь приглашение на ужин, а не предложение руки и сердца.
Она смотрела куда-то вдаль, в пространство.
— Полагаю, мне уже пора вернуться обратно к Джейн.
— Мне тоже нужно проверить, как там Чарльз. Но, может, у тебя найдется немного времени быстро выпить где-нибудь чашечку кофе? — Он еще не был готов отпустить ее.
— Я бы с удовольствием, но боюсь, мне уже пора идти. Джейн просила, чтобы я вернулась, пока не приехали родители, а я не уверена, когда это будет.
— У меня в машине есть сотовый телефон. Ты можешь позвонить Джейн и спросить, нужна ли ты ей в ближайший час. А я позвоню Чарльзу. А потом, если все устроится, мы сможем где-нибудь выпить кофе.
Элизабет обдумала это предложение.
— Ну хорошо, я думаю, это будет нормально. Спасибо.
Она повернулась и направилась по песку к тому месту, где они оставили свою обувь. Уильям последовал за ней. Он изо всех сил старался не замечать женственных изгибов ее бедер и ягодиц, соблазнительно обтянутых узкими черными брючками. И он сделал все возможное, чтобы проигнорировать вид ее обнаженной спины, просвечивающей сквозь прозрачную блузку, которая не оставляла ни малейших сомнений в том, что на ней не было лифчика. Он чувствовал, что его тело снова начинает реагировать на нее, и в полном отчаянии заставил себя отвести взгляд. Мне нужно, наконец, взять себя в руки, пока я не наделал каких-нибудь глупостей.
Когда они подошли к его машине, Уильям отпер дверцу и протянул Элизабет сотовый телефон.
— Я хочу быть оптимистом и надеяться, что у тебя найдется время выпить со мной кофе, — сказал он. — А это значит, что я должен немного привести себя в порядок — не думаю, что подобный вид годится для завтрака. — С самоуничижительной усмешкой он взглянул на свою еще чуть влажную от пота открытую майку и спортивные шорты.
— Ты выглядишь… вполне нормально, — ответила она настолько спокойно, насколько сумела. И с удивлением поняла, что всей душой надеется, что Джейн она пока не нужна. — Мы можем найти такое место, где есть столики на улице, — в этом случае тебе будет комфортнее в таком виде.
— Спасибо, но мне все равно будет не по себе в общественном месте, если я не приведу себя в более презентабельный вид — тем более, что ты выглядишь так чудесно. У меня с собой есть майка и тренировочные брюки — я захватил их на случай, если будет прохладно. Пока ты будешь звонить, я пойду, переоденусь, в то здание через дорогу — наверняка там есть туалетные комнаты.
Элизабет кивнула.
— Это центр «Крисси Филд». А вообще-то, знаешь что? По-моему, там же внутри есть и маленькое кафе.
— Что ж, это удобно.
— Да. Я хотела предложить, чтобы мы отправились в «Гроув», но, пожалуй, будет быстрее, если мы попьем кофе прямо здесь. Тогда нам не нужно будет тратить время на поиск места для парковки на Честнат Стрит.
— Прекрасно, давай останемся здесь. В этом случае, я полагаю, мы можем взять с собой телефон и отправиться туда прямо сейчас.
Уильям достал с пассажирского сиденья маленькое полотенце и сверток с одеждой и запер двери.
— Ты готова? — спросил он, улыбнувшись той же мальчишеской улыбкой с ямочками, которая так тронула ее сердце вчера вечером во внутреннем дворике. Элизабет ощутила нервное покалывание где-то в области желудка.
— Да, я готова. — Но пока они шли по дорожке к центру «Крисси Филд», она засомневалась в своих словах. Сейчас здесь что-то происходит, и я не думаю, что я к этому готова. Совершенно не готова.
© 2006. Все права принадлежат автору