Глава 34
Уильям медленно просыпался. Его сознание прояснялось, отмечая два первоначальных ощущения — чудесный запах кофе и ноющую боль во всем теле. Казалось, шея со стонами исполняла арию протеста, требуя немедленного внимания, и он потянулся, пытаясь размять сведенные мышцы.
Он знал, где находится — на диване в гостиной Элизабет. Он просыпался ночью и восстановил в памяти всё, что произошло. Непреодолимое желание пробраться через холл и проскользнуть в её спальню, чтобы до утра сжимать её в своих объятиях, долго не давало ему уснуть. Но он справился с искушением и сумел, в конце концов, заснуть в мечтах о ней, спящей в своей постели, теплой, нежной, слегка благоухающей жасмином.
Он приподнялся на локтях и, тихонько застонав, выгнулся.
— Привет.
Уильям открыл, щурясь, заспанные глаза. Рядом, в мягком кресле, свернувшись калачиком, с книгой в руках сидела Элизабет. В её спутанных со сна, распущенных по плечам волосах яркими всплесками играли льющиеся из окна лучи утреннего солнца. Она все ещё не переоделась, оставаясь в розовой футболке под темно-лиловым халатом. Картина не вполне соответствовала его бесчисленным мечтам о пробуждении рядом с ней, но все же он наслаждался определенной интимностью момента.
— Доброе утро, — его голос был хрипловатым со сна.— И давно ты здесь сидишь?
— Около часа. Не знаю, почему я проснулась так рано — было начало седьмого. Я не смогла снова заснуть — и в конце концов поняла, почему.
— Почему? — Он надеялся, что знает ответ.
Элизабет встала и подошла к дивану. Она была босиком, и её голые пальчики выглядывали из-под полы халата. Он подвинулся, морщась от боли в стонущих в протесте сведенных мышцах, и прижался к спинке дивана, чтобы освободить для неё место. Она приняла приглашение, усевшись на край, и начала приглаживать его волосы, улыбаясь ему зелеными глазами.
— Потому что, — прошептала она, и её мелодичный голос и нежные прикосновения наполнили его восторгом, — я все время думала о тебе, одиноком и заброшенном. Поэтому я решила прийти и составить тебе компанию.
Он обнял её за талию.
— Я был бы счастлив вместо этого составить тебе компанию в твоей постели.
— Я думала об этом.
— Неужели? — Он вопросительно изогнул бровь.
Элизабет склонилась над ним, целуя его лоб и веки.
— Да, — прошептала она. — Но я не хотела беспокоить тебя.
Тело Уильяма напряглось, реагируя на её поцелуи и ласкающие прикосновения.
— У тебя есть мое разрешение беспокоить меня в любое время дня и ночи, если это касается моего присутствия в твоей постели. — С сонной улыбкой он пригладил её волосы, убрав их со лба, и просунул руку под её халат и футболку, с дразнящей нежностью лаская её плечо. Когда она вздохнула в ответ на ласки, он уложил её рядом с собой, уткнувшись лицом в её шею, нежно покусывая её теплую кожу.
Её смех остановил его.
— Что?
Она уселась, проведя рукой по его подбородку.
— Никогда не видела тебя таким колючим. Просто ты царапаешь мне шею.
Она права. Если я буду продолжать в таком духе, моя щетина исцарапает ее в кровь. Со вздохом сожаления он поднялся и сел, громко застонав от того, что сведенные мышцы, о которых он совсем забыл, погрузившись в восторг объятий с Элизабет, не замедлили напомнить себе.
В её глазах промелькнул страх.
— Что с тобой? Что-то не так?
Уильяма очень огорчало, что его здоровье до сих пор причиняло Элизабет столько беспокойства. Когда глубина её волнений стала для него очевидной, он начал следовать рекомендациям врача с почти религиозным пылом, в основном не ради себя, а для того, чтобы уменьшить её переживания. Он накрыл её руку, лежащую на его щеке, своей рукой и сказал успокаивающим тоном:
— Все нормально. Просто я спал в неудобном положении, и у меня затекли мышцы. Все будет в порядке, как только я встану и разомнусь.
— У меня есть идея получше. Иди сюда. — Она взяла его за руку, подвела и усадила в кресло, в котором только что сидела. Сперва он не понял, что это означает, но когда она встала позади и начала массировать его шею и плечи, он вновь застонал, на этот раз не от боли, а от совершенного блаженства.
Его голова медленно наклонялась из стороны в сторону, пока её нежные, но сильные пальцы массировали и гладили его спину.
— О, Лиззи, это замечательно.
— Я так рада сделать для тебя что-то приятное, — прошептала она, медленно наклоняясь к его уху. Её губы прижались к его шее прямо за мочкой уха, и он вновь не сдержал стона от её воспламеняющего прикосновения. Почувствовав, что брюки стали неожиданно тесны, он бросил туда взгляд в надежде, что это не слишком очевидно. Все было в порядке, но он на всякий случай положил руки на колени. Ему не хотелось выглядеть подобно самцу в период гона, до которого нельзя дотронуться, не вызвав у него крайней степени возбуждения. Хотя, думаю, это описание вполне соответствует истине.
Элизабет перешла от массажа к ласкающим движениям и затем, обвив его шею руками, уткнулась носом в ухо:
— Так лучше?
«Лучше» — не то слово, чтобы описать это. Но слишком быстро она отпустила его и выпрямилась. Уильям поднялся и обошел кресло, чтобы обнять её.
— Спасибо, — нежно сказал он, целуя её в макушку, где его щетина не могла её поцарапать. — Я сказал тебе вчера вечером, что ты самая лучшая медсестричка в мире, а сегодня убедился, что ты еще и самая лучшая массажистка.
Элизабет обняла его за талию и тепло улыбнулась.
— Как насчет завтрака? Я сварила кофе — без кофеина. И у меня есть сок и рогалики, как раз твой вариант завтрака для чемпионов.
— Звучит заманчиво, но для начала я хотел бы немного привести себя в порядок.
— Конечно же, ты можешь принять душ. Я дам тебе полотенце.
— Нет, душ я лучше приму дома, чтобы сразу переодеться в чистое. Но я бы хотел умыться и… не найдется ли у тебя бритвы и зубной щетки, которыми я мог бы воспользоваться? — Ему было неудобно ощущать мятный аромат зубной пасты Элизабет в контрасте со своими нечищеными зубами, и это было второй причиной, по которой он не поцеловал её тотчас, как проснулся.
Она проводила его на кухню и налила кофе.
— Выпей кофе. Я пока найду для тебя все, что нужно, — только немного подожди.
Он облокотился на кухонную стойку, потягивая дымящийся ароматный напиток. Кофе, который он варил сам, и сравнивать не стоило с напитком, изготовленным Элизабет.
— да и вообще, когда миссис Хилл не было, он чаще предпочитал пить чай, чем готовить самому заурядный невкусный кофе.
Когда пришла Элизабет, его чашка была уже полупустой.
— Я положила все, что нужно, на полочку в ванной комнате. Джейн в пятницу была у дантиста, но еще не успела обновить свежекупленную зубную щетку, так что она твоя. Я поискала нулёвые лезвия, но не нашла, поэтому подобрала тебе лучшее из тех, что есть.
— Спасибо. — Уильям поставил чашку. — Кстати, а где сейчас Джейн?
— В своей комнате. Она отправляется бегать.
Уильям пошел в ванную, обнаружив там нераспечатанную зубную щетку, розовую одноразовую бритву и мочалку, разложенные на темно-синем полотенце. Он поморщился, глядя на свое отражение в зеркале. Я похож на дикаря. Удивительно, что Лиззи вообще позволила мне приблизиться к себе. Он попытался расчесать пальцами растрепанные волосы, неодобрительно хмурясь из-за того, что это действие не внесло никакого улучшения в его внешность.
В конце концов, оставив всякую надежду привести прическу в порядок, он взял кусок мыла, намылил подбородок и сощурился, разглядывая бритву. У него и прежде бывали попытки побриться использованными женскими бритвами, в результате которых он пришел к заключению, что большинство женщин и понятия не имеют, что такое по-настоящему острое лезвие. После первого опробования бритвы он убедился, что его наблюдения верны. Лезвие бритвы прошло поверх его жесткой щетины. Сделав вторую попытку с большим усилием, он порезал подбородок и сморщился от жгучей боли. Лучше уж я отложу это до возвращения домой. Хорошо, что по крайней мере сейчас у меня есть возможность почистить зубы.
Несколько минут спустя он вернулся на кухню, где Элизабет пыталась что-то разглядеть в духовке. Она повернулась и осмотрела его.
— Что, бритва оказалась негодной?
— Да, туповата. Но ничего — побреюсь дома.
— Так я же не использую свою бритву для чего-то, столь же жесткого и мужского, как твоя борода. — Её глаза озорно блеснули.
Уильям сгреб её за талию.
— Нападки на мою мужественность? — смеясь, потребовал он ответа.
— Что может сравниться с твоей мужественностью? Ничто!
Их взгляды встретились, и он наклонил голову. Больше не думая о щетине, он завладел её губами в дурманящем утреннем поцелуе, о котором мечтал с того момента, как увидел её, свернувшуюся калачиком в кресле. Он крепко прижал её к себе, и его тело немедленно отреагировало на объятие, фактически разрешив все оставшиеся вопросы о его мужественности.
Он поднял голову, чтобы перевести дыхание, и собирался поцеловать её снова, когда она потянула носом, ойкнула и вывернулась из его объятий. Он смотрел через её плечо, как она бросилась к духовке, открыла её и вытащила противень с двумя нарезанными рогаликами с корицей и изюмом. Она успела как раз вовремя — края рогаликов потемнели, но ещё не стали черными. К его изумлению, она схватила один из них, охнула и бросила на приготовленную тарелку.
— Лиззи, разве мама не объясняла тебе, что продукты, только что вынутые из духовки, очень горячие?
— Ну, простите меня, мистер Я-Не-Отличаю-Духовку-От-Посудомоечной-Машины. — Она кивнула головой в сторону стола, где были разложены приборы и стояли большие стаканы с апельсиновым соком. — Садись — я принесу все туда.
Вскоре они сидели за столом.
— Какое удовольствие завтракать с тобой, — заметил он, намазывая свой рогалик тонким слоем сливочного сыра. — По-моему, в последний раз это было в мои первые выходные здесь.
— Верно, мы ходили в «Толстяка и Обжору». А кажется, что это было так давно.
— Доброе утро! — Джейн, одетая в темно-синие беговые шорты и белую спортивную рубашку, поприветствовала их, входя на кухню.
— Привет, Джейн! Хочешь апельсинового сока перед пробежкой?
Джейн покачала головой.
— Спасибо, Лиззи, но я воздержусь, пока не вернусь домой. Ты хорошо спал, Уильям?
Он улыбнулся.
— Да, спасибо. Надеюсь, вы с Ричардом неплохо провели вечер?
— Да. С твоим кузеном очень приятно общаться. Ну, я побежала. Вы будете ещё здесь, Лиззи, когда я вернусь, или мне взять ключи?
— Я буду здесь.
Джейн ушла, и Элизабет улыбнулась Уильяму.
— Покажешь Ричарду все лучшие беговые маршруты в Сан-Франциско, пока он здесь?
— Думаю, да. Он доволен тем, что сейчас в роли отстающего выступаю я, а не он, как обычно бывало. Мы собираемся выйти на пробежку сегодня после обеда, поскольку не бегали вчера.
Уильям изумлялся, насколько естественным оказалось для него вот так сидеть с Элизабет за столом за завтраком, улыбаясь ей. Раньше он предпочитал завтракать в одиночестве, но теперь готов был с удовольствием делить с ней утреннюю трапезу до конца своей жизни.
— О чем ты думаешь? — Она смотрела на него, озадаченно хмурясь. — У тебя такая загадочная улыбка.
— Я думаю, что это мой самый лучший завтрак за последние годы. Я надеюсь, что он положит начало долгой череде точно таких же.
Он потянулся через стол и взял её за руку, и они долго смотрели друг другу в глаза, окутанные молчаливой близостью, которая значила больше, чем любые слова.
Уильям бросил ключи на столик в прихожей пентхауса, резкий звук эхом отозвался в утренней тишине квартиры. Он поздравил себя с ранним возвращением домой. Ричард предпочитал вставать поздно, что давало Уильяму возможность принять душ и переодеться прежде, чем его помятая физиономия попадет под критический взгляд кузена.
Но когда он входил в библиотеку, его встретил насмешливый голос:
— А, возвращение блудного кузена.
Черт. Я позабыл о часовых поясах. Ну, конечно, он проснулся раньше обычного.
Ричард неплохо устроился, лениво развалившись в самом удобном в библиотеке кресле, возложив ноги на поставленную рядом оттоманку, с кружкой дымящейся жидкости, очевидно, его любимого травяного чая, под локтем. Разрозненные листы воскресной газеты, которую Уильям всегда читал строго подряд, валялась на полу возле ног Ричарда, скрывая яркие краски восточного ковра под ворохом газетной бумаги.
— Доброе утро. Я смотрю, ты устроился как дома, — Уильям отнес свою реплику как к газете, так и к своему любимому шелковому халату, в который облачился Ричард.
— Я знаю, ты бы хотел, чтобы мне было уютно и удобно. — Ричард сделал паузу, чтобы хлебнуть чая; его острый, как лезвие, взгляд сверлил Уильяма из-за края чашки.— Выглядишь хреново.
— Спасибо на добром слове. — Уильям напустил на себя обиженный вид, хотя понимал, что с такими безнадежно растрепанными волосами, небритой щетиной и в помятой после сна одежде он похож на бродягу. Он подозревал, что, не узнай его консьерж, его бы не впустили в здание, когда он вернулся домой.
— Не пришлось много спать, а, старина? — Ричард смотрел на него с многозначительной усмешкой. — Неудивительно. Я подозреваю, что вы занимались этим всю ночь, да ещё и утром. Черт побери, в ресторане ты выглядел так, будто вот-вот перекинешь её через плечо и утащишь в кусты — или уложишь на стол и примешься за неё прямо там.
Уильям сжал губы.
— Ты не хуже меня знаешь, что все выглядело не столь безнадежно.
— Ну ладно, я преувеличиваю. Но ты весь вечер находился в боевой готовности, и если ты думаешь, что никто за столом этого не заметил, ты жестоко ошибаешься. Итак, соблазнительная мисс Беннет привела тебя домой и помогла тебе… расслабиться?
Уильям проигнорировал двусмысленные намеки Ричарда, сопровождавшиеся игриво поднятой бровью, размышляя о том, как положить конец обсуждению его личной жизни. Буквальная интерпретация вопроса показалась ему наилучшей тактикой.
— Да, так и есть. Она была столь любезна, что утром сделала мне массаж спины.
— Н-да. Но вопрос был о том, что ещё она массировала.
— Не твое дело.
— Уж и спросить нельзя. Я-то сам провел ночь целомудренно, поскольку ты запретил мне соблазнять Джейн, да и к тому же она не из женщин на одну ночь. Поэтому, в качестве компенсации, я надеялся услышать волнующие подробности твоих ночных похождений.
Уильям ухватился за возможность увести тему разговора от себя.
— Вы с Джейн хорошо провели время?
— Представь себе, да. — Лицо Ричарда потеплело. — Она очень привлекательна, если тебе нравится тип Грейс Келли… мне лично нет, но для неё я сделаю исключение. Она умна и начитанна, хотя и не кичится этим. Но самое главное, она исключительно хороший человек — слишком хороший, чтобы иметь дело со мной.
Уильям скрестил руки на груди.
— Да, у неё есть некоторые положительные черты.
— Некоторые? Огромное количество, если хочешь знать. Я не понимаю, что ты имеешь против неё. Ничего плохого не хочу сказать про твоего приятеля Чарлика, но ему бы чертовски повезло, если бы Джейн стала его женой.
— Очевидно, ты позабыл о брачном договоре.
— А ты уверен, что точно знаешь все факты?
— Разумеется, — резко ответил Уильям. Один вечер с Джейн, и он уверен, что знает её в совершенстве.
— Но она не показалась мне похожей на стяжательницу. Она наверняка знала, что я — богатый мальчик, но настояла на том, чтобы купить выпивку самой.
— Думаю, ты бы увидел другое поведение, если бы она пыталась заполучить тебя в качестве мужа.
Ричард содрогнулся.
— Нет уж, спасибо. Я оставлю женитьбу для сентиментальных дурачков вроде Бингли, ну и в данный момент, для тебя — у тебя же любофффф.
Уильям поднял глаза к потолку, пытаясь подавить в себе раздражение, вызванное сарказмом Ричарда.
— Ты бы не относился к любви столь скептически, если бы имел хоть малейшее понятие, о чем говоришь. Если ты не против, я пойду приму душ.
Он вышел в коридор, преследуемый голосом Ричарда:
— Ты упустил шанс принять душ вместе с Элизабет? Насладиться зрелищем водяных струй, омывающих её божественное тело? Старина, с тобой явно что-то не в порядке.
Губы Уильяма скривились в горькой улыбке. Это было первое верное утверждение, которое высказал Ричард за сегодняшнее утро.
Пульсирующие струи горячей воды били по шее и плечам Уильяма, пока он медленно потягивался, стараясь размять узлы в мышцах, которые сопротивлялись несмотря на все утренние старания Элизабет. Как жаль, что её нет сейчас рядом, чтобы ещё раз размять мне спину.
Как там выразился Ричард? «Что ещё она массировала?» Интересно, что бы он подумал, если бы узнал, как я мучительно жажду, чтобы она сделала это. И много всего другого.
Он почувствовал движение в паху и, бросив взгляд вниз, покачал головой, сочувствуя своей бунтующей плоти. Успокойся, дружок. Нам бы с тобой легче жилось, если бы ты не был таким живчиком. Но ты неисправимый оптимист, как я погляжу.
Без сомнения, Уильям был всё в том же состоянии физической неудовлетворенности, но вчерашний разговор с Элизабет дал ему надежду. Она призналась, что желает его, и доверилась ему, хоть частично рассказав печальную историю своего романа. Как этот мужчина мог быть столь жесток с ней? Уильям не знал точно, что же сделал Майкл, но было ясно, что тот был лжив и бесчестен. Я так хочу, чтобы Элизабет верила, что я никогда не поступлю с ней так же.
Пока он водил куском мыла по телу, его мозг взмылил собственную пену. А как же мое участие в ее устройстве на работу? В этом я сам с ней нечестен.
Но это не то же самое. Я сделал это ради неё. А Майкл все делал только ради самого себя. И я не лгу — я просто жду момента, когда смогу ей все рассказать. И обязательно расскажу, когда придет время.
Он чуть не признался ей в любви вчера, когда его голова лежала на её коленях. Но после её рассказа о лживых словах Майкла он не осмелился. Если этот горький опыт ещё так свеж в её памяти, она вряд ли приняла бы даже самые искренние признания без скептицизма. Отвергнув его любовь летом в Нью-Йорке, она нанесла ему рану, которая заживала очень медленно, и он бы не пережил, если бы сейчас ему снова довелось пройти через это.
Но все же вчера вечером и даже сегодня утром они значительно продвинулись вперед. Уильям наслаждался воспоминаниями о том долгом интимном взгляде Элизабет, когда она сидела за столом напротив него; казалось, что в этот момент они достигли полного взаимопонимания. Скоро я смогу рассказать ей о своих чувствах. И когда мы станем любовниками, когда она по-настоящему будет моей, я сумею все объяснить о Кэтрин и работе. И она поймет, что это было проявлением любви. Я знаю, я смогу убедить её в этом.
Единственная опасность, мысли о которой никогда не оставляли его в покое, состояла в том, что Кэтрин могла нарушить свое обещание о молчании и, от досады, что Уильям не проявляет никакого интереса к Энн, рассказать Элизабет о ситуации с ее ставкой. Но пока что, судя по всему, Кэтрин не пронюхала об их отношениях. О них с Элизабет уже начали ходить сплетни среди студентов и преподавателей консерватории, но на руку им было то, что Кэтрин всегда смотрела на своих подчиненных свысока, не пыталась сблизиться с ними и не поощряла легкомысленную болтовню на работе. Она говорила, остальные слушали, иной способ общения был для неё неприемлем.
Ситуация все же была рискованной, потому что Кэтрин была им недовольна. Не его работой в консерватории, где он вел мастер-классы с небольшими группами наиболее многообещающих студентов-пианистов, конечно, нет. Он с удовольствием вел занятия и выказал искренний интерес к работе со студентами, предложив позаниматься отдельно с двумя самыми лучшими и усердными молодыми пианистами. Один из них недавно был допущен к участию в крупном конкурсе, и Уильям смог, наконец, на собственном опыте понять, почему Элизабет так нравится преподавать.
Проблемы с Кэтрин были совершенно из другой области. Её раздражение по отношению к нему росло, так как он постоянно уклонялся от различных её приглашений, которые всегда преподносились почти как королевские указы. Мероприятия, на которые Кэтрин пыталась затащить Уильяма, включали в себя приватные ужины в компании двух дам де Бург, сопровождение Энн на благотворительные вечера и посещения оперного театра, где у Кэтрин была личная ложа, с последующим ужином.
Иногда, обязательно предупредив об этом Элизабет, он посещал торжественные ужины в Розингсе, пытаясь сохранить мир и избежать встреч в более интимной обстановке. Его всегда усаживали рядом с Энн, и он обычно проводил эти вечера, сравнивая её апатичную натуру с энергичной живостью Элизабет. Разве можно представить, что мне нужна Энн, когда в моей жизни есть Элизабет?
Но его бабушке представлялось именно это. На прошлой неделе Роуз Дарси пригласила его в свою гостиную на беседу тет-а-тет. Восседая на одном из своих дорогих чиппендейловских кресел, пока он стоял перед ней, она сразу же приступила к сути дела.
— Я получила несколько неприятных звонков от Кэтрин де Бург. Она утверждает, что ты непростительно груб с ней и Энн.
Уильям ощетинился:
— Это нелепо. Она просто злится, что я не веду свою жизнь по её календарю. Надеюсь, ты не ждешь, что я буду это делать.
Роуз вздернула подбородок жестом, который мгновенно узнали бы те, кто хорошо знал Уильяма.
— Разумеется. Дарси не обязаны никому подчиняться. И общество Кэтрин едва ли можно посчитать приятным, поэтому я понимаю, почему ты предпочитаешь другие способы развлечения.
— Тогда мне не ясно, в чем же проблема.
— Насколько я понимаю, Энн также страдает от твоего невнимания. Я считала, что она тебе нравится.
— Ну да. Она мне нравится, и более того, мне жаль её. Но я не понимаю, как это может повлечь какие-либо обязательства с моей стороны.
— А как насчет твоих обязательств перед семьёй?
— О чем ты говоришь?
— Мне казалось, что это очевидно.
Уильям прекрасно понимал, к чему клонит Роуз, но не собирался облегчать ей ведение этого разговора. Он уставился на восточный ковер, лежащий у него под ногами, и ему пришло в голову, что его в буквальном смысле вызвали на ковёр.
— Нам обязательно это обсуждать?
Роуз продолжила мягче.
— Тебе уже почти 31, Уильям. Разве не пришло время найти себе жену?
Время пришло, и он считал, что нашел её, но знал, что Роуз имела в виду совсем другую.
— Какое отношение это имеет к Кэтрин де Бург? — спросил он, опрометчиво допустив нотку сарказма в тоне вопроса. — Надеюсь, ты не предлагаешь мне жениться на ней?
Роуз надменно подняла бровь, и на мгновение Уильяму показалось, что сейчас он получит хорошую взбучку за свой язвительный выпад, но вместо этого она продолжила гнуть свою линию.
— Ты прекрасно понимаешь, что я говорю об Энн. Мы уже обсуждали это.
Действительно, обсуждали. Уильям собрал себя в кулак, ожидая, что последует дальше.
— Она понимает, какую роль ей предстоит играть в качестве твоей жены, её готовили к такой жизни с детства. И она славная девушка, спокойная, почтительная и хорошо воспитанная.
— Все эти качества были бы очень важны, если бы я выбирал собаку, — парировал Уильям, уже не пытаясь скрыть сарказм.
На этот раз он зашел слишком далеко. Взгляд Роуз приморозил его к месту, и она ответила ледяным тоном:
— Уильям Эдмунд Дарси. Я поражена, что ты говоришь об Энн такие возмутительные вещи.
Уильям вздохнул.
— Я не хотел обидеть Энн. Я просто хотел сказать, что она не та женщина, на которой я хотел бы жениться. Мне нужна девушка более энергичная, интересная и живая. С темными вьющимися волосами, блестящими зелеными глазами и ангельским голосом.
— Другими словами, девушка, похожая на Элизабет Беннет.
Он встретился глазами с небесно-ледяным взглядом Роуз и понял, что попался в её ловушку. Она вызвала его обсудить Элизабет, а не Энн.
— Да, вот именно.
— Я полагаю, что она и является причиной твоего пренебрежения к Энн.
— Не единственной причиной, но… да, я много времени провожу с Элизабет.
— И ты всерьез увлечен этой женщиной?
Уильям сам себе удивился, когда, отбросив все предосторожности, ответил с полной искренностью:
— Да. Я люблю её.
Глаза Роуз блеснули.
— Понятно.
После этого безрассудного признания Уильям уже не мог остановить давно сдерживаемый поток слов, так и рвущихся наружу.
— С нею я чувствую себя счастливым. Она веселая, умная, милая и в то же время сильная. Мне нужна она, — кстати, именно благодаря ей я чувствую себя намного лучше. Неужели ты не рада за меня?
— Мне бы хотелось. Но ты слишком быстро привязался к ней, а мы ведь так мало знаем о её семье и окружении.
— Дай ей шанс, Ба. Если бы ты узнала её получше, она бы тебе понравилась.
И Уильям предложил, чтобы Элизабет встретила с ними День Благодарения. Роуз не возражала, но попыталась выдвинуть одно условие.
— Если я позволю Элизабет встретить праздник с нами, обещаешь ли ты мне время от времени встречаться с Энн, чтобы быть уверенным, что ты сделал правильный выбор?
— Я уже сделал его. Энн мне не подходит — я никогда не буду с ней счастлив.
— Но Уильям…
— Нет, Ба, мне нужна только Элизабет.
Роуз долго и пристально смотрела на Уильяма прежде чем ответить.
— Что ж, хорошо. Я постараюсь получше познакомиться с твоей молодой леди.
— Спасибо.
Разговор был окончен. Роуз медленно поднялась на ноги, чтобы проводить Уильяма до площадки пятого этажа.
— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, дорогой. Я надеюсь, ты это понимаешь. Просто порой мы расходимся во мнениях о том, что именно принесет тебе счастье.
Перед тем, как сбежать вниз по ступенькам в свой кабинет, он, удивив Роуз, да и себя самого, наклонился и поцеловал её в морщинистую, бледную, как бумага, щеку. На середине пролета лестницы он обернулся и увидел, что она все ещё стоит там же, глядя на него с тенью улыбки на лице.
Мыло выскользнуло из руки Уильяма, вернув его в настоящее. Мне лучше выбраться из-под душа, пока я не сварился.
Он ясно представлял себе, как хорошо все устроится, и это наполняло его уверенностью. Элизабет поймет, почему он решил помочь ей устроиться на работу. Она очарует его семью так же, как очаровала его. И через год я, возможно, уже не буду одинок на третьем этаже нашего семейного дома. Да, все шло просто отлично.
Отогнав все свои тревоги, он выключил душ и потянулся за полотенцем.
Немного времени спустя Уильям вышел из гардеробной, чисто выбритый, переодетый, с аккуратно уложенными влажными кудрями. Ричард бросил на него взгляд из-за газеты.
— Итак, старина, каковы твои планы на сегодня?
— Мы с Лиззи собирались проехаться по побережью.
— У меня есть идея получше. Пойдем со мной на матч плей-офф. Позавчера «Янки» выиграли решающий матч, а четвертая игра серии должна состояться сегодня в Окленде, там, за заливом.
Предпочесть бейсбольный матч встрече с Элизабет, плей-офф ли это, или что ещё, по мнению Уильяма, никак не подпадало под определение «идея получше».
— Спасибо, нет.
— Давай же, пошли. Мы с тобой давно не были на стадионе. Соня выдала один из своих магических фокусов и достала три билета в первый сектор.
Три билета. Привлекательность идеи значительно увеличилась.
— И для кого же третий билет?
— Я ещё не решил.
— Лиззи любит бейсбол.
Ричард состроил гримасу.
— Пожалуйста, успокой меня и скажи, что вы не превращаетесь в одну из тех невыносимых пар, что не могут прожить и пяти минут, чтобы не видеть друг друга.
Это почти точное определение моего состояния.
— Ну ладно, — продолжил Ричард, так как Уильям ничего не ответил. — Позвони и пригласи её. С ней приятно общаться, и она более чем симпатичная. Кроме того, если её не будет рядом, ты, вероятно, будешь весь день сидеть мрачнее черной тучи.
Уильям вытащил из кармана мобильник и набрал номер Элизабет, чувствуя себя немного смешным. Это не оттого, что я не могу ни минуты пробыть без неё, просто мы целых десять дней провели вдали друг от друга. Естественно, что я хочу наверстать упущенное время.
К сожалению, Элизабет не приняла приглашение, как он надеялся.
— О, мне бы ужасно хотелось пойти на матч плей-офф, но вспомни, разве я не говорила тебе, что у меня сегодня репетиция? — В качестве преподавателя по вокалу она участвовала в постановке музыкального спектакля, который готовился к представлению на сцене консерватории.
— Но ты сказала, что это будет вечером.
— Да, но боюсь, мы не успеем вовремя вернуться с игры. Мне очень жаль.
— Тогда я тоже не пойду. Вернемся к нашему прежнему плану и отправимся на побережье.
— Нет, ты должен пойти с Ричардом. Пусть это будет такой мальчишник. Кстати, знаешь, кого стоит пригласить вместо меня? Роджера.
За несколько недель, прошедших с именинной вечеринки Шарлотты, у Уильяма постепенно сложились дружеские отношения с Роджером Стоунфилдом. Неожиданно приятное свидание на четверых дало мужчинам возможность продолжить разговор о джазовой музыке. У них стала складываться традиция устраивать еженедельные походы по местным джазовым клубам в те дни, когда Элизабет была занята вечерними уроками. Уильяму нравилось общаться с уравновешенным дружелюбным Роджером, и он восхищался его поистине энциклопедическими познаниями в области джаза.
— Я могу ему позвонить и выяснить, не занят ли он. Я знаю, он любит бейсбол.
— Я не разговаривала с ним с пятницы, но он что-то последнее время хандрит. Бедняга, его нужно как-то подбодрить.
Во время их ночных телефонных разговоров с противоположных берегов страны Элизабет представляла Уильяму периодические сводки о развитии отношений между Роджером и Шарлоттой. В середине сентября Роджер начал выказывать знаки, что хочет большего, чем свободные отношения, из-за чего Шарлотта, закоренелая противница каких-либо обязательств в любви, начала подумывать о разрыве. Хотя формально они ещё не расстались, Шарлотта ясно дала понять, что её интересы простираются только на свободные отношения. В данный момент она находилась в Нидерландах, занимаясь поисками материалов для своей диссертации, и на время своей поездки прервала всякое общение с Роджером.
— Ладно, я позвоню. Может, мы заедем в «Йоши» после игры, он как раз находится неподалеку. — «Йоши», один из лучших джазовых клубов в районе Залива, располагался недалеко от бейсбольного стадиона.
— Замечательный план. Чем сегодня занимается Соня?
Уильям даже и не подумал о своем секретаре.
— Я не знаю. Возможно, покупками или чем-нибудь ещё. Мы не предполагали
начинать работу над заявками на гранты до понедельника.
— Какой ты внимательный хозяин. Ладно, развлекайся с ребятами. Погода замечательная, а если ты заскучаешь, сможешь развлечься, болея за Окленд и наблюдая за реакцией Ричарда. Если бы я могла пойти, я бы именно так и поступила.
Уильям ещё несколько минут после прощания с нею посмеивался над этим предложением.
— Итак, Джейн, ты провела вечер с прирожденным тусовщиком и осталась жива и невредима? Это впечатляет. — Соня отправила в рот кусочек копченого лосося.
Элизабет, Джейн и Соня сидели в переполненном зале «2223», популярного ресторана в районе Кастро. Элизабет позвонила Соне сразу после разговора с Уильямом, чтобы предложить импровизированный поздний воскресный завтрак.
— Он вел себя как истинный джентльмен несмотря на репутацию, — сказала Джейн с теплой улыбкой.
Элизабет сделала глоток кофе.
— Прежде чем мы ушли из ресторана, Уильям предупредил его, чтобы он вел себя прилично.
— О, как будто это могло на него повлиять, — парировала Соня. — Ричард Фитцуильям делает только то, что хочет Ричард Фитцуильям.
— Примерно то же самое я сказала Уильяму, — Элизабет взяла вилку и принялась за лимонно-сливочные блинчики. Это было божественное лакомство, но она понимала, что сегодня ей придется совершить продолжительную энергичную прогулку в расплату за кулинарный разгул, который она позволила себе в эти выходные.
— В общем, — сказала Джейн, — какова бы ни была причина, он был очень милой компанией. Очарователен, вежлив и остроумен. Но я чувствую, что он может быть настоящим разбойником, если захочет.
— Да уж, в этом можешь не сомневаться. Он старательно оттачивает свою репутацию негодяя. Но в то же время он может и удивить тебя — на самом деле он намного глубже, чем хочет показать. Неудивительно, что он редко проводит ночи в одиночестве — он прекрасный вариант для короткой интрижки. Правда, очень короткой — ему быстро становится скучно, и не успеешь моргнуть, как он уже исчезает с горизонта.
Джейн добавила немного сливок в кофе.
— Вчера он цитировал Ницше, чтобы объяснить, почему не верит в любовь и брак.
— Не говори, дай, я попробую отгадать, — фыркнула Соня, — «Браки, которые были заключены по любви, имеют заблуждение своим отцом и нужду — матерью». Одна из его любимых цитат. Кстати, всю последнюю неделю он просто на ходу сыплет цитатами, выражающими презрение к любви и браку, и все это, вероятно, обращено к Уильяму. Но Уильям не реагирует на него. — Она взглянула на Элизабет. — Я никогда не видела его таким счастливым. Очевидно, это благодаря тебе.
Элизабет сурово приказала себе не краснеть.
— Но у него, наверное, были десятки подружек до меня.
— Не сказала бы. Нет, не пойми меня неправильно. Для женщин Уильям — как валерьянка для кошек, по очевидным причинам. Но он относится ко всему этому свысока, совершенно отстраненно. Думаю, внимание такого рода пресыщает его, ну и добавляет немного самодовольства. Если люди будут достаточно долго относиться к вам так, будто это вы подвесили луну, вы и сами начнете в это верить.
— Да, иногда я дразню Уильяма по этому поводу. Однажды я сказала ему, что хочу повесить на него табличку с надписью «Эго просьба не кормить».
Соня расхохоталась.
— Молодец, Элизабет. Приятно осознавать, что хоть кто-то здесь его раскусил. Возвращаясь к твоему вопросу, по сути, его можно назвать серийным однолюбом. Как правило, в его жизни всегда была женщина, бывало, что он поддерживал отношения с одной и той же женщиной в течение года или больше, но я бы ни одну из них не назвала его подругой. Скорее, это можно было описать как обычные дружеские отношения с… элементами более близких…
Иными словами, секс, ну так это не новость. Обладая данными, которые природа даровала Уильяму, было невероятно представить, чтобы он сторонился окружающего его обширного океана сексуальных возможностей.
— Хотя, если подумать, все это закончилось еще в конце прошлого года. Он перестал встречаться со своей последней пассией, и я гадала, кто же будет следующей. Но никого не появилось, а потом он встретил тебя, — Соня улыбнулась Элизабет. — Он всю неделю постоянно умудрялся ввернуть в разговор твоё имя — очень трогательно было за этим наблюдать. И можно было безошибочно угадать, что он только что поговорил с тобой по телефону. Он пытался это скрывать, но в его глазах появлялось что-то такое, ну как у маленького мальчика, которому подарили огромную коробку его любимых конфет.
Элизабет сжала губы, но ей не удалось сдержать легкую довольную улыбку на вспыхнувшем румянцем лице. Перед её глазами проплыла картина: Уильям, медленно просыпающийся на её диване. Странно, но в таком взъерошенном состоянии он показался ей ещё сексапильнее, чем когда-либо. Она предложила ему сделать массаж не только ради него, а отчасти и ради того, чтобы удовлетворить свое собственное жгучее желание дотронуться до него. И этот его взгляд, когда мы смотрели друг на друга, сидя за завтраком! Даже сейчас у нее захватило дух от этого воспоминания.
Соня проводила взглядом двух симпатичных мужчин, проходящих к своему столику, одетых в узкие джинсы и плотно облегающие рубашки.
— Ого!
— Симпатичные — почти всегда геи, — заметила Элизабет.
— Что ж, — Соня философски пожала плечами, все ещё глядя на усаживающихся на свои места мужчин. — Мы можем хотя бы полюбоваться на них.
Эти парни достаточно привлекательны, но они и рядом не стояли с Уильямом. По-видимому, эта мысль явственно отразилась на её лице, потому что Соня и Джейн рассмеялись.
— Я знаю, где сегодня витают твои мысли, Лиззи, — сказала Джейн, посмеиваясь.
— В мечтах о неком музыканте, а? — Соня отломила вилкой еще один кусочек лосося.
Джейн кивнула, все ещё сияя:
— Ты знаешь, что он пригласил Лиззи в Нью-Йорк на День Благодарения?
— Я знаю, что он планировал сделать это — в последние дни его пребывания там для всех домашних это было главной темой разговора. Я надеюсь, что ты согласилась, — потому что Марша Рейнольдс уже занялась подготовкой. У неё созрел грандиозный план переделать для тебя гостевую комнату.
Улыбка Элизабет стала еще шире:
— Она такая милая.
— Она тоже твоя большая поклонница. Уильям передал тебе от нее большую коробку печенья?
— Да, конечно, ещё вчера. — Элизабет разрезала клубничину пополам и подцепила половинку на вилку. — Нужно будет сегодня написать ей записку с благодарностью.
— Неужели она и вправду попросила тебя присмотреть за здоровьем Уильяма, когда была здесь?
— О, да. Это была очень торжественная передача факела, уверяю вас, — Элизабет набила рот клубникой.
Соня усмехнулась.
— Так себе это и представляю. И ты отправила его домой в таком прекрасном состоянии, что Марша пела тебе дифирамбы для всех, кто только соглашался ее слушать.
— Лиззи действительно очень хорошо заботилась о нем, — заметила Джейн, — она даже установила ему комендантский час.
— Ты шутишь? И он следовал твоим указаниям? — Соня наклонилась вперед, неосторожно локтем смахнув на пол нож.
Элизабет пожала плечами.
— Я просто старалась, чтобы наши свидания не заканчивались поздно. Поначалу он придумывал разные трюки, чтобы продлить их допоздна, но в конце концов понял, что ничего не получится, и решил сотрудничать со мной.
— Я потрясена. Марша все время твердит, что ты — именно то, что ему нужно, и я начинаю думать, что она права.
Пока Соня наклонялась, чтобы поднять нож, Джейн с любовью улыбнулась Элизабет.
— Ты только послушай её, — сказала она тихонько.
Соня села и положила нож на свою пустую тарелку.
— Я рада, что мы пришли сюда — еда здесь очень вкусная. Но я, пожалуй, выпью ещё одну порцию Кровавой Мэри. Кто-нибудь хочет еще что-нибудь заказать?
Джейн и Элизабет заказали по новой порции Мимозы. Когда напитки были поданы, три женщины подняли бокалы.
— За Элизабет, — провозгласила Соня, — Та, что сумела приручить Уильяма Дарси, по моему мнению — суперженщина.
© 2006. Все права принадлежат автору