Нежданная песня

Глава 72

 

Сочинители должны быть крайне аккуратными, изображая в своих произведениях реальных людей, ибо тут есть опасность скатиться до уровня пасквиля: очень важно, что станут говорить или делать эти люди в выдуманной истории; да и вообще как-то не очень корректно приписывать людям некие фразы или поступки без их на то разрешения. До сих пор я использовала имена реальных существующих лиц только косвенным образом (например, в постоянных упоминаниях Кэтрин де Бург ее знакомств со знаменитостями).

В этой и последующей главах я собираюсь время от времени называть имена участников и гостей действительно имевшего место Концерта для Америки (который состоялся в сентябре 2002 года, а в не в новогоднюю ночь, как в моей истории). Эти реально существующие люди окажутся здесь на торжественном обеде в Белом доме и в концертном зале — то есть в тех местах, где они наверняка и находились бы в случае, если бы такой новогодний концерт действительно состоялся. Мы увидим их только издали, и они не произнесут здесь ни слова, чтобы избежать каких бы то ни было вольностей.

Кстати, реальный Концерт для Америки был данью памяти жертвам трагедии 11 сентября 2001 года и был приурочен к первой годовщине террористической атаки на Соединенные Штаты. Моя вымышленная версия этого концерта приурочена к праздничному дню календаря и никак не связана с этими событиями, а сборы направлены на другие благотворительные цели.

divider

Элизабет пробудилась и обнаружила, что спала, прижавшись лицом к прохладному стеклу вагонного окна. Обычно ей не удавалось заснуть в поездах и самолетах, но согревающая душу уверенность в присутствии рядом Уильяма позволила ей расслабиться. Она тихонько повернула голову, еще не готовая показать, что проснулась, и украдкой посмотрела на него сквозь ресницы. Он был, естественно, погружен в книгу, и на его аристократическом носу вновь восседали столь необъяснимо сексуальные очки для чтения. Элизабет распрямила пальцы левой руки, любуясь кольцом — привычка, от которой ей придется избавиться до возвращения в Сан-Франциско, дабы избежать бесконечных насмешек Шарлотты.

Она склонила голову набок и потерлась щекой о его плечо. Уильям повернулся и поцеловал ее в макушку.

— Привет, — тихо сказал он. — Хорошо поспала?

— Сама не знаю, почему я уснула. Я не так уж и устала, — она усиленно поморгала, стараясь прояснить зрение.

— Это совсем даже неплохо, — с коварной усмешкой отозвался он, — тебе ведь этой ночью спать практически не придется.

— Вот как?

— Я же предупреждал, что заставлю тебя расплатиться за то, что ты так жестоко обошлась со мной, вынудив всю прошедшую неделю ночевать в одиночестве.

Он постоянно твердил ей это последние два дня — с тех самых пор, как она категорически отвергла его план остаться в «Отеле W» на всю ночь. Ей удалось — правда, с некоторыми трудностями — растолкать его, стащить вниз, усадить в такси и отвезти домой в ранние предрассветные часы. Она даже справилась с еще более сложной задачей, отправив Уильяма досыпать одного, несмотря на его прочувствованные мольбы и страстные поцелуи.

Он приподнял бровь и ухмыльнулся.

— Впрочем, если захочешь устроить повторение некоего вечера, я мог бы, так уж и быть, простить тебя за все.

— Ох, не знаю. Думаю, то был разовый спектакль.

— Надеюсь, что нет.

Элизабет не могла вспоминать о том вечере, не краснея. Сперва она собиралась встретить Уильяма дома и предложить ему поужинать в номере отеля «Времена года». Но в тот день за обедом Салли предложила ей более смелую идею, когда Элизабет призналась, что ей интересно узнать, как завязываются случайные связи на одну ночь.

— У меня никогда не было ничего подобного, — сказала она, — и, полагаю, никогда уже и не будет. И не то чтобы я этого хотела, но просто после разговора с Ричардом мне стало любопытно, как это вообще происходит, и что при этом испытываешь.

— Ну так и разыграй случайную встречу с Уильямом, — предложила Салли, — притворись, что ты его не знаешь, и соблазни его.

— Ой, нет, что ты, я так не смогу. Не хочу показаться ханжой, но я действительно не такая.

— Ты актриса. Ты сможешь стать такой, какой захочешь.

И Салли помогла ей с подготовкой этого представления: одолжила черное платье и договорилась с подругой, работавшей за стойкой приема, чтобы та потихоньку предоставила им свободный номер, который Элизабет в результате использовала только для того, чтобы переодеться, ибо Уильям переписал эту часть ее сценария, заранее сняв для них другой.

Это был удивительно возбуждающий опыт: на один вечер превратиться в ту, кем она не была, зайти в бар без нижнего белья и соблазнить красивого незнакомца — а то, что незнакомец был ненастоящим, сделало все это одновременно и возможным, и забавным, и чертовски приятным. Уильям тоже был другим — менее заботливым, более решительным в достижении собственных желаний. Она, безусловно, не хотела бы частых повторений подобных безумств на стойке раковины, но в тот момент это стало для них обоих поистине идеальным лекарством от накопившейся физической тоски друг по другу и острой пикантной закуской перед долгим, неторопливым вечером чувственного блаженства. Ну а лучшим было то, что гостиничный номер предоставил удобную альтернативу немыслимому — сексу с ним в этом доме, где ей никак не удавалось отогнать от себя видения любопытных жильцов, подслушивающих под дверьми или внимающих разоблачающим их звукам, доносящимся через вентиляционные каналы.

Она прижала к своей теплой щеке его прохладную руку и решила сменить тему.

— Скоро мы приедем в Вашингтон?

— Приблизительно через час.

Он помолчал в нерешительности, оглядываясь по сторонам. В вагоне было немноголюдно — пассажиры постепенно сходили на станциях после Нью-Йорка.

— Нам нужно кое-что обсудить, и я предпочел бы сделать это до приезда в Вашингтон.

— Неужели президент узнал, что я за него не голосовала, и вычеркнул меня из списка приглашенных на торжественный обед?

— Очень смешно.

Но его улыбка исчезла, едва появившись, а в уголке глаза нервно дернулась крохотная жилка.

— Это насчет моей встречи с Ба несколько дней назад… с Ба и адвокатом.

— Когда я спросила тебя об этом, ты сказал, что встреча была по какому-то пустяковому поводу.

Он провел языком по губам.

— Да, помню. Я просто откладывал этот разговор.

— Знаешь, похоже на то, что тебе лучше бы просто рассказать мне все и сразу.

— Дело в… — он покачал головой и начал заново: — Ба договорилась о встрече, чтобы обсудить… — он тяжело вздохнул, — брачный договор.

Она чуть было не рассмеялась, но сдержала себя, видя его очевидное беспокойство.

— И это все?

— Ты не расстроена?

— Я знала, что рано или поздно нам непременно придется обсудить эту тему. Просто это случилось чуть раньше, чем я ожидала. А почему я должна быть расстроена?

— А я был, — он снял очки и сунул их в нагрудный карман пиджака. — Ба не упоминала об этом до самой встречи. Когда наш поверенный Гамильтон выложил передо мной этот документ, я чуть не выскочил из комнаты.

— Да, с их стороны было не очень-то хорошо не сообщить тебе заранее.

— Мне интересно, не предвидела ли Ба мою реакцию. Если это так, то отдаю ей должное, поскольку я сам от себя такого не ожидал.

— Что ты имеешь в виду?

— Я всегда знал, что женщине, на которой я женюсь, придется подписать брачный договор. Я считал, что это необходимый и разумный шаг, свидетельствующий об ответственности. Но когда я сидел там, глядя на этот документ, моей первой мыслью стало: «Нам не нужен никакой брачный договор. Мы собираемся прожить вместе всю жизнь». А вторая мысль, которая пришла мне в голову, была такой: «Если я попрошу ее подписать это, она подумает, будто я допускаю мысль о том, что наш брак может оказаться неудачным», — он покачал головой. — Какая ирония, не правда ли — с учетом всех обстоятельств?

— Я так полагаю, это именно то, о чем говорил Чарльз тогда, в мае?

— Практически слово в слово. Но я лишь отмахнулся от его доводов и сказал ему, что он поступает безответственно.

Она не смогла удержаться от улыбки.

— Да уж, воистину, что посеешь, то пожнешь.

Его губы на мгновение судорожно сжались, но затем он кивнул и вздохнул.

— Я это заслужил.

— Я не хотела тебя дразнить. Хотя нет, немножко хотела, конечно, — продолжила она, взглянув на него с озорной усмешкой. — Но продолжай свой рассказ. Ты сказал, что чуть было не вышел из комнаты.

— Я уже начал подниматься с кресла, но затем заставил себя остановиться и посмотреть на дело с точки зрения Ба, — он улыбнулся. — Заметь, это все твое положительное влияние.

— Молодец. Она не смогла бы чувствовать себя комфортно, если бы мы поженились без брачного договора.

— Это не значит, что она тебе не доверяет.

— Именно это и значит, — парировала она с легким смешком, — но я ее не виню. Разумеется, ей не хочется, чтобы я прихватила с собой кучу семейного добра, если когда-нибудь решу сбежать с почтальоном.

— В этом нет ничего личного. Она хочет заключения брачного договора потому, что я женюсь, а не потому, что женюсь на тебе.

— Я знаю, — она схватила его руку и крепко сжала. — Послушай, я абсолютно согласна с тем, что ты сказал: я тоже уверена, что нас ожидает долгая и счастливая жизнь вместе. А в этом случае брачный договор превращается в пустую формальность. Так почему бы не заключить его, если он всего лишь означает, что твоя бабушка будет спокойно спать по ночам?

— Спасибо, cara. Мне следовало бы знать, что ты поймешь.

— Да уж, следовало бы. И между прочим, если бы Чарльз в свое время таким же образом обсудил этот вопрос с Джейн, она точно так же поняла бы его.

Его глаза слегка сузились и их выражение изменилось — едва уловимо, так, что это мог заметить лишь тот, кто знал его очень близко.

— Я это давно понял, и Чарльз тоже. Я уже не раз извинялся за свое отношение к Джейн. Надеюсь, что не проведу последующие пятьдесят лет, постоянно извиняясь за свои прошлые ошибки.

— Ты прав, и я прошу прощения. Мы договорились оставить все это в прошлом.

Элизабет потянулась к нему и нежно поцеловала в напрягшуюся щеку. Его взгляд смягчился, и он вернул ей поцелуй. Даже учитывая весь прогресс, которого они достигли как пара, одно неловкое замечание могло вновь открыть едва затянувшиеся раны — следы прошлой болезненной отчужденности. Но после примирения прошел всего лишь месяц, половину которого они провели на противоположных концах страны. Она знала, что со временем эти шрамы зарубцуются.

Они помолчали с минуту, а затем она снова вспомнила про брачный договор.

— Ты захватил сей внушающий ужас документ с собой?

— Нет. Я настоял, чтобы туда были сперва внесены кое-какие изменения — мне показалось, что в нем недостаточно щедро учтены твои интересы. Но у нас еще полно времени. Мы можем заняться им после того, как ты переедешь в Нью-Йорк.

— Я бы предпочла не ждать так долго. Мне хотелось бы показать его Джейн, прежде чем подписывать, а это будет легче сделать, пока я живу в Калифорнии.

— А я думал, что брачный договор — это пустая формальность, — он искоса взглянул на нее, изогнув губы в скептической полуулыбке.

— Ну, ты ведь тоже считаешь, что он нам не нужен, но тем не менее почему-то настаиваешь на необходимости внести туда кое-какие изменения.

— Аргумент принимается.

— И помни: мой адвокат — еще и моя сестра. Если я подпишу что-либо юридическое без ее одобрения, она меня просто убьет, — она тихо рассмеялась. — Ну хорошо, не убьет, конечно. Но, возможно, повысит голос на целых полдецибела.

Он широко усмехнулся.

— А нам бы этого не очень хотелось. Кстати, я также изменил свое завещание. Если со мной что-нибудь случится, даже до свадьбы, ты будешь хорошо обеспечена.

— Я не хочу даже думать об этом.

— Я тоже, но это важно.

Ей не нужно было объяснять, что он думал о своем сердце. Элизабет предпочитала смотреть на проблему оптимистически: лечащий кардиолог была довольна его нынешним состоянием, и у него давно уже не возникало никаких признаков головокружения или сильной усталости. Но тревога за него, сжимая сердце невидимой крохотной рукой, оставалась с ней всегда.

В динамике над их головами негромко зазвучал голос проводника, извещающий о скором прибытии поезда в Балтимор. Три человека, сидящие неподалеку напротив них, поднялись и собрали свои вещи и пальто.

— Раньше я выходила в Балтиморе, когда навещала тетю Мэдди и дядю Эдварда, — сказала она. — Кто-нибудь из них обязательно отпрашивался из больницы, чтобы меня встретить.

— Будет очень приятно увидеться с ними, — сказал Уильям.

— Я знаю, что они и сами это скажут, но с твоей стороны было так мило предложить им лишние билеты.

Гардинеры собирались посетить торжественный новогодний Концерт для Америки по VIP-билетам, которые Уильям изначально заказал для Ричарда до того, как Шарлотта отклонила его приглашение.

— Я перед ними в неоплатном долгу, — произнес он до боли серьезным и проникновенным тоном. — Если бы они не пригласили тебя на Барбадос, возможно, я ехал бы сейчас в одиночестве.

Она покачала головой.

— Мы все равно нашли бы способ, чтобы вернуться друг к другу. Но воссоединиться в раю было, конечно, намного приятнее.

— Кстати, о Пемберли. Я подумал, что наш медовый месяц мы можем провести там.

— А я имею право на какое-то мнение по этому вопросу? — она строго посмотрела на него, скривив губы.

Он уставился на нее, вздернув подбородок, но его глаза смеялись.

— Не большее, чем я в вопросе о дате нашей свадьбы.

— Туше. Ладно, я же просто дразнюсь. Пемберли — это замечательно.

— Вот и отлично, — он наклонился, чтобы нежно поцеловать ее. — Жаль, что сейчас мы едем не туда.

Acela train engine — Мне тоже, — она убрала у него со лба вечную непослушную прядку. — Но обед в Белом доме и гала-концерт, транслируемый по национальному телеканалу, все же не самый отстойный способ встречи Нового года.

— И то верно.

Они замолчали, и вскоре Уильям вновь углубился в свою книгу, а Элизабет повернулась к окну. Пейзаж за окном из размытого постепенно становился все более четким, пока наконец поезд плавно не притормозил у платформы Балтимора.

divider

На следующее утро Элизабет и Уильям не отказали себе в удовольствии устроить поздний завтрак в номере. Элизабет валялась в постели, пока Уильям разбирался с официантом в прихожей их апартаментов. Он вернулся, катя перед собой тележку, уставленную множеством прикрытых крышками блюд.

— Ты надела халат? — он хмуро посмотрел на нее, недовольно, почти капризно надув губы.

National Christmas tree Она провела пальчиком по рукаву его бархатистого гостиничного одеяния.

— Ну, так же как и ты.

— Мне-то пришлось. Можешь считать меня ненормальным, но открывать дверь голым показалось мне не слишком удачной идеей.

National Christmas tree — Должно быть, ты прав. Хотя тогда официант, увидев тебя, мог бы заулюлюкать.

Он наклонился и поднял с пола ее тонкую ночную сорочку.

— Если уж тебе так хочется завтракать одетой, почему бы не надеть вот это? Ночью ты не пробыла в этой вещице и десяти минут.

— А кто в этом виноват?

Он усмехнулся и поцеловал ее.

— Ты была таким сексуальным и соблазнительным рождественским подарком, что я просто не мог немедленно не распаковать тебя.

National Christmas tree Накануне вечером после неспешного ужина Элизабет предложила пройти несколько кварталов от их отеля, чтобы посмотреть на Главную национальную рождественскую елку. Они обошли ее кругом, смешавшись с сотнями туристов, время от времени останавливаясь, чтобы восхититься одним из дюжины миниатюрных поездов, с треском проносящихся мимо, или полюбоваться традиционными орнаментами на деревьях, представляющими разные штаты. Затем, захватив по чашке горячего шоколада, который продавали с лотков на улице, они прошлись мимо прочной железной ограды залитого яркими огнями Белого дома. Когда они наконец вернулись в свой номер с покрасневшими от холода носами, она примерила свой пока еще ненадеванный рождественский подарок. Вдохновленный соблазнительным видом своей Элизабет в столь откровенной ночной сорочке, Уильям с успехом осуществил свою угрозу, не давая ей заснуть всю ночь.

А теперь они доедали поздний завтрак, лениво устроившись в постели, скармливая друг другу маленькие кусочки всяких вкусностей и болтая о разных пустяках. После, сложив пустые тарелки в тележку, Элизабет скользнула обратно под одеяло и пристроила голову на грудь Уильяма, расслабленно развалившегося на ворохе подушек. Он обнял ее за талию.

— Как же хорошо, — прошептала она.

— М-м-м.

Он приподнял руку, лениво лохматя ее волосы.

— Мне очень нравится этот номер. Он такой романтичный и уединенный.

Canopy bed — Он был забронирован, но заказ в последнюю минуту отменили, и Соня об этом прознала.

— Она незаменимая помощница, способная творить чудеса.

Jacuzzi with view of Washington Monument Упрятанный в мансарде гостиницы номер-люкс с его кованой железной кроватью под балдахином и встроенной джакузи был просто создан для влюбленных. Они испытали ванну в действии прошлым вечером, потягивая шампанское среди моря пенных пузырьков и глазея через огромное круглое окно на памятник Вашингтону.

— Уилл?

— Хм-м-м?

— Нам нужно кое-что обсудить.

Он ничего не ответил, что, как она уже знала, было молчаливым разрешением продолжать.

— Это насчет нашей жизни в таунхаусе. После свадьбы, я имею в виду. Я знаю, как для тебя важен этот дом. Но что, если у нас просто не получится там жить?

— Неужели ты до сих пор волнуешься о том, как мы сможем дома заниматься любовью? — рука, которая ласкала ей волосы, теперь обняла ее щеку, нежно проводя по ней пальцами. — Я могу понять, почему сейчас ты чувствуешь неловкость, но ведь когда мы поженимся, все будет совсем по-другому.

— А что, если нет? Что, если я так и не смогу избавиться от ощущения, что живу в аквариуме?

— Ба и Джорджи приедут через пару часов и остановятся в этом же отеле. Значит ли это, что ты собираешься перебраться в другой номер и откажешься спать со мной?

— Это совсем другое дело, — она села и вывернулась из его рук, чтобы посмотреть ему в лицо. — Они не будут жить в номере за стенкой. И сюда никто не явится без предупреждения.

— Дома весь третий этаж в моем полном распоряжении — там у нас тоже не будет никаких жильцов в соседних комнатах. И никто никогда не войдет в мою спальню без разрешения. Ба всегда учила нас с уважением относиться к личной жизни других.

— Может быть, и так, но я все равно не могу отделаться от ощущения, что там и стены имеют уши, и не уверена, что обручальное кольцо сможет тут что-нибудь изменить. Меня удивляет, что у тебя не возникает похожего чувства, учитывая, насколько ты щепетилен в вопросах, касающихся твоей приватности и личной жизни.

— Но для меня это именно так и есть. Мой дом — самое приватное место из всех, что я знаю, после Пемберли.

— Возможно, в этом и разница. Поскольку мне этот дом вовсе не кажется приватным местом.

— Он станет таким и для тебя, как только ты начнешь в нем жить.

— А что, если нет? Кроме того, дело ведь далеко не только в том, чтобы спать вместе. Неважно, насколько хорошо, как нам кажется, мы уже знаем друг друга, все равно придется поначалу приспосабливаться, приноравливаться, идти на какие-то компромиссы — как и всем новобрачным. Но в нашем случае вокруг будут еще и другие люди, отношения с которыми тоже придется учитывать, и нам нужно будет одновременно приспосабливаться еще и к этому.

— То есть ты говоришь о том, что не хочешь жить в этом доме?

Она помедлила секунду и глубоко вздохнула.

— Не обязательно. Но что, если я в конце концов приду к такому выводу? После искренней и серьезной попытки прижиться там, разумеется.

Хмурясь, он плотно сжал губы.

— Это мой дом, мое наследие. Там живет моя семья. Просить меня покинуть его — это значит просить пожертвовать очень многим, — он умолк, тяжело вздохнув.

— Погоди-ка минутку. Я пока еще не прошу тебя ничего покидать. Я только спрашиваю, есть ли у нас какие-то другие варианты — просто на всякий случай. И, между прочим, если ты хочешь поговорить о том, кто из нас что покидает…

Он слегка сжал ее руку.

— Подожди, Лиззи. Дай мне закончить. Ладно?

— Ох. Извини.

Она еще не до конца избавилась от привычки воспринимать его задумчивые паузы как приглашение к немедленной ответной реплике.

— Жизнь в этом доме очень важна для меня. Но я как раз собирался сказать следующее: я готов оставить его ради тебя, — он легонько провел по ее лицу костяшками согнутых пальцев, и в его голосе прозвучала нежная, почти благоговейная нотка: — Мне не хотелось бы уходить из родного дома, но я ушел бы, если бы это сделало тебя счастливой.

— Спасибо тебе, — словно тяжкая ноша свалилась с ее плеч, и она взяла его руку в свои, поигрывая с длинными изящными пальцами. — Обещаю, что не стану просить тебя об этом без крайней необходимости.

— Хорошо. Поскольку это будет очень не просто.

— Я знаю. Начать с того, что твоя бабушка никогда со мной после этого не заговорит.

— Меня как раз больше волнует реакция Джорджи.

— Добавлю для ясности, что я вовсе не говорю о переезде на другой конец страны. Просто о нашем собственном жилье, где-нибудь поблизости. Мы могли бы бывать у вас дома каждый день, — она вздохнула. — Хотя, полагаю, Джорджи все равно решит, что ты ее бросил, и будет винить во всем меня. Видит Бог, она и так уже меня сильно недолюбливает.

— Нет, это неправда. С чего ты взяла?

— Не понимаю, как ты можешь быть настолько слеп. Ради всего святого, она же обращается со мной, как с когтеточкой в человечьем обличье.

— Звучит как-то слишком мелодраматично.

Уильям рывком поднялся с кровати и направился через комнату к тележке с завтраком якобы для того, чтобы налить себе еще кофе. Но она услышала напряженные нотки в его голосе и заметила, как он плотно сжал челюсти.

— Уилл, она вымещает на мне и все свои неприятности, и свое раздражение. Я мирюсь с этим до поры, и ситуация за последние дни, пожалуй, немного улучшилась. Но с течением времени что-то должно кардинально измениться, ибо долго так продолжаться не может.

— Ричард как-то вечером отозвал меня в сторону и упомянул об этом, — Уильям поставил кофейную чашку на ночной столик и опустился на край кровати, спиной к Элизабет. — Я и сам вижу, что Джорджи в последнее время ведет себя странно, но я посчитал, что Ричард делает из мухи слона.

Она выбралась из постели и уселась на краешке кровати рядом с ним.

— Нет, он абсолютно прав. Ты просто не хочешь этого замечать. Кроме того, как я заметила, в твоем присутствии она ведет себя со мной гораздо сдержаннее. Думаю, она не рискует открыто противостоять тебе.

— Я даже не предполагал, что существует такая проблема, — он взъерошил волосы и вздохнул. — Жаль, что ты не сказала мне об этом раньше.

— Я как-то уже упоминала об этом, — той ночью, когда мы поссорились в Сан-Франциско, после концерта.

— Я не помню.

Она долго не решалась снова поднимать эту тему, не уверенная, чью сторону он примет.

— Как я уже сказала, мы с Джорджи достигли некоторых успехов, особенно в тот день после Рождества, когда отправились вдвоем по магазинам.

— Ты хочешь, чтобы я поговорил с ней на эту тему? — спросил он, и напряженные морщинки, собравшиеся вокруг глаз, выдавали его очевидное нежелание делать это.

— Нет, пока не увидишь, что она говорит или поступает не слишком вежливо — тогда тебе стоило бы на это как-то прореагировать. Не думаю, что общее предупреждение здесь чем-то поможет. Но знаешь, что ты можешь сделать? Рассказывай ей о нас. Не личные подробности, разумеется, и я вовсе не предлагаю, чтобы ты утомлял ее до смерти бесконечными историями о наших отношениях. Но делись с ней хотя бы самой важной информацией.

— Я так и делаю.

— Не всегда, — она накрутила на палец поясок от халата. — К тому времени, когда ты решил рассказать ей, что мы помолвлены, она уже знала об этом, случайно услышав, как вы с бабушкой обсуждаете дату свадьбы.

— Я медлил с этим, потому что не хотел ее расстраивать.

— Расстраивать? — Элизабет спрыгнула с кровати и схватила с ночного столика свою кофейную чашку. — Разве ты сам не слышишь, какую негативную окраску ты придаешь этой новости? Стало быть, ты счел, что известие о нашей помолвке травмирует твою пятнадцатилетнюю сестру?

— Ты говоришь, не учитывая той ситуации. Ее же только что выпустили из-под ареста.

— А я и не ждала, что ты раструбишь об этом, как только войдешь домой, — она налила себе кофе из хромированного кофейника, и над чашкой поднялся насыщенный ароматный пар. — Но ты молчал почти неделю. И это в итоге выглядело так, словно тебя совсем не волнует ее мнение, и что ты даже не считаешь нужным поскорее поделиться с ней хорошей новостью.

Он, хмурясь, тревожно взглянул на нее.

— И она тоже так думает?

— Либо так, либо, возможно, она решила, что ты вообще не посчитал это особо хорошей новостью.

— У нее нет никаких оснований для подобных выводов. Соня с Ричардом всю неделю только и делали, что дразнили меня, постоянно упоминая твое имя якобы исключительно ради того, чтобы увидеть, как я улыбаюсь до ушей. О да, и еще они заявили мне, что я уже и в половину не такой зануда и заноза в их натруженных задницах — это их слова, не мои — каким был раньше.

Она не удержалась и хихикнула.

— Ну хорошо. Стало быть, ты то и дело расплываешься в глупой улыбке, и это всем заметно. Но Джорджи все равно вполне могла заключить, что тебе плевать на то, знает ли она, что происходит в твоей жизни. И кроме того, если ты таким образом хранишь от нее секреты, это совсем не побуждает ее раскрываться и, в свою очередь, откровенничать с тобой.

— Просто она такая хрупкая и ранимая, — произнес он тихо, словно обращаясь к самому себе.

— Вот в этом-то и проблема. Вы все обращаетесь с ней так, словно она сделана из тонкого стекла, и в результате у нее возникает чувство, что к ней относятся чересчур покровительственно и не считают нужным вводить в курс важных семейных событий. Ты даже не удосужился сказать ей, что после свадьбы мы собираемся жить в Нью-Йорке. Она решила, что ты собрался переехать в Сан-Франциско.

— Правда, она так решила? — Уильям склонился вперед, уперев локти в колени. — Я и понятия не имел.

Поставив свой кофе на тележку, она забралась обратно на кровать, склонившись на коленях у него за спиной, и слегка приспустила с его плеч халат, чтобы помассировать верхнюю часть спины. Кожа под ее пальцами была теплой и податливой, и она с удовольствием принялась разминать упругие сильные мышцы.

— Я понимаю, что тебе, должно быть, очень трудно понять, что с ней творится. Вдобавок ко всему, она ведь сейчас тоже толком не знает, как с тобой общаться. Ей кажется, что и ты, и бабушка стыдитесь ее.

— Я беспокоюсь за нее, а не стыжусь.

— Ты должен сказать ей об этом, — склонившись вперед, она нежно прижалась губами к его шее, прямо за ухом. — Почему бы тебе не сходить с ней сегодня вечером куда-нибудь поужинать — только вы вдвоем? Только не в дорогой и чопорный ресторан, а в какое-нибудь ультрамодное молодежное местечко, где ей наверняка понравится — может быть, где-то в Джорджтауне.

— А ты что будешь делать?

Она пожала плечами.

— А я поужинаю с твоей бабушкой. Обо мне не беспокойся.

Он подался назад, прислонившись к ней.

— Возможно, это неплохая идея. Мы с Джорджи в последнее время мало бывали вдвоем.

— Тогда вам непременно нужно так и сделать. А я, может, и вовсе ужин пропущу. А то если я и дальше буду так есть, то при перелете в Сан-Франциско мне потребуется дополнительное кресло в самолете.

Уильям покрутил головой от плеча к плечу, и она поняла намек, перейдя к массажу его напряженных шейных мышц. Он издал тихий стон — тот низкий рокочущий звук, который ей частенько доводилось слышать при более страстных обстоятельствах. Склонившись вперед, она обвила его руками за шею и нежно потеребила губами мочку уха.

Развернувшись, он внезапно навалился на нее, опрокидывая на спину.

— У меня есть идея получше. Давай сожжем немного лишних калорий.

— Во сколько у тебя начало репетиции?

Но он, судя по всему, даже не услышал вопроса, слишком занятый сперва развязыванием пояса, а затем распахиванием ее халатика. Молниеносно скинув с себя собственное одеяние, он тут же перекатился на нее, оказавшись сверху.

Элизабет решила предоставить ему самому беспокоиться о времени — она сильно сомневалась в том, что он хоть раз в жизни куда-нибудь опоздал. А кроме того, пока они находились вдвоем в этом надежном уединенном убежище, и его горячие губы пылко прожигали пламенную дорожку вдоль ее шеи, постепенно продвигаясь все ниже, думать о часах казалось и вовсе неуместным.

divider

— Привет, Джейн.

— Лиззи! А я как раз ждала твоего звонка. Как прошел обед в Белом доме?

— Изысканно и элегантно, и с кучей знаменитых лиц.

Monticello in gingerbread — И ты общалась с президентом?

— Нет, его там не было. Но нас с Уильямом сфотографировали в обществе Первой леди, которая была очень любезна. А потом щелкнули и с Томом Брокоу, который оказался еще любезнее. Он будет вести сегодняшний концерт. Ох, а Белый дом внутри весь уставлен пряничными домиками, представляешь? Некоторые из них сделаны в виде макетов тех мест, откуда были родом прошлые президенты. А если бы ты видела, какая роскошная елка стоит в Голубой гостиной! И такие чудесные на ней украшения — прелесть! А… — она вдруг резко оборвала себя. — Извини. Я растрещалась, как сорока.

Blue room tree —Ничего страшного. У тебя есть вполне понятная причина для восторгов. А как Уильям, ему понравилось?

— Похоже на то. Он беседовал с другими гостями больше и охотнее, чем обычно, даже когда меня рядом не было.

— Это все твое влияние, Лиззи. Благодаря тебе он так изменился, стал более открытым и общительным.

1800 White House in gingerbread — Надеюсь только, что я не породила монстра. За обедом он сидел рядом с Глорией Эстефан и, судя по всему, разговор они вели весьма приятный и оживленный.

— Ревнуешь?

Элизабет рассмеялась.

— Возможно, мне и следовало бы. Но я сидела рядом с Джошем Гробаном, так что, полагаю, мы с Уиллом квиты.

— Ух ты. Правда?

— Ага.

— Ну, тогда я сказала бы, что вы более, чем квиты! А сегодня вечером в центре Кеннеди, видимо, соберется еще больше знаменитостей.

Знаменитостей среди приглашенных на сегодняшний концерт действительно хватало, но большинство из них были крупными фигурами в мире бизнеса и политики, а не искусства. Первая леди организовала этот гала-концерт с участием выдающихся исполнителей в пользу ряда благотворительных организаций, помогающих бедным и бездомным на территории Соединенных Штатов, и даже самые плохонькие билеты стоили не меньше тысячи долларов.

— Ну да, это же я, — сказала Элизабет, — вечно тусуюсь среди звезд, на короткой ноге с большими шишками. Но у Чарльза с ребятами сегодня тоже знаменательный вечер. Какая жалость, что я пропускаю самое важное представление, которое когда-либо давала наша группа!

— Думаю, они сказали бы, что повезло как раз тебе, но они действительно с большим воодушевлением ждут этого вечера. Сегодня ко мне должна зайти Энн де Бург, и я помогу ей сделать прическу. А потом мы с ней где-нибудь перекусим и отправимся в «Клифт», чтобы присоединиться к ребятам.

— Ой, отлично. Я знаю, ты сделаешь из нее настоящую принцессу.

— Это ты сегодня вечером в своем шикарном новом платье и в бриллиантах будешь выглядеть, как принцесса из сказки.

В животе у Элизабет тут же поднялась и закружилась новая эскадрилья бабочек. Захваченная впечатлениями от обеда в Белом доме, она и позабыла о том, какое великолепие ожидало ее в гардеробной.

— Я, как Золушка, не могу дождаться бала. И не беспокойся — прическу я буду делать не сама. Миссис Дарси вызвала в отель парикмахера, который прибудет вечером перед концертом и уложит нас.

— Пусть тебя кто-нибудь сегодня сфотографирует, ладно?

— Без проблем. Думаю, сегодня вечером там фотографов будет навалом.

— Тогда, возможно, завтра я даже увижу тебя где-нибудь в газете. Да, все забываю спросить. Как у тебя дела с Джорджи?

The Tombs — Ничего, более или менее. Они с миссис Дарси приехали вчера вечером. Мы все втроем прогулялись по Эспланаде, пока Уильям репетировал, а вечером он свозил ее в Джорджтаун поужинать. Это была моя идея.

— Молодец. Они хорошо провели время?

The Tombs — Думаю, да. Уильям предоставил ей самой выбирать ресторан, и она решила сходить в местечко под названием «Томбс», которое вроде бы считается популярным местом сборищ у студентов. Уилл говорит, она была разочарована, что там собралось одно «старичье» — видимо, студенты сейчас в основном разъехались на каникулы. Но ей, похоже, все равно там понравилось, а Уильям нашел в меню одно из своих любимых вин, так что в результате все были счастливы.

В спальню зашел Уильям, молча показывая на часы. Она кивнула, и он снова вышел, притворив за собой дверь.

— Извини, Джейн, — сказала она, — но мне пора бежать. Сегодня я иду с Уильямом на репетицию, и он уже начал дергаться.

— Понимаю, — ответила Джейн. Продолжать разговор в машине по дороге в центр Кеннеди было немыслимо — Роуз, которая планировала их сопровождать, сочла бы это верхом грубости и неприличия.

— Но только вначале я должна тебе сказать кое-что. Несколько дней назад я разговаривала с Ричардом, и Шарли следует знать о том, что он сказал. Я так полагаю, ты сегодня вечером с ней увидишься?

— Насколько я знаю, да.

Элизабет схватила с туалетного столика щетку и, хмурясь, уставилась на себя в зеркало. Как только она закончит говорить по телефону, Уильям не потерпит дальнейших проволочек ради прически и макияжа, поэтому ей придется делать два дела одновременно.

— Сперва я собиралась ей позвонить, но потом решила, что будет лучше, если ты расскажешь ей лично. Ричард практически признался мне, что влюблен в нее.

— Он прямо так и сказал?

— Ну, более или менее. Я всегда подозревала, что он запал на нее всерьез. Но она ему заявила, что они слишком похожи, и что она хотела бы сохранить между ними только эпизодические отношения.

— Но, Лиззи, в этом же нет ничего нового. Она и нам то же самое говорила. На самом деле, разве она не решила держать его на расстоянии именно поэтому — потому что боялась, что он относится к ней серьезнее, чем она к нему?

Элизабет только покачала головой. Джейн иногда бывала такой доверчивой.

— Ну ты же не веришь на самом деле в эту чушь, правда? Она тоже неровно дышит к Ричарду, но просто слишком напугана этим чувством, чтобы действовать по велению сердца. Разве ты не заметила, что с тех пор, как она встретила Ричарда, она уже больше ни о каких других мужчинах и не упоминает?

— Она была очень занята окончанием своей диссертации и поиском работы, — ответила Джейн тоном рассудительной старшей сестры. — У нее просто не было времени на других мужчин.

— Ох, да ладно тебе, Джейн.

— Лиззи, я понимаю, что ты пытаешься помочь, но нам нужно предоставить Ричарду и Шарлотте право самим принимать решения.

— Да я бы с радостью, если бы они хоть что-нибудь решали! Но они ведь только и делают, что избегают, избегают и избегают любых решений, любой определенности, —Элизабет безуспешно попыталась придержать трубку подбородком, чтобы поправить прическу обеими руками. — Разве тебе не хотелось бы увидеть и Шарли такой же счастливой, как мы с тобой?

Джейн помолчала с минуту.

— Ну хорошо, Лиззи. Я скажу ей, что ты разговаривала с Ричардом, и что он «более или менее» признался в своих чувствах к ней. И я постараюсь уговорить ее использовать этот шанс, если она заинтересована в чем-то большем. Но это чревато неприятными последствиями. Шарли может только еще сильнее испугаться и совсем закрыться от него.

— Ага! Видишь, ты ведь тоже считаешь, что она пытается убежать от собственных чувств.

— Да, я так считаю. Но я также считаю, что это должно быть ее собственное решение.

— Ладно, спасибо, — Элизабет сделала себе мысленную пометку позвонить Шарлотте на следующий же день — якобы для того, чтобы поздравить ее с Новым годом, а на самом деле ради дружеского пинка под задницу в нужном направлении. Видит Бог, Шарлотта не раз и не два оказывала Элизабет ту же услугу. — Желаю вам приятного вечера, и поцелуй от меня всех ребят в щечку — даже Билла Коллинза, если сумеешь это выдержать. Скажи им, это на удачу.

— Обязательно. И тебе тоже приятно провести вечер, Лиззи. Я поставила концерт на запись. Может, разгляжу тебя там среди публики.

Сестры попрощались, и Элизабет теперь могла полностью сосредоточиться на своем внешнем виде. Прическа уже выглядела вполне сносно, а вот макияж следовало бы подправить. Она только потянулась к своей косметичке, как в комнату снова зашел Уильям.

— Нам пора выходить, иначе мы опоздаем, — непререкаемым тоном произнес он.

Она знала, что возражать бесполезно.

— Хорошо. Иди, я тебя догоню.

Она молниеносно нанесла блеск для губ, подхватила пальто и сумочку и поспешила по коридору вслед за Уильямом, который уже придерживал в холле двери лифта, выразительно поглядывая на наручные часы.

Willard Xmas tree Джорджиана ждала их в вестибюле. Очевидно, обладая присущим всем Дарси геном пунктуальности, она спустилась вниз раньше всех и теперь коротала время, изучая огромную рождественскую елку.

Bear on Christmas tree — Видели, какие тут плюшевые мишки? — спросила она, сияя от восторга и улыбаясь до ушей. Равнодушная, пресыщенная юная девица, с которой Элизабет обращалась осторожно, словно в лайковых перчатках, куда-то исчезла, а на ее месте вдруг оказался легкомысленный ребенок, искренне очарованный мягкими игрушками на елке. Эти быстрые, словно ртуть, и неожиданные перемены настроения были, пожалуй, самой странной чертой ее личности.

— А где Ба? — Уильям был сама собранность и деловитость, и его взгляд нетерпеливо обежал вестибюль.

— Она не придет. Сказала, что устала и хочет отдохнуть, тем более что вечер предстоит долгий.

— С ней все в порядке? — Уильям нахмурился. Элизабет знала, что он считает Роуз несокрушимой, несмотря на ее возраст.

Kennedy Center — Она не больна, — раздраженно ответила Джорджиана, закатывая глаза, — просто устала.

— Ладно, — коротко бросил он. — Лимузин ждет. Пошли.

Движение на улицах было спокойным, да и ехать было недалеко, так что буквально через несколько минут они уже проходили сквозь входные двери центра Кеннеди.

balloon arch — Ты иди, начинай репетировать, — сказала Элизабет, обращаясь к Уильяму, — а мы с Джорджи тут сперва немного побродим, осмотримся, — она взглянула на Джорджиану. — Хорошо?

Hall of Nations Джорджиана кивнула — без особого энтузиазма, но и без каких-либо признаков недовольства и раздражения.

Уильям склонился к Элизабет и поцеловал ее в щеку.

— Увидимся.

Взгляд в сторону Джорджианы показал, что та скривилась в презрительной гримаске на это публичное проявление нежности.

Элизабет и Джорджиана побрели по красному ковру просторного фойе. Между стенами, украшенными яркими флагами, парили арки из воздушных шаров, которые, очевидно, должны были осыпаться вниз во время торжественной встречи Нового года после концерта. В дальнем конце фойе они натолкнулись на бюст Джона Ф. Кеннеди, в чью честь был назван этот центр исполнительского искусства.

— Он ведь на самом деле так не выглядел, правда? — Джорджиана наморщила носик. Бронзовое изображение погибшего президента выглядело до странности бугристым и шероховатым.

— Забавно, не правда ли, что скульптор решил изобразить его так, словно он был болен проказой?

Пройдя сквозь высокие двери, они оказались на открытой террасе, выходившей на реку Потомак. Мужчина в темно-синем костюме, без пальто, одиноко стоял, облокотившись на перила, и курил сигарету. Он выглядел замерзшим и зябко сутулился, словно черепаха, пытающаяся спрятаться под панцирь.

— Что это там? — Джорджиана указала на группу красноватых зданий, видневшихся на другой стороне реки.

— Наверное, Джорджтаун, — сказала Элизабет.

— Точно так, — произнес мужчина, с улыбкой поворачиваясь к ним. — А чуть выше, на холме — Джорджтаунский университет.

Элизабет поблагодарила его ответной улыбкой. Затем они с Джорджианой медленно прошлись вдоль террасы.

— Жаль, что сегодня вечером обещают дождь, — сказала она, — это идеальное место, куда можно было бы улизнуть, если внутри станет слишком душно и шумно.

Джорджиана ничего не ответила, но Элизабет с удовольствием отметила очевидный интерес, с которым девушка осматривала открывавшиеся им достопримечательности.

Вернувшись внутрь, они поднялись по эскалатору на второй этаж.

— Уильям говорил, что где-то здесь находится вход в президентскую ложу, — сказала Элизабет, — хотя я и не знаю, удастся ли нам подобраться к ней, — девушки шли по теперь по пустынному коридору. — Всегда есть вероятность, что тебе заломят руки и уложат лицом вниз на ковер агенты секретной службы. Все эти молчаливые серьезные парни в темных костюмах, что прохаживались на первом этаже — уверена, что они тоже являются частью президентской охраны.

— Посмотри вон туда, — Джорджиана указала вперед, на перегороженный широкими лентами дверной проход, над которым висела большая президентская печать.

Они подкрались было поближе, чтобы заглянуть внутрь, но из помещения им навстречу тут же вышли двое мужчин в черном и наглухо перегородили вход. Еще двое немедленно возникли из соседних лож и встали по бокам.

— Это закрытая зона, — сказал один из них спокойным, но властным тоном. — Вам придется уйти.

Элизабет и Джорджиана обменялись взглядами, торопливо ретируясь, и обе с трудом сдерживали улыбки до тех пор, пока не отошли достаточно далеко, чтобы можно было рассмеяться в голос.

— Нет, ну все-таки обошлось без заламывания рук, и то хорошо, — давясь от смеха, просипела Элизабет, — но, держу пари, теперь на нас обеих в ФБР открыто досье.

— А один из тех парней выглядел точь-в-точь как Уилл Смит в «Людях в черном», — проговорила Джорджиана между смешками.

— Да ну, — возразила Элизабет, — это он только мечтает выглядеть так же!

Они вприпрыжку сбежали вниз по эскалатору, все еще весело смеясь и оживленно перешучиваясь, а потом остановились, раздумывая, куда бы податься дальше.

— Наверное, нам стоит уже пройти в концертный зал, пока мы тут всех на уши не поставили, — сказала Элизабет.

Уильям сидел за большим роялем посреди сцены, то проигрывая быстрые пассажи, то с серьезным видом переговариваясь о чем-то с жилистым темноволосым человеком — очевидно, настройщиком — который сосредоточенно кивал в ответ и возился под откинутой черной крышкой инструмента. Оркестранты наигрывали отдельные мелодии и отрывки из различных номеров предстоящего вечера, создавая ту специфическую музыкальную какофонию, которая так часто предшествует началу концерта.

Элизабет и Джорджиана проскользнули в центр одного из средних рядов партера и уселись рядышком.

— Мне пока не так часто доводилось видеть, как Уильям выступает, — тихо произнесла Элизабет, — во всяком случае, с тех пор, как мы с ним начали встречаться. Так что для меня это все еще совершенно невероятное и очень волнительное удовольствие. Он такой… — и она восторженно вздохнула, виновато улыбнувшись Джорджиане.

— Да уж. Его подружки всегда млеют, когда он играет, — произнесла та с плохо скрываемым злорадством.

— Зачем ты это делаешь? — тон Элизабет прозвучал резче, чем она хотела.

— Что именно? — подбородок девушки вздернулся вверх движением, в точности повторяющим характерный жест Уильяма.

— Напоминаешь мне при каждой возможности о том, что до меня у него было много подружек. Ты что, пытаешься тем самым дать понять, что и я такое же временное явление, как они?

Выражение лица Джорджианы тут же стало напряженным и замкнутым.

— Нет, — промямлила она.

Элизабет сделала глубокий вдох и заставила себя продолжить более мягким тоном:

— Джорджи, я знаю, что у него были другие девушки, и меня это не волнует. Но я все же не хотела бы, чтобы меня постоянно тыкали носом в подробности его прежних отношений.

— Как угодно.

Очевидно, Джорджиана решила, что лучшим наказанием Элизабет послужит ледяное молчание, поскольку последующие несколько минут она сидела, не поднимая глаз, неотрывно уставившись на свои руки, и удостаивала реплики своей собеседницы лишь еле слышными односложными ответами, если вообще удостаивала. Элизабет уже сожалела о своем выпаде — именно поэтому она терпеливо сносила все это время резкости Джорджианы. Ведь она только вчера сказала Уильяму, что пока справляется с этой проблемой. Вздохнув, она потерла лоб, пытаясь отогнать первые ростки подступающей головной боли.

Внезапно Джорджиана поднялась на ноги.

— Куда ты собралась?

Джорджиана своим фирменным жестом закатила глаза.

— Обратно на террасу.

— Хорошо, но только никуда больше оттуда не уходи, не предупредив меня.

Джорджиана испустила неимоверно громкий вздох и снова закатила глаза.

— Мне пятнадцать лет, а не пять. И ты мне не мама.

Элизабет с трудом сдержала гневный ответ.

— Это мне известно, — ответила она холодным, но предельно взвешенным тоном, — у меня есть определенная причина просить тебя об этом, и она никак не связана с тем, что я считаю тебя ребенком.

Джорджиана старательно хранила равнодушно-усталое выражение лица, ожидая, пока Элизабет продолжит.

— Похоже на то, что репетиция задерживается. Скорей всего, нам придется как можно быстрее бежать отсюда в ту же минуту, как Уильям освободится, иначе мы опоздаем к приходу парикмахера. И если я буду точно знать, где ты находишься, мы сможем быстрее найти тебя, когда наступит время уходить.

— А-а, — Джорджиана провела языком по губам, избегая встречаться с ней взглядом. — Ладно. — Помолчав мгновение, она все же подняла глаза и сказала: — Возможно, мне стоит дать тебе номер моего мобильника.

— Хорошая мысль, — подавив улыбку, Элизабет достала свой сотовый и приготовилась забить в список контактов новый номер.

Вскоре после того, как Джорджиана покинула зал, хаос на сцене уступил место порядку. Настройщик покинул сцену, и на подиум поднялся дирижер Леонард Слаткин. Коротко переговорив с оркестрантами, он поднял палочку — и вот в наступившей тишине из инструмента первого кларнетиста вырвалось знаменитое распевное глиссандо, открывающее гершвиновскую «Рапсодию в стиле блюз».

Элизабет откинулась на спинку сиденья, не отрывая от Уильяма глаз, с гордостью любуясь им и наслаждаясь прекрасной музыкой. Но как только начался его первый сольный проигрыш, в ряду прямо перед ней возник давешний мужчина с террасы.

— Вот мы с вами и встретились вновь, — с кривой усмешкой произнес он.

— Извините, — раздраженно сказала она, — вы загораживаете мне вид. — Когда за роялем сидел Уильям, это был совершенно непростительный грех.

— Загораживаю вам вид? — он тихо рассмеялся. — Это же музыка, а не картинная галерея.

— Да, это музыка, которую мы не сможем послушать, если будем разговаривать.

Он жестом изобразил, что застегивает себе рот на молнию, лукаво и с явным удовольствием посмотрев на нее, и уселся. Но буквально через минуту на подиум прошел режиссер-постановщик, и вскоре после этого музыка смолкла. На сцену вышли два техника и начали устанавливать свет.

Мужчина развернулся к ней лицом.

— Ну вот и замечательно. Теперь я ничему не помешаю.

Он казался весьма невозмутимым и вполне уверенным в своей неотразимости, но она была настроена немного сбить с него этот самонадеянный тон.

— А может, я хочу посидеть спокойно в одиночестве и подумать о чем-нибудь высоком.

— Я все же попробую рискнуть, — он расплылся в широкой улыбке. — Вы совсем не похожи на сидящий-в-одиночестве-и-глубоко-погруженный-в-мысли-об-устройстве-вселенной тип девушки.

— И вы можете судить об этом, лишь посмотрев на меня?

Он поднялся на ноги и добавил своей улыбке еще пару киловатт шарма.

— Простите. Я не хотел показаться невежливым. Но за последние два дня я только и делал, что ублажал всевозможные невероятно раздутые эго, и в какой-то момент решил, что с меня хватит. Я увидел вас вначале снаружи, на террасе, а потом услышал, как вы смеетесь, спускаясь по эскалатору. Это был самый прекрасный звук, который я слышал за весь сегодняшний день. И когда я заметил, что вы сидите тут в одиночестве, то подумал: «Почему бы мне не побаловать себя немного и не пофлиртовать пару минут с этой прелестной молодой женщиной».

Она не смогла удержаться от улыбки.

— Ну и льстец же вы.

— Ничего подобного. Я просто называю вещи своими именами, — он приподнял брови в жалобно-шутливой просьбе. — Пожалуйста, умоляю вас, побеседуйте со мной пару минут. Не заставляйте меня сию минуту возвращаться в мой Эго-Патруль.

Ее улыбка стала шире.

— Полагаю, что могла бы разок ненадолго проявить милосердие.

— Прекрасный ответ.

Элизабет изучала его, пока он обходил ряд, чтобы сесть на соседнее с ней кресло. На вид она дала бы ему хорошо за сорок. Он был, безусловно, красив и довольно импозантен — с живыми карими глазами и рыжеватыми волосами, обильно подернутыми сединой. Но несмотря на его легкие, располагающие манеры и добродушное очарование, что-то в нем ее настораживало. Она решила разузнать побольше.

— Из того, что вы сказали об эго, я полагаю, следует, что вы как-то задействованы в проведении концерта?

— Я работаю в Национальном фонде искусств*, и мы отвечаем за материально-техническое обеспечение сегодняшнего мероприятия. Моя должность называется эскорт талантов, поэтому я и говорю о необходимости беспрестанно ублажать гигантские эго.

— Могу себе представить, — эскорты талантов были, по сути, теми же няньками, приставленными к звездам, сопровождающими их на репетициях, подающими кофе и воду и выслушивающими их недовольное ворчание и жалобы, если репетиции выбивались из графика. Элизабет невольно подумалось о том, не было ли эго Уильяма одним из тех, которые этому человеку пришлось сегодня ублажать. — Я несколько раз занималась этим в колледже, когда к нам в кампус приезжали приглашенные артисты.

— В каком колледже, если не секрет?

— В консерватории Цинциннати.

— Понятно, — он одобрительно кивнул головой. — А на каком инструменте вы играете?

Она показала на горло.

— Конечно, я должен был сразу догадаться. Певчая птичка. Должно быть, вы сегодня выступаете.

— Увы, как бы мне этого ни хотелось, но нет. Я здесь со своим женихом, — произнося это, Элизабет ощутила какой-то почти детский восторг — она еще не успела толком привыкнуть к этому слову. — Он сейчас репетирует.

— Что объясняет, почему вы хотели не только слушать, но и смотреть. Приношу свои извинения, — он обвел взглядом сцену. — Что ж, посмотрим, сумею ли я догадаться, кто ваш жених. Может быть, концертмейстер?

Элизабет покачала головой.

— Попытайтесь снова.

— Ну, хоть намекните, где искать. Это кто-то из струнной группы?

Она снова покачала головой, улыбаясь. В его живой, веселой манере было что-то обезоруживающее.

— Хм-м-м. Итак, стало быть, остаются деревянные духовые, медные духовые и ударные. Давайте начнем с медных. Вы не похожи на девушку, которая могла бы выйти замуж за музыканта, играющего на тубе. Но, возможно, за первого тромбониста?.. У них ведь такие развитые лицевые мускулы, должно быть, целуются здорово, а?

— Да, наверное, если подумать, — когда-то она встречалась с тромбонистом, но не собиралась сейчас делиться такими подробностями.

Он внимательно, изучающе посмотрел на нее, сощурившись в картинно преувеличенной сосредоточенности. Невольно захваченная этой игрой, она на всякий случай еще раз проверила, надежно ли сумочка прикрывает ее левую руку, чтобы он не заметил наводящей подсказки, которой могло послужить ее очевидно дорогое бриллиантовое кольцо. Но прежде чем он успел озвучить очередную свою догадку, вновь зазвучала музыка. Элизабет послала своему собеседнику предупреждающий взгляд, и он, кивнув, послушно прижал палец к губам.

«Рапсодия» была сыграна великолепно, на одном дыхании. Когда она закончилась, Элизабет восторженно зааплодировала вместе с еще несколькими слушателями из числа обслуживающего персонала, оказавшимися в зале. Но ее сосед удостоил исполнителей лишь четырьмя-пятью хлопками, весьма небрежными и вялыми.

— Вам не понравилось? — спросила она.

— Музыка-то понравилась. В отличие от человека, который ее сыграл.

— Вы имеете в виду Леонарда Слаткина?

— Нет, я говорю про пианиста. Уильяма Дарси.

Тело Элизабет тут же напряглось, но ей удалось сохранить внешнее спокойствие и невозмутимость. Уильям мог производить не очень приятное впечатление, особенно на незнакомых людей.

— Его эго было одним из тех, которые вам пришлось сегодня ублажать?

— Нет, к счастью, им занимались другие.

Должно быть, Уильям повел себя с кем-то высокомерно или невежливо, и об этом стало известно остальному персоналу. Ах, если бы он только позволял другим увидеть, какой чудесный, теплый, замечательный человек скрывается за этим холодным и отстраненным экстерьером!

Музыканты на сцене уже стали громко переговариваться, некоторые начали убирать свои инструменты в футляры. Уильям обменялся рукопожатием с дирижером и вышел за кулисы. Собеседник Элизабет тут же поднялся на ноги.

— Боюсь, что мне пора бежать, — сказал он, — дела зовут. Но, возможно, я еще увижусь с вами сегодня вечером.

Она тоже встала.

— Вам удастся посмотреть концерт или придется в этот момент опять кого-нибудь ублажать?

— Знаете, в ваших устах это прозвучало даже сексуально, — он бросил взгляд в сторону сцены и проворно вышел в боковой проход между рядами. — Скорее всего, последнее, увы. Мне придется работать за кулисами. Но после, на новогоднем приеме, нам будет позволено немного отдохнуть. Вы не оставите для меня один танец?

— Ну, думаю, это можно будет как-нибудь устроить.

Уильям, возможно, и не одобрит, что она будет танцевать с кем-то еще, но ей не нужно его разрешение. Этот мужчина выглядел и вел себя довольно безобидно, а танец с ним мог предоставить ей шанс исправить сложившееся у него предвзятое впечатление об Уильяме.

— Вот видите, — сказал он, улыбаясь, — я же чувствовал, что с вами будет очень приятно пофлиртовать. Спасибо вам за эту очаровательную интерлюдию, — он подмигнул ей и быстро зашагал прочь по боковому проходу, демонстрируя впечатляющий запас энергии для человека, который большую часть дня провел на ногах.

Уильям, который двигался почти столь же быстро, подошел к ней с другой стороны буквально несколько мгновений спустя.

— А где Джорджи? — спросил он.

— Бродит где-то поблизости. Я подумала, что вряд ли с ней тут что-нибудь случится, особенно когда повсюду патрулируют агенты секретных служб, — она порылась в своей сумочке. — Сейчас я позвоню ей, чтобы она встретила нас в холле.

Grand Foyer set for dinner Главное фойе, залитое яркими огнями, простиралось вдоль задней части здания и вело к самым большим театрально-концертным залам. Сейчас оно было сплошь уставлено нарядно украшенными круглыми обеденными столами. Уильям крайне неохотно согласился посетить ужин для VIP-гостей, который устраивался непосредственно перед концертом, и пожаловался Элизабет, что это сильно помешает его подготовке. Он обычно настраивался на свои выступления в тишине и одиночестве. «А не болтая всякую светскую чушь с незнакомыми людьми, выложившими по пятьдесят тысяч за это удовольствие», — недовольно ворчал он.

Они подошли к условленному месту встречи с Джорджианой, которое назначила ей Элизабет — бюсту Джона Ф. Кеннеди, — и Уильям взял ее за руку.

— С кем ты разговаривала, пока сидела в зале?

— С одним из работников сцены, — она уже собиралась спросить, не возникли ли у него какие-нибудь проблемы с кем-нибудь из технического персонала, но прежде, чем у нее появилась такая возможность, из дверей, ведущих на террасу, вышла Джорджиана, и Уильям повернулся к сестре.

Джорджиана взглянула на Элизабет с выражением, идеально имитирующим самую высокомерную мину Уильяма.

— Я же сказала, что буду на террасе, и там и была, — заявила она. Но затем ее губы дрогнули, и глаза тронуло легкое подобие улыбки.

— Спасибо, — ответила Элизабет. — Ну что ж, пошли — нас ждет парикмахер, — она взяла Уильяма под руку. — Сегодня вечером мы с Джорджи собираемся выглядеть настолько сногсшибательно, что у тебя просто глаза на лоб вылезут.

------
* — Национальный фонд искусств (сокр. — НФИ) — National Endowment for the Arts (NEA), Федеральное независимое ведомство, созданное в 1965 г. Деятельность фонда нацелена на содействие развитию искусства в США и распространение гуманитарных знаний, т. е. фактически выполняет функции отсутствующего в США Министерства культуры.

 

Рояль