Нежданная песня

Глава 75

 

— Энн, прости, я опоздала! — Элизабет проскользнула в нишу, где уже сидела за столиком Энн де Бург. Сняв промокший плащ, она пристроила на полу еще более мокрый зонт. Слава Богу, в ресторане было тепло: переходя улицу, она ступила в глубокую лужу и насквозь промочила ноги. Зима в Сан-Франциско — самый дождливый сезон, но даже в середине января редко выпадает такой холодный день с проливным дождем и пронизывающим ветром.

— Я и сама только что пришла, — ответила Энн. — В плохую погоду на улицах вечно такие пробки…

— Джейн тоже немного задержится. У нее срочная встреча с клиенткой, — Элизабет сняла под столом туфли, надеясь, что так ее ноги скорее обсохнут. Кроме того, узкие носы туфель весь день жали ей ноги.

— Что-то серьезное?

— Она не вдавалась в подробности, но такие непредвиденные встречи чаще всего бывают связаны с жестоким обращением в семье.

— Это ужасно, — вздохнула Энн. — Меня восхищает отдача, с которой Джейн помогает людям. Когда я смотрю на нее — и на тебя, — то чувствую себя совсем бесполезной.

— О чем это ты?

— Джейн спасает женщин от жестокого обращения мужей, ты открываешь мир музыки детям… А что делаю я? Составляю электронные таблицы, рассылаю письма да перекладываю бумажки с места на место.

— Ты помогаешь работе консерватории, где учатся талантливые музыканты. Едва ли это можно назвать бесполезным.

— Если я брошу это делать, ничего не изменится, — тихо, почти шепотом, произнесла Энн, уставившись на гладкую деревянную поверхность стола. — На самом деле я подумываю о том, чтобы уйти.

— Правда? — Элизабет не нужно было спрашивать, обсуждала ли Энн этот вопрос со своей матерью. — И чем же ты хотела бы заниматься?

— Возможно, это покажется тебе глупым, — нехотя сказала Энн, не глядя на Элизабет.

— Уверена, что нет.

Энн вытащила из белого керамического контейнера, стоящего на столе, пакетик с искусственным заменителем сахара и провела пальцем по его краям.

— Я всегда хотела получить кандидатскую степень по математике.

— Не знала, что ты сильна в математике.

В школе математика была одним из любимых предметов Элизабет и всегда давалась ей легко, но в колледже она точными дисциплинами уже не занималась.

— Я специализировалась по математике в Стэнфорде, — Энн подняла свои светло-голубые глаза, в которых вдруг вспыхнула на удивление живая искорка. — Меня рекомендовали в аспирантуру, но мама захотела, чтобы я получила степень магистра делового администрирования и помогала ей вести дела консерватории.

— Странно, разве она не хотела, чтобы ты получила музыкальное образование?

— Когда-то хотела. Я должна была стать классическим музыкантом — предпочтительно солисткой или даже дирижером, как мой отец. Маме была особенно по душе эта идея, поскольку в мире так мало известных женщин-дирижеров.

— Еще бы! И что же произошло?

— Жизнь внесла свои коррективы. У нас дома есть шкаф, забитый инструментами, на которых я так никогда и не научилась играть несмотря на то, что брала уроки у лучших учителей. Когда пришла пора поступать в колледж, было уже совершенно ясно, что у меня нет ни толики музыкального таланта.

— Ну, не знаю, не знаю, — Элизабет, широко улыбаясь, откинулась на спинку стула, — в баре караоке на прошлой неделе у тебя получилось очень даже неплохо.

Энн прижала ладони к щекам.

— Ох, не напоминай! Мне так стыдно!

Джейн удалось, правда, с большим трудом, убедить Энн присоединиться к хору, исполняющему песню «Мы семья».

— Ерунда. В этом и заключается смысл караоке — возможность подурачиться, не задумываясь о том, кто что подумает.

Обычно Элизабет избегала баров с караоке: последнее, чего бы ей хотелось, — слушать пение лишенных слуха дилетантов, убивающих своим исполнением хорошие песни. Но, если не считать нескольких действительно невыносимых выступлений других посетителей бара, она осталась очень довольна вечером, проведенным в обществе Джейн, Шарлотты и Энн — одним из серии еженедельных «девичьих посиделок», которые они решили отныне устраивать вчетвером. Правда, сегодня вечером их будет только трое. Шарлотта утром вылетела в Нью-Йорк на долгожданное собеседование в Колумбийском университете.

Узнав о поездке Шарлотты, Уильям вздохнул с облегчением, хотя на это у него были свои причины.

— Нам с Ричардом нужно просмотреть контракты по меньшей мере на полдюжины выступлений, — проворчал он в трубку во время их вчерашнего телефонного разговора, — но теперь его сюда не дозовешься. По крайней мере так он, наконец-то, хоть несколько дней пробудет дома.

— Что тут можно сказать? — самодовольно ответила Элизабет. — Он влюблен, даже если и не признается в этом.

— В сотый раз повторю, что ты была права насчет Ричарда и Шарлотты.

После того стремительного броска через страну в канун Нового года Ричард так и оставался в Сан-Франциско уже больше двух недель. Они с Шарлоттой поспешили объявить всем, кто готов был их слушать, что эти отношения абсолютно несерьезны, но Элизабет почти не видела их врозь. И теперь Ричард сопровождал Шарлотту в Нью-Йорк, найдя этому оправдательный аргумент: «Понимаешь, босс ведь без конца ноет, что ему необходимо со мной повидаться. Я решил, что мне все-таки стоит показаться на Манхэттене прежде, чем он лопнет от нетерпения».

Официант принес два бокала воды со льдом. Элизабет и Энн заказали картофельные чипсы, сальсу, кувшин охлажденной маргариты и три бокала.

— Итак, вернемся к разговору о твоих математических способностях, — сказала Элизабет. — Ты хочешь поступить куда-нибудь в аспирантуру?

— Я уже подала документы, между праздниками.

— Правда? Здорово, я и не знала.

— Я не хотела говорить об этом заранее. Уверена, что все равно никуда не пройду. Но когда я упомянула о своем желании Джейн, она очень поддержала меня и уговорила попробовать. И Роджер говорит то же самое. Я подумала, что Джейн права: мне ведь нечего терять.

Элизабет не была удивлена. Словно трепетная фиалка, Энн начала потихоньку раскрываться и расцветать в теплом свете поддержки Джейн.

— И куда ты подала документы?

— В Массачусетский Технологический, Гарвард и Принстон, — Энн провела кончиком пальца по бусинам влаги, собравшимся на стенках ее бокала с водой. — Не знаю, о чем я только думала — это лучшие математические вузы в стране и, конечно, мне никогда ни в один из них не поступить. Но Джейн утверждает, что я должна ставить перед собой высокие цели. И двое моих стэнфордских профессоров сказали то же самое, когда я попросила их о рекомендациях. Оказалось, что они еще помнят меня.

Элизабет трудно было бы придумать более убедительное доказательство того, что у Энн действительно имелся талант к математике. Ничего другого запоминающегося в ней явно не было.

— Ну, тогда тебе следует прислушаться к их словам. И кстати о Стэнфорде: почему ты не подала заявление туда?

Энн вздохнула.

— Я думала об этом. Программа Стэнфорда так же хороша, как Гарвардская или Принстонская, да и многие преподаватели мне уже знакомы, — она уставилась в свой бокал. — Но мне нужно уехать отсюда. Я люблю маму, но иногда мне кажется, что рядом с ней трудно дышать, словно она вдыхает весь кислород в помещении, — она взглянула на Элизабет с умоляющим выражением в глазах. — Ты ведь меня понимаешь?

Любой чувствовал бы то же самое, имея матерью Кэтрин де Бург — если на то пошло, любой, кто когда-либо попадал в одну кабину лифта с Кэтрин де Бург, легко мог бы почувствовать то же самое, — но Элизабет сочла, что лучше дать обобщенный ответ, не переходя на личности.

— Полагаю, нам всем нужно рано или поздно покидать свои гнезда, иначе мы навсегда останемся детьми, — она невольно подумала об Уильяме и его нью-йоркском доме.

— Может быть и так, но мой случай — особый. Я до сих пор ничего не сказала маме о Роджере, и она не знает, что я общаюсь с тобой и Джейн. Мне почти тридцать лет, но я боюсь прямо посмотреть в глаза своей матери и сказать ей, что иду ужинать со своими подругами. Разве это не нелепо?

Элизабет снова проглотила острую шпильку в адрес Кэтрин, которая чуть не слетела с ее языка.

— Твоя мать сильная женщина и у нее есть определенные представления о том, как ты должна себя вести и с кем общаться. Неудивительно, что ты не хочешь бросать ей вызов — ее ведь вообще многие боятся.

— Но только не ты. Ты уже не раз противостояла ей.

— Ну, для меня это проще. Ведь она мне не мать.

— Ты была бы для нее лучшей дочерью, чем я. Я боюсь собственной тени, я безнадежна как музыкант, и… — Энн замолчала, прикусив губу.

И Уильям женится на мне, а не на тебе. Элизабет слышала рассказы своих бывших коллег по консерватории о язвительных диатрибах Кэтрин, в которых она то жестоко осуждала Элизабет, то предсказывала скорое и бесславное крушение их брака — если до свадьбы вообще дойдет дело. Элизабет и без слов Энн прекрасно понимала, что той приходилось глотать ежедневные дозы материнской желчи полными ложками.

Mexican road sign Элизабет задумалась было о том, как лучше ответить Энн, но так и не нашлась, что сказать. Отказавшись от этих попыток, она переключила внимание на разномастные предметы, развешенные на стенках у них над головами — пестрые разноцветные коврики-серапес, маракасы, тонированные в сепию фотографии. Вскоре они уже вместе смеялись над собственными попытками произнести вслух названия мест, написанные на мексиканских дорожных знаках.

Им принесли напитки и чипсы. Элизабет невольно облизнулась, наблюдая, как официант наполняет до краев их бокалы. Затем осторожно взяла свою маргариту и пригубила прозрачную смесь — холодную как лед, с идеальным вкусовым балансом кислого сока лайма, соли, покрывающей ободок бокала, и резкой крепкой текилы. Только чур, никаких добавочных порций — мне завтра с утра в школу.

— Ну вот, наконец я и добралась! — это была Джейн, чей коричневый плащик был сплошь покрыт брызгами, но прическа тем не менее осталась идеальной, и каждая волосинка аккуратно лежала на своем месте — лишь одна влажная прядка случайно упала на щеку. Она отбросила ее и скользнула за стол рядом с Элизабет. — Простите за опоздание.

— Ничего страшного; мы пока заказали маргариту и картофельные чипсы, — сказала Элизабет. — У тебя все нормально прошло?

— Настолько, насколько возможно с учетом обстоятельств, — глазам Джейн не хватало их привычного теплого света. — Ситуация там сложилась ужасная, но я сделала все, что было в моих силах, чтобы помочь.

— Как всегда, — сказала Элизабет, наливая Джейн маргариту. — Мы с Энн только что говорили об этом.

Джейн пожала плечами.

— Того, что я делаю, совершенно недостаточно. Мы столь многое принимаем как должное и смиряемся… — она вздохнула и попыталась улыбнуться. — Ладно, не хочу портить вам настроение своими заботами. Энн, Элизабет уже рассказала тебе о своей поездке в прошлые выходные?

— О, и правда, — сказала Энн. — Я как раз собиралась спросить, как все прошло.

hotel suite — Замечательно, — вздохнула Элизабет.

Она встретилась с Уильямом в Денвере, куда его пригласили выступить с симфоническим оркестром Колорадо. Он сделал все возможное, чтобы она почувствовала себя принцессой, начиная с роз в лимузине, который встречал ее, и заканчивая элегантным номером в отеле «Браун Палас». Все, с кем она имела дело — водитель лимузина, обслуга отеля, даже интерн оркестра, сопроводивший ее до места в концертном зале, — казалось, были частью тщательно срежиссированного сговора, единственной целью которого было баловать ее.

— Если это все и означает путешествовать с ним, то мне это, похоже, понравится.

— Должно быть, он был очень счастлив, что ты приехала, — сказала Энн. — Миссис Дарси часто говорила о том, как ему бывает одиноко в гастрольных турне. Странно, что он не попытался убедить тебя бросить работу и ездить вместе с ним.

Прежде чем ответить, Элизабет бросила веселый взгляд на Джейн.

— Он пытался. Мы пришли к компромиссу.

Энн поморщилась.

— Я и не предлагала тебе бросать работу. Я знаю, как тебе нравится преподавать и как хорошо это у тебя получается.

По возвращении из Вашингтона Элизабет сразу же начала учительствовать в частной школе, где ей предложили временную работу. Не прошло и двух недель, как она влюбилась и в эту школу, и в своих разновозрастных, от пяти до двенадцати лет, учеников. Здесь профилирующим направлением было исполнительское мастерство, благодаря чему учителя музыки считались важной и влиятельной частью педагогического коллектива, чем выгодно отличались от коллег из обычных государственных средних учебных заведений, скромный бюджет которых часто вынуждал учителей музыки становиться совместителями одновременно в ряде школ и кочевать с места на место по разным дням недели, а то и в течение одного дня.

Между тем она продолжала прощупывать почву в Нью-Йорке на предмет работы, и были все основания надеяться, что в результате у нее появится возможность с будущей осени найти себе там место преподавателя. Ближайшие же ее перспективы оставались довольно туманными. Устроиться в школу или вуз в начале марта, посреди учебного года, было непросто, а зарабатывать на жизнь в качестве частного учителя пения, как предложила ей Джейн, представлялось не очень реальным, поскольку у нее практически не было времени на создание соответствующей репутации, чтобы как следует утвердиться на конкурентном рынке.

— Ерунда, — сказала ей Шарлотта. — Тебе стоит только дать понять, что ты будущая миссис Уильям Дарси. Это обязательно привлечет к тебе учеников, хотя бы из любопытства.

В мире классической музыки, возможно, это и сработало бы, но профессиональная квалификация Элизабет гораздо больше соответствовала работе с вокалистами в жанре музыкального театра. Не говоря уж о том, что ей активно не нравилась сама идея — привлекать таким образом любопытствующих, которых больше всего интересовала бы возможность поглазеть на Уильяма и его дом.

Он решительно отверг ее альтернативный план — вернуться на работу во французский ресторан. Сначала она настаивала, убеждая его, что в этой работе нет ровным счетом ничего унизительного. Но, подумав и обсудив эту ситуацию с Джейн, она пришла к выводу, что должна уважать его желания. Уильям, будучи одним из самых заманчивых холостяков Нью-Йорка, неизбежно попадал в сферу внимания колонок светских сплетен. Для них тот факт, что его невеста обслуживает столики в центре города, стал бы лакомой темой для обсуждения.

Но в одном Элизабет все же не пошла на компромисс. Пока они с Уильямом не поженятся, она будет обеспечивать себя сама. Знать бы еще только, как именно.

На данный момент уже определились дата, церковь и место проведения свадебного торжества. Вопреки собственным опасениям, что на подготовку остается мало времени, Роуз удалось зарезервировать на субботний вечер в середине июня лучший бальный зал в «Плаза». Объявления о помолвке появились в газетах Нью-Йорка и Сан-Франциско, и миссис Беннет уже успела до печенок достать всех своих знакомых бесконечными разглагольствованиями о будущей миссис Дарси и ее шикарной нью-йоркской свадьбе.

Элизабет и Джейн провели почти все последнее субботнее утро с консультантом в отделе свадебных нарядов в «Саксе», выбирая платье, от цифр на ценнике которого у Элизабет аж дыхание перехватило. Но инструкции Роуз были подчеркнуто определенными: «К свадьбе такого уровня потребуется и соответствующее платье».

Уильям заявил, что сам оплатит свадебный наряд своей невесты, но на семейном ужине у Беннетов накануне похода по магазинам отец тихонько отозвал Элизабет в сторонку.

— Джейн говорит, что завтра ты отправляешься покупать себе платье, — вполголоса сказал он. — Поскольку твой жених лишил меня возможности заплатить за что-либо еще, это мой последний шанс сделать свой вклад.

— Спасибо, папа, — Элизабет чмокнула его в щеку. — Но я как раз полагала, что ты вздохнешь с облегчением от того, что все расходы взял на себя Уильям, учитывая, как дорого обойдется эта свадьба.

— Поверь мне, мой вздох облегчения глубок до неприличия, — спокойно заметил мистер Беннет. — Ты же знаешь размер моего стандартного предложения для каждой из своих дочерей.

— Пять тысяч долларов, если мы решим сбежать, при условии, что ты подержишь для нас лестницу.

— Да, точно так. Но это было довольно давно, так что, с учетом инфляции, думаю, пяти тысяч будет уже недостаточно.

Он достал из кармана рубашки конверт и сунул ей в руку.

— Спасибо, папа, но…

Он поднял ладонь в знак протеста.

— Джейн сказала мне, сколько тебе, по всей видимости, придется на него потратить. Ты выходишь замуж за нью-йоркского аристократа, и я хочу, чтобы ты чувствовала себя королевой, когда пойдешь по церковному проходу.

Элизабет вздохнула и смахнула слезинку, вспоминая влажный блеск в глазах отца, когда он говорил ей эти слова. Затем улыбнулась самой себе, вспомнив, что он добавил сразу после этого: «И между прочим, я все еще в силах подержать лестницу, если понадобится».

— Лиззи?..

Голос Джейн вернул Элизабет в настоящее. Сестра и Энн вопросительно уставились на нее.

— Простите, — сказала она. — Я что-то пропустила?

— Размечталась об Уильяме? — поддразнила ее Джейн и весело взглянула на Энн. — С нею это часто бывает.

— Хочешь верь, хочешь нет, но на этот раз не угадала.

— Энн расспрашивала меня, как идет подготовка к свадьбе, — свадьба Джейн и Чарльза, в отличие от венчания Элизабет, была уже совсем близко, через десять дней, — и это мне напомнило кое о чем. Ты свободна завтра или в четверг после работы? Я заказала все букеты, кроме твоего, а флорист просила определиться с заказами как минимум за неделю. Она делает нам большую скидку, поэтому я хотела бы пойти навстречу всем ее пожеланиям.

— Давай сходим завтра, — ответила Элизабет. — В четверг у меня вечерние занятия.

— Ох, постоянно забываю об этом. Хорошо, тогда завтра.

Подошел официант, чтобы принять их заказы.

— Извините, — сказала ему Элизабет. — Нам нужно еще немного времени.

Как только он отошел, Энн спросила у Элизабет:

— Ты посещаешь какие-то вечерние занятия?

— Да, только я там не занимаюсь, а преподаю. Это курсы для взрослых по вокалу для музыкального театра, небольшой дополнительный заработок. Занятия начались на прошлой неделе и, похоже, это будет довольно интересно. Честно говоря, после вашего караоке-дебюта я подумываю пригласить вас обеих на урок, чтобы продемонстрировать технику исполнения.

— Я знаю, что она имеет в виду, Энн, — сказала Джейн с озорным блеском в глазах, — иногда полезнее обучать на отрицательном примере. Верно, Лиззи?

— В таком случае, — ответила Элизабет, потянувшись за меню, — очень даже хорошо, что мы на прошлой неделе сходили в бар караоке. Тот вечер стал исключительно… полезным.

divider

Уильям оторвал взгляд от кaниги и прислушался, склонив голову на бок. Нет, ему не показалось: нерешительный стук в дверь повторился.

— Войдите, — сказал он, нажимая на кнопку «пауза» на пульте своего СD-плеера.

Дверь отворилась, и в комнату тихо проскользнула Джорджиана.

— Привет, Уилл.

— Привет, — ответил он, безуспешно пытаясь скрыть свое удивление. Уж очень давно она не заглядывала в его гостиную. — Ты исчезла сразу после ужина. Все нормально?

Она пожала плечами.

— Я делала уроки.

Она стояла босиком в дверном проеме, неловко переминаясь с ноги на ногу. Ее худенькие плечики были опущены, словно серая безразмерная футболка с длинными рукавами, спускающимися до кончиков пальцев, давила на них непомерной тяжестью. Из-под майки выглядывали фланелевые, в красно-черную шотландскую клетку шорты, которые были так же явно ей велики.

— Проходи и садись, — сказал он, показывая на кресло Элизабет.

Джорджиана приняла его приглашение.

— Оно и правда очень удобное, — сказала она, устроившись в кресле. — Помнишь, когда я была маленькой, ты для меня подтаскивал сюда банкетку от рояля?

Он улыбнулся и кивнул.

— И твои ноги не доставали до пола.

— Вы с тетей Элеонор и дядей Ричардом все еще обсуждаете Ричарда и его девушку?

Сегодня днем Ричард и Шарлотта вернулись в Сан-Франциско, после того как все-таки посетили вместе традиционный воскресный семейный обед — беспрецедентное событие, результат долгого обхаживания и уламывания со стороны Элеонор. Сегодняшний обед дал Дарси и Фитцуильямам возможность обменяться первыми впечатлениями по этому поводу.

Уильям покачал головой, изображая неодобрение.

— Ты же слышала правила. Мы не используем слова на букву «д».

Она слегка улыбнулась.

— Ну, Ричарда здесь нет, поэтому можно. Тетя Элеонор, похоже, страшно счастлива, что он наконец-то с кем-то встречается.

— Тете Элеонор не следует слишком надеяться.

— То же самое и дядя Роберт все время говорит. А ты тоже не веришь, что они поженятся?

— Мне трудно представить Ричарда, взявшего на себя постоянные обязательства перед одной-единственной женщиной. Хотя я думаю, что в жизни случаются и более странные вещи.

— Шарлотта очень забавная. И разговаривает почти так же, как Ричард.

— Они во многом схожи.

— Да, — она с минуту помолчала. — А вот вы с Элизабет кажетесь такими разными… Отличаетесь друг от друга, я хочу сказать.

— В чем-то да. Но мы с ней дополняем друг друга. Мы лучше и сильнее вместе, чем порознь.

Джорджиана некоторое время изучала свои ногти, а затем подняла на него глаза.

— Ты чаще улыбаешься, когда она рядом.

Эти слова и вызванный ими образ Элизабет согрели его, словно теплое одеяло.

— Она делает меня счастливым, — тихо произнес он.

Бледный лоб Джорджианы пересекла морщинка. Она начала накручивать на палец прядку волос.

— Я думала, что ты уедешь к ней сразу после праздников.

— У меня здесь есть кое-какие дела.

— Ты ведь остался из-за меня, да? Из-за моего суда?

Он быстро обдумал вопрос и решил ответить честно.

— Да.

— Я так и думала, — она страдальчески сморщила лицо. — У Ба повсюду шпионы на случай, если я вдруг стырю стакан воды с кухни или еще что-нибудь.

— Нет, это не так. И кроме того, я остался поддержать тебя, а не шпионить за тобой. Этой осенью я практически с тобой не общался, и, возможно, в этом кроется одна из причин, почему…

— За мной не нужно присматривать. Я не ребенок, — ее губы сжались в тонкую линию.

— Я это знаю. Но раньше мы проводили вместе гораздо больше времени, и я по тебе скучаю.

Она пожала плечами.

— Ты же сказал, что Элизабет делает тебя счастливым.

— И ты тоже.

— Только не в последнее время, — сказала она, разглядывая свои коленки. — Сейчас ты только стыдишься меня.

Суд над Джорджианой прошел лучше, чем опасался Уильям, хотя и не совсем так, как он надеялся. Кортни, каждое слово которой контролировал ее отец-адвокат, упрямо настаивала, что организатором воровства в магазине была Джорджиана, которая и заставила бедную Кортни практически против воли стать ее соучастницей. Так как Джорджиана была поймана на воровстве уже во второй раз, эта версия показалась суду правдоподобной. Наказанием для Кортни стал штраф, тогда как к приговору Джорджианы добавили еще общественные работы и испытательный срок.

По словам Сони, с которой Джорджиана как-то раз разговорилась по душам, столь горькая потеря дружбы Кортни стала для нее самым сильным и суровым наказанием. У Джорджианы было мало подруг, и разрыв с одной из них, особенно с той, которой она всегда восхищалась и стремилась подражать, оказался очень тяжелым ударом. Но как бы Уильям не жалел сестру, он радовался, что теперь она избавлена от вредного влияния Кортни. Если бы только осенью он прислушался к совету Элизабет, всего этого печального инцидента, скорее всего, можно было бы избежать.

— Я тебя не стыжусь, — сказал он мягко. — Ты сделала ошибку, которую, я знаю, ты уже никогда не повторишь. И ты за нее заплатила — и общественными работами, и штрафом из собственных денег.

Роуз особенно настаивала на последнем пункте, и Уильям после разговора с Элизабет согласился с этим условием.

— Да, я в курсе, — сказала Джорджиана, тяжело вздохнув. — Но какое это имеет значение? Мне все равно некуда тратить свои деньги, потому что я заперта тут на ближайшие пятьдесят лет.

Роуз постановила, что следующие полгода Джорджиане будет позволено покидать дом только по необходимости — в школу и на уроки музыки — и только на машине, под присмотром Аллена, — ну и иногда на какие-нибудь экскурсионные вылазки в обязательном сопровождении кого-нибудь из членов семьи. Уильям, Элеонор и Роберт периодически устраивали заговоры, стараясь почаще выводить Джорджиану из дома куда-нибудь на ужин или в кино. Соглашаясь с тем, что ей необходим постоянный контроль, они все же опасались, что, проводя в своей комнате долгие часы в одиночестве, она только озлобится и еще больше замкнется в себе.

— Хочешь, сходим завтра поужинать? — спросил он. — Можешь сама выбрать место.

— Я не могу.

— Ты уверена? — он приподнял бровь. — Смотри, Ба пригласила на ужин Ван Хойтов.

Джорджиана состроила гримасу и изобразила, что ее тошнит. Они улыбнулись друг другу.

— Я правда не могу, — сказала она. — У меня завтра общественные работы, а во вторник еще и контрольная по истории. А домой я вернусь поздно из-за всех этих пробок. Жаль, что Ба заставляет меня ездить с Алленом и не разрешает пользоваться метро. Это было бы гораздо быстрее.

— Это не обсуждается, и тебе это прекрасно известно, — твердо сказал он. Его сестра не ездит на метро. — Но я поговорю с твоим судебным приставом или, еще лучше, с твоим адвокатом. Должны же для тебя найтись какие-то работы поближе к дому.

Назначенные Джорджиане общественные работы представляли собой занятия в продленной группе с детьми в одной из школ Нижнего Ист-Сайда.

— Ты хочешь сказать, какое-то место для трудных подростков, живущих на Пятой Авеню? — прозвучавший в ее голосе сарказм сделал ее в два раза старше.

— Это не смешно. Я беспокоюсь, когда ты туда ездишь.

— Но мне там нравится. Мне нравится помогать детям делать уроки, а еще моя наставница сказала, что я могла бы принять участие в занятиях по музыке, которые начнутся с завтрашнего дня, — тут ее глаза расширились, и она вдруг зачастила: — Ой, вспомнила! Я же сказала ей, что, возможно, наш фонд мог бы дать им денег. Мы ведь можем, правда?

— Конечно, если они подадут соответствующее прошение. На самом деле, вполне возможно, что мы уже им помогаем.

— Правда? А мы можем просмотреть записи фонда и проверить?

— Без проблем. Завтра прямо с утра я попрошу Соню, она проверит.

Свет в ее глазах потух.

— А-а, ну ладно.

Он поднялся с кресла.

— Или, если хочешь, давай сейчас спустимся вниз и попробуем поискать сами.

Она кивнула и быстро вскочила на ноги, снова улыбаясь.

— Надеюсь, у Сони где-то есть распечатанный список, — сказал он, когда они выходили из комнаты, — потому как если он в компьютере, я вряд ли его найду.

Джорджиана хихикнула.

— Слушай, я ведь могла бы научить тебя пользоваться компьютером.

— Я умею им пользоваться, — огрызнулся Уильям. Кое-что он ведь действительно умел, в конце концов. — Я просто не знаю, где именно Соня хранит файлы.

Джорджиана пошла первой, ведя его за собой в Сонин офис. Она начала проявлять интерес к делам фонда после того, как он объяснил ей ситуацию с Джорджем Уикхемом. Уильям ни словом не упомянул о личных отношениях, связывавших Уикхема с их матерью, представив его просто как бывшего работника фонда, который в свое время присвоил большую сумму денег. К огромному облегчению Уильяма сестра, казалось, была вполне удовлетворена его объяснениями.

По свежим следам новогодних неприятностей Уильям порывался сообщить о казнокрадстве Уикхема председателю НФИ, но Элизабет его отговорила.

— Его должность там слишком незначительна, — резонно заметила она. — Одно дело — растрачивать деньги небольшого частного фонда, будучи в числе ответственных лиц, и совсем другое — попробовать стащить что-нибудь у огромной бюрократической машины государственной организации, являясь по сути никем, мелкой пешкой. Лучше не будить спящую собаку.

У Уильяма были определенные опасения по поводу такого решения, но пока что казалось, что Уикхем вновь исчез с его пути. Потеря работы могла бы только еще больше озлобить его и спровоцировать на месть. Спящая собака, как бы не так! Скорее уж волк.

Они просмотрели все папки в Сонином шкафу, но так и не нашли нужного списка, поэтому Джорджиана включила компьютер. Уильям, постукивая пальцами по спинке ее стула, наблюдал, как загружается Windows, в который раз удивляясь длительности процесса.

— Наверное, Элизабет очень злится на тебя за то, что ты проводишь время в основном здесь, — старательно небрежным тоном заметила Джорджиана.

— Ничего подобного. Мы с ней обсудили все на праздниках и вместе пришли к выводу, что это будет лучшим решением. Кроме того, я увижусь с ней буквально на этой неделе, когда полечу на свадьбу Чарльза.

— Думаю, на ее месте я бы злилась, что мой парень не захотел побыть со мной. А если бы это произошло из-за его сестры, я бы ее возненавидела.

Он заговорил, осторожно подбирая слова:

— Элизабет понимает, как ты важна для меня. И она не ненавидит тебя. Она с радостью готова назвать себя своей сестрой, — он заколебался, но потом все-таки продолжил: — Но у нее возникло впечатление, что ты ее недолюбливаешь.

— Это неправда, — Джорджиана уставилась на экран монитора.

Прежде чем Уильям успел развить эту тему дальше, Сонин компьютер ожил, отобразив рабочий стол Windows. Они с Джорджианой придвинулись к монитору, просматривая папки, касающиеся дотаций фонда, но так и не смогли найти нужный список получателей грантов. По предложению Уильяма они оставили Соне записку с просьбой позвонить утром Джорджиане на сотовый и сообщить эту информацию.

— Таким образом, — сказал он, — ты будешь знать ответ до того, как отправишься туда завтра во второй половине дня.

— Спасибо тебе, Уилл, — сказала Джорджиана, когда они выходили из кабинета Сони. На площадке второго этажа она немного помедлила.

apple tart — Я собираюсь спуститься вниз, перекусить чего-нибудь, — сказал он. — Может, кусочек того яблочного пирога, что был к обеду. Не хочешь ко мне присоединиться?

Джорджиана нахмурилась, закусив губу, и в какой-то момент он подумал, что она сейчас примет его предложение, но она отрицательно помотала головой.

— Нет, спасибо. У меня очень много уроков.

Она повернулась и начала медленно подниматься по мраморной лестнице, бесшумно ступая босыми ногами.

— Спокойной ночи, Джорджи, — негромко сказал он ей вслед.

Сестра ничего не ответила, но он заметил, что, поднимаясь на третий этаж, она посмотрела вниз, провожая его взглядом.

Ему вовсе не хотелось есть — это просто был повод задержать ее подольше, — но при мысли о еде у него вдруг ощутимо засосало под ложечкой. И он спустился вниз, на кухню, надеясь, что миссис Рейнольдс не унесла наверх для Аллена все остатки пирога.

divider

Уильям перекинул из одной руки в другую битком набитый книгами портфель и устремился в рукав перехода, ведущего к терминалу. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз приезжал в Сан-Франциско на свадьбу Чарльза? Он быстро подсчитал в уме — чуть больше восьми месяцев. Довольно насыщенных восьми месяцев, чтобы не сказать больше.

Пройдя через зону контроля, он обвел взглядом толпу встречающих в поисках Чарльза. К своему восторгу, вместо друга он вдруг увидел спешащую ему навстречу Элизабет. Он едва успел опустить на пол свой портфель, как она, не говоря ни слова, бросилась ему на шею. Он крепко прижал ее к себе и закрыл глаза, наслаждаясь ни с чем не сравнимым ощущением любимой женщины в своих объятьях.

— Лиззи, — прошептал он.

— Привет.

Она потянулась убрать прядку волос у него со лба, а затем склонила его голову к себе, чтобы поцеловать.

— Я думал, что не встречусь с тобой до вечера, — он вдруг с внезапной болью отчетливо вспомнил, как все эти долгие месяцы назад впервые увидел в аэропорту зеленоглазую девушку — девушку, которая с тех самых пор безраздельно завладела его сердцем и покорила без боя, полностью перевернув его жизнь.

— Я там кое с кем поменялась, — объяснила она. — Сторговалась за дежурство в столовой, представь себе. К счастью, в школе многое делается коллективно и такого рода взаимовыручка в порядке вещей, иначе мне ни за что не удалось бы вырваться.

— Так ты свободна весь день? — он без труда нашел бы, чем ее занять.

— Если бы! Я должна вернуться к половине первого. У меня времени впритык — только чтобы довезти тебя до дому.

Victorian house Поездка от аэропорта до дома была слишком короткой, чтобы удовлетворить Уильяма. Элизабет, которая явно восприняла указатели предельно допустимой скорости как непременное руководство к действию, рванула по 101-му шоссе, стремительно лавируя между машинами и поминутно поглядывая на часы. И очень скоро она уже сворачивала на подъездную дорожку к элегантному викторианскому домику Чарльза.

Заметив на газоне табличку с надписью «Продается», Уильям покачал головой и вздохнул. Элизабет, должно быть, догадалась о причине его досады.

— Только помни, — предупредила она, — ты обещал, что не будешь вновь пытаться преподнести этот дом Чарльзу в качестве свадебного подарка.

— Помню, помню. Мне просто кажется, что с их стороны настолько глупо продавать это место и переезжать обратно в квартиру, когда….

— Остановись, не продолжай, — припарковав машину, она схватила его за руку. — Ты самый щедрый человек на свете, и это одно из качеств, которые я в тебе очень люблю. Но когда ты пытаешься навязать свою щедрость другим помимо их воли, это приводит к обидам и причиняет боль всем, включая тебя самого. Надеюсь, мне не нужно приводить конкретные примеры?

— Нет, — промямлил он. Конечно, она права. Но он никак не мог взять в толк, почему людям, которых он любит, так трудно принять его помощь.

— Я знаю, это просто сводит тебя с ума, но поверь мне, так будет лучше. Да, они любят этот дом и, разумеется, они совсем не хотят его продавать. Но они не станут жить здесь ценой благотворительности друзей. И ты на их месте тоже не стал бы.

Он вздохнул.

— Ладно.

— Спасибо, — перегнувшись через сиденье, она поцеловала его. — Желаю вам с Чарльзом приятно провести время.

— А ты разве не зайдешь?

— Не могу. Я и так уже едва успеваю доехать до школы. Но передай Джейн, что я приеду сразу же после работы, хорошо? И между прочим: у нее полно дел, поэтому было бы неплохо, если бы сегодня вы с Чарльзом ей помогли, — она устремила на него строгий, но любящий взгляд. — И я имею в виду сервировку стола или поездку в магазин за льдом, а не полет в лучшую на всем Западном побережье фирму по поставке продуктов.

— Слушаюсь, мэм, — буркнул он.

Она вновь поцеловала его.

— Какой ты милый, когда дуешься. Увидимся позже.

Он вылез из машины, сжимая в руке портфель; она послала ему через окно воздушный поцелуй и тронулась с места. Он постоял на бордюре, с тоской наблюдая, как ее машина сворачивает за угол и исчезает из виду.

Джейн и Чарльз должно быть, наблюдали за ним, потому что входная дверь отворилась, когда он был на полпути к дому. Их теплые приветствия — медвежьи объятия Чарльза и поцелуй в щеку от Джейн — пролили лишь каплю-другую бальзама его испорченное настроение.

— Лиззи помчалась обратно в школу? — спросила Джейн, выглядывая за порог.

Уильям мрачно кивнул.

— Она так и думала, что едва успеет, — сказал Чарльз. — По правде говоря, мы все утро отслеживали информацию о твоем рейсе, чтобы убедиться, что он не задерживается. Я был на подхвате, на всякий случай.

— Рада, что все получилось, — добавила Джейн. — Лиззи так хотелось самой встретить тебя, даже несмотря на то, что ей пришлось ради этого вылезти из кожи вон, чтобы перекроить свое расписание.

Уильяму стало стыдно. Встреча с Элизабет в аэропорту была непредвиденной радостью, а он ухитрился превратить ее в разочарование.

— Она просила передать тебе, что вернется сюда сразу после уроков.

— О, замечательно. Мне еще столько всего нужно успеть приготовить к сегодняшнему вечеру, — Джейн взглянула на часы. — Вообще-то я уже должна быть у Лесли.

— Предлагаю в последний раз, — сказал Чарльз. — Пожалуйста, позволь мне поехать с тобой. Я не хочу, чтобы ты там в одиночку мучилась, таская столы, — он взглянул на Уильяма. — Джейн доводит себя до ручки всеми этими предсвадебными хлопотами и непременно хочет все делать сама. Думаю, она твердо вознамерилась перемарфить Марфу*.

— Все нормально, Чарльз, я справлюсь, — твердо сказала Джейн. — Кроме того, ты сейчас не можешь уехать и оставить Уильяма в одиночестве.

— Уверен, что Уильям будет только рад поехать с нами и помочь.

— Чарльз Бингли, как не стыдно! Уильям — наш гость, и он еще даже не обедал. Поверить не могу, что ты пытаешься с места в карьер загрузить его работой.

Уильям никогда прежде не слышал, чтобы Джейн повышала голос, что, возможно объясняло и легкую гримасу, появившуюся на лице у Чарльза. Но посочувствовать другу он не смог бы при всем желании — ибо Джейн, даже в нынешнем строгом своем состоянии, казалась всего лишь мурлыкающим котенком по сравнению с Элизабет в обычном. Он мысленно усмехнулся. Ну, ведь это же моя Лиззи.

— Буду рад помочь, — сказал он. — Я могу поесть позже.

— Не глупи, — живо ответила Джейн, проводя его в сверкающую новую кухню. — Вот домашний овощной суп, — Лиззи сказала, что ты любишь овощной суп, — и еще я сделала сэндвичи. Чарльз все тебе здесь покажет. Извини, что мне приходится убегать, — она схватила сумочку и ключи.

— Джейн…

— Чарльз, очень мило, что ты беспокоишься обо мне, но все нормально, — она поцеловала его и поспешила прочь из кухни. Чарльз, озабоченно нахмурившись, проводил ее взглядом, а затем вздохнул, покачал головой и со слабой улыбкой повернулся к Уильяму.

От густого пряного аромата, доносящегося из дымящейся кастрюли с супом, аппетит Уильяма немедленно зашкалило в красную зону. Должно быть, Чарльз заметил, как он пожирает кастрюлю глазами.

— Садись, — казал он. — Давай, я тебе налью.

— Нет, я сам, — Уильям зачерпнул суп и налил в тарелку, стоящую у плиты.

— Ладно, тогда я достану нам что-нибудь выпить.

Чарльз вытащил из холодильника две бутылки пива — разумеется, Anchor Steam — и уселся за стол рядом с Уильямом.

— Я думал, что со скромными свадьбами куда меньше возни, но, видимо, не в том случае, когда люди пытаются все сделать сами.

Последний раз Уильям пил пиво, сидя за этим же столом.

— Ты должен еще раз напомнить мне, какие именно мероприятия у нас намечаются на эти выходные. Лиззи мне об этом говорила, но одновременно с вещами, касающимися нашего венчания, так что у меня в голове уже полностью перемешались обе свадьбы. Не знаю как ты, но я могу говорить о свадьбе не более пары минут, после этого мои глаза начинают стекленеть.

Чарльз усмехнулся и кивнул.

— Ох уж эти бесконечные детали, которые ровным счетом ничего не меняют. Скажем, какого цвета салфетки следует положить на столы? Сколько сортов сыра нужно подавать? Будут ли тетушки ожидать платьев с корсажами? Можно подумать, что от этого зависят судьбы цивилизации.

— Точно. И я тону в этом на обеих сторонах континента, потому что Соня и моя бабушка заняты тем же самым.

— Да, но погоди, то ли еще будет, когда приблизится дата свадьбы. Ты с трудом узнаешь девушку, в которую влюбился — будешь думать, что в нее вселился сам дьявол. Мои приятели утверждают, что с ними происходило то же самое.

— Но ведь потом все возвращается на круги своя, я надеюсь?

— Ох, а уж я как надеюсь, — Чарльз откинулся на спинку стула. — Джейн приготовила сэндвичи с мясом, они в холодильнике. Будешь?

— Звучит неплохо, — Уильям взял ложку. — Удивительно, что Джейн тоже поддалась этой лихорадке. Она всегда казалась такой спокойной и уравновешенной.

Чарльз открыл холодильник и достал большую тарелку.

— Да, и в прошлый раз она такой не была. Но теперь все по-другому. По многим причинам, — он вздохнул. — И моя вина в том, что нам приходится так экономить на свадьбе.

— Это не твоя вина. Просто так сложилось, — если уж кто и заслуживал обвинения, так это мистер Бингли. — Лиззи сказала, что прием будет в чьем-то доме? — это было все, что Уильяму удалось вспомнить.

— Да, — Чарльз поставил тарелку на стол и снял пластиковую крышку. — Подруге Джейн из ассоциации адвокатов принадлежит большой особняк на Русском Холме. Когда она предложила для празднования свадьбы свой дом, это показалось нам отличной идеей, но для Джейн этот вариант оказался куда более хлопотным. В отеле или ресторане есть обслуга, которая может помочь. А Джейн к тому же страшно переживает, что, сама того не желая, излишне напряжет свою подругу, поэтому из кожи вон лезет, чтобы чего-нибудь не позабыть.

— И сейчас она направилась туда?

— Да. Она хотела успеть сделать как можно больше сегодня днем, потому что вечером у нас будет ужин.

— Кстати, ты мне напомнил. Во сколько начнется репетиция венчания?

Уильям потянулся за сэндвичем.

— Репетиции не будет.

— Что, в церкви нет свободного времени?

— Церкви тоже не будет.

— Вот как?..

— И церемония, и прием будут проходить в доме Лесли. Джейн по своей благотворительной работе знакома кое с кем из духовенства, и один из священников согласился обвенчать нас прямо на дому.

Прошла почти минута, прежде чем Уильям сумел проглотить кусок сэндвича, который Джейн от души наполнила ростбифом, шведским сыром, салатом и спелыми помидорами.

— Но ты вроде сказал, что сегодня вечером будет предсвадебный ужин, а его ведь обычно проводят после репетиции венчания.

Чарльз усмехнулся и откинулся на спинку стула, баюкая в ладонях бутылку с пивом.

— Нет, на самом деле я этого не говорил. Кажется, это Ричард окрестил его «предсвадебный ненужин». Планируется просто небольшой междусобойчик прямо здесь, у нас в доме. Ничего и отдаленно похожего тот на пышный прием, что был в прошлом мае. Но все равно для Джейн это лишние хлопоты, а я, похоже, ничем не могу ей помочь.

Уильям подумал о просьбе Элизабет в машине.

— Ну, должно же быть что-нибудь, что мы могли бы сделать.

— Ты же слышал, что сказала Джейн. Я предложил, а она отказалась. И так всегда. Ну, то есть я немного помог ей с уборкой, и она поручила мне сегодня вечером заниматься грилем, но помимо этого… — он пожал плечами. — Если только ты возьмешься мыть посуду. Но готов поспорить, что эти руки за миллион долларов никогда не марались о посудомоечную машину.

— Ты проспоришь. Хотя, признаться, я лучше справляюсь с вытиранием посуды, чем с мытьем.

— Я впечатлен, — Чарльз глотнул пива. — Лиззи, а не тобой, как сам понимаешь. Очевидно, она тебя неплохо выдрессировала.

— Едва ли, — проворчал Уильям, насмешливо уставившись на Чарльза. — И кстати, это ведь не я сижу здесь, глотая пиво, в то время как моя невеста сама передвигает тяжелую мебель, и только лишь потому, что она приказала мне оставаться дома.

— Уй-й-й! — Чарльз в притворной агонии схватился за грудь. — А если Лиззи велит тебе оставаться на месте, ты что, рискнешь это проигнорировать, не задумываясь о последствиях?

— Без сомнения. Я не хотел бы, чтобы она надрывалась, поднимая тяжести.

— Аминь, брат мой. Мы не хотим, чтобы хрупкие слабые женщины делали мужскую работу, — Чарльз, который не отрывал глаз от тарелки с сэндвичами с тех пор, как поставил ее на стол, наконец взял один. — Мне думается, мы должны прямо сейчас сделать что-нибудь, достойное мачо. Перепить друг друга или, может, поиграть в перетяжки?

Уильям засмеялся.

— Мне нет нужды доказывать свою мужественность. Я делаю это каждый раз, когда противостою Лиззи.

— Уж лучше ты, чем я, приятель. Но, полагаю, ты в состоянии с ней справляться, — Чарльз покачал головой. — Вы оба — самые упрямые люди, которых я знаю.

— Если бы это было правдой… — Уильям умолк и покачал головой. — Ладно, неважно.

— Нет, давай уж, говори…

— Ничего особенного. — Если бы это было правдой, я ни за что не принял бы от тебя отказа, когда пытался помочь вам с этим домом. Но он обещал Элизабет не упоминать про дом, поэтому проглотил эти слова.

Они молча поглощали сэндвичи. Только сейчас Уильям стал замечать шум машин, проезжавших по дороге мимо дома, а затем и громогласный рев вертолета, пролетевшего где-то над крышами. Он взял было свое нетронутое пиво, но потом поставил его обратно. Ему не хотелось обижать Чарльза, но на его вкус пиво плохо сочеталось с супом и сэндвичами. Конечно, по мнению Уильяма, вообще мало какие закуски подходили к пиву. Сухие соленые крендельки, хот-доги… ну и пицца, если под рукой не оказывалось подходящего к ней вина.

— А знаешь, — сказал Чарльз, — ты прав. Давай закончим наш ланч и поедем к Лесли. Я уверен, что Джейн будет рада нас видеть. А если нет… — и Чарльз приподнял брови с озорным блеском в глазах.

— А если нет, то мы отправимся в пентхаус и возьмем Феррари.

На время своего визита Уильям лишил Ричарда права пользоваться машиной.

— Вот видишь? Именно поэтому мы так здорово ладим. Два великолепных ума одновременно осеняет одна и та же великолепная идея.

Уильям, улыбаясь, с обновленной энергией принялся за еду.

divider

Когда Элизабет во второй раз за сегодняшний день свернула на дорогу, ведущую к дому Джейн и Чарльза, то с удивлением обнаружила, что ее сердце заколотилось с удвоенной силой. Можно было бы предположить, что перспектива увидеть Уильяма уже не должна так учащать ее пульс, что его появление не должно оживлять вращение миллиона крошечных эльфов у нее внутри. Ладно, пусть будет тысячи. Давай не будем преувеличивать.

Иногда она думала — вопреки своему нетерпеливому желанию поскорее оказаться рядом с Уильямом: совсем неплохо, что ее временная работа помешала ей переехать в Нью-Йорк в декабре. В тот момент она покинула бы Калифорнию с двойственным чувством, с ощущением неуверенности. Но сейчас, как бы ни любила она Сан-Франциско и свою работу, как бы ни скучала в перспективе по Джейн, отцу и своим друзьям, Элизабет была уже внутренне готова начать новую жизнь. И она знала с уверенностью, которая даже изумляла ее, что никогда не пожалеет о своем выборе.

Рано или поздно, когда их короткие встречи превратятся в нечто большее, чем прерывистые знаки препинания на бесконечных страницах времени, возможно, они и будут считать возможность быть вместе само собой разумеющейся. Но она все же надеялась, что этого никогда не произойдет — что они никогда не забудут, с каким трудом им удалось завязать те узы, что становились теперь все крепче, несмотря на разделявшее их расстояние.

Jane and Charles's house Она засеменила нетвердой походкой, катя за собой чемодан Уильяма и перекинув через плечо небольшую сумку, в которой находилась смена ее одежды. Сиреневые и желтые фиалки, с аккуратностью, присущей Джейн, безупречно ровными рядками рассаженные возле дома, улыбались ей, когда она проходила мимо. Она обнаружила, что улыбается им в ответ, представив, что они разделяют ее радость от этого холодного, но солнечного дня. У нее вдруг зачесалось в носу — без сомнения, от резкого запаха свежескошенной травы, который, словно невидимый туман, наполнял все вокруг. Добравшись до ступенек входа, она яростно чихнула.

К ее удивлению, никто не откликнулся на ее приветствие, когда она вошла в дом. Она снова сказала: «Привет!», на сей раз вопросительным тоном, и вновь не получила ответа. Затем откуда-то из задней части дома до нее донесся приглушенный смех. Она направилась на звук через гостиную и увидела, что дверь на веранду открыта. Ее все еще зудящих ноздрей достиг легкий запах горящего мескита.

Charles and Jane's living roomОна вышла на большую кедровую веранду и увидела Чарльза, который склонился над грилем, колдуя с парой щипцов. Уильям стоял, опираясь на перила, поглядывая на задний двор и попивая белое вино из бокала. Его волосы были растрепаны больше обычного, а на рукаве свитера расплылось маленькое темное пятнышко. Лучи дневного солнца падали на его лицо, подсвечивая теплым золотистым светом красивые черты, четко очерчивая аристократический нос и волевой подбородок. Она не пошевелилась, не произнесла ни звука — так и стояла, завороженная этим видом, всем существом впитывая его в себя — и сердце ее, казалось, все увеличивалось в размерах, пока не стало трудно дышать.

— Вот и ты.

Пара шагов его длинных ног — и вот он уже совсем рядом. И тут же она оказалась в ласковом плену его рук и губ и с готовностью растаяла, прильнув к нему всем телом и пылко отвечая на поцелуй.

Наконец Элизабет с большой неохотой высвободилась из его объятий и подошла чмокнуть в щеку улыбающегося Чарльза.

— Что тебя так развеселило, без-пяти-минут-зятек?

— Да вот, мой приятель Уильям Дарси, Принц Приватности, Герцог Гордости, его высочество Сама Сдержанность. Если бы пять лет назад я сказал ему, что он вот так поцелует женщину на публике…

— Здесь нет никакой публики, — надменно парировал Уильям, хватая Элизабет за руку и вновь привлекая к себе.

— Возможно и так, но прежде ты ни за что не поцеловал бы женщину в чьем-либо присутствии, ну если только в щечку. Разве ты забыл, как читал мне лекции о недопустимости демонстрации нежных чувств на публике или почти-на-публике?

— Это совсем другое дело, — Уильям, стоя позади Элизабет, крепко обнял ее. — Когда наша джазовая группа играла в клубе, во время каждого перерыва Чарльз исчезал. Обычно мы находили его у заднего входа, обжимающегося с очередной весьма неподходящей девицей, в которую он в очередной раз влюбился.

Элизабет состроила гримаску.

— Этот образ, безусловно, должен согреть сердце будущей невестки.

— Это было давным-давно, — ответил Чарльз, бросая раздраженный взгляд на Уильяма. — Мне было девятнадцать, мое либидо зашкаливало, а мозги тормозили. Между тем Уильям проводил каждый перерыв, сидя в одиночестве и мысленно сочиняя новые аранжировки для фортепьяно. Он был настолько погружен в это занятие, что это просто пугало.

— Я… в то время я был очень собранным.

— Что ты имеешь в виду, говоря «в то время»? — поддразнил его Чарльз.

Элизабет, прислонившись спиной к Уильяму, положила голову ему на плечо. Уильям с Чарльзом продолжали свою добродушную перебранку, но она их уже не слушала. Солнце успело спрятаться за дом, оставляя веранду в глубокой тени, и она была благодарна любимому, который согревал ее сейчас своим теплом. Она закрыла глаза, сцепила руки с руками Уильяма у себя на талии и медленно вдохнула. В носу у нее зачесалось. Что-то необычное ощущалось в Уильяме, помимо его странно взъерошенного вида. Она учуяла какие-то дополнительные нотки в привычном букете ароматов туалетной воды «Уильям» — намек на пот, капельку… бензина? И…

Она чихнула, утвердив этим свои догадки, — запах свежескошенной травы. Этому было только одно объяснение, каким бы невероятным оно ни казалось.

— Ты косил газон?

Он кивнул с непередаваемо гордым видом.

— Весь, и перед домом и за домом.

— Ого. Я даже не спрашиваю, случилось ли это с тобой впервые, — она повернулась к Чарльзу. — Как тебе удалось его заставить?

— Метод Тома Сойера, — Чарльз закрыл гриль крышкой. — Я убедил его, что работать с газонокосилкой невероятно интересно, и он уговорил меня дать ему попробовать. Но это заняло у него столько времени, что я ничуть не удивлюсь, если выяснится, что в результате он подравнивал каждую травинку своими маникюрными кусачками.

— Ну что ж, извини за мое желание сделать газон идеальным, — ответил Уильям, и Элизабет заметила, что его гордость была слегка уязвлена. — Я должен был научиться сравнивать края и поначалу оставлял слишком длинную траву между рядами.

— Что же, газон выглядит просто отлично, — сказала Элизабет успокоительным тоном, поглаживая его руку на своей талии.

— Я старался, — ответил он с глубокой искренностью, которая была и комична и трогательна одновременно. — В конце концов ты сама попросила меня, чтобы я помог Джейн, чем смогу. Мы с Чарльзом поехали и помогли ей подготовить все к свадьбе, а затем вернулись сюда. Я подстригал газон, пока Чарльз помогал по дому.

Элизабет повернулась к Уильяму, притянула к себе его голову и с энтузиазмом поцеловала.

— Мой герой.

— Погоди-ка, — Чарльз ткнул щипцами в сторону Уильяма. — Стало быть, после всех этих жестких разглагольствований о том, как мне следует игнорировать указания Джейн, выясняется, что единственной причиной, по которой ты рвался поехать и помочь ей, было то, что это Лиззи тебе велела?

Уильям смущенно ухмыльнулся.

— Это была не единственная причина.

— Я был прав! — Чарльз торжествующе улюлюкнул. — Чудеса дрессуры.

Элизабет почувствовала, как Уильям расправляет плечи, без сомнения готовя соответствующий надменный ответ, но появление Джейн помешало ему. Хозяйка дома выглядела безмятежной и восхитительной в своем простом сиреневом платье, шелковая ткань которого изящно развевалась вокруг ее фигурки, словно раздуваемая легким ветерком. Элизабет с завистью взглянула на глубокий V-образный вырез, который на прекрасном теле Джейн смотрелся лишь чуть-чуть вызывающе. Джейн могла надеть все что угодно и потрясающе выглядеть при этом.

— Рядовой Беннет, готова приступить к своим обязанностям, — сказала Элизабет. — Могу делать все, только поставь задачу.

Джейн улыбнулась.

— Да в принципе, мы с ребятами все уже сделали. Уверена, что попозже твоя помощь обязательно понадобится, но не сейчас. Почему бы вам с Уильямом пока не подняться наверх и не переодеться? До прибытия гостей осталось около получаса. И в любом случае давайте зайдем в дом: здесь становится прохладно.

— Мне нужно забрать чемодан из твоего багажника, — сказал Уильям Элизабет. — Поэтому я и не переоделся раньше.

— Я уже принесла его. Идем со мной.

Она провела его за собой сначала в гостиную, чтобы забрать чемодан, а затем наверх, в нарядную и уютную гостевую спальню, располагавшуюся в глубине дома.

— Наконец-то одни, — он стиснул ее в объятиях так крепко, что у нее перехватило дыхание.

— Разница небольшая, — прошептала она, судорожно набрав воздух в легкие, когда он немного ослабил хватку. — Чарльз был прав — обычно на людях ты не ведешь себя столь откровенно.

— Я знал, что Чарльз поймет. Кроме того, я просто не мог сдержаться. Наша сегодняшняя мимолетная встреча меня только раздразнила, а потом мне пришлось ждать весь долгий день, чтобы увидеть тебя снова.

— Знаю. Я уж думала, уроки в школе никогда не закончатся, — она с неохотой выбралась из его рук. — Думаю, нам нужно переодеться. У нас немного времени, и к тому же, я полагаю, ты захочешь принять душ.

Он сгреб ее за плечи с озорной вспышкой в глазах.

— Джейн сказала, что у нас есть полчаса. Ты права — времени маловато. Как ты думаешь, она ничего не будет иметь против, если мы припозднимся? — он склонил к ней голову, целуя в шею. — И я имею в виду очень, очень сильно припозднимся.

Где бы он к ней ни прикасался, ее кожу тут же начинало жарко покалывать.

— Нет, думаю, она была бы против, — тут его губы нашли очень чувствительную точку, и ее мгновенно пронизала дрожь, — и кроме того, с каких это пор ты начал опаздывать?

Нежно куснув ее за ухо, он прошептал в него:

— Ради тебя я готов испортить свою непогрешимую репутацию.

Собрав остатки самообладания, она вывернулась из пылких объятий и отодвинулась за пределы его досягаемости.

— Нет, мы не можем. Совсем скоро дом наполнится людьми, и кроме того… — заметив, что он нахмурился, она решила сменить тактику и продолжила вкрадчивым тоном: — Если ты наберешься терпения, обещаю, что оно будет щедро вознаграждено.

— В самом деле? — спросил он, слегка склонив голову набок и оценивающе разглядывая ее.

Она медленно кивнула, стараясь улыбаться как можно более чарующей и соблазнительной улыбкой. Его глаза блеснули, и от их хищного выражения у нее тут же возникло ощущение, что она стоит перед ним в красной накидке с капюшоном, сжимая в руке корзинку с пирожками для бабушки.

Слишком поздно она осознала, что «соблазнительная улыбка», возможно, была не лучшим тактическим решением в данный момент — во всяком случае, не слишком годилась для успокоения шестифутового мужчины с разгоряченной кровью, рванувшегося к ней с явно не невинными намерениями.

— Проблема заключается в том, — прошептал Уильям, когда его руки, словно две коварные змеи, обвились вокруг ее талии, — что ждать я как раз и не могу.

Он медленно склонил голову, и ее разум тут же отчаянно возопил: отойди от него, вспомни, что Джейн может в любую секунду постучать в дверь и попросить помочь на кухне. Но у тела явно были на этот счет свои соображения. Как и у Уильяма, который уже накрыл ее губы своими в жадном затяжном поцелуе. Голосок внутри — коварный, понимающий — уже нашептывал, что они могут быть осторожны, могут повести себя так, что никто и не узнает… Она провела ладонями по его груди, обняла его за шею, прижалась к нему. Тихо зарычав, он еще сильнее притиснул ее к себе, целуя все глубже, пока у нее не закружилась голова.

Затем внезапно он поднял голову.

— Мне не нужно говорить, как сильно я хочу тебя, — охрипшим голосом произнес он. — И едва ли я ошибаюсь в том, что если прямо сейчас отнесу тебя в постель, ты не скажешь «нет».

Вместо ответа она приникла губами к ложбинке на его шее, там, где бился пульс.

Он взял ее за подбородок, приподнял, пока их глаза не встретились, и подавил тяжелый вздох.

— Но я знаю тебя, Лиззи. После ты будешь мучиться от мысли, не услышали ли нас Джейн и Чарльз. А если мы опоздаем на ужин, то будешь опасаться, что люди догадаются о причине. И возможно, будешь сожалеть о том, что мы сделали.

Медленно и неохотно она кивнула. Как бы сильно она ни желала его, — и это желание не угасало в ней и в эту секунду — мысль о последствиях здорово охлаждала ее пыл. Она уже видела себя — с пылающими щеками, украдкой спускающуюся вниз в тщетной надежде проскользнуть незамеченной, только чтобы попасть под многозначительную ухмылку Шарлотты или небрежную недвусмысленную подколку Ричарда.

— Я не хочу, чтобы ты хоть раз в жизни пожалела о том, что занималась со мной любовью, — склонившись к ней, он поцеловал ее с такой нежностью, что у нее в горле встал ком. — Поэтому я лучше отыщу в себе немного того терпения, которого ты просила меня набраться.

— Ты и правда мой герой, — произнесла она задрожавшим голосом, проводя пальчиком по колючей щетинке его подбородка.

— Стараюсь, — он порывисто вздохнул. — Хотя, должен признаться, это все не только ради тебя. Мне тоже неуютно при мысли, что люди станут болтать и сплетничать о том, чем мы тут занимаемся.

— Особенно зная, что Ричард уж точно не преминет озвучить свои версии вслух и громогласно.

— Верно. Я так по тебе истосковался, что мое нынешнее жалкое состояние лишило меня способности ясно мыслить. Как там выразился Чарльз? Сверхактивное либидо, тормозящие мозги? — он снова поцеловал ее. — Но ты ведь понимаешь, что это значит?

— Что?

— Это значит, что я проведу весь вечер в фантазиях о том, как сгребаю тебя в охапку, взваливаю на плечо и нахожу укромное местечко, где смогу приняться за тебя в полном уединении, — он приподнял бровь. — И сильно подозреваю, что по мере того как будет длиться этот вечер, уединению в моем сценарии станет отводиться все менее и менее важная роль.

— Бедняга Уильям. Иногда твое не в меру буйное воображение идет тебе только во вред.

— Можешь мне об этом не рассказывать, — проворчал он, и его губы скривились в ироничной усмешке. Затем снова крепко обхватил ее, и они постояли немного в уютном и теплом объятии.

— Ладно, — сказала она наконец, поднимая голову с его плеча. — Нам пора готовиться, — и попыталась выбраться из его рук.

— Не так быстро, — сказал он. — Моя героическая жертва требует двух необходимых условий.

— Вот как?

— Во-первых, я буду настаивать на выполнении твоего обещания, что мое терпение будет должным образом вознаграждено.

— Само собой. Со всем моим удовольствием.

— И моим тоже, надеюсь, — ответил он, усмехнувшись. — И, во-вторых, есть ли здесь другая комната, где ты могла бы переодеться?

Она сочувственно кивнула.

— Чтобы избежать искушения?

— Точно. Герой или нет, но я всего лишь человек.

— Ух ты! — с преувеличенным благоговением выдохнула она. — Уильям Дарси признает, что он всего лишь человек, а у меня, как назло, нет под рукой диктофона.

Он легонько хлопнул ее пониже спины и выпустил из объятий.

— Марш отсюда.

Она подхватила свою сумку и, выходя из комнаты, остановилась в дверях.

— Ты ведь знаешь, как сильно я люблю тебя?

Он кивнул.

— Даже если иногда ты и не понимаешь, почему.

— Именно сейчас я это понимаю, — она открыла дверь. — Увидимся внизу.

------
* — Евангелие от Луки, 10:42. (Прим. ред.)

 

Рояль