Нежданная песня

Глава 30

 

Courtyard and chapelЭлизабет въехала на крутой холм, где стоял многоквартирный дом, в котором жили они с Джейн, так быстро, как только позволял мотор её Хонды. Подъезжая к воротам, ведущим на стоянку, она бросила тоскливый взгляд через улицу, на парк Буэна Виста. Обычно по пятницам, возвращаясь домой из консерватории, она баловала себя хотя бы недолгой прогулкой по парку, с удовольствием меряя шагами его извилистые дорожки и любуясь роскошными видами раскинувшегося внизу города. Но вот уже вторую неделю у неё не было на это времени. Она припарковала машину и торопливо пересекла ухоженный дворик, направляясь к банкетному залу кондоминиума.

entrance to parking lot Когда-то их здание было больницей, и банкетный зал располагался в бывшей госпитальной часовне. Церковную кафедру и скамьи давно убрали, но высокий сводчатый потолок, балкон и витражные стекла сохранились. Возвышение на месте бывшей алтарной части теперь служило сценой, украшенной по бокам деревянным резным орнаментом, библейский сюжет которого, изображающий пастыря и овечек, служил наглядным напоминанием об изначальном назначении этой конструкции.

Большие, затянутые пластиковой пленкой подносы с закусками, которые несла Элизабет, стали под конец казаться ей невыносимо тяжелыми, и она вознесла молчаливую благодарность небесам, когда из банкетного зала ей навстречу вышла Китти, поигрывая ключами от машины.

— Ты не могла бы взять у меня что-нибудь, пока я не уронила?

Jane and Elizabeth's buildingКитти поспешила к ней на помощь и подхватила один из подносов.

— Привет, Лиззи. Ты что-то порядком опоздала.

— Я знаю. Никак не могла уйти с заседания кафедры, а потом еще долго ждала, пока они закончат все это сервировать.

Сестры поставили еду на стол, покрытый накрахмаленной голубой скатертью. Зал был нарядно украшен и сверкал чистотой и порядком — впрочем, Элизабет это совершенно не удивило. Джейн была великолепной хозяйкой, которая умудрилась спланировать все необходимое для этой вечеринки, казалось, без малейших усилий — всего лишь еще один талант из великого множества достоинств, которыми обладала Джейн и которых Элизабет совершенно не находила у себя.

— А где Джейн, наверху?

Китти быстро стянула с одного из подносов морковку.

— Нет, она на кухне, разогревает крабовый соус и другие горячие блюда. А я бегу домой переодеваться. Увидимся позже.

Кухня, которую упомянула Китти, примыкала к банкетному залу. Элизабет нашла Джейн у плиты — она загружала в духовку противень с маленькими печеньицами.

— Ну вот и ты, наконец! — В улыбке Джейн промелькнуло облегчение. — Заседание кафедры затянулось, я полагаю?

— Да уж, дольше некуда. Извини. Там была Кэтрин де Бург, которая вещала до бесконечности. Но, так или иначе, теперь я здесь. Я поставила подносы с холодными закусками на стол у дальней стены.

— Отлично. Огромное спасибо, что привезла их.

— Все выглядит просто великолепно, между прочим. Ты, как всегда, прекрасно справилась.

— Спасибо, Лиззи, но, если честно, мне очень помогла Китти. Так что в основном это её заслуга.

— Я в этом сильно сомневаюсь, но рада, что она была тут вместо меня, — а то я чувствую себя просто ужасно от того, что так мало сделала. Чем мне сейчас заняться?

— Да вот, собственно,осталось только одно дело. Когда должны привезти торт?

— А его разве еще не привезли? Они говорили, что доставят его к пяти, не позже. — На часах было уже почти 7:30.

Джейн покачала головой:

— Торт никто не привозил. Ты не могла бы позвонить и узнать, в чем там дело?

— Конечно.

Элизабет поспешила наверх, в квартиру, и набрала номер кондитерской, попутно скидывая с себя одежду. Было уже поздно, а ей хотелось еще успеть быстренько принять душ перед началом вечеринки.

— О, мисс Беннет, слава Богу, — с облегчением вздохнул менеджер на другом конце провода. — Мы пытались вам дозвониться, но, очевидно, неправильно записали ваш номер. Дело в том, что микроавтобус, на котором доставляют заказы, сегодня днем попал в небольшую аварию, и я боюсь, что ваш торт безнадежно испорчен.

— О, Господи. Я надеюсь, что никто не пострадал.

— Водитель отделался синяками и ушибами, но, к счастью, ничего серьезного.

— Я рада это слышать. Видимо, уже поздно испечь новый торт? — Элизабет была разочарована — она очень гордилась своей придумкой по поводу оформления праздничного торта.

— Вообще-то, мы сейчас им занимаемся, и он будет готов меньше, чем через час. Но, как вы понимаете, другой свободной машины и водителя у нас сейчас нет. Я бы и сам его вам доставил, но у меня еще пять срочных заказов, которые нам тоже пришлось переделывать, и я не могу покинуть кондитерскую, пока мы их не закончим.

Элизабет взглянула на часы, прикусив губу. У неё практически не оставалось времени, но выбора тоже не было.

— Не волнуйтесь на этот счет. Я сама подъеду и заберу его.

— Вы сможете? Спасибо вам большое. Мы возместим часть стоимости торта в качестве извинений за доставленные неудобства.

Элизабет повесила трубку, немного расстроенная. У нее сегодня был долгий и напряженный день, и она с нетерпением ждала возможности освежиться и восстановить силы под душем. Но все равно поделать ничего было нельзя, да и сердиться смысла не было.

Минуточку.Существовало одно очень простое решение. Она набрала еще один телефонный номер.

— Алло?

Элизабет непроизвольно улыбнулась при звуке его голоса.

— Привет, Уильям.

— Лиззи! Я уже собираюсь выходить, чтобы ехать к вам. Я еще не опаздываю, правда ведь?

— Нет, вечеринка еще не начиналась. Но я хотела спросить, не можешь ли ты помочь мне кое в чём.

— Ну конечно. Скажи, что нужно сделать, и я всё сделаю.

Она объяснила ситуацию, и Уильям с готовностью согласился заехать за тортом.

Она послала ему воздушный поцелуй по телефону.

— Спасибо тебе огромное — ты спас мне жизнь.

— Ты сможешь отблагодарить меня позже. — В его голосе послышалась глубокая, почти шелковая ласкающая нотка. Она повесила трубку, с улыбкой представив себе недвусмысленный намёк, блеснувший в его глазах.

Элизабет наскоро приняла душ и затем, обернутая большим банным полотенцем, занялась своими волосами.Очень хочется надеяться, что торт действительно стоит всех этих хлопот. Но, думаю, Шарли он должен понравиться. Она в последнее время столько работает над своей диссертацией, что не помешает немного подшутить над ней, хотя бы с помощью торта.

Элизабет придирчиво осмотрела в зеркале свою прическу. Неплохо. Этот фасон предложила ей Джейн — забрать волосы немного назад у висков, прихватив их небольшими декоративными заколками. Оттуда её кудряшки свободным каскадом рассыпались по плечам, что, как она знала, должно было получить полное одобрение Уильяма.

Она перерыла бельевой шкаф сверху донизу, пока не нашла лифчик без бретелек, а затем осторожно натянула через голову новую цветастую блузку. Так же, как и розовый свитер, который она надевала в прошлый понедельник, эта блузка оставляла открытыми плечи; у неё был короткий рукав и присборенный контур стрейч, который соблазнительно обтягивал фигуру. Взгляд Элизабет упал на бутылочку с любимым лосьоном для тела, с ароматом ванили и жасмина; она нанесла его тонким слоем на шею и плечи, и её глаза загорелись теплым светом, когда она представила, как руки и губы Уильяма будут ласкать её. Потом она влезла в обтягивающие рыжевато-коричневые джинсы и сунула ноги в изящные босоножки на ремешках и с высоким каблучком.

Уставившись в зеркало, чтобы нанести лёгкий, чуть заметный макияж, она невольно посмеялась над собой. Все эти годы я думала, что у меня больше здравого смысла, чем у остальных девчонок, поскольку я совершенно не любила прихорашиваться. Но, как выясняется, всё, что мне было нужно, чтобы начать вести себя так же глупо, как и все остальные, — это встретить того, кто будет стоить этих хлопот.

Наконец её приготовления были закончены, и, схватив подарок для Шарлотты и ключи, она вылетела из квартиры в такой спешке, что споткнулась на пороге и чуть не растянулась на дверном коврике. Очень элегантно и утонченно, мисс Беннет. Мистер Дарси был бы, без сомнения, впечатлён. Впрочем, с другой стороны, полагаю, что если бы ему действительно хотелось элегантности и утонченности, то он не был бы сейчас со мной. С глазами, сияющими от удовольствия и счастливого предвкушения, она заперла дверь и заторопилась по коридору к лифту.

divider

К тому времени, как Элизабет спустилась вниз, гости уже начали потихоньку собираться. Шарлотта, которая выглядела, как всегда, безупречно элегантно в шелковой блузке леопардовой расцветки и струящихся черных брючках, стояла у бара, увлеченно беседуя с какими-то людьми, которых Элизабет не знала. Увидев подругу, Шарлотта извинилась и пересекла зал, чтобы подойти к ней.

— Привет, Лиз. Выглядишь просто потрясающе. И, судя по блеску в твоих глазах, мне можно и не спрашивать, появится ли здесь сегодня Уильям.

Элизабет виновато улыбнулась.

— Вообще-то, он должен привезти твой праздничный торт.

— Ага. Джейн сказала, что это какой-то весьма необычный торт, но не захотела вдаваться в детали. — Взгляд Шарлотты обратился на двери, где как раз появились очередные гости. — О, это же Руди и Ванесса! Извини, я на минутку — мне нужно расспросить об их путешествии на Аляску.

Элизабет прошла через зал и присоединилась к Джейн, которая болтала с Роджером Стоунфилдом.

— Привет, малышка. — Роджер наклонился, чтобы поцеловать Элизабет в щечку. — Ты прекрасно выглядишь. И пахнешь тоже хорошо.

— Спасибо, Роджер. Ты тоже выглядишь отлично.

Это была правда. Хотя Роджер и не мог сравниться с Уильямом по внешнему виду или магнетизму, но он был очень приятной наружности: высокий, атлетически сложенный, с сильными руками барабанщика, пронзительными голубыми глазами и неизменной улыбкой на лице. За несколько месяцев, что они были знакомы, их отношения успели сложиться в теплую дружбу.

— Вы с Джейн на славу потрудились, чтобы все это организовать, — заметил он, обводя взглядом быстро наполняющийся гостями зал.

— В основном это заслуга Джейн, а не моя.

— Неправда, — сказала Джейн. — Вы с Китти сделали очень много. — Она повернулась к Роджеру. — И вы с ребятами тоже очень нам помогли. Так что это были наши совместные усилия. — Она повернулась к бару и озабоченно нахмурилась. — Пойду-ка я лучше помогу открыть эту бутылку вина, пока пробка не раскрошилась на мелкие кусочки. Извините. — И она заторопилась прочь.

Элизабет улыбнулась Роджеру.

— Как я и говорила, в основном за эту вечеринку отвечает Джейн.

— А где Уильям Дарси? Шарлотта говорит, что вы с ним за эти дни стали практически неразлучны.

— Ну, не знаю, можно ли так сказать. Но он скоро будет здесь. Я попросила его заехать по одному делу по дороге сюда.

divider

Когда Уильям вошел в кондитерскую, человек за стойкой одарил его лучезарной улыбкой.

— Могу ли я вам чем-либо помочь?

— Да, — сдержанно ответил Уильям, стараясь не обращать внимания на одобрительно оценивающий огонёк в глазах клерка. — Я приехал забрать торт.

— На какую фамилию был заказ?

— Беннет.

Служащий кондитерской повернулся к полкам, на которых стояло несколько больших картонных коробок.

— Беннет… Беннет… ах, ну вот же он. Ну да, это один из тортов, которые нам пришлось испечь заново из-за аварии на доставке. — Он заглянул в коробку и облизнулся. — О! Восхитительно. — Сияя от удовольствия, он снял с коробки крышку. — Ну разве это может не понравиться?

Уильям вытаращился на торт, стараясь замаскировать невольно вырвавшееся у него изумлённое восклицание приступом притворного кашля. Торт был выполнен в виде здоровенных мужских причиндалов, представленных со всеми анатомическими подробностями, шокирующими своим реализмом. Лиззи — моя Лиззи, которая так стеснительна во всем, что касается секса, — заказала этот торт?..

— Он шоколадный, разумеется. И вполне съедобный, можете мне поверить. Не правда ли, просто слюнки текут? — заходился в восторге служащий кондитерской, улыбаясь так многозначительно, что невозможно было ошибиться в подтексте.

Все тело Уильяма, казалось, сковало от невероятного смущения. Он вновь изучающе оглядел торт, скорее для того, чтобы не встречаться взглядом с продавцом, чем ради чего-то еще, но чем больше кулинарно-физиологических деталей бросалось ему в глаза, тем сильнее становилось не по себе.

— И вы абсолютно уверены, что это торт на фамилию Беннет?

— А разве вы не этот заказывали?

— Нет, просто… просто… — Уильям сделал паузу и молча приказал себе прекратить заикаться. — Это не я делал заказ, поэтому я не знал, чего именно ожидать. Но уж точно не этого.

Клерк снова проверил коробки, лежащие на полке.

— Это единственный заказ, который у нас тут есть на фамилию Беннет. Похоже, вечеринка будет веселая.

Либо Уильяму показалось, либо клерк ему только что похабненько подмигнул. В любом случае, он знал совершенно точно, что еще никогда в жизни ему не было настолько неловко. Уильям понимал, что вряд ли может винить клерка в том, что тот заподозрил его в голубизне, и почувствовал укол раздражения в адрес Элизабет, пославшей его прямиком в логово ко львам, причем без малейшего предупреждения. Он попытался вновь собрать изодранное в клочья чувство собственного достоинства.

— Ну, и сколько же я вам должен?

— Сейчас поглядим. — Клерк проверил бирку, прикрепленную к коробке. — С учетом скидки, которую сделал вам управляющий из-за сегодняшних проблем на доставке, остается десять долларов.

Уильям протянул платиновую кредитку «Америкэн Экспресс». Клерк взял карту у него из рук, взглянул на нее и вновь поднял глаза на Уильяма с озадаченным выражением на лице.

— Уильям Дарси? Знакомое имя.

— Это очень распространенное имя, — произнес Уильям старательно небрежным тоном, молча выбранив себя за автоматический жест, которым он вытащил кредитку вместо того, чтобы расплатиться наличными.

— А, ну конечно — теперь я вспомнил! Я ведь сразу подумал, что где-то вас видел. Вы ведь известный пианист, верно?

Прекрасно. Лучше некуда.Но отпираться смысла не было.

— Да.

— Ну надо же! — Мужчина протянул ему руку. — Меня зовут Джесс. Мой сосед по комнате — ваш большой поклонник.

Уильям неохотно пожал протянутую руку, и Джесс принялся тараторить в тойбезудержной манере, которой, как давно уже понял Уильям, иногда отличались фанаты — ну, или, как в этом случае, друзья фанатов.

— О вас ведь несколько месяцев назад писали в каком-то журнале — то ли в «Тайм», то ли в «Ньюсуик», верно? Скотт сохранил этот номер — он у нас до сих пор на кофейном столике валяется. Он так обрадуется, когда узнает, что я вас встретил — он один из ваших самых горячих поклонников, правда. Вот уж он будет в восторге, когда узнает, что вы теперь живете в Сан-Франциско.

— Не живу. — Уильям не собирался сообщать никаких дополнительных сведений.

— А, значит, просто с визитом? Что ж, если вы ищете какое-нибудь интересное местечко, где можно клёво провести время, пока вы в городе — пообщаться с классными парнями, ну и вообще…

— В этом нет необходимости. — Уильям хотел исправить то впечатление, которое, без сомнения, сложилось о нём у Джесса, но не представлял себе, как можно, не теряя чувства собственного достоинства, обсуждать подобные вопросы с незнакомыми людьми. Он привычно отступил под защиту стены высокомерной сдержанности, но тут ему в голову пришла идея.

— Вообще-то я очень спешу — меня ждёт моя девушка. Так что если вас не затруднит рассчитать меня побыстрее…

Джесс, похоже, не обратил никакого внимания на подчеркнутое ударение, с которым были произнесены слова «моя девушка». Он просто покачал головой и протянул Уильяму назад его кредитку.

— За счёт заведения. Не каждый день знаменитости заказывают у нас один из наших фирменных тортов.

Уильям натянуто улыбнулся, подхватил коробку и вышел из магазина.

divider

Элизабет, которая с нетерпением ждала появления Уильяма, почувствовала легкую дрожь возбуждения, увидев в дверях знакомую копну вьющихся темных волос, заметно возвышавшуюся над группой входивших гостей. Она извинилась и поспешила к нему, чтобы поздороваться. Подойдя ближе, она увидела, что его глаза оглядывают зал с холодным и отстраненным выражением, и заметила в его царственной осанке какую-то чопорную, напряженную скованность. Девушка с трудом подавила острый приступ гнева. Ну неужели опять! Как он может питать хоть какое-то уважение ко мне, если с таким презрением относится к моим друзьям.

Выражение его лица немного смягчилось, когда он увидел её, хотя его по-прежнему окутывала аура надменной сдержанности. Она подошла к нему, изо всех сил пытаясь скрыть нарастающее раздражение.

— Привет, Уильям. Добро пожаловать на наш праздник.

Он кивнул и с выражением легкой брезгливости на лице протянул ей большую белую картонную коробку.

— Я привез торт.

— Даже удивительно, что ты так быстро приехал — я была уверена, что тебе придется ждать, пока его доделают. — Она взяла коробку у него из рук и благодарно улыбнулась. — Огромное тебе спасибо.

Он заколебался, нахмурив лоб и плотно сжав губы.

— Элизабет… а ты уверена, что… то есть, ты ведь…

Это было даже еще хуже, чем она боялась. Он вернулся к формальному обращению, назвав её полным именем — Элизабет.

— В чем дело?

— Этот торт. Он… у него крайне необычный вид. Кто его выбирал?

Birthday cake Элизабет самодовольно улыбнулась. Кондитерская, в которую она обратилась, специализировалась на тортах в виде портретов. Она заказала торт, украшенный глазированной репродукцией автопортрета голландской художницы XVII века Джудит Лейстер, одной из любимиц Шарли. Только на этой версии портрета Джудит должны были украшать щегольские усики и эспаньолка.

— Это была моя идея. Правда, Шарли будет от него в восторге?

— Я ее не настолько хорошо знаю, чтобы ответить на этот вопрос, но он кажется довольно… — его голос осекся, и он пожал плечами.

Она она уже привыкла к тому, что Уильям временами может бывать довольно консервативен, но так напрягаться из-за шутливой переделки глазированной версии портрета 350-летней давности — это показалось ей совсем уж асбурдным. Слегка обиженным тоном она заметила:

— Я думаю, что для Шарли он подходит как нельзя лучше. Это забавно и как бы подытоживает всё то, чем она так усердно занималась последнее время.

Он побледнел и помолчал какое-то время.

— Ясно.

— Вообще-то, мы с Джейн даже подумывали о том, чтобы устроить тематическую вечеринку, центром которой должен был бы стать этот торт — ну, знаешь, придумать соответствующие декорации, костюмы, может быть, даже сыграть в игру типа «Пришпиль ослику хвостик»* — но потом решили, что это, наверное, будет уже слишком.

Брезгливое выражение на его лице заметно усилилось.

— Да уж, надо думать, это и впрямь было бы слишком. Хотя, впрочем, тебе виднее, ты ведь знаешь Шарлотту и её друзей лучше меня.

Его высокомерный тон задел её — очевидно, он считал себя слишком утонченным, чтобы опуститься до веселых, дурашливых развлечений, — но она снова заставила себя проглотить растущее раздражение.

— Я пойду спрячу торт — хочу, чтобы он был для всех сюрпризом, когда мы позже его внесем. Иди пока, поздоровайся с Шарли, а я к вам присоединюсь через минуту.

Уильям последовал её совету, а она направилась на кухню с коробкой в руках. Она только собиралась заглянуть под крышку, любопытствуя, как удался портрет, как в этот момент кто-то схватил ее за руку и громко завизжал в самое ухо:

— Сюрприз!

Элизабет резко повернулась, чуть не выронив торт, и увидела Лидию, из-за плеча которой выглядывала Китти.

— Лидия, а ты что тут делаешь? — Ничего хорошего из этого выйти не могло.

— Я нашла её у себя на пороге, в буквальном смысле слова, — объяснила Китти. — Ну, и позвала с собой на вечеринку.

— Я в Лос-Анджелесе просто со скуки подыхала, поэтому решила умотать с работы и прыгнуть в самолет. Дай, думаю, посмотрим, не удастся ли нам с Китти за эти выходные оттянуться не по-детски.

— А откуда у тебя деньги на авиаперелет? — спросила Элизабет, поставив коробку с тортом на ближайший столик. Неизбежным следствием привычки Лидии то и дело менять работу и прогуливать было то, что в карманах у нее постоянно гулял ветер.

— А, у меня ж кредитка есть. А деньги мне мама потом даст. — Лидия обвела взглядом комнату. — Видишь, Китти, я ж те говорила — здесь одно старичье собралось. Скукотень.

— Что ж, спасибо, — фыркнула Элизабет.

Лидия зашлась своим характерным повизигивающим хохотом, похожим на лай гиены.

— Да ладно тебе, не тушуйся. Ты ж ничего не можешь с этим поделать. Сколько тебе уже натикало, тридцатник?

— Мне двадцать шесть лет, — едко ответила Элизабет.

— Ну, почти что. А кстати, сегодня ты вполне прилично выглядишь, Лиззи. Даже крохотный кусочек тела виднеется, хотя уж ты бы могла показать и побольше. Почему бы тебе не опустить ворот пониже и не продемонстрировать всем, что у тебя там имеется? — Лидия поддернула V-образный вырез своего открытого топика так, чтобы максимально оголить свое декольте. — Ладно, пошли, Китти — выпьем чего-нибудь.

Повернувшись, Лидия заметила Уильяма, который стоял неподалеку, разговаривая с Шарлоттой, и её глаза расширились.

— У-ух, да это ж тот красавчик со свадебных выходных Джейн! Чёрт, он даже еще круче, чем мне запомнилось. Такие классные широкие плечи и потрясная маленькая упругая задница. Блин, как бы мне хотелось проверить, что у него еще там имеется, в этих его дорогущих штанах.

— Лидия, говори потише. — Последнее, что нужно было сейчас Элизабет — чтобы Уильям услышал, как Лидия обсуждает его анатомию. Но её глаза непроизвольно упали на заднюю часть его тела, и в глубине души она не смогла не согласиться с оценкой своей сестры.

Китти наклонилась к Лидии и шепнула ей на ухо нечто, от чего они обе тут же захихикали. Лидия перевела ошеломленный взгляд с Элизабет на Уильяма и обратно.

— Так этот шикарнейший мужик — твой парень, Лиззи? Ну ты даешь! Ты, я смотрю, долго раскачиваешься, но уж если бьешь, то сразу в десятку. Охренительный красавчик с огромным счетом в банке, да еще и наверняка с не менее огромным…

— Лидия!

Элизабет в полном смятении поглядела на Уильяма. Он не смотрел прямо в их сторону, но она увидела, как заходили желваки у него на скулах, и была уверена, что он услышал грубую ремарку Лидии. Затем его взгляд остановился на них, и унижение Элизабет стало полным, когда Лидия развязно ему подмигнула. Уильям тут же отвел глаза, и в выражении его лица явственно читалось отвращение.

Элизабет уперла руки в бёдра и сердито уставилась на сестру.

— Ну почему ты вечно ведешь себя, как… как последняя шлюха? — яростно прошипела она. Дурацкий вопрос — потому что она шлюха и есть. Элизабет честно старалась любить свою младшую сестру, но ее дикое, необузданное поведение, особенно в отношении мужчин, крайне затрудняло эту задачу.

— Да ладно, не парься, — беспечно ответила Лидия, сделав снисходительный жест рукой. — Я не собираюсь его у тебя отбивать. На самом деле, я за тебя очень даже рада, правда. Тебе давно уже пора было кого-нибудь себе подцепить.

Элизабет взбесило небрежное утверждение Лидии, что она могла бы отбить у нее Уильяма, если бы только захотела.

— Прошу прощения, — скозь зубы процедила она и отошла от своих сестер, чтобы присоединиться к Шарлотте и Уильяму. Предупреждающий взгляд Шарлотты подтвердил ее опасения, что голос Лидии был услышан, и Элизабет решила, что лучше всего будет сразу же напрямую поднять эту тему.

— Уильям, ты, должно быть, слышал, что сказала Лидия. Я приношу свои извинения.

— Ты здесь не при чем, — сухо ответил он.

— Она просто — ну, она очень молода и необузданна. Она всегда была любимицей моей матери, если не считать Джейн, и мама во многом потакала ей и позволяла делать все, что она хотела.

— Кроме того, — добавила Шарлотта, бросив сочувственный взгляд на Элизабет, — большая часть произносимого Лидией говорится исключительно ради того, чтобы пустить пыль в глаза — она далеко не такая опытная и бывалая особа, какой стремится себя представить.

Уильям что-то буркнул себе под нос, смерив взглядом Китти и Лидию, которые громко смеялись возле бара, прихлебывая пиво из горлышка. Затем он с непроницаемым лицом повернулся к Элизабет.

— Шарлотта только что говорила мне, что надеется к весне закончить свою диссертацию.

Шарлотта с готовностью кивнула, явно стараясь сделать все возможное, чтобы поддержать эту резкую смену темы разговора.

— Надеюсь, что через год в это же время меня уже натравят на ничего не подозревающее поколение студентов, которое я буду пытать на семинарах по истории искусства.

— Ты уже решила, где именно будешь преподавать?

— Я хотела бы жить в каким-нибудь крупном городе или его окрестностях. Нью-Йоркский или Колумбийский университеты были бы отличным местом. Вообще-то, я знаю кое-кого в Колумбийском университете, и мне сказали, что следующей осенью у них на факультете откроется вакансия.

— Не забудь напомнить Лиззи, чтобы она сообщила мне о твоем приезде. Если ты окажешься в Нью-Йорке на собеседовании, возможно, мы могли бы встретиться и вместе пообедать.

Элизабет рассеянно прислушивалась к свободной, расслабленной беседе Уильяма и Шарлотты. То же самое происходило и на предсвадебном ужине — по какой-то причине Уильям очень хорошо относился к Шарлотте и в общении с ней отбрасывал свою высокомерно-отстраненную манеру держаться. Элизабет почувствовала какой-то смутный дискомфорт при мысли о том, что Уильям и Шарлотта смогут встретиться и пообедать вместе в Нью-Йорке в том отдаленном будущем, когда он уже оставит Сан-Франциско — и её саму — позади. Шарлотта ему явно нравится, а уж она-то, Бог свидетель, вообще считает его ходячим воплощением секса. И если они оба окажутся в Нью-Йорке…

— Как себя чувствует именинница? — Это была Джейн, которая подошла сзади и взяла Шарлотту под руку.

— Превосходно, — жизнерадостно ответила та.

— Привет, Уильям, — улыбнулась ему Джейн. — Рада снова видеть тебя. Спасибо большое, что помог нам с тортом.

— Добрый вечер, Джейн. Рад, что мог быть полезным.

Словно кто-то резко повернул выключатель у него внутри — его манера держаться вновь стала скованной и формальной, а в тоне голоса, хоть и вежливом, теперь явственно слышался холодок. Элизабет крепко сжала губы, чувствуя, как разочарование и раздражение вот-вот захлестнут её через край. Но она не хотела устраивать сцену на людях и поэтому заставила себя проглотить подступающий к горлу желчный ком.

Похоже, что Джейн не заметила напряжения, возникшего в их маленькой группе. Её глаза обратились к двери.

— Извините, я отойду на минутку.

Элизабет взглянула в то же направлении и увидела, как в зал вошёл Джордан, красивый блондин, с которым Джейн познакомилась на приеме в Розингсе.

— А где Чарльз Бингли? — спросила Шарлотта. — Я думала, он тоже сегодня здесь будет.

Уильям, не сводя глаз с Джейн и Джордана, ответил слегка рассеянным тоном:

— Да, он придёт. Я не знаю, что его задержало.

— Я думала, он приедет вместе с тобой, — заметила Элизабет.

— Нет, он сказал, что встретится со мной здесь.Получилось так, что он все-таки остановился не у меня — Кэролайн настояла, чтобы он провел выходные в её доме.

— Она часом не вздумает пригласить себя на эту вечеринку, я надеюсь? — Эта мысль привела Элизабет в ужас. Присутствие Лидии, поведение Уильяма и надвигающееся появление Чарльза и так уже были более чем достаточными источниками стресса.

Шарлотта фыркнула.

— Она скорее помрет, чем появится на подобном сборище простолюдинов. Кроме того, когда мы с ней встречались на предсвадебном ужине, у нас только и нашлось общего, что высокий рост да моментально возникшая взаимная неприязнь. Не могу себе представить, чтобы её соблазнила перспектива заявиться на халяву ко мне на день рождения.

— Шарли называет ее «Круэлла де Бингли», — пояснила Элизабет, нерешительно улыбнувшись Уильяму.

— Отличное прозвище, — хмыкнул он и улыбнулся ей в ответ. Теплая искорка промелькнула между ними, и впервые за вечер она обратила внимание на то, как он был красив в белоснежной накрахмаленной рубашке и тёмно-серых, безупречно скроенных брюках.Она улыбнулась шире и почувствовала, что потихоньку начинает расслабляться.

— Элизабет, так вот ты где! Ты выглядишь совершенно ослепительно. Ах, Шарлотта — с днём рождения! О, и мистер Дарси тоже здесь — какой сюрприз. Добрый вечер, сэр.

Это был Билл Коллинз, приглашенный на вечеринку в составе джаз-банда «Золотые Ворота». Хотя его приветствие относилось ко всем троим, полная неприкрытого восхищения улыбка была адресована иключительно Элизабет. Уголком глаза она заметила, что Уильям крепко стиснул челюсти и почти физически ощутила, как температура в их маленьком кружке опускается ниже нуля. Через весь зал до них доносился необузданный гогочущий хохот Лидии, и Элизабет не смогла удержаться от глубокого вздоха. Этот вечер становится всё лучше и лучше.

divider

Уильям, стоя спиной к остальным гостям праздника, внимательно изучал цветные витражные окна бывшей часовни. Пока что единственным положительным аспектом этой вечеринки было то, что она, по крайней мере, не была для него беспрерывным источником неловкости и дискомфорта. Он нехотя вынужден был признать, что за это время на его долю все-таки выпали один или два приятных момента.

Несмотря на некоторое изначальное смущение, вызванное опрометчивым замечанием Элизабет об основном занятии её лучшей подруги в последнее время — все-таки этот образ было довольно трудно выбросить из головы, — беседа с Шарлоттой доставила ему большое удовольствие. Ему было легко разговаривать с ней — возможно, потому, что её манера общения чем-то напоминала ему манеру Ричарда. Он считал мудрым решением поддерживать хорошие отношения с теми, кто был к Элизабет ближе всего, и в данном случае его стратегия и симпатии полностью совпадали. Жаль, что это же не относилось и к Джейн.

Другим светлым пятном в палитре этого вечера Уильям был обязан Роджеру Стоунфилду, который первым подошел к нему и завел интересный, увлекательный разговор о музыке. Они обнаружили, что их вкусы в области джаза практически полностью совпадают, и Роджер предложил как-нибудь в ближайшем будущем им всем вместе — Уильяму, Элизабет, Шарлотте и ему самому — посетить один из джазовых клубов города. И Уильям, который не мог припомнить, чтобы когда-либо в жизни ходил на свидания вчетвером, с изумлением обнаружил, что с готовностью соглашается с этой идеей.

Если не считать этих двух коротких интервалов, вечеринка в целом не доставляла ему практически никакого удовольствия. Он был здесь чужаком, незнакомцем для подавляющего большинства гостей, которые все знали друг друга и были слишком увлечены разговорами, шутками и смехом, чтобы обращать какое-либо внимание на него. Еще хуже было то, что кошмарная сестрица Элизабет, Лидия, постоянно околачивалась неподалеку, пялясь на него самым откровенным образом. Никогда еще ему не доводилось встречать женщину, чьи глаза были бы столько времени неотрывно прикованы к точке, располагавшейся несколько южнее пряжки на ремешке его брюк. Он готов был к тому, что ее бесцеремонный взгляд вот-вот прожжёт дыру в его штанах, и ему то и дело приходилось удерживаться от непреодолимого инстинктивного желания прикрыться руками, как щитом.

К тому же он услышал отвратительный разговор между Китти и Лидией, который велся «конфиденциальным» шепотом, отчетливо слышимым в том углу, где стоял Уильям, временно оказавшийся в одиночестве, пока Элизабет поправляла небрежно наваленную на одном из столов кучу коробок с подарками.

— Знаешь, — говорила Лидия, — мама так и не оставила надежд, что кто-нибудь из нас сможет выйти замуж за богача. Она уже начала смиряться с тем, что Джейн упустила свой шанс с Чарльзом… хотя, кто знает, он ведь вроде должен сегодня прийти. Может, еще и не поздно.

— Но у неё на сегодня уже есть кавалер — этот парень, Джордан.

— Да, и он вроде ничего так, милашка. Но кто бы не променял его на еще один шанс заполучить миллионы Бингли? Может, конечно, он и сам не из бедных. Но, если это не так, я уверена, что Джейн пригласила его только ради того, чтобы заставить Чарльза приревновать, чтобы он захотел снова вернуть её.

— На Джейн это не похоже.

— Ну, в обычной ситуации, может, и нет — но, послушай, тут ведь речь-то идет о немеряных бабках. Я думаю, что она бы…

Взрыв громкого хохота, раздавшийся в другом конце зала, заглушил окончание фразы Лидии. Когда до слуха Уильяма снова донесся их разговор, Китти говорила о нём.

— …гораздо больше денег, чем у Чарльза, и Джейн говорит, что они с Лиззи в последнее время проводят много времени вместе.

Лидия фыркнула:

— Ну, это долго не продлится. Я думаю что там, под этим холодным экстерьером — настоящий вулкан, готовый вот-вот взорваться. Ему нужен кто-то с горячей кровью в жилах, а не такая ханжа, как Лиззи.

— Так почему бы тебе не прибрать его себе, раз ты так хорошо знаешь, что ему нужно? — хихикнула Китти.

— Да уж, я была бы не прочь провести с ним ночку и укатать его как следует. Но замуж я не хочу. Когда я стану богатой и знаменитой актрисой, я собираюсь ночами веселиться на самых горячих голливудских вечеринках, а днём либо заниматься шопингом, либо сидеть в бассейне… с молоденьким инструктором, разумеется. Давай, пошли съедим чего-нибудь.

Уильям испустил тяжелый вздох, полный омерзения, пока девицы пересекали зал, вцепившись друг дружке под руки и хихикая.

Еще одним постоянным раздражителем был Билл Коллинз, который следовал за Элизабет по пятам, словно преданная комнатная собачонка, пока Уильям не начал всерьёз опасаться, что сотрет себе зубы до корней. Элизабет и не думала решительно отшивать Билла, обращаясь с ним вместо этого с неизменной терпеливой любезностью. Хотел бы я, чтобы она и со мной была такой же приветливой и милой.

Вот что было хуже всего. Что-то случилось с Элизабет. Он не понимал, что произошло, и, рассеянно разглядывая витражные узоры на окнах, чувствовал, как его желудок постепенно начинает сводить от нервного напряжения. Похоже было, что она сердится на него, но у него не было ни малейшего представления о том, за что и почему. В её поведении с ним чувствовался какой-то вызов — словно она ждала, осмелится ли он заступить за некую черту на песке, — но эта черта была невидимой, и в результате он боялся двинуться в любом направлении. Что могло так быстро изменить её отношение к нему, было для него полнейшей загадкой, а в шумной, людной атмосфере вечеринки у него не было никакой возможности толком в этом разобраться.

И в настоящий момент ему не оставалось ничего другого, как продолжать томиться в тревожном неведении, потому что Элизабет была занята, готовясь к выступлению перед гостями. Вначале она и остальные музыканты ансамбля «Золотые Ворота» надеялись дождаться прихода Чарльза, чтобы сыграть вместе с ним, но время шло, вечеринка набирала обороты, и никто не был уверен, когда именно Чарльз появится и появится ли вообще.

Уильям повернулся, чтобы посмотреть на музыкантов, которые сбились тесной кучкой, очевидно, обсуждая выбор репертуара. Тепло разлилось по его телу, когда он устремил восхищенный взгляд на Элизабет, любуясь её тонким изящным профилем и пышной копной мягких роскошных кудрей, свободно рассыпавшихся по обнаженным округлым плечам цвета слоновой кости. Она выглядела женственно и мило — и в то же время невыносимо сексуально. Ни одна другая женщина на вечеринке — да и ни одна другая женщина в мире — не могла бы казаться такой невинной и одновременно такой соблазнительной — и, как всегда, Уильям почувствовал, как его раздирают совершенно противоречивые порывы. С одной стороны, он стремился заботиться о ней, оберегать и лелеять, сдувать с неё пылинки, защищая от любого возможного зла и обид. А с другой, он изнывал от желания поглотить её, овладеть этим телом, неотступно преследовавшим его в снах и мечтах, и утолить наконец свою ненасытную жажду обладания. И это означает, что в самую первую очередь я должен оберегать её от… меня.

Эта жажда сделалась только сильнее с тех пор, как доктор запретил ему заниматься сексом. Запретный плод всегда становится только слаще и желаннее от своей недоступности, и Уильям теперь мог это засвидетельствовать на собственном болезненном опыте. Эротические сны, которые начались у него тогда, в мае, после знакомства с Элизабет, вернулись вновь с какой-то мстительной силой, взрывоопасные по своей яркости и глубине. От полнейшего отчаянья он уже готов был поддаться искушению и наплевать на врачебные запреты, но его останавливали два соображения.

Во-первых, что, если доктор был прав и у него случится сердечный приступ, когда он будет в постели с Элизабет? Он беспокоился не о себе — ему казалось невозможным представить, что он сможет на самом деле умереть — и, если бы дело было только в этом, он бы не задумываясь пошел на этот риск. Но Уильям понимал, что она будет смертельно напугана, если с ним что-нибудь случится, и будет винить себя за последствия. Он любил её слишком сильно и нежно, чтобы рисковать её спокойствием и возможностью причинить ей такую боль.

Во-вторых, он искренне старался не торопить их отношения, как и обещал Элизабет. Он дал себе торжественный зарок, что позволит ей задавать тон в их отношениях, даже если это убьёт его, чего он, кстати, совсем даже не исключал. Больше чем единожды на этой неделе, пока он держал её в объятиях, стараясь изо всех сил сдерживать и контролировать свою страсть, он почти ожидал, что вот-вот вспыхнет ярким пламенем и сгорит дотла.

Очевидно, что у него не хватало самоконтроля, чтобы стойко выдерживать свой обет, но он преисполнился решимости перебороть эту слабость. В других областях своей жизни он всегда руководствовался строгим кодексом ответственности и самодисциплины; и, без сомнения, он должен найти способ справиться и с этой трудностью так же, как справлялся с остальными.

Между тем он начинал задумываться о том, не преувеличивает ли её сдержанность — может быть, она и не возражала бы против более смелых ласк и объятий. Торт, который она выбрала на праздник в честь дня рождения своей подруги, заставлял предположить, что она была гораздо смелее и раскованнее в отношении секса, чем он полагал ранее, — ее невозмутимый, само собой разумеющийся тон, которым она отвечала на его вопросы, лишил его многих иллюзий на её счет. И в то же время, она казалась искренне шокированной, когда два вечера назад он имел неосторожность предложить ей провести с ним ночь в одной постели. Он покачал головой в полнейшем недоумении. Может быть, она просто кокетничает, нарочно посылая мне противоречивые сигналы, чтобы постоянно держать на взводе? Но внутренний голос у него в голове тут же решительно опроверг это предположение. Ну конечно, нет. Лиззи не такая. Она бы никогда не стала так обращаться со мной.

Но в то же время она послала меня за этим тортом. И она, конечно, отдавала себе отчет в том, насколько для меня это будет неловко. Человеку в моем положении оказаться в такой недостойной ситуации… Я ведь тоже никогда бы не счёл её способной так поступить со мной, и тем не менее… Уильям снова медленно покачал головой, совершенно озадаченный и сбитый с толку.

Он благодарил судьбу хотя бы за то, что она не знала о запрете врача. Он чувствовал себя униженным и выхолощенным, словно был евнухом, — хотя, конечно, евнух бы не страдал от практически непрекращающейся тупой, ноющей боли в чреслах, неизбежного следствия слишком частого безрезультатного возбуждения. Иногда от полнейшей безысходности Уильям прибегал к единственному доступному ему способу избавиться от этого напряжения, крепко зажмурив глаза и представляя себе, как Элизабет целует его, прикасается к нему, любит его. Но после этого он всегда чувствовал горечь, опустошение и часто еще большую неудовлетворенность, чем прежде. Он начал уже подумывать о том, не прекратить ли ему вообще все любовные интерлюдии с Элизабет, поскольку он неизбежно расплачивался за короткое удовольствие держать её в своих объятиях последующими долгими часами танталовых мук неутолённого желания.

Тяжело вздохнув, Уильям направился к бару, чтобы долить вина в свой опустевший бокал. Возвращаясь обратно, он увидел в дверном проеме Чарльза, который с взволнованным видом оглядывал зал. Когда он заметил Уильяма, лицо его просветлело.

— Уильям! — позвал Чарльз.

Дарси подошел к нему, протянув руку для приветствия. Он был искренне рад видеть Чарльза, хотя и считал, что друг совершил ошибку, появившись на этой вечеринке. Официальным поводом для прихода Чарльза было желание встретиться и снова поиграть вместе с музыкантами своего бывшего джазового ансамбля «Золотые Ворота», но Уильям знал, что на самом деле Чарльз приехал в Сан-Франциско, чтобы увидеть Джейн.

— Ты появился как раз вовремя, — сказал Уильям. — Музыканты уже готовятся выступить. — Он кивнул головой в сторону футляра, который его друг держал в руках. — Может, достанешь саксофон и присоединишься к ним?

Тут Уильям услышал, как Чарльз сделал резкий вдох, и понял, что он только что заметил Джейн, которая стояла в другом конце зала, спиной к ним. Как назло, её кавалер выбрал именно этот момент, чтобы небрежно обхватить её рукой за плечи. Чарльз стоял абсолютно неподвижно, не сводя с девушки глаз. Уильям сочувственным тоном повторил свое предложение, но Чарльз покачал головой.

— Я пока просто… освоюсь тут немного, — очень тихо произнес он, поставив инструмент на пол рядом с собой. Его плечи поникли, и он всё еще не отрывал взгляда от Джейн. — Значит, она теперь с этим парнем?

— Боюсь, что так.

— Кэролайн мне говорила, что Джейн уже какое-то время встречается с кем-то и что у них это вроде как серьёзно. Я так полагаю, это он и есть?

Уильям пожал плечами.

— Не знаю.

— Но ты бы мог спросить у Лиззи.

Уильям поначалу не ответил, раздумывая, что сказать. Он считал, что Джейн поступила непростительно, когда позвала своего парня на вечеринку, зная, что на ней будет Чарльз. Это было неразумно и жестоко — сначала отвергнуть его, а потом еще и сыпать соль на его незажившие раны. Уильям прекрасно сознавал, как сильно терзал бы его сердце вид Элизабет с другим мужчиной. Он жалел, что не смог избавить Чарльза от этой боли, но теперь было уже слишком поздно.

— Чарльз… — Но прежде, чем Уильям успел продолжить, раздался громкий голос Шарлотты:

— Можно попросить минутку вашего внимания? — Разговоры в толпе постепенно затихли. — Во-первых, я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы пришли на мой день рождения, и я обещаю не омрачать всеобщего веселья долгими речами. Всю эту заварушку устроили мои потрясающие друзья, и некоторые из них сейчас находятся на сцене позади меня, готовые вас немного развлечь. Итак, слушайте и наслаждайтесь, — а если хотите потанцевать, то милости просим!

Элизабет выступила из глубины сцены вперед с призывным, сексапильным блеском в глазах, которого Уильям никогда раньше у неё не видел. Она кивнула басисту, и он начал играть ритмическое, синкопированное вступление. Элизабет медленно обвела взглядом толпу, и, как только она начала петь, Уильям заметил, как она игриво приподняла одну бровь, недвусмысленно заигрывая с мужчиной, который стоял прямо напротив неё.

Naughty baby, naughty baby who will tease you,
I can show the way, I know the way to please you.
If you’re wanting a beginner, I shan’t do
I could make a saint a sinner when I want to

If you find the simple kind are rather slow, dear,
Then you ought to try a naughty one you know, dear.
But you’ll never meet another who will be
A naughty baby, naughty baby just like me.

[Шаловливая малышка, шаловливая малышка, которая будет тебя дразнить,
Я могу показать, я знаю, как тебя ублажить.
Если ты хочешь новичка — тогда я тебе не подойду,
Я могу и святого сделать грешником, если только захочу.

Если ты поймешь, что простушки слишком долго раскачиваются, дорогой,
Тогда попробуй попытать счастья с шалунишкой, дорогой,
Но ты никогда не найдешь другую, чтоб была
Такой же шаловливой малышкой, как я. ]

Уильям с трудом сглотнул, ощущая, как его тело захлестывает мучительная волна желания. Прямо у него на глазах она превратилась в обольстительную Элизабет из его горячечных снов, в искусительницу, с которой он в своих мечтах испытывал страсть поистине вулканическую. И все, что он мог при этом, — это стоять и смотреть, будучи всего лишь одним из толпы, одним из десятков мужчин, которые сейчас, без сомнения, раздевали её глазами. Это было явно больше, чем мог вынести любой мужчина, если только у него по жилам струилась кровь, а не вода. Даже евнух.

If you want a girl who’s sentimental,
One who’ll never set you in a whirl
One who will be always sweet and gentle
I am not that sort of girl

But if you prefer a rather swift one,
If you think you’d like to run around
With a bright one I am just the right one

[Если ты хочешь девушку чувствительную,
Которая никогда тебя не взвинтит,
Которая всегда будет милой и ласковой, —
Я не из таких.

Но если ты предпочитаешь горячую и стремительную,
Если ты сочтешь, что тебе будет лучше с той, которая сверкает, —
Я именно то, что тебе нужно.]

В песне начался инструментальный проигрыш, состоявший из соло на кларнете и эффектного проигрыша для электрических клавиш Билла Коллинза, но Уильям практически не замечал музыкантов. Его глаза были прикованы к Элизабет, и он не в силах был отвести от неё взгляд. У него затряслись руки, и он нервно сунул их в карманы, чувствуя, как в нем закипают горечь и злость. Он злился на себя — за то, что желает её так неистово, за то, что нуждается в ней так отчаянно, за то, что любит её с такой всепоглощающей страстностью. Он злился на неё — за то, что она, будучи такой яркой, живой и прелестной, оставалась в то же время недоступной и неприкасаемой; за то, что, будучи нежной и ласковой с ним, все же не открывалась ему до конца; за то, что, искушая его проблесками зарождающейся страсти, по-прежнему ускользала за пределы досягаемости. Но больше всего он был зол на Вселенную, которая так жестоко дразнила его, показывая скрывавшуюся в его возлюбленной пылкую, соблазнительную сирену, заставляя его изнывать от непреодолимого желания обладать ею и в то же время лишая его — во всяком случае, на данный момент — такой возможности.

Поскольку он стоял сбоку от сцены, то оставался вне прямого поля зрения Элизабет. Во время песни она не смотрела в его сторону, безудержно флиртуя с мужчинами, которые стояли в центре толпы, ближе к сцене. Но во время проигрыша её взгляд, блуждая по залу, наконец упал на Уильяма. Он увидел тень нерешительности и сомнения, которая промелькнула по ее лицу, — тень, вызванная, как он подозревал, тем чувством, которого он не мог скрыть и которое она наверняка прочла в его сверкающем взгляде. Она слегка прикусила губу и нахмурила лоб, пристально вглядываясь в него, но потом вновь отвела глаза и продолжила песню.

If you find the simple kind are rather slow, dear,
Then you ought to try a naughty one you know, dear.
But you’ll never meet another who will be
A naughty baby, naughty baby just like
Naughty baby, naughty baby just like
Naughty baby, naughty baby just like me.

[Если ты поймешь, что простушки слишком долго раскачиваются, дорогой,
Тогда попробуй попытать счастья с шалунишкой, дорогой,
Но ты никогда не найдешь другую, чтоб была
Такой же шаловливой малышкой,
Такой же шаловливой малышкой,
Такой же малышкой-шалунишкой, как я.] **

Раздались громкие аплодисменты, и многие мужчины в толпе встретили окончание песни восторженными возгласами и гиканьем, но Уильям стоял абсолютно неподвижно, всё еще засунув руки в карманы, и на его лице застыла маска ледяного неодобрения, под которой пряталось кипевшее в нем отчаянное, яростное негодование. Элизабет снова взглянула в его сторону и её ослепительная улыбка на мгновение дрогнула, но потом она отвела взгляд.

— Лиззи — это просто нечто, — заметил Чарльз, когда стихли аплодисменты. — Ну и счастливчик же ты.

Уильям шумно выдохнул.

— Да уж.

— Я собираюсь подойти и поздороваться с Джейн. Я не хотел бы, чтобы она подумала, что я… — Чарльз вздохнул. — Пойдём со мной, ладно?

Молодые люди пробрались в центр зала, где Джейн и Джордан беседовали с Шарлоттой. Когда они подошли ближе, Джейн заметила Чарльза — очевидно, в первый раз за вечер. Она на секунду задержала дыхание, её глаза на мгновение расширились, но на лице тут же появилась спокойная улыбка. Джейн напоминала Уильяму луну — ясная, безмятежная и прелестная для глаз, она оставалась отдаленной и бесстрастной, абсолютно не похожей на свою живую, искрящуюся энергией сестру. Его вдруг поразила мысль, что подавляющее большинство его прошлых связей, если можно было их так квалифицировать, были как раз с женщинами, которые больше походили на Джейн, чем на Элизабет. Неудивительно, что она меня таким узлом скрутила.

— Привет, Чарльз. — Голос Джейн был таким же безмятежным, как и ее улыбка. — Рада тебя видеть.

Уильям покосился на Чарльза и заметил, как тот изо всех сил старается сохранить бодрый, жизнерадостный вид.

— Привет, Джейн. Ты сегодня великолепно выглядишь. Правда, Уилл?

Вопрос застал Уильяма врасплох, и он, заикаясь, выдавил:

— Ах, ну да. Да, разумеется.

Джейн представила Джордана Уильяму и Чарльзу, после чего последовал обмен сдержанными приветствиями и рукопожатиями.

— Ты захватил с собой саксофон? — спросила Шарлотта у Чарльза. — Ребята уже начали беспокоиться, что ты не приедешь.

— Да, я оставил его у двери. Но я практически не играл на нём с… с мая месяца, так что наверняка буду жутко звучать с непривычки.

— О, ну так это, должно быть, все равно что кататься на велосипеде, — беззаботно заметил Джордан, — если уж раз научился, то никогда не забудешь, как это делается.

— Вы глубоко заблуждаетесь, — ответил Уильям, уязвленный таким невежественным упрощением жизни музыканта. — Чтобы сохранить должный уровень владения инструментом, необходима постоянная практика.

— А уж что касается практики, то тут Уилл знает, о чем говорит, — с улыбкой добавил Чарльз. — Он упражняется часами каждый день.

— Ну, и это, без сомнения, сразу чувствуется по его исполнению, — мягко сказала Джейн. — Но, я полагаю, что Джордан вовсе не имел в виду, что легко быть выдающимся музыкантом — он ведь говорил всего лишь о том, что какие-то базовые навыки остаются у человека надолго, если когда-то он ими овладел. А это, наверное, так и есть, ведь правда?

Уильям против воли вынужден был признать, что впечатлен дипломатическим тактом, с которым Джейн вывела разговор из этого короткого диспута. Он начинал понимать, почему Чарльз так тянулся к ней. Поначалу ему было очевидно лишь то, что ее тип внешности был как раз таким, который Чарльз всегда предпочитал — высокая, стройная и спортивная блондинка, красивая естественной, спокойной красотой. Но теперь Уильям видел, что и по темпераменту, и по складу характера они тоже были вполне совместимы. Чарльз ненавидел конфликты и готов был пойти на что угодно, лишь бы все вокруг были довольны. Его нечестное поведение с брачным договором было как раз крайним проявлением этой тенденции. И Джейн, очевидно, тоже разделяла его стремление всеми силами избегать конфронтации. Уильям понимал теперь, что ее безмятежность, которая в его глазах делала Джейн довольно блеклой и неинтересной, для Чарльза была как раз очень подкупающей чертой характера. Он бы не имел ни малейшего представления, как управляться с такой яркой женщиной, как Элизабет.

Ох, а я, можно подумать, имею?..

Уильям невольно фыркнул, в результате чего четыре пары глаз обратились в его сторону. Разговор уже какое-то время продложался без его участия, пока он размышлял, уйдя в себя. Он пробормотал извинения и снова сунул руки в карманы. Прерванная светская беседа возобновилась, но Уильям не обращал на неё внимания, обводя глазами толпу впоисках —

— Ну, как тут у вас дела? — Он чуть не подпрыгнул, когда милый, мелодичный голосок Элизабет прозвенел прямо у него за спиной.

Чарльз обернулся к ней, блеснув широкой улыбкой:

— Лиззи! Ты великолепна, как всегда. Я пришел как раз вовремя, чтобы услышать твое выступление — и рад, что не пропустил его.

Она крепко обняла Чарльза под недовольным взглядом Уильяма. Его на самом деле раздосадовало не объятие, а тот факт, что она сияла и улыбалась Чарльзу, при этом никак не дав понять, что замечает его, Уильяма, присутствие в группе. Хотя, я полагаю, легко игнорировать евнуха.

Чарльз оглядел Элизабет с таким очевидным восхищенным одобрением, которого Уильям не простил бы ни одному другому мужчине.

— И ты выглядишь… вау. Просто невероятно. Похоже, что время, проводимое в компании моего молчаливого приятеля, идёт тебе на пользу.

На какую-то долю секунды Элизабет взглянула в сторону Уильяма и затем вновь улыбнулась Чарльзу, но ничего не ответила. Теперь, узнавая её всё лучше, Уильям уже мог видеть, что под этой улыбкой на самом деле прячется недовольство. Итак, стало быть, я по-прежнему в немилости.

Внезапно Уильям почувствовал, что не в состоянии больше выносить её холодность.

— Прошу прощения, — произнес он остраненным, формальным тоном. — Мне нужно выйти на воздух. — Развернувшись на каблуках, он зашагал прочь из комнаты и, пройдя сквозь вестибюль, вышел на улицу, окунувшись в душную и влажную атмосферу осенней ночи. Он понимал, что ему, пожалуй, не следовало оставлять там Чарльза одного, но ему просто необходимо было сейчас успокоиться, если он надеялся хоть как-то дожить до конца этого вечера.

divider

Резкий уход Уильяма слишком живо напомнил Элизабет ее прощальную вечеринку в Нью-Йорке. Тогда он тоже смотрел на моих друзей свысока — словно считал ниже своего достоинства общаться с ними. И тоже разозлился на меня ни с того ни с сего и вышел прочь. В тот раз я побежала за ним следом. А в этот раз я скажу — что ж, раз так, то пусть себе уходит. Если он может только портить людям настроение, то кому он вообще нужен?

Но не успели эти суровые мысли толком оформиться в её сознании, как Элизабет уже знала, что не сможет так поступить. Как бы он ни раздражал её сегодня своими манерами, она не могла позволить ему уйти в приступе гнева. Кроме того, что, если ему понадобилось выйти на воздух, потому что у него началось головокружение? Может быть, он в плохом настроении от того, что неважно себя чувствует. А что, если он потеряет сознание — там, на улице, совсем один, и упадет, и ударится головой, и…

Она быстро извинилась, мало заботясь о том, что её уход выглядит таким же резким и внезапным, как и уход Уильяма, и с бешено колотящимся сердцем бросилась следом. Она стремительно выскочила на улицу и взволнованно огляделась по сторонам в отчаянной надежде отыскать хоть какой-нибудь след его. Затем она увидела — он стоял неподалеку, один, повернувшись к ней спиной, освещенный неярким уличным светом.

Её охватило чувство невероятного облегчения, но оно было недолгим, так как, присмотревшись, она увидела напряжение в его осанке, заметное даже с такого расстояния. Он стоял прямо, словно проглотил аршин, скрестив на груди руки. Элизабет крепко поджала губы и решила вернуться обратно, не заговорив с ним. В конце концов, ему-то из-за чего расстраиваться? Это ведь он весь вечер ведет себя, как полное ничтожество. Но она тут же мысленно одернула себя и сделала глубокий вдох. Пора было, наконец, прояснить ситуацию, если она не хотела сталкиваться с его неприятным поведением каждый раз, когда они вместе окажутся на вечеринке.

Она быстро двинулась к нему по тротуару. Когда ей оставалось пройти всего несколько футов, он обернулся, возможно, услышав её шаги. Он ничего не сказал, только смерил её взглядом с прохладным, бесстрастным выражением лица.

— Что происходит, Уильям? — Она решительно подавила в себе раздражение и попыталась сохранить спокойствие. Её гневная вспышка в ту ночь в Нью-Йорке стоила им обоим очень дорого, и она поклялась в душе, что на этот раз даст ему возможность объясниться.

— С чего ты взяла, что что-то происходит? Мне нужно было выйти на воздух. Тебе, право же, не стоило выходить сюда и беспокоиться обо мне. Я же вижу, как ты занята там со своими многочисленными поклонниками.

Его саркастический тон взбесил её. Элизабет крепко сжала кулаки, её глаза превратились в две зеленые льдинки, и она буквально набросилась на него с потоком возмущенных слов:

— И подумать только, что я понеслась следом, потому что волновалась за тебя! Решила, что ты, должно быть, плохо себя почувствовал или что у тебя закружилась голова, и мне невыносимо было думать, что ты здесь совсем один и, возможно, нуждаешься в помощи!

— Это очень мило с твоей стороны, — ответил он ровным тоном. — Полагаю, я должен быть польщен, что наконец удостоился твоего внимания.

— Так, всё, хватит. Мы должны с этим разобраться, прямо сейчас. Довольно прятаться за сарказмом. Я не позволю тебе больше делать этого.

Он приподнял брови — высокомерный аристократ с головы до ног.

— Ты мне не позволишь? Я и не знал, что обязан тебе подчиняться.

— Может быть, и нет, но у тебя есть передо мной определенные обязательства. В начале недели мы договорились, что наши отношения должны перейти на другой уровень, а это значит, что у меня есть право ожидать от тебя объяснений.

У тебя есть право ожидать объяснений?

Теперь он начинал сердиться, но Элизабет предпочитала иметь дело с его гневом, чем с предшествующей ему надменной холодностью.

— Ну хорошо, у нас обоих есть право ожидать объяснений, хотя я совершенно не преставляю, из-за чего ты можешь злиться.

Его глаза грозно сверкнули, и он открыл было рот, но она перебила его, не дав возможности заговорить:

— Нет уж, сперва моя очередь. Я хочу, чтобы ты объяснил мне…

— Привет, Элизабет! Наконец-то мы сюда добрались.

Она обернулась и увидела большую группу гостей, приближавшуюся к дверям, — это были коллеги Шарлотты по аспирантуре искусствоведческого факультета Беркли. В течение лета Шарлотта несколько раз приглашала Элизабет на различные вечеринки в Беркли, и она успела познакомиться друзьями Шарлотты по университету.

— Всем привет. Проходите внутрь — вечеринка уже в самом разгаре.

Повисло неловкое молчание, пока они с Уильямом ждали, когда снова останутся наедине. Наконец он вновь повернулся к ней, слегка приподняв брови.

— Итак, ты говорила?..

Он воспользовался этой паузой, чтобы вновь надеть маску безразличной сдержанности, и теперь она опять сидела на нем как влитая. Элизабет жалела, что не может просто сорвать с него эту маску и обнажить, наконец, то чувство, которое, как она точно знала, скрывалось внутри. Она видела его в глазах Уильяма, пока пела песню, и, поскольку он так редко терял самообладание и выходил из себя, это неведомое ей чувство, которое он явно испытывал, тревожило и почти пугало её своей глубиной.

— Уильям, ну почему ты это делаешь? Почему ты ведешь себя так, словно тебе все равно? Я же вижу, что ты готов рвать и метать, хотя и понятия не имею, из-за чего.

— Это ты на меня сердишься, Элизабет. Это ты весь вечер избегаешь меня и смотришь волком.

— Потому что, прости меня, но я уже сыта по горло тем, как ты вечно держишься на вечеринках, словно самый изысканный лорд в белых перчатках.

— Да о чём ты говоришь, чёрт побери? — Маска вновь соскользнула, и теперь он взирал на нее в сердитом изумлении. Впрочем, даже если бы она и не видела выражения его лица, одно то, что в его речи промелькнуло столь нехарактерное для него ругательство — пусть и самое негрубое, — уже должно было подсказать ей, что её обвинение стало для него полнейшей неожиданностью.

— Эй, Лиззи, всё в порядке? — Это был Роджер Стоунфилд, поигрывавший ключами от машины.

— Всё замечательно, — ответила Элизабет, с усилием придав голосу фальшиво-бодрую нотку. — А ты куда направляешься?

— У нас заканчивается лёд, я быстренько съезжу, докуплю. Представляешь, Джордан уселся вместо меня за барабаны. Оказывается, он играл в рок-группе, когда учился в колледже. А Чарльз собрался играть на саксофоне. — Он взглянул на Уильяма, затем перевел взгляд на Элизабет, поколебался пару мгновений, а затем пожал плечами:

— Ладно, стало быть, увидимся позже.

Роджер удалился, насвистывая «Шаловливую малышку». Как только он скрылся из виду, Уильям чуть слышно выругался.

— С тем же успехом мы могли бы стоять посреди Центрального вокзала.

— Давай поднимемся наверх. Там нам никто не помешает.

Он помедлил, но потом коротко кивнул:

— Хорошо.

Элизабет повернулась, чтобы войти в вестибюль и направиться к лифтам, но тут вспомнила, что у нее нет с собой ключей от квартиры. Она вздохнула.

— Подожди здесь. Я сейчас вернусь.

Она подняла телефонную трубку на аппарате, висевшем у двери, и позвонила в зал, где проходила вечеринка, попросив впустить её внутрь.

Как только она вошла, к ней устремилась Китти; глаза её горели каким-то странноватым блеском, который, как заподозрила Элизабет, был, скорее всего, прямым следствием слишком большого количества потребленного ею пива.

— Лиззи, я только что отнесла торт на кухню. Ты оставила коробку здесь, на столике.

— Ах да, спасибо. — Элизабет заставила себя выдавить терпеливую улыбку. — Я как раз шла с ним на кухню, когда вы с Лидией меня остановили, и я, кажется, про него забыла.

— Я знаю, что ты хотела сделать из него сюрприз, и теперь я понимаю, почему. — Китти захихикала, и её глаза буквально переполняло веселье. — Отличный торт! Лидия так впечатлилась, что ты выбрала именно его.

— В самом деле? — Элизабет не могла себе представить, что Лидия могла найти в модифицированном автопортрете Джудит Лейстер хоть что-нибудь впечатляющее.

— О, без сомнения. Она уже выбрала тот кусок, который хочет съесть. — Смех Китти был похож на совиное уханье.

У Элизабет совершенно не было времени на то, чтобы болтать о торте — только не сейчас, когда снаружи её ждал Уильям, без сомнения, с каждой минутой становившийся все более надменным и эмоционально непробиваемым.

— Что ж, спасибо, что позаботились об этом. Извини, у меня важное дело.

Не успела Элизабет сделать и полдюжины шагов, как её ухватила за локоть Шарлотта.

— Что, ради всего святого, случилось с тобой и с Уильямом? Вы оба бросились отсюда с такой скоростью, словно за вами копы гнались. Я попросила Роджера, чтобы он спросил, как у вас дела, когда он отправился за льдом.

— Он так и сделал.

— Ну, так что происходит?

— Сейчас неподходящий момент, Шарли. Я… я нахожусь в процессе выяснения отношений. — Элизабет даже не пыталась казаться спокойной.

Шарлотта отпустила её руку.

— Ну ладно, не буду тебя задерживать. Но, по крайней мере, скажи, что с тобой всё в порядке.

— Да, в порядке. У меня всё прекрасно.

Схватив ключи с кухонного столика и быстро устремившись прочь из зала, пока её не задержал кто-нибудь ещё, Элизабет тихо вздохнула про себя:

— Во всяком случае, я на это надеюсь.

------
* «Пришпиль ослику хвостик» (Pin the Tail on the Donkey) — популярная игра для детских праздников. Игра заключается в том, что на стену вешается изображение ослика (или какого-то другого животного) без хвоста; хвостики раздаются детям отдельно, с булавками или клейкой лентой на конце. Затем каждому ребенку по очереди завязывают глаза и раскручивают, после чего ребенок должен попытаться сориентироваться и пришпилить хвостик на нужное место.

** «Шаловливая малышка» (“Naughty Baby”) слова и музыка Джорджа и Айры Гершвина. Исполнительница — Морин МакГоверн; название альбома — Naughty Baby: Maureen McGovern Sings Gershwin; CBS Records, 1989. Я всячески рекомендую вам этот диск, его можно заказать на сайте Морин МакГоверн.

ПРИМЕЧАНИЕ: Поначалу для иллюстрации певческого голоса Лиззи в «Нежданной Песне» я планировала использовать голос Морин МакГоверн. Но этот выбор осложняли две проблемы. Во-первых, она никогда не исполняла «Нежданную Песню». А во-вторых, по моему мнению, на свете нет более подвижного, гибкого и изысканного инструмента, чем её голос. Она настолько хороша, что мне трудно было бы правдоподобно изобразить Лиззи, которая, обладая таким голосом, не сумела бы сделать блестящей певческой карьеры. Но, тем не менее, есть пара вещей в исполнении Морин МакГоверн, которые я выбрала еще давным-давно и которые слишком очаровательны, чтобы их не использовать. И эта — одна из них. Я надеюсь, вы позволите мне такую авторскую вольность — использовать двух разных певиц для изображения голоса Лиззи.

 

Рояль