Нежданная песня > Оглавление > Глава 45

Глава 45

 

Из субботнего выпуска «Сан-Франциско Кроникл» от 3 ноября:

Элизабет уронила газету на пол и откинула голову на спинку дивана, закрывая глаза. Как она ни уговаривала себя не читать сегодня раздел о культурных событиях, все же не сумела удержаться несмотря на уверенность в том, что это не принесет ей ничего, кроме расстройства — так же, как бывает невозможно удержаться от того, чтобы не трогать языком больной зуб. Она испытала тупую, ноющую боль, представив, как Уильям играет на бис скробную рахманиновскую прелюдию вместо той пьесы, которую, как она прекрасно знала, он выбрал в её честь.

После двух почти бессонных ночей подряд она чувствовала себя такой же увядшей, как роза, которую Уильям принес вчера вечером. Она с трудом поднялась на ноги, зацепившись за пояс своего махрового халата, и с сожалением взяла с обеденного стола иссохший от жажды цветок. Бедняжка. Ты-то уж точно ни в чем не виновата.Джейн могла бы поставить розу к себе в спальню, подальше от глаз, если только еще не поздно было её спасти.

По дороге на кухню Элизабет внимательно вглядывалась в поникший цветок. Казалось нереальным, что всего восемь дней назад они с Уильямом занимались любовью в усыпанном розами раю, который он для неё создал. Восемь дней назад? Нет. Целую вечность.

Когда роза, наконец, обрела долгожданную воду в узенькой вазе, Элизабет прошла в гостиную за своей чашкой и вернулась на кухню, чтобы налить ещё чаю. Затем она опустилась на стул и обхватила чашку ладонями, вбирая в себя ее ласковое тепло.

— Лиззи, так вот ты где. А я думала, ты еще спишь. — Это была Джейн, одетая для пробежки. Она с озабоченным видом внимательно вглядывалась в сестру. — Как ты себя чувствуешь?

— Так, словно кто-то всадил мне лошадиную дозу эмоционального новокаина.

— Бедняжка, у тебя такой измученный вид. Тебе удалось поспать?

— Не особенно. Мне снова снились кошмары.

— Ох, Боже мой. Опять про Майкла? — Джейн уселась за другой конец стола.

Элизабет кивнула.

— Мне уже было настолько лучше, но теперь… — Она вздохнула. — Теперь все по-другому. Еще раз спасибо тебе, что вчера вечером сходила со мной.

— Да не за что. Я с удовольствием составила тебе компанию, и представление было просто замечательным. Хотя я беспокоилась — я же видела, что ты едва могла усидеть на месте.

— Меня просто дико бесила эта Нелли Форбуш. Ну и что с того, что Эмиль оказался вдовцом с парочкой очаровательных полинезийских детишек? По крайней мере, он был честен на этот счет и ничего от нее не скрывал*.

Вчера вечером Джейн пошла вместе с Элизабет на премьерную постановку «На юге Тихого океана». Элизабет подумывала о том, чтобы остаться дома, но труппа ждала её прихода, и в конце концов она решила, что нет смысла и дальше прятаться в четырех стенах, зализывая раны. Но в результате большую часть второго действия она просидела снаружи, на ступеньках театра, зябко кутаясь в кофту на холодном ноябрьском ветру и пытаясь как-то успокоить свой смятенный рассудок.

— Ох, как же это все неприятно. Я представляю, как тебе сейчас тяжело, да и Уильям тоже наверняка страдает. Ведь он так сильно любит тебя.

— Я знаю. — Элизабет вздохнула, чувствуя, как тупая боль возвращается снова. Как бы она ни злилась на Уильяма, ей не нравилась мысль о том, что он сейчас один и ему плохо.

— Я не хотела спрашивать тебя об этом вчера, когда ты была так расстроена, но… ты абсолютно уверена в том, что это не простое недопонимание, возникшее между вами, не нечто такое, что можно решить при помощи разговора и обсуждения?

— Недопонимание, это уж точно. Он считает, что все мы — марионетки, а он — тот, кто дергает нас за ниточки.

Джейн притронулась к руке сестры:

— Я знаю, что ты сердита на него. Он не должен был вмешиваться в ситуацию с твоей работой, и тем более у тебя за спиной. Но всё же, если посмотреть с другой точки зрения, я могу понять, что с его стороны это был жест любви.

— Жаль, что я не могу относиться к этому так же. Разумеется, это то, что он говорит, — но любовь не может основываться на контроле и лжи. — Элизабет хотелось бы, чтобы Джейн смогла ее понять, но это было невозможно. Это ведь не Джейн с ужасом уставилась на раскрытую Биллом Коллинзом папку, где хранилась копия чека со счета Уильяма, подписанная его аккуратной разборчивой подписью, ставшей неопровержимым символом его предательства. Как только Билл вышел из ее кабинета, Элизабет поспешила домой, словно в убежище, отложив встречу с Кэтрин де Бург под предлогом внезапно возникшего недомогания.

— Ну хорошо, подумай об этом вот с какой стороны. Было очень здорово, что ты провела это лето и осень здесь, со мной. Я не хочу сказать, что твои обиды беспочвенны, но это тот результат, за который я лично очень благодарна.

Ага, замечательно. Он разлучил Джейн с ее женихом и прислал ей меня на замену. Джейн не знала о той роли, которую Уильям сыграл в ее разрыве с Чарльзом.

— Я не собираюсь его за это благодарить, но я определенно рада быть здесь. Может, я сумею найти другую работу где-нибудь поблизости, и тогда мне не придется отсюда переезжать.

— Другую работу?

— Я не могу оставаться в консерватории после всего этого. — Прошлым вечером, сидя на ступеньках театра, Элизабет всесторонне обдумала этот вопрос. Ей очень нравилось преподавать в консерватории, но оставаться здесь теперь, зная, что она была фактически навязана факультету стараниями Уильяма, означало бы полностью поступиться своей гордостью.

— Разве тебе не нужно будет оставаться там до истечения срока контракта?

— Не беспокойтесь, госпожа адвокат. Разумеется, я останусь до конца семестра — я ни за что не бросила бы сейчас своих студентов. А что касается весеннего семестра — я не думаю, что доктор де Бург будет стараться меня удержать. Начать с того, что она никогда и не хотела, чтобы я у нее работала.

— Но теперь, когда у тебя был шанс продемонстрировать, чего ты стоишь как преподаватель…

— Только не в ее глазах. Должна признать, это большое облегчение — наконец-то понять, почему она всегда относилась ко мне так, словно я кусок грязи, налипший на подошву ее лодочек от Диора.

Джейн вздохнула и поднялась из-за стола, чтобы налить себе чаю. Стоя у шкафа и размешивая ложечкой сахар в стакане, она спросила:

— И что ты собираешься делать?

— В каком смысле?

— С Уильямом. — Джейн снова уселась напротив сестры. — Ты ему позвонишь или подождешь, пока он сам сюда придет?

Элизабет поднялась со стула и, пройдя через кухню к раковине, выплеснула в мойку остатки чая.

— Ни то, ни другое.

— Я имела в виду — когда ты собираешься поговорить с ним?

— Я не собираюсь с ним разговаривать. — Элизабет оперлась спиной о стойку и посмотрела на Джейн. — Все, что было нужно, я ему уже сказала вчера вечером.

— Но разумеется, ты ведь не всерьез заявила, что, скорее всего, между вами все кончено?

— Я сказала это совершенно серьезно. — Элизабет вздрогнула и на долю секунды зажмурилась, когда при этих словах длинная острая игла, казалось, вонзилась ей в сердце. Нет. Я еще не плакала и не собираюсь сейчас начинать.

Джейн поднялась и подошла к Элизабет, держа в руках свою чашку. В голосе появилась несвойственная ей настойчивая нотка:

— Лиззи, я знаю, что ты сейчас очень расстроена, но не спеши отталкивать его от себя. Он же обожает тебя, и я прекрасно знаю, как сильно ты его любишь.

— И что, поэтому я должна просто закрыть глаза на то, что он сделал? Интересно, как бы тебе понравилось, если бы тогда, в мае, я дала тебе такой же совет? — Элизабет скрестила руки на груди. Это было незнакомое ощущение — злиться на Джейн.

— Ну конечно, нет, — успокаивающим тоном ответила Джейн. — Я вовсе не это хочу сказать. Но вы, возможно, могли бы справиться с вашими проблемами, если бы вместе спокойно все обсудили. Честно расскажи ему о том, что ты думаешь и чувствуешь, и заставь его быть таким же честным с тобой.

— Быть честным — в этом-то и проблема. Я больше не могу ему доверять. Он сделал также и другие вещи — такие, о которых я не могу тебе рассказать — и это еще хуже, чем его вмешательство в мою работу.

— Насколько хуже?

— Намного. Он оскорбил нашу семью, и меня, и даже тебя. Он считает, что слишком хорош для нас, и ведет себя соответственно. Это все, что я могу тебе сказать на этот счет.

— О, Лиззи, мне так жаль. — Джейн поставила свою чашку в мойку и обняла Элизабет. — Как бы мне хотелось хоть чем-нибудь тебе помочь.

— Ты уже помогаешь тем, что сейчас рядом и говоришь со мной. — Элизабет пожала плечами и постаралась принять безразличный, небрежный тон: — Но это безнадежный случай. Мы с Уильямом просто слишком разные люди.

— Я думаю, что между вами гораздо больше сходства, чем ты осознаешь… а там, где вы различны, вы гармонично дополняете друг друга, как инь и ян.

— Как масло и вода, ты хочешь сказать.

Джейн с грустной улыбкой покачала головой.

— А что ты собираешься делать с кольцом?

Элизабет поморщилась. Вчера вечером Уильям не забрал с собой обручальное кольцо. Она попросила Джейн убрать его куда-нибудь подальше, с глаз долой, до тех пор, пока не сможет его вернуть.

— Я не хочу сейчас об этом думать. — Внезапно на нее накатил порыв вдохновения, и вместе с ним забрежил слабый лучик света. — Знаешь, что нам нужно? Прокатиться куда-нибудь.

— Прокатиться? — Джейн, споласкивавшая тарелки, озадаченно взглянула на сестру.

— Разве ты не помнишь фильм «Зверинец»? Когда дела шли плохо, ребята садились в машину и ехали кататься. Давай мы тоже сядем да и поедем куда-нибудь.

— У тебя есть на уме какое-то конкретное место?

— Дай подумать… Может, в виноградную долину… Или — погоди-ка, придумала! В Санта-Круз. Похоже, сегодня будет отличный день, а я уже сто лет не каталась на аттракционах.

— И я тоже. Я уже успела забыть, насколько ты любила этот парк. — Теперь Джейн улыбалась шире.

— Обещаю, что не буду заставлять тебя кататься на всех горках… ну, может, только на двух или трех, самых крутых. На остальных я и одна прокачусь. Ну что, мы можем выезжать сразу же, как ты вернешься с пробежки?

Джейн рассмеялась, покачивая головой.

— Что смешного? — Элизабет уперла руки в бедра.

— Просто так отрадно видеть, что ты взбодрилась. Единственная проблема — я сегодня вечером согласилась поужинать с Джорданом. Но я могу отменить свидание — наша поездка важнее.

— Нет, не надо ничего отменять. Мы просто вернемся вовремя, чтобы ты успела.

— Ну хорошо, тогда знаешь что? Сегодня я не пойду на пробежку, и мы можем стартовать сразу же, как только оденемся.

— Вот и отлично! — Элизабет первый раз за все время, прошедшее после встречи с Кэролайн, ощутила себя в своей тарелке. — Это именно то, что нам сейчас нужно — вот увидишь.

Стоя в холле в ожидании лифта, Уильям взглянул в висевшее на стене небольшое зеркало, чтобы проверить, как выглядит. Если не считать покрасневших, воспаленных глаз — результата прошедшей бессонной ночи — и напряженных морщин на лбу, то, что он увидел, ему понравилось. Он надеялся, что и Элизабет почувствует то же самое.

Когда он часом раньше позвонил ей, никто не взял трубку, но он слишком хорошо знал ее привычки, чтобы быть уверенным в том, что она не выйдет из дому в такую рань. Скорей всего, она была в душе, пока Джейн уходила на свою утреннюю пробежку, — а сейчас его любимая уже, должно быть, оделась и завтракает. Он сядет с ней за кухонным столом, и они решат все свои проблемы за чашкой кофе — ну, или даже за несколькими чашками кофе, если понадобится.

Он надеялся приехать пораньше, в отсутствие Джейн — но приготовления отняли слишком много времени. Его волосы наконец были должным образом укрощены и уложены, за исключением единственного завитка, который спадал ему на лоб, что Элизабет по какой-то причине находила совершенно неотразимым. Он мучительно долго разглядывал свой гардероб, пытаясь выбрать те вещи, которые ей особенно нравились, и досадуя на тот прискорбный факт, что в десять утра не пристало ходить в смокинге. Возможно, его усилия показались бы кому-то излишне поверхностными, но он был полон решимости использовать все имевшиеся в его распоряжении преимущества.

Несколькими минутами спустя он стоял перед ее дверью. Подняв руку, чтобы позвонить, он ощутил, как внутри сгущается страх, крученым шариком от пинг-понга перекатываясь от одного жизненно важного органа к другому, и его дыхание участилось. Все просто обязано было пройти хорошо — никакой другой приемлемой альтернативы не было.

Когда он нажал на кнопку звонка в третий раз, стало уже очевидно, что в квартире никого нет. Его сердце болезненно сжалось, осознав эту истину несколькими секундами раньше измученного бессонницей мозга. Элизабет знала, что сегодня он намеревался прийти к ней. Если бы она хотела его видеть, то осталась бы дома. А если бы это было невозможно, то она бы ему позвонила, учитывая, сколь многое было сейчас на кону. Но вместо этого она ушла из дома, не позвонив и даже не оставив записки в дверях. Все было намного хуже, чем он ожидал. До сих пор он не предполагал, что она может даже не захотеть с ним разговаривать.

Он опустил взгляд на орхидею Онцидиум, которую держал в руках — орхидею, в спешке купленную в специализированном цветочном магазине недалеко от пентхауса. Она была слишком ценной, чтобы оставлять ее под дверью, без присмотра. Поколебавшись мгновение, он повернулся и зашагал прочь, от её дверей к лифтам. Он оставит орхидею внизу, у консьержа, — молчаливой посланницей мира, которая передаст Элизабет то, что он не смог ей сказать.

Через пять минут он уже сидел за рулем своего автомобиля, раздумывая, что делать дальше. Мысль о возвращении домой была ему невыносима. Там везде были следы присутствия Элизабет — начиная с коробки с ее любимым домашним печеньем, которая ждала ее на кухне, присланная миссис Рейнольдс вместе с запиской, которую Уильяму строго-настрого запретили читать, и кончая щеткой для волос, которую она забыла у него в ванной на прошлой неделе.

Он должен был взять себя в руки, чтобы как-то пережить сегодняшний концерт. Прошлым вечером он излил свою боль в музыке, но вместо того, чтобы исчезнуть, раствориться, его эмоции только возрастали, захлестывая его все более и более мощными волнами, которые, казалось, поглотили весь концертный зал, пока музыка едва не вышла из-под его контроля. Для слушателей это был, безусловно, захватывающий опыт — Уильяма не удивила восторженная рецензия в утренней газете, — но он покинул сцену на подкашивающихся ногах, слабый и дрожащий, и еле сумел выйти снова, чтобы сыграть по требованию публики на бис.

Поездка вдоль побережья. Задумчиво хмурясь, он кивнул себе. Это был хороший план. Светило солнце, температура была невысокой, но комфортной — замечательный день, чтобы провести его на пляже, и толп народа наверняка не будет. Живописная трасса поднимет ему настроение, а долгая прогулка по спокойному пляжу с его ласковым песком, в который зарываются пальцы босых ног, успокоит его душу. Почти как в Пемберли побывать.

Уже стемнело, когда Элизабет и Джейн вернулись домой. Поездка в Парк развлечений была прекрасной идеей. Даже Джейн, несмотря на явный недостаток энтузиазма по поводу экстремальных аттракционов, взбодрилась от яркого солнца, свежего бриза, дующего с океана, и атмосферы всеобщего веселья и праздника. Она даже героически прокатилась на каждой горке, хотя Элизабет сильно подозревала, что по меньшей мере половину из них она проехала с закрытыми глазами. Они задержались, чтобы полюбоваться захватывающим дух закатом, а потом поспешили обратно в город.

Джейн сразу же прошла в свою комнату, чтобы переодеться к свиданию, а Элизабет направилась промышлять что-нибудь съестное на кухню. Она не была голодна, но, учитывая сомнительную энергетическую ценность съеденного ею сегодня обеда, который состоял из хот-дога и куска бисквитного торта, салат из свежих овощей был бы сейчас нелишним. Затем она планировала перейти к своим грандиозным планам на вечер — свиданию с миской попкорна и фильмом «Филадельфийская история». Скорбный голос у нее в голове напомнил, что они с Уильямом собирались посмотреть его вместе. Мне нужно прекратить так издеваться над собой. Это шикарный фильм, и я прекрасно могу насладиться им и в одиночестве.

Элизабет открыла холодильник и вытащила содержимое овощного отсека. Повернувшись, чтобы достать разделочную доску, она заметила мигающий огонек на автоответчике. Подойдя к нему, она, немного поколебавшись, нажала на кнопку «Пуск».

Заговорил мужской голос, но не тот, который она ожидала услышать.

«Здрасьте, это Том, консьерж с первого этажа. Тут вам кое-что оставили, вы можете забрать это на посту.»

Кое-что? Ничего себе — а нельзя ли немного поконкретнее? И для кого это «кое-что» — для меня или для Джейн? Она раздраженно уставилась на автоответчик, словно вызвая его продолжать. И он продолжил, очевидно, не замечая нависшей над ним мрачной угрозы:

«Лиззи, это Уильям. Если ты дома, пожалуйста, возьми трубку. Мне нужно с тобой поговорить. — Последовала пауза, за время которой Элизабет судорожно вздохнула и задержала дыхание. Затем автоответчик продолжил: — Ладно. Либо тебя нет дома, либо ты стоишь там и слушаешь, но не хочешь поднимать трубку. Нам необходимо поговорить. Я должен объяснить тебе причины, которыми я руководствовался в своих словах и поступках. Пожалуйста, позвони мне». Он сделал паузу, а когда заговорил вновь, в его голосе прозвучала хриплая нотка отчаянья, от которой у нее тут же мучительно заныло сердце: «Ну прошу тебя, Лиззи. Прошлой ночью я совсем не мог спать. Я все время только о тебе и думаю. Ты должна дать мне шанс все объяснить. Я люблю тебя».

Автоответчик смолк. Элизабет закрыла глаза и сжала руки в кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Весь отпимизм, которым ей удалось зарядиться в течение солнечного дня, проведенного на побережье, бесследно улетучился. Ну почему я не могу его ненавидеть? Это было бы настолько легче.

Затем зазвучало еще одно сообщение. «Лиззи, это снова Уильям. Ты так и не перезвонила, а мне уже скоро нужно ехать в «Симфони Холл». Я оставлю свой мобильник включенным до последнего момента, на случай, если ты позвонишь. Но мне бы хотелось, чтобы ты пришла сегодня вечером на мой концерт несмотря… ни на что. После первого отделения я освобожусь, и мы сможем пойти куда-нибудь и поговорить. Когда ты узнаешь все мои мотивы, я уверен, ты сможешь понять, почему я… — Она услышала, как он вздохнул прежде, чем продолжить: — Я полагаю, нам лучше обсудить все это при встрече. Я оставлю твой билет в окошке администратора. Твое место в первом ряду. Пожалуйста, приезжай, Лиззи… я буду ждать тебя».

Хотя ей смертельно не хотелось это признавать, но он был прав — им нужно было поговорить. Между ними оставались нерешенные вопросы, на которые следовало дать ответ. Что бы она ни говорила утром по этому поводу Джейн, уже тогда она знала, что снова увидится с Уильямом до того, как он уедет в Австралию.

Встретиться с ним в «Симфони Холл» показалось ей неплохой идеей. И в ее квартире, и в пентхаусе ее преследовало бы слишком много мучительных воспоминаний, а его артистическая уборная в концертном зале будет обезличенным и гораздо более безопасным местом для того, чтобы сказать все, что должно быть сказано. Она будет спокойной и рассудительной — но твердой.

Зазвонил домофон, и на мгновение сердце запрыгнуло куда-то в горло — но это был всего лишь Джордан. Она впустила его в здание и решительно кивнула себе. Да. Сейчас я съем салат, а потом поеду туда и увижусь с ним. А когда я вернусь домой, DVD-плейер дождется меня, чтобы составить мне компанию.

Удовлетворенная своим планом, Элизабет прошла в комнату Джейн, чтобы предупредить о приходе её кавалера.

Элизабет вошла в фойе «Симфони Холл», сжимая в руке билет, оставленный ей Уильямом. Концерт начался 15 минут назад. Судя по приглушенному гулу голосов в зале, оркестр закончил играть вступительное произведение, и сейчас на сцену выкатывали рояль.

Она не планировала заходить в зал и присутствовать на выступлении. Сидеть в первом ряду в качестве гостьи Уильяма казалось ей неподобающим, с учетом обстоятельств. Она решила вместо этого подождать здесь, в фойе, пока он не закончит играть, а потом пройти к артистическому входу и попросить, чтобы ему передали, что она пришла.

С учетом длительности рахманиновского концерта в ее распоряжении было по меньшей мере полчаса. В фойе второго этажа их можно было спокойно переждать — это было приятное место, откуда сквозь закругленную стеклянную стену открывался вид на здание Городского Совета, величественный и изящный памятник архитектуры, располагавшийся на другой стороне Ван Несс Авеню.

Элизабет уже собиралась подняться наверх, когда услышала, как чей-то голос позвал ее по имени. Обернувшись, она увидела Дженну Вудс, одну из своих студенток, которая стояла у входа в зал, сжимая в руке маленький фонарик и стопку программок.

— Привет, Дженна. — Элизабет подошла к ней, заставив себя выдавить на лице улыбку.

— Я была в таком восторге, когда услышала, что будет играть мистер Дарси! — Глаза Дженны радостно блеснули. — Конечно же, вы здесь, чтобы его послушать. Давайте я помогу вам найти ваше место. — И она протянула руку за билетом Элизабет.

Та отпрянула.

— Нет, не нужно, спасибо. Я просто собиралась… — Она крепко сжала губы, размышляя, как бы объяснить свой отказ войти в зал, не вдаваясь в чувствительные материи.

Дженна приоткрыла двери и заглянула внутрь.

— Пойдемте же, мисс Беннет. Нам нужно войти, пока не поздно. Похоже, он вот-вот выйдет на сцену.

— Тогда я, пожалуй, не пойду. Мое место в самом начале зала, в первом ряду, а туда я в любом случае дойти уже не успею.

— Ну, тогда вы можете сесть со мной. Сегодня свободных мест в зале не осталось, но администрация разрешила поставить несколько складных стульев для билетеров. А после того, как окончится первая часть, вы сможете потихоньку пройти на свое место.

— Ох, нет-нет. Спасибо, но лучше не стоит.

Но Дженна уже открыла двери в зал и посторонилась, приглашая Элизабет войти:

— Да все в порядке, уверяю вас — никто не будет возражать, а я же знаю, что вы не захотите просидеть весь концерт в фойе, слушая музыку сквозь двери.

Элизабет до сих пор не приходило в голову, что она все равно услышит концерт, независимо от того, где будет сидеть — в просторном верхнем фойе или в зале. Да и, кроме того, кого ты пытаешься обмануть? Ты же прекрасно знаешь, что не можешь устоять перед возможностью увидеть, как он играет. Он вызвал ее гнев и предал ее доверие, но он все еще был Уильямом Дарси — музыкантом, перед которым она преклонялась больше десяти лет. Она покорилась неизбежному и проскользнула в аудиторию вместе с Дженной, усаживаясь на складной стул как раз в тот момент, когда Уильям вышел на сцену.

От его вида у нее перехватило дыхание. В сияющем свете рампы он выглядел почти богоподобным существом, и выражение его лица было торжественным и серьезным, пока он принимал теплые приветственные аплодисменты публики. Элизабет всегда находила его совершенно неотразимым в официальном костюме — правда, недавно она обнаружила, что лучше всего он выглядит совсем без одежды. Прекрати это. Ты вступаешь на опасный путь.

Аплодисменты все не смолкали, и атмосфера в зале казалась наэлектризованной от нетерпеливого предвкушения. Элизабет показалось, что она заметила, как он взглянул вниз, на первый ряд кресел, и она невольно прикусила губу. Перестань быть такой мягкотелой. Если он разочарован, что тебя там нет, тем хуже для него. Он сам во всем виноват. Но несмотря на это ей невыносима была мысль о том, что ему больно, тем более, что причиной этой боли была она сама.

Усаживаясь за рояль, он откинул назад фалды своего фрака жестом, который она всегда находила необъяснимо сексуальным. Это был ее последний шанс покинуть зал до того, как он начнет играть, но, хотя мозг настойчиво советовал ей удалиться, похоже, сейчас ее импульсы подчинялись не мозгу, а сердцу. После короткой паузы, во время которой она задержала дыхание, он опустил руки на клавиши.

Тихо прозвучали первые аккорды концерта, который открывался фортепьянным соло, а вслед за ними еще и еще, их мощь нарастала, проникнутая трагическим величием и достоинством, пока наконец не вступил оркестр, и главная тема первой части заполнила собою зал. Настроения в музыке менялись переливчато, подобно ртути: то скорбные, то искрящиеся, но неизменно величественные и страстные. Элизабет замерла на месте, поглощенная музыкой, и трогающие за душу мелодичные темы постепенно, капля за каплей, подтачивали ее самообладание, пока она не начала часто моргать, чтобы остановить наворачивающиеся слезы. К взволнованному, возбужденному финалу первой части руки Уильяма залетали по клавишам с невероятной скоростью, а на программку, лежавшую у нее на коленях, капнула первая слезинка.

Мне нужно выбраться отсюда. Во время короткой паузы между частями будет приемлемо, если она потихоньку, на цыпочках, покинет зал. Но ноги отказывались слушаться, а потом стало уже слишком поздно.

После она вспоминала, что именно раздумчивая и лиричная вторая часть концерта пробила брешь в той броне, в которую она заковала свое сердце с момента вчерашней ссоры. Под чуткими пальцами Уильяма главная тема запела о неизмеримой, страстной тоске, о неизбывной жажде — и боль, которую Элизабет до сих пор держала под контролем, теперь навалилась на нее с удвоенной силой, так, что едва не согнула её пополам. Она склонилась вперед, упершись локтями в колени, и по щекам ее теперь уже безостановочно струились слезы. Как он мог так поступить со мной?.. С нами?.. Ведь я же любила его… люблю его… всей душой.

Музыка между тем продолжала неустанно сокрушать ее защитные рубежи по мере того, как Уильям словно обнажал свою душу для всеобщего обозрения. Пока его руки ласкали клавиши, она слышала и сожаление, и страстную мольбу, и безмерный, отчаянный страх одиночества. Слезы продолжали наполнять ее глаза и увлажнять щеки, поскольку его боль проникала ей в самое сердце, умножая её собственную.

Промокнув глаза, она взглянула на Дженну, которая пока еще не заметила её слез, и на лица других слушателей, сидевших вокруг. Хотя они внимали этой музыке с неослабным вниманием, казалось, что только она слышала его отчаянный крик о помощи. Только она одна знала, какая магия сможет исцелить его, вернуть покой его страдающей душе, вновь собрать его воедино. Перед ее внутренним взором проплывали картины, запечатлевшие их двоих в моменты сокровенной близости — она видела, как они держатся за руки, сидя при свете свечей в ресторане за столиком на двоих; как неотрывно смотрят друг другу в глаза, занимаясь любовью; как, сплетясь в тесных объятиях, вместе медленно погружаются в сон.

Но только теперь все это кончено. Он все разрушил тем, что не доверял мне — не доверял достаточно, чтобы быть со мной честным. И я не могу вновь сделать его цельным, так же, как и он не может сделать этого для меня. У нас ничего не осталось. Это были жестокие слова, но она не могла отрицать их истины, и слезы с новой силой хлынули у нее из глаз.

Элизабет была благодарна третьей части за ее энергичное вступление, поскольку оно дало ей возможность вновь взять себя в руки. Дженна взглянула в ее сторону, очевидно, обеспокоенная, и Элизабет попыталась ободряюще ей улыбнуться, хотя, учитывая свое залитое слезами лицо и дрожащие руки, сильно сомневалась в успехе этого маневра. Она потихоньку вынула из сумочки складное зеркальце и украдкой посмотрела в него, опасаясь, что водостойкая тушь могла не выдержать такого испытания. Но даже в полумраке зала ей удалось разглядеть, что никаких черных подтеков на ее щеках не было.

Она вытащила чистую салфетку и промокнула глаза, начиная постепенно приходить в себя. Уильям и оркестр между тем будто играли в мяч, искусно перебрасывая друг другу отдельные ноты и целые музыкальные фразы в ритме, который то накатывал, то отступал беспокойной волной, но неизменно балансировал на тревожной, взволнованной грани.

Как только ей удалось немного успокоиться, энергичное крещендо оркестра уступило дорогу голосу рояля, который вновь запел пронзительную и трогательную главную тему третьей части. Ей показалось, что она слышит голос Уильяма, пробивающийся сквозь эту мелодию — голос, умоляющий её дать ему еще один шанс. Ее щеки опять намокли и, проведя языком по губам, она ощутила соленый вкус своих слез. Глаза её были неотрывно прикованы к Уильяму все то время, пока воздух в зале вибрировал от заключительных аккордов концерта, который с неистовой, безудержной страстностью и на головокружительной скорости устремился к финалу. И, пока Уильям приводил публику в восторг своей невероятной виртуозностью, Элизабет плакала — о себе, о нем, а больше всего о том, что могло бы быть. Она поняла, что сбылись ее самые худшие опасения — теперь, начав плакать, она уже никак не могла остановиться.

Концерт закончился мощным торжественным tutti, и публика в едином порыве поднялась на ноги, взорвавшись оглушительными аплодисментами. Над толпой полетели крики «Браво!», когда Уильям встал и повернулся к лицом к залу. Дженна вскочила вместе со всеми, разрываясь между взволнованными взглядами в сторону Элизабет и бурными аплодисментами, адресованными Уильяму. Элизабет тоже встала, утирая щеки, по которым безостановочно катились слезы, и чем дальше, тем быстрее.

— Мне нужно идти, — глухим голосом сказала она.

— Но мисс Беннет, что с вами?

Элизабет покачала головой.

— Все в порядке. Я просто… Мне нужно идти. Спокойной ночи.

Она вышла из концертного зала, устремившись во влажный воздух ночи с такой скоростью, словно сотни ядовитых змей гнались за ней, кусая за пятки. Я никак не могу разговаривать с ним прямо сейчас. Мне нужно сначала взять себя в руки.

Элизабет сама толком не знала, как ей удалось добраться до своей машины, отпереть трясущимися руками дверцу и скользнуть на водительское сиденье. Ее била крупная дрожь. Это было ошибкой — смотреть, как он выступает. Не понимаю, о чем я только думала. Его игра заставляет меня плакать, даже когда я счастлива. А теперь…

Она уронила голову на руки, лежавшие на рулевом колесе, и, не в силах больше сдерживать судорожные всхлипывания, горько разрыдалась.

------
* Сергей Рахманинов. 2-й фортепианный концерт до минор, Op. 18. Исполнители — Ван Клайберн и Чикагский симфонический оркестр, дирижер — Фриц Райнер. © 1958, BMG Music. Части: 1. Moderato; Allegro; 2. Adagio sostenuto, 3. Allegro scherzando.

** Если вы не знакомы с сюжетом мюзикла «На юге Тихого океана», поясню: Нелли Форбуш — медсестра ВМФ США, которая во время Второй мировой войны оказывается на военной базе на острове, расположенном на юге Тихого океана. Она влюбляется во французского плантатора по имени Эмиль де Бек, который проживает на этом острове. Уже согласившись выйти за него замуж, она узнает, что у него есть двое детей от брака с туземной женщиной (которая уже умерла). Из-за предубеждения против туземцев (причины которого отражены в параллельной сюжетной линии), Нелли разрывает помолвку с де Беком, после чего он отправляется в крайне рискованное разведывательное предприятие, и после его отъезда она понимает, что любит его, несмотря ни на что, и все остальное не важно. Он возвращается из разведки целым и невредимым, и под занавес они соединяются вновь.

 

© 2007. Все права принадлежат автору