Нежданная песня

Глава 44

 

— Подождать вас у выхода, мистер Дарси? — спросил Аллен, глядя на Уильяма через зеркало в салоне автомобиля. — Или вы позвоните, когда будете готовы ехать?

— Здесь поблизости есть что-нибудь вроде спорт-бара, где вы могли бы досмотреть игру?

— Уверен, что есть, но…

— Ну, так и сделайте. Я знаю, вы очень хотите узнать, как там «Янки». Я позвоню вам, когда закончу здесь. — Аллен болел за «Янки», и Уильям знал, что для его водителя было большой жертвой оторваться от телевизора во время трансляции игры мирового чемпионата.

— Спасибо, сэр. Вы очень добры, но вы уверены, что все будет в порядке? — Аллен внимательно разглядывал бар, у которого они остановились в районе Ист-Виллидж. — Я бы мог посидеть в машине и послушать по радио, как идет игра…

— В этом нет никакой необходимости. Все нормально. — Уильям знал, что Аллен недоумевает, почему вдруг они приехали в такое место, но объяснять было трудно и не хотелось.

— Ну хорошо, сэр. Я буду неподалеку, просто позвоните, когда понадоблюсь.

Выходя из машины, Уильям увидел, как из бара нетвердо выходят три молодые женщины, одетые в крохотные топы и мини-юбки. Вместе с ними на тротуар вырвался пульсирующий ритм музыки. Он наблюдал, как они поплелись через улицу. Потом набрал полную грудь воздуха, приблизился к клубу, уплатил вышибале за вход и прошел в двери.

Стены, казалось, вибрировали от утрированных басов. Помещение освещалось красными лампами, что скрывало некоторые подробности обстановки и посетителей, но то, что Уильям мог различить, было до крайности омерзительно. Отталкивающего вида парочки толпились на маленьком танцполе перед удивительно неряшливым диджеем, сидевшим среди пыльной аппаратуры. Это придает новое значение понятию «гранж-рок»*. Уильям усмехнулся бы своей невинной шутке, если бы его дело тут не было так серьезно.

Вдоль задней стены тянулась стойка большого бара, и он двинулся туда, чувствуя, как подошвы ботинок липнут к грязному полу. Поверх голов клиентов, окружавших стойку, виднелась темноволосая голова, отраженная в треснувшем зеркале. Уильям пробрался через толпу, заметив волнистые волосы бармена и его мускулистый торс, щегольски обтянутый тесной майкой. Его руки сжались в кулаки, когда он вдруг осознал, что шесть лет назад именно эти мышцы придавили перепуганную Элизабет к кровати, изранив ее тело и душу.

С тех пор, как Уильям узнал историю Элизабет, его душу постоянно грызла мысль, что Майкл находится где-то на Манхэттене. Эта мысль заставила его дать Соне необычное задание. Вчера она вручила ему бумажку с названием и адресом бара и расписанием Майкла до конца недели. Уильям отправился в город сразу же по окончании заседания фонда, даже не переодев темно-серый костюм, произведение его любимого портного с Сэвил Роу. Здесь он выглядел совершенно чужим, и это его радовало.

— Что угодно, сэр? — спросил Майкл, придвигая Уильяму салфетку.

Этот вопрос прозвучал как-то нелепо, ворвавшись в фантазии Уильяма о страшной мести, так же, как и его собственный прозаичный ответ:

— Какой у вас самый хороший коньяк?

— «Мартель VS».

Уильям кивнул, не удивившись, что в баре нет ничего получше. Майкл поставил перед ним бокал, наполнил его и неторопливо удалился, задержавшись, чтобы подмигнуть блондинке у стойки, прихорашивавшейся и пытавшейся привлечь его.

Уильям с яростным блеском в глазах наблюдал за их заигрываниями. Жаль, что он не какой-нибудь средневековый князь, в чьем распоряжении имелась целая армия, чтобы разрушить вражеский стан. Кто-нибудь другой в поисках современной альтернативы просто устроил бы засаду Майклу после работы и отделал бы как следует. Но, несмотря на такие кровожадные побуждения, Уильям не был жестоким по природе, и его чувство собственного достоинства исключало ночную драку.

Он уставился в свой бокал, рассеянно покачивая янтарную жидкость. Он стал еще мрачнее, когда женщина справа, похотливо разглядывавшая его с головы до ног с того момента, как он вошел, тронула его за плечо, очевидно, отчаявшись привлечь его внимание каким-либо другим способом. Не успела она что-либо сказать, как он смерил ее ледяным взглядом и повернулся спиной.

Что я здесь делаю? Что я собирался сделать? Отчитать его? Пометить алой буквой? Предупредить всех женщин Нью-Йорка, чтобы держались от него подальше? Уволить его отсюда — нет смысла, он через час найдет себе работу на этой же улице. И у меня нет возможности занести его в черный список на Бродвее. Его переполнял бессильный гнев, когда он осознал эту горькую правду: не в его власти наказать Майкла. Он попытался убедить себя, что получил достаточное удовлетворение, увидев, как Майкл подает дрянную выпивку в отвратительной дыре вместо того, чтобы срывать овации в театре Уинтер Гарден. Но все-таки этого было мало, ничтожно мало.

Он осушил бокал, бросил банкноту на стойку и достал телефон, чтобы позвонить Аллену. Элизабет была права — прошлого не изменить. Единственное, что он мог сделать — и уже начал делать, — это защищать Элизабет, охранять ее и беречь от неприятностей. Никто больше не причинит ей боли, уж я об этом позабочусь.

divider

— Сейчас небольшой перерыв, но не уходите далеко, музыка еще не закончилась, — объявил в микрофон Джим Пеннингтон. Сходя со сцены, Элизабет взглянула на часы. Был двенадцатый час, и следующий блок должен был быть последним.

— Лиззи, если ты не очень устала, я поставлю в последний блок несколько твоих песен, — сказал Джим.

— Хорошо, конечно. — Несмотря на длинный рабочий день и сумасшедшую гонку по городу, чтобы присоединиться к ансамблю в зале отеля, она была в форме и полна энергии.

— Они больше реагируют на тебя, чем на инструментальные номера.

— Это точно, — сказал Роджер. — По-другому не скажешь, ты сегодня в ударе, детка.

В ответ Элизабет только и могла вспыхнуть и широко улыбнуться. У нее была причина излучать яркое сияние. Неделя разлуки подходила к концу, завтра приедет Уильям.

Получалось, что он будет здесь всего через двенадцать часов. Перед вечерним уроком она позвонила ему, а он сообщил удивительную новость. Пианист, который должен был играть с симфоническим оркестром Сан-Франциско в этот уикенд, упал в ванной у себя в гостинице, сломал палец и растянул запястье. Администраторы оркестра, знавшие, что Уильям живет в Сан-Франциско, но не имевшие представления, что в настоящее время он в Нью-Йорке, в поисках срочной замены позвонили ему. Посоветовавшись с Джорджи, — это значило, что он пропустит утром ее прослушивание, — он согласился. Последовало продолжительное совещание с музыкальным директором Майклом Тилсоном Томасом, планы относительно концерта были утверждены, а Соня второй раз за неделю перебронировала билет для Уильяма.

Несмотря на раннее прибытие Уильяма, Элизабет не надеялась, что им удастся побыть вдвоем до наступления вечера. Большую часть дня он будет занят на марафонской репетиции с симфоническим оркестром. Она тоже будет занята последними приготовлениями к премьере «На юге Тихого океана», на которую все же собиралась вечером. Но Элизабет также хотела в течение дня пробраться в зал симфонической музыки — вдруг удастся поздороваться с Уильямом во время перерыва или хотя бы посмотреть на него, пока он репетирует с оркестром.

От этой мысли у нее закружилась голова. С тех пор, как они начали встречаться, она несколько раз видела его на сцене, но еще ни разу не была на его концерте с оркестром. В субботу вечером это произойдет, она будет сидеть на лучшем месте, которое для нее зарезервировал Уильям, и смотреть, как ее возлюбленный гипнотизирует публику мастерством и артистизмом. Она прерывисто вздохнула, чувствуя, как внутри поднимается жаркая волна. Если бы мы еще на прошлой неделе не стали близки, все обязательно случилось бы в этот уикенд. Я бы никак не смогла противиться ему после того, как увидела бы его на концерте. А так… не наброситься бы на него после выступления прямо в машине!

К краю стойки, где она стояла, неспешно подошел Роджер и предложил ей стакан воды, ее обычный напиток на время выступления. Она взяла и поблагодарила.

— Не хочешь присесть? — спросил он.

Она покачала головой.

— У меня был длинный день. Адреналин так и пульсирует, но если я сейчас дам себе расслабиться, то просто засну на стуле. Но если ты хочешь сесть…

— Нет-нет, пустяки. Весь вечер сижу за барабанами, так что даже приятно размять ноги. Уильям завтра приезжает, ничего не изменилось?

— Да, приезжает. — Она сжала губы, чтобы притушить улыбку, но радость, переполнявшая сердце, требовала выхода, и она чувствовала, как сияют ее глаза.

— Рад за тебя. И за Уильяма тоже. Приятно видеть, когда люди так безумно влюблены.

Несмотря на то, что он весело улыбался, она заметила в его голосе печальную нотку. У нее сжалось сердце, и она тронула его за плечо.

— Мне жаль, что у вас с Шарлоттой так получилось. Я знаю, тебя ранил ваш разрыв.

В улыбке Роджера промелькнула грусть.

— На самом деле — нет. Я знаю, вы все думаете, что я по ней с ума сходил, но проблема не в этом. Сначала, не спорю, у меня с ней было море ощущений. Никогда не встречал женщину с такими… аппетитами. А потом мы быстро стали друзьями. Она отличная девчонка, и нам было хорошо вместе.

— Ты всегда так говоришь, если тебя спрашивают, но ты противоречишь сам себе. Если это было только веселое времяпровождение и дружба, почему ты выглядел таким несчастным, когда она от тебя ушла?

— Я не был готов к разрыву, — сказал он и помедлил, отхлебнув пива из кружки. — Но нас связывало, на самом деле, не то, что должно связывать мужчину и женщину.

Так говорила и Шарлотта.

— А именно?

— Дружеские отношения, даже, возможно, привычка. Я приблизился к определенному этапу своей жизни, когда быть одному тяжелее, чем раньше. И она отвлекала меня от того, о чем я не хотел думать.

— От чего же?

Он опять отхлебнул пива, прежде чем ответить.

— Ничего особенного.

— Роджер, если что-то не так, ты бы лучше мне сказал. Может быть, я могу помочь.

Он покачал головой и горько улыбнулся.

— Нет, не можешь, но все равно спасибо. Это как в старой пословице: Боже, дай мне разум и душевный покой, чтобы принять то, чего я не в силах изменить.

Ей не нравилось, что он так ловко ускользает от ответа, но она никак не могла заставить его пойти на откровенность.

— Уильям говорил, вы вроде подружились с Энн де Бург?

— Да, похоже. Она лучше, чем можно было ожидать после всех ужасов, которые я слышал о ее матери, — пожал он плечами. — Очень молчаливая, хотя после того, как Уильям ушел, она немного разговорилась. А про ее мать я говорил? С этой мегерой лучше не связываться.

Элизабет хихикнула.

— Я тебя понимаю. Ну, как бы то ни было, я уверена, что скоро ты встретишь свою единственную и неповторимую.

— Так же, как и ты встретила своего единственного и неповторимого.

Она опять сжала губы, но на этот раз спрятать улыбку не получилось.

— Да, я свое счастье уже нашла.

— Рад за тебя, малышка. Ему повезло.

— Спасибо. — Она чмокнула его в щеку. — Думаю, мне тоже очень повезло.

Он не уходил, небрежно прислонившись к стойке и допивая пиво. Она потягивала воду, вслушиваясь в негромкий гул голосов, иногда перемежавшийся звоном бокалов. Усталость накрывала ее, как душное одеяло, и она зевнула в ладошку.

Роджер нахмурился и спросил:

— Кто эта женщина, вон там? Что-то знакомое.

— Какая женщина?

— Вон она. — Он кивнул в сторону. — Рыжая, сидит одна. Вроде бы я ее знаю, а она на нас смотрит, как будто мы покрыты личинками или еще чем.

Элизабет проследила за его взглядом и даже застонала.

— Ох, нет. Это Кэролайн Бингли, сестра Чарльза. Что она здесь делает? — Столик Кэролайн был далеко в углу, но вряд ли она пришла давно, иначе Элизабет заметила бы ее, пока пела.

— Точно. Она была на ужине после репетиции свадьбы. Это та, которую Шарлотта прозвала Круэллой?

— Она. Может быть, нам повезет, и она без скандала допьет и выйдет отсюда?

Но этому не суждено было случиться. Кэролайн высокомерно помахала рукой и поднялась из-за стола. Пока она шла к ним, Элизабет оглядела ее черный шелковый брючный костюм и неохотно одобрила. Одевается она со вкусом, в этом ей не откажешь.

— Элизабет Беннет! Тысячу лет тебя не видела. Как дела?

Элизабет вглядывалась в лицо Кэролайн, сиявшее улыбкой, и удивлялась, какой искренней та выглядит. Актриса из нее намного лучше, чем я думала.

— Привет, Кэролайн. Не ожидала тебя здесь встретить.

— У меня была деловая встреча в этом отеле, а когда я уходила, увидела объявление, что сегодня вечером выступает джаз «Золотые ворота». Конечно же, я не могла не зайти поздороваться.

Элизабет заново познакомила ее с Роджером, который ответил вежливо несмотря на отрывистый кивок Кэролайн. Без сомнения, она провела быструю оценку его социального статуса и определила его как низшее существо. Элизабет боялась, что он воспользуется возможностью и сбежит, но он оставался на месте. Может, он думает, что меня нужно охранять.

Раз уж невозможно было избежать разговора с Кэролайн, Элизабет решила попробовать выудить кое-какую информацию.

— Приятно было повидать Чарльза в прошлые выходные. Но, насколько я поняла, он сократил свой визит.

Кэролайн безразлично махнула рукой.

— О да, Чарльз теперь так занят. Папа дает ему все больше ответственных поручений. Вообще, я удивилась, что он вовсе не отменил свою поездку. Он стал бизнесменом и не может тратить время на такие незначительные дела.

Элизабет не стала отвечать на этот ехидный намек по поводу своего дня рождения.

— Но ему же хочется время от времени встречаться с друзьями.

— Да, что касается этого… — Кэролайн вперила взгляд в Роджера. — Вы нас извините? У нас с Элизабет будет личный разговор.

Роджер взглянул на Элизабет, та кивнула с натянутой улыбкой. Он извинился и перешел к соседнему столику, где сидели остальные музыканты.

— Он, по-моему… достаточно приятный человек, если тебе такие нравятся, — заметила Кэролайн, провожая Роджера взглядом. — А похоже, что нравятся. Ты не теряла времени после отъезда Уильяма.

— Роджер — только друг, — сказала Элизабет с ноткой раздражения в голосе.

— Ну конечно. — Кэролайн потрепала Элизабет по плечу. — Уверена, что у тебя много, много друзей среди мужчин. Ты, наверное, даже и не заметила, что Уильям тебя бросил.

Элизабет выпятила подбородок.

— Он меня не бросил. Вообще-то он завтра приезжает. Всего на несколько дней уезжал в Нью-Йорк по делам. — Она тут же пожалела о своих словах, но гордость взяла верх.

— Ну разве не мило! Ты, должно быть, просто счастлива. Он тебе не рассказывал, как мы с ним мило побеседовали на прошлой неделе в аэропорту?

— Он сказал, что говорил с тобой. — Но слово «мило» почему-то отсутствовало в его описании беседы.

Кэролайн кивнула, и Элизабет заметила самодовольный блеск в ее глазах.

— Я очень рада, что мы с Чарльзом смогли его проводить, иначе ему было бы так одиноко, бедняжке. И было просто чудесно побыть с ним наедине, ведь мы так долго были лишены подобной возможности. Я в последнее время чрезвычайно занята, много работаю, в основном в Лос-Анджелесе. И еще я встречаюсь с совершенно прелестным человеком — я посвящаю ему так много времени. Боюсь, я совсем забросила дорогого Уильяма, пока он был в Сан-Франциско.

— Не думаю, что он чувствовал себя брошенным. — Элизабет не менее самодовольно посмотрела на Кэролайн.

— Ну, рада это слышать. Я уверена, что ты… позаботилась о нем. Не сомневаюсь, он очень тебе признателен.

Кэролайн подняла левую руку, чтобы поправить волосы, и в глаза Элизабет бросилось огромное кольцо.

— О, ты заметила мое кольцо, — скромно улыбнулась Кэролайн. — Дыхание сперло, да?

Элизабет кашлянула, чтобы подавить смешок.

— Да уж. — Увесистый рубин в окружении бриллиантов, тихий ужас, а не кольцо.

— Это подарок Брюса, того парня, о котором я говорила. Он хотел подарить с бриллиантом, но… конечно, это секрет, но тебе же можно довериться, правда? Прежде чем официально объявить о помолвке, мы хотим быть абсолютно уверены, что готовы «отречься от других». В конце концов, мы оба дорожим своей независимостью, и к тому же ни одному из нас нет необходимости жениться из-за денег. Он говорит, что не может без меня жить, но дает мне еще какое-то время, чтобы подумать. Как я уже сказала, это секрет, так что ты не должна никому говорить.

— Не скажу. — Боже правый. Не иначе, как она надеется, что я расскажу Уильяму, он начнет ревновать и ринется к ней, пока не поздно. Мечтай, мечтай, Круэлла. Элизабет подняла руку и коснулась своего кулона, ощутив пальцами твердую, гладкую прохладу.

— Миленькое ожерелье, — проворковала Кэролайн, вертя свое кольцо. — Правда, удивительно, как искусно сейчас делают поддельные драгоценности? Суррогаты настолько хороши, что надуть большинство людей нетрудно.

— Верно, — любезно ответила Элизабет. — Не сомневаюсь, что тебе удается своим кольцом надуть большинство людей. — Она была уверена, что Брюс — всего лишь выдумка, чтобы заставить Уильяма ревновать. Такое кольцо можно надевать только ради показухи, но не в знак тайной помолвки.

На миг в глазах Кэролайн вспыхнула злоба. Но потом лицо ее озарилось самодовольной улыбкой — как будто занавес опустился перед неприглядной сценой.

— Уж это твое чувство юмора, Элизабет! И ты, и я знаем, что я говорила о твоем ожерелье, а не о своем кольце.

Элизабет захотелось в лицо Кэролайн бросить правду о кулоне, но ее и так уже вынудили открыть сведения личного характера, и эту ошибку она больше не собиралась повторять. Вместо этого она улыбнулась и глотнула воды, стараясь смягчить свое раздражение воспоминанием о нежности в глазах Уильяма, когда он дарил ей изумрудное сердечко.

Улыбка Кэролайн на секунду увяла, когда Элизабет не поддалась на уловку.

— Мне, наверное, пора перейти к делу, ведь тебе скоро снова петь. Это насчет Чарльза и дорогой Джейн.

— Что же насчет них? — Элизабет сама не понимала, почему теряет время с Кэролайн, не заслуживавшей и капли доверия после ее коварства в Нью-Йорке. Но ничего страшного, можно и послушать. По крайней мере, можно попробовать разобраться, чем руководствуется Кэролайн, может быть, это поможет в дальнейшем защитить Джейн от неприятностей.

— Работа — не единственная причина, по которой Чарльз не вернется в Сан-Франциско. Просто такое объяснение наименее болезненно для Джейн. Если бы я думала, что у них есть шансы, я бы сказала ей всю правду, но уже слишком поздно. Чарльз выбрал, как ему жить, и для такой жизни она просто не приспособлена.

— Что значит — «не приспособлена»? — Элизабет разозлил колкий, хоть и скрытый, намек.

— Ну, сама понимаешь, — Кэролайн небрежно пожала плечами. — Чарльз однажды станет важной фигурой. Ему нужна соответствующая жена, имеющая свою собственную ценность. Джейн — милая девушка, но… ограниченная, из-за того, что она происходит из совершенно другой среды. Не по этой ли причине она отказалась выходить за него? Из-за того, что понимала, что никогда не впишется в его мир?

— Было совсем не так. Разве ты не помнишь ультиматум своего отца? — Элизабет гневно глядела на собеседницу. — Они с Чарльзом либо должны были жить под пятой вашего отца, либо семья отказалась бы от Чарльза. А что касается того, что она не представляет никакой ценности — это просто смешно. Чарльз никогда не найдет и наполовину такую удивительную девушку, как Джейн.

— Ну и преданную же заступницу она себе нашла, — снисходительно улыбнулась Кэролайн. — Пойми меня правильно, я не пытаюсь ее критиковать. Мне нравится Джейн — как я сказала, она очень милая девушка. И, учитывая то, как ее воспитывали, она добилась очень многого.

К счастью, Элизабет успела допить свою воду, иначе она выплеснула бы остатки Кэролайн в лицо. Она оглянулась через плечо и мечтательно посмотрела на краны с гибкими насадками, из которых бармен наливал воду и пиво. Ей стало легче от одной мысли о том, чтобы облить Кэролайн минералкой.

— В любом случае, — продолжала Кэролайн, — все кончено, и они живут каждый своей жизнью. Но это еще не все, и я подумала, что тебе стоит знать остальное. Возможно, когда-нибудь ты захочешь ей рассказать, но решать тебе.

Элизабет подняла бровь и не сводила глаз с Кэролайн, ожидая продолжения.

— Ну-ка, — сказала Кэролайн, — с чего же начать? С того, что было в аэропорту, наверное. Как я тебе говорила, у меня была долгая интересная беседа с Уильямом, пока мы ждали самолета Чарльза. Бедный Уильям был… не в духе, по-моему, и наконец я убедила его рассказать, что с ним. Может быть, мне не стоит этого говорить, но ты его огорчила тем, что предпочла заниматься своими собственными делами вместо того, чтобы поехать с ним.

— Это не твое дело, Кэролайн. — Если бы стакан Элизабет был бумажным, она бы смяла его — с такой силой она стиснула кулак. Она даже не могла решить, что злит ее больше — то, что она вынуждена слушать нотации Кэролайн, или сама возможность того, что Уильям доверился ей.

Успокойся. Он на это не способен. Скорее всего, на самом деле Уильям говорил с Чарльзом, а Кэролайн всего лишь подслушивала. Это больше похоже на правду, но утешение слабое. Он согласился, что мне не время ехать в Нью-Йорк, так зачем же жаловаться на это Чарльзу или кому-то еще?

Кэролайн внимательно на нее смотрела.

— Извини, если задела за живое. Но я решила сказать тебе об этом на тот случай, если он скрыл от тебя свои истинные чувства.

Элизабет сжала губы и оглядела зал.

— У музыкантов кончается перерыв. Если тебе еще есть что сказать о Джейн с Чарльзом, говори, будь добра. Если нет — извини.

— Я теперь уже даже не знаю, стоит ли об этом говорить. — Кэролайн задумчиво нахмурилась. — В конце концов, Джейн с Чарльзом уже не поможешь. И я не хочу критиковать его действия — я уверена, что он желал Чарльзу только добра.

Элизабет испытывала неодолимое желание стиснуть пальцы на шее Кэролайн.

— Не имею понятия, о чем ты говоришь, и у меня нет времени на игры. — Она собиралась величаво удалиться, но следующие слова Кэролайн заставили ее застыть на месте.

— Я говорю об Уильяме и том, что он предпринял, чтобы разлучить Джейн и Чарльза.

У Элизабет перехватило дыхание. Не принимай близко к сердцу. Это, скорее всего, неправда. Не забудь, ей солгать ничего не стоит.

— Ты имеешь в виду, когда они говорили в аэропорту?

— Ну, можно начать и отсюда, а потом поговорим об остальном. — Рот Кэролайн скривился в лисьей ухмылке.

— Вряд ли ты участвовала в беседе. И если так, откуда ты узнала, что они говорят?

— Да, правда, они велели мне посидеть в стороне. Грубость, что и говорить! — Кэролайн наклонилась вперед, заговорщически подняв брови. — Но я была поблизости, а слух у меня отличный.

— Так ты подслушивала.

— Я предпочитаю называть это сбором ценной информации, которой я теперь готова поделиться с тобой.

Элизабет было противно видеть, как Кэролайн наслаждается ситуацией, но еще противнее было, что сама она не могла заставить себя прекратить этот разговор и уйти.

— Дальше.

— Чарльз сказал, что подумывает вернуться к Джейн. Как я уже объяснила, я считаю это неправильным, но Чарльз никогда не был практичным. У него были некоторые сомнения, так что он спросил совета у Уильяма, и Уильям его отговорил. Для начала, он сказал, что Джейн сблизилась с его кузеном Ричардом.

Элизабет недоуменно уставилась на Кэролайн.

— Ты, должно быть, неправильно поняла его. Джейн и Ричард — всего лишь друзья, и Уильям это отлично знает.

— Да, он говорил, что это платоническое чувство, по крайней мере, со стороны Ричарда.

— Оно платоническое с обеих сторон, — возразила Элизабет со стальным блеском в глазах. — Ричард встречается с моей подругой Шарлоттой Лукас. Чарльз сам мог в этом убедиться в субботу вечером. Нет, ты все неправильно поняла и опять пытаешься мутить воду, как всегда.

Кэролайн пожала плечами.

— Думай, что тебе хочется. Так тебе неинтересно услышать, что еще сказал Уильям?

Элизабет понимала, что ей следует покачать головой и уйти прочь, но вместо этого она сказала:

— Я же знаю, ты очень хочешь рассказать — так давай.

— Уильям сказал, что до сих пор считает, что Джейн интересовали в Чарльзе только деньги, а не любовь.

Сердце Элизабет пронзила боль. Она хотела бы защитить Уильяма, уличить Кэролайн во лжи, но слова, оброненные Ричардом на ее дне рождения, все подтверждали.

Кэролайн, казалось, была довольна выражением лица Элизабет.

— Конечно, я никогда не верила, что Джейн такая, даже когда Уильям первый раз это сказал — тогда, в мае. Я знаю, у нее были другие причины для отказа от брачного договора.

Элизабет с трудом сохраняла внешнее спокойствие. Старайся быть объективной. Скорее всего, это продуманная ложь. Но почему-то на ложь это было не слишком похоже.

— Ну, наверное, он тебе уже это рассказал — как он отговорил Чарльза мириться с Джейн тогда утром, после репетиции свадьбы. Не сомневаюсь, у вас, голубков, нет друг от друга секретов.

Элизабет вцепилась в стойку бара, радуясь, что рядом есть за что ухватиться.

— Что-то такое говорил, — солгала она.

— Что-то такое? Так ты не знаешь всех подробностей? — Энтузиазм в голосе Кэролайн не уступал злобе в ее глазах. — Тогда утром мы с Чарльзом пошли поговорить с папой. Чарльз не хотел терять Джейн, но не хотел терять и наследство. Тогда он предложил компромисс, пытаясь найти способ ублажить папу, но при этом и жениться на Джейн. К сожалению, папа не хотел и слышать об этом. Поэтому мы вернулись в номер Уильяма — Чарльз там напился накануне вечером и заснул на диване. Когда мы зашли, Уильям сам только что вернулся. Он бегал, кажется, у бухты. И мы втроем обсудили, какие варианты есть у Чарльза.

— Лиззи, пора продолжать. — Это Джим Пеннингтон звал ее от соседнего столика. Она заметила, как будто издали, что ее музыканты поднимаются на ноги.

— Мне нужно еще несколько минут, — сказала Элизабет. Здравый смысл подсказывал ей, что нужно немедленно уйти от Кэролайн, которая, скорее всего, исказила половину истории, а остальное выдумала, и дать Уильяму шанс объясниться. Но подробности — что Чарльз всю ночь пил в номере Уильяма, и где Уильям бегал тем утром — были правдой, и Элизабет это знала. Она не могла не выслушать остальное.

— Извини. Перерыв окончен. — Джим прошел мимо нее на сцену, рядом с ним Билл Коллинз — счастье, что он во время перерыва держался поодаль, — и Роджер.

— Я сказала, несколько минут.

Все трое синхронно повернулись и уставились на Элизабет, не скрывая изумления.

— Ладно, хорошо, — сказал Джим. — Начнем с инструментального номера. Но потом ты нужна на сцене.

Элизабет кивнула. Роджер встревоженно посмотрел на нее, но она отмахнулась.

— О чем это я говорила? — спросила Кэролайн. — Ах да, Уильям вернулся с пробежки. Значит, мы сели и стали разговаривать. Чарльз сказал, что не поддастся папе, откажется от наследства, все бросит ради Джейн. Я подумала, что это очень романтично, и поддержала его. Он уже готов был отправиться к ней и кинуться к ее ногам, но Уильям его остановил.

— И какие же у него были причины? — спросила Элизабет. В голове у нее, казалось, бушует ураган, мысли смешались, а сердце изнывало от боли.

— Он привел несколько доводов, но основной был тот, что Чарльз и раньше поддавался на чары золотоискательниц и теперь делает это вновь. Как я уже сказала, я была не согласна с Уильямом — я не верила, что Джейн завела отношения с Чарльзом из-за денег, по крайней мере, не только из-за денег. Но ты же знаешь, каким настойчивым может быть Уильям, когда примет решение.

Элизабет ничего не ответила, но перед ее мысленным взором пронесся целый ряд воспоминаний, в которых Уильям авторитетно высказывался по широкому кругу вопросов.

— Дай-ка подумать. Что он еще сказал? — Кэролайн немного поразмыслила. — Он разделил мою озабоченность тем, что Джейн не получила должного воспитания, чтобы стать подходящей женой для Чарльза. Но если бы Чарльз порвал с семьей, они с Джейн могли бы счастливо жить здесь, в Сан-Франциско, вдали от всех этих светских обязанностей. И я поддерживала такой вариант развития событий.

Элизабет попыталась выбросить из головы эту историю как ложь, но высокомерное поведение Уильяма в тот уикенд не стерлось из ее памяти. В ее воображении легко нарисовалась сцена, описанная Кэролайн. Только лишь железным усилием воли она продолжала держать себя в руках.

— Наконец, Уильям убедил Чарльза, и он поехал в Лос-Анджелес работать в папиной компании. И, очевидно, даже когда Уильям узнал Джейн получше, он все равно не изменил своего мнения, потому что в прошлый уикенд в аэропорту он повторил то же самое. Удивляюсь, что ты так легко воспринимаешь его отношение к Джейн. Если бы кто-то плохо отзывался о Луизе, я бы дала пинка этому человеку, а не… ну, ты знаешь. Ты, должно быть, больше моего привыкла к неуважению в адрес своей семьи.

— Ты меня извинишь, Кэролайн? — Элизабет не знала, сколько еще сможет сохранять хотя бы видимость спокойствия. Ей нужно было уйти, хоть куда-нибудь, лишь бы побыть одной.

— Господи, надеюсь, я тебя не расстроила. — Кэролайн так и светилась торжеством из-под тонкого слоя показной озабоченности. — Может быть, не стоило тебе обо всем этом говорить, но я подумала, ты захочешь знать. В конце концов, ты из той же семьи, что и Джейн, возможно, Уильям о тебе думает то же самое, и…

— До свидания, Кэролайн.

Элизабет почти бегом направилась в дамскую комнату, вздохнув с облегчением от того, что Кэролайн не пошла следом. Оказавшись там, она уставилась на себя в зеркало, отмечая ввалившиеся глаза и бледность, которые никак не скрашивала безжалостно жужжащая над головой лампа дневного света. Почему-то она вся дрожала, и дрожь эту было никак не унять. Ей хотелось отдаться воле гнева — тем более, что сердиться было на кого — но чувства остались где-то далеко, отделенные от нее зияющей пропастью пустоты.

Все правда, все — она чувствовала это инстинктивно. Кэролайн, может, и преувеличила что-то в своем рассказе, но горькая правда не подлежала сомнению: если бы не Уильям, Джейн с Чарльзом были бы счастливо женаты и жили бы в Сан-Франциско.

Элизабет еще могла бы простить Уильяму его поведение в мае — в конце концов, тогда он был другим, — если бы не его последние шаги, предпринятые с тем, чтобы разлучить Джейн и Чарльза. Теперь понятно, почему Чарльз казался таким чужим весь уикенд — Уильям сказал ему, что Джейн им не интересуется, и снова привел старые доводы, отговорив Чарльза от его намерений. Уильям так ее презирает, что даже решил предупредить об опасности Ричарда, одного из самых отпетых донжуанов в мире. Кто он такой, черт побери, чтобы судить о ней подобным образом?

И если Джейн недостаточно хороша, чтобы войти в семью Бингли, тогда вряд ли Уильям говорил серьезно о будущем со мной… если только не собирается упрятать меня в какую-нибудь квартирку в пригороде в то время, как его жена и дети будут жить в таунхаусе с Ба и Джорджи. Приступ головокружения накатил на нее, ее затошнило, и секунду казалось, что вот-вот вырвет.

Она плеснула водой на покрытые холодным потом лоб и щеки и промокнула бумажным полотенцем. К несчастью, сумочка была спрятана за барабанами Роджера — если бы не это, можно было бы сбежать из отеля, а потом извиниться перед музыкантами.

Но я не могу. «Представление должно продолжаться». Она придирчиво осмотрела свое отражение, репетируя радостную улыбку. Больше было похоже на гримасу, и ничего нельзя было поделать с болью в глазах, но, возможно, никто не заметит. Правильно. Приклеить улыбку, и никто не узнает, что у меня большая дыра там, где должно быть сердце.

divider

В пятницу утром Элизабет смотрела из окна своего кабинета на серое небо, затянутое тучами. Рядом давно остыла чашка черного кофе. Голова болела, глаза покраснели, и оглушающая усталость проникала до костей.

Ночью сон так и не пришел к ней, разве что на час перед рассветом. Очнувшись от короткого забытья, она обнаружила, что обливается потом, дрожит и кричит от мучительного кошмара. Она не помнила в деталях, что видела во сне — только лишь то, что главное место в нем занимал Майкл, и этого хватило для того, чтобы больше уснуть она не смогла.

Всю первую половину ночи она мучительно, в подробностях вспоминала рассказ Кэролайн. И сколько раз она ни перебирала все факты, пытаясь объяснить и опровергнуть их, все время приходила к одному и тому же выводу. Человек, которого она любила, был виноват в несчастье ее сестры.

Не в силах принять такую очевидную истину, она пыталась переложить вину на других. Безусловно, Чарльз заслуживал осуждения за слабоволие, за то, что поддался давлению друга вместо того, чтобы принять решение самостоятельно. Часть ответственности также лежала на мистере Бингли за то, что он затерроризировал сына до такой степени, что тот полностью лишился собственной воли, и за то, что заставил Чарльза выбирать между своей семьей и состоянием и влечением сердца.

Но в конце концов Элизабет проиграла бой за оправдание Уильяма. Полностью осознавая меру своего влияния на Чарльза, он жестко им воспользовался. Каждая слеза Джейн о Чарльзе была пролита и по вине Уильяма Дарси.

Горе ее было тем тяжелее, что она не могла ни с кем поделиться. Джейн стало бы еще больнее, узнай она об откровениях Кэролайн. Необходимость хранить тайну лишала Элизабет самой верной наперсницы и лучшего способа избавиться от боли, терзавшей ее.

Она вертела в руках скрепку, сама того не замечая. Она бы совсем не пошла сегодня на работу, если бы не назначенная заранее аттестация у Кэтрин де Бург. После этого она надеялась сбежать домой и спокойно поразмыслить, а потом вернуться в консерваторию и помочь с последними приготовлениями к «На юге Тихого океана».

Прежде всего, нужно было подготовиться к встрече с Уильямом этим вечером, решить, о чем спросить его, что сказать и что сделать. Самолет скоро должен был приземлиться, и она ощутила новый приступ боли, вспомнив его приезд в Сан-Франциско три недели назад, и их встречу, исполненную радости. Ее глаза наполнились слезами, но она остановила их яростным усилием воли. Со вчерашнего вечера она еще ни разу не заплакала и теперь не собиралась.

У нее зазвонил сотовый телефон, и она вздрогнула от страха, что это может быть Уильям. Она еще не была готова говорить с ним. Но на дисплее высветилось «Шарли». Хотя Шарлотта и не была таким понимающим слушателем, как Джейн, Элизабет отчаянно хотелось хоть с кем-нибудь поговорить, а Шарлотта вполне могла дать реальный совет. Элизабет нажала клавишу ответа.

— Лиз, рада, что поймала тебя. Угадай, кто мне сейчас звонил?

Элизабет вздохнула.

— Тогда уж сама мне скажи.

— Ричард. Хочет, чтобы мы с ним провели уикенд в Фениксе.

— Почему в Фениксе?

— Вчера «Янки» опять выиграли, и последние две игры мировой серии начинаются завтра в Аризоне. Соня каким-то образом достала ему билеты на обе игры, и он хочет там со мной встретиться.

— Я думала, вы не собирались поддерживать отношения. — Элизабет опять взяла в руки скрепку.

xx— И я так думала, но какого черта? Звучит заманчиво, а у меня не было особых планов на уикенд. К тому же он забронировал апартаменты в отеле «Билтмор», а я слышала, что там великолепно. В общем, я уже еду в аэропорт, только хотела сначала рассказать тебе.

— Замечательно, Шарли. Желаю приятно провести время. — Мечта Элизабет о долгом утешительном разговоре растаяла.

— Лиз, у тебя всё в порядке? Голос какой-то грустный.

— Просто плохо спала ночь.

— Наверное, не могла перестать думать об Уильяме. Тебе обязательно нужно поспать сегодня днем, потому что на ночь у вас наверняка большие планы.

— Точно. — Элизабет прикусила губу. — Хороших выходных, и передай привет Ричарду.

— Обязательно. Постараюсь привезти тебе мяч с игры.

Элизабет захлопнула телефон и сунула в сумку. Оперлась локтями на стол и уткнула голову в руки, потирая лоб. Надо как-то собраться с силами, или я не переживу встречи с Кэтрин де Бург. Может, выпить свежего кофе — должно помочь.

Она медленно поднялась, потянулась и открыла дверь кабинета. На пороге стоял испуганный Билл Коллинз, одной рукой поправляя волосы, завязанные хвостом, другой сжимая коричневую папку.

— Привет, Элизабет. Как раз собирался постучать.

Элизабет подавила громкий вздох. Не было сил сейчас с кем-либо общаться, и меньше всего с Биллом. С другой стороны, возможно, он отвлечет ее от более тягостных мыслей. Он часто заходил к ней по утрам после выступлений, чтобы до мельчайших подробностей обсудить прошедший вечер. В таких случаях ему было достаточно иногда кивать в ответ, а с этим она справится.

— Входи, Билл.

Она опустилась на свой стул и улыбнулась ему — слабо, но на большее она не была способна. И сразу поняла, что насчет цели прихода она ошиблась. Серьезное выражение его лица больше подходило для похорон, чем для легкого обсуждения вечера джазовой музыки.

— Элизабет… — Он помолчал, покрутил головой и продолжил: — Вчера мне было поручено подготовить бумаги для твоей сегодняшней встречи с доктором де Бург, и я в них обнаружил нечто, что с тех самых пор не дает мне покоя. Ты и сама, наверное, заметила, что я вчера вечером с тобой почти не разговаривал. Я боялся, что у меня что-то вырвется прежде, чем у меня будет возможность взвесить ситуацию и принять решение. Прошу простить, если я показался грубым.

— Я не заметила никакой грубости. — Сказать правду, она обрадовалась, что Билл держался в стороне.

— Хорошо, потому что, знаешь, я бы очень не хотел, чтобы ты так думала. Ты такая милая и хорошая, и ты заслуживаешь гораздо большего, чем…

Элизабет удивленно подняла глаза. Необычное душевное волнение Билла проникло сквозь густой туман, окутывавший ее. Он смотрел сурово, как никогда, а глаза его потемнели от гнева.

— Билл, что случилось?

Он быстро заговорил:

— Я многим рискую, рассказывая это тебе, потому что, думаю, доктор де Бург не одобрила бы этого. Но ты должна это знать. Полагаю, все это делалось за твоей спиной, и ты ничего не знаешь. И я знаю, что на твоем месте я бы не хотел оставаться в неведении.

— Пожалуйста, Билл, расскажи, что бы это ни было.

— Когда доктор де Бург принимала тебя на работу, вы оговаривали какие-то особые… условия или обстоятельства?

Элизабет нахмурилась.

— В общем, нет. То есть она сказала, что мне придется работать летом, но я этого ожидала.

— Жалованье тебе не показалось необычным?

— Ну да, намного больше, чем я рассчитывала, но я решила, что неправильно поняла тебя во время собеседования. И уж конечно, я не стала говорить: «Извините, но с какой стати вы будете платить мне так много?».

Он положил на стол папку, открыл ее и выглянул в коридор.

— Можно закрыть дверь? Не хотелось бы, чтобы нас кто-нибудь услышал.

Элизабет кивнула, прикрыв глаза. В другое время ее бы обеспокоило такое поведение, но сейчас было все равно — Билл любит преувеличивать. Возможно, Кэтрин собирается сократить ей жалованье в следующем году, и он хочет ее предупредить перед встречей. Она сложила руки на столе и постаралась улыбнуться. Билл закрыл дверь.

divider

Около пяти вечера Уильям вышел из служебного входа симфонического зала и сел в ожидавший его лимузин. Репетиции прошли хорошо, рояль настроен, как он любил, концертный костюм был наглажен и висел в раздевалке стараниями миссис Хилл. Другими словами, он был готов к вечернему концерту, и свободного времени оставалось много. Обычно Уильям предпочитал настраиваться на выступление в одиночестве, но сегодня ему меньше всего хотелось быть одному.

Уильям велел водителю ехать в консерваторию. Он надеялся, что Элизабет придет в симфонический зал во время репетиции, даже намекнул на это во время вчерашнего телефонного разговора. Но, может быть, так даже лучше. Его студия в консерватории — как раз подходящее место, где можно уединиться и осуществить свой план. Он был охвачен торопливым беспокойством, не в состоянии дождаться вечера, чтобы обнять ее, окунуться в ее улыбку и — самое главное — назвать ее своей.

Странно, что она не ответила ни на его звонки, ни на голосовые сообщения. Хоть она и предупреждала, что у нее будет сумасшедший день из-за премьеры «На юге Тихого океана», но уж конечно, можно было найти минутку, чтобы позвонить любимому человеку. С самого начала этот мюзикл отнимал слишком много ее времени и внимания. К его разочарованию, она даже предпочла мюзикл сегодняшней репетиции концерта.

Но завтра вечером она будет в симфоническом зале и разделит с ним триумф. Он закрыл глаза и представил себе ее в зрительном зале, с глазами, полными любви и гордости. Он будет играть только для нее одной и откроет свое сердце с помощью языка, который они оба понимают. А потом, когда концерт закончится, удивит ее и сыграет на бис то, что он репетировали с оркестром. Это будет подарком ей, музыкальным эквивалентом изумрудного кулона. Он подался вперед на сиденье, улыбаясь и воображая, как она отнесется к такому подарку.

Лимузин подкатил к главному входу консерватории, и Уильям выскочил раньше, чем водитель успел выйти и открыть перед ним дверь.

— Я побуду здесь какое-то время, — сказал он. Порылся в кармане, убедился, что ключ от студии при нем, и потом проверил, лежит ли в кармане пиджака маленькая коробочка.

Ее кабинет был заперт, на двери записка, помеченная сегодняшним числом, о том, что сегодня ее не будет. Похоже, что планы Элизабетна сегодня изменились несмотря на ее вчерашние слова, но потом он сообразил, что она, скорее всего, в театре. Он быстро пошел по пустым коридорам — как и многие другие университетские городки, консерватория вечером пятницы была почти безлюдна. Приблизившись к театру, он услышал приглушенные голоса и звуки передвигаемых тяжелых предметов. Он вошел через дверь в кулисы и остановил рабочего сцены, проверявшего работу занавеса.

— Я ищу Элиз… мисс Беннет, — сказал он.

— Не видел, — ответил рабочий, не поворачивая головы. — Может, она вышла с Денни.

Он выбрался из-за занавеса. Элизабет часто говорила о Денни — это был студент последнего курса, который ставил спектакль. Уильям высмотрел взволнованного молодого человека с папкой и подошел к нему.

— Это вы Денни?

— Да, я. — Денни на секунду оторвался от своей папки, но тут же взглянул еще раз, уже по-другому. Уильям к этому привык. — Вы Уильям Дарси.

Он кивнул.

— Я ищу Элизабет Беннет.

— Она после обеда ушла домой, потому что плохо себя чувствовала. Сказала, что постарается вернуться позже, и я на это надеюсь, потому что, видит Бог, мне нужна помощь… и жилетка, чтобы поплакать. Почему в самую последнюю минуту все всегда идет кувырком?

Уильям пробормотал слова благодарности и вышел из театра. Заболела? Бедная Лиззи. Должно быть, это началось внезапно, ведь вчера, когда мы разговаривали, все было хорошо.

Через пятнадцать минут он стоял у двери ее квартиры, держа в руке красную розу, которую забыл прихватить в консерваторию. Ему пришло в голову, что она, наверное, спит, и жаль было ее беспокоить, но он не мог дождаться, пока увидит ее. И кроме того, может быть, ей станет лучше, когда она узнает, о чем я хочу поговорить.

Он постучал. Сначала было тихо, потом послышались легкие шаги и голос Элизабет, не такой чистый и мелодичный, как всегда.

— Кто там?

— Лиззи, это я, Уильям.

Ответом было долгое молчание, но все же дверь открылась. Элизабет, одетая в старую длинную майку, бледная и мрачная, стояла в дверях. Она держалась за ручку и безмолвно глядела на него, закусив губу.

Уильям, воображавший, что она немедленно кинется ему на грудь, не знал, как отнестись к такому ледяному приему. Определенно, она нездорова — наверное, в этом-то всё и дело. Он шагнул вперед и ласково обнял ее.

— Я так скучал по тебе, — прошептал он ей на ухо, прижимая ее голову к своей груди.

Она неловко стояла и не льнула к нему, как бывало обычно. Взяв ее лицо в руки и нагнувшись, он удивился, что она уклоняется от его поцелуя. Может, боится заразить меня, не хочет, чтобы я подцепил инфекцию — мне же сейчас придется много времени проводить в разъездах. Ну уж нет, я не уеду из города, пока не поцелую ее.

Он протянул ей розу, но она только глядела на нее, и цветок пришлось положить на стол в гостиной. Он повел ее к дивану, заметив подушки, пристроенные у подлокотника, и шерстяной плед на полу.

— Как ты, cara? В консерватории мне сказали, что ты заболела.

— Мне уже лучше, — тихо сказала она. Ее продолжающаяся сдержанность привела его в замешательство, но, если подумать, он ведь никогда не видел ее больной. Возможно, в таких случаях она замыкается в себе. Это Уильяму было понятно.

— Может, тебе лучше прилечь и положить голову мне на колени, — предложил он, лаская ее взглядом. — Случалось, ты была мне чудесной подушкой — услуга за услугу.

Она неподвижно стояла у дивана, скрестив руки на груди.

— Нет, спасибо. Мне скоро нужно в консерваторию.

— Ну несколько минут у тебя есть? Мне нужно поговорить с тобой кое о чем важном.

— Лучше будет подождать до вечера.

— Нет, это не может ждать.

Она вздохнула.

— Не лучшее решение.

— Просто выслушай меня, Лиззи. — Уильям взял ее руки в свои и усадил рядом с собой. — Если эта прошедшая неделя и научила меня чему-то, так это тому, что я не могу жить без тебя. Я хочу, чтобы ты была со мной, и не от случая к случаю. Ты тоже сказала неделю назад, что хочешь большего, чем отношения на расстоянии.

— Уильям…

— Нет, дай мне сказать. Я хочу, чтобы ты как можно скорее переехала в Нью-Йорк и мы были бы вместе. И я хочу, чтобы ты везде ездила со мной. Ты говорила, что хочешь посмотреть мир — мы увидим его вместе. — Он покачал головой. — Я все не то говорю. — Он достал из кармана пиджака черную бархатную коробочку и открыл ее — там лежало кольцо с бриллиантом. — Выходи за меня замуж, Лиззи. Кроме тебя мне ничего не нужно, и я люблю тебя всем сердцем. Прошу тебя, скажи, что будешь моей женой.

Она не ответила, растерянно глядя на кольцо.

— Я знаю, что ты думаешь, — сказал он, протянув руку и убирая прядку волос с ее лица. — Тебе придется расстаться с Джейн. Но ты сможешь приезжать к ней, когда захочешь. Или ты будешь приглашать ее к себе в Нью-Йорк. И отца тоже. И даже Китти, если хочешь. Я уверен, она с удовольствием посмотрела бы Нью-Йорк. И если с ней не будет Лидии, может быть, город останется в целости после ее визита.

Элизабет открыла рот, как будто собираясь что-то сказать, но промолчала.

— Пока мы не поженимся, тебе, конечно, нельзя будет жить в нашем доме, я думаю, Ба была бы недовольна, и о Джорджи нельзя забывать. Значит, тебе надо будет где-то пожить до свадьбы. Скажу Соне, пусть найдет что-нибудь на Пятой авеню, рядом с нами.

— Ты снимешь мне квартиру?

Он заметил, что это было сказано резко, и не удивился — он предвидел, что ее гордость возмутится против такого плана.

— Не беспокойся, можешь платить за квартиру сама, если тебе так легче. Но я хочу, чтобы ты устроилась удобно, и мы могли быть вместе, и чтобы это было близко от моего дома, я смогу легко переходить из одного дома в другой.

Элизабет поджала губы.

— Что еще?

Вопрос казался странным, но Уильям продолжал.

— Конечно, тебе придется уйти из консерватории. Я знаю, тебе нельзя до конца семестра, но если ты напишешь заявление сейчас, у Кэтрин будет еще два месяца, чтобы найти замену.

— А моя замена тоже будет твоей собственностью? — спросила она, глядя на кольцо, и от тихого звука ее голоса кровь застыла в жилах Уильяма, непонятно почему.

— Собственностью? О чем ты?

Она подняла глаза, и ее взгляд обдал его холодом, как порыв ледяного ветра.

— О том, что ты и другому человеку купишь место, как мне? Ведь если ты это сделаешь, он будет тебе принадлежать. Так же, как, по-твоему, тебе принадлежу я.

Уильям собрался было возразить, что он не считает ее своей собственностью, когда до него вдруг дошло значение остальных ее слов. Внутри у него все сжалось.

— Пожалуйста, Лиззи, дай мне объяснить.

Она бросила коробочку с кольцом на диван и вскочила на ноги, глаза ее горели.

— Да уж, будь добр. Мне бы очень хотелось послушать твои объяснения, как ты купил мне место и даже не потрудился об этом рассказать. И интересно, пока ты строил про себя такие планы о нашем будущем, ты приобрел мне работу в Нью-Йорке вместо той, что я оставляю здесь? Жаль, а я-то день и ночь работала, чтобы оплатить учебу, не зная, что всего-то нужен богатый любовник, чтобы финансировать мою педагогическую карьеру!

— Я не финансирую твою карьеру.

— Ах, так это не копия твоего личного чека лежит в моем личном деле, вкупе с подробной записью твоего разговора с Кэтрин, вплоть до моего неприлично большого жалованья, на котором ты настоял?

Он молчал, придумывая, как лучше объяснить.

— Да, чек мой, и похоже, это моя записка. Но…

Она заговорила дрожащим голосом:

— Недурную же шутку ты сыграл со мной. Когда я думаю, как настаивала на том, что сама куплю себе сотовый телефон, или время от времени платила за ужин в ресторане… Я так гордилась, что храню свою независимость несмотря на то, что эти суммы для тебя — мелочь, карманные расходы. А юмор-то в том, что деньги все равно были твои, неважно, кто расплачивался. Наверное, ты не раз надо мной посмеялся от души.

— Я никогда над тобой не смеялся и не считаю твои деньги своими. Ты заработала каждый пенни — ты прекрасный преподаватель, такого любой фонд искусств был бы рад поддержать.

— Это не была стипендия твоего фонда. Это был твой личный чек.

Уильяму не нравилось убийственное выражение ее глаз. Она не давала ему ни единого шанса.

— У меня были веские причины так поступить, если ты позволишь мне объяснить.

— Конечно, у тебя были веские причины. У тебя найдутся веские причины для любого твоего поступка. Ты захотел убрать меня подальше из Нью-Йорка, потому что не хотел быть связанным с девушкой такого низкого происхождения. Ты предполагал, что если отошлешь меня подальше, будешь в безопасности, и не представлял, что сам окажешься здесь два месяца спустя.

— Ты ошибаешься. — Уильяма начали раздражать ее несправедливые обвинения. — Я это сделал, потому что люблю тебя.

— А если ты что-то полюбишь, это должно быть твоим, значит, нужно пустить в ход чековую книжку.

Уильям вцепился себе в волосы.

— Какой же мне смысл усылать на тысячи миль от себя женщину, которую я люблю? Лиззи, я знаю, ты сердита, я тебя не виню, но остановись и подумай. Я хотел, чтобы ты осталась в Нью-Йорке. Отпустить тебя было одним из труднейших решений в моей жизни. Но я сделал это ради тебя, потому что любил тебя и знал, как ты хочешь получить это место.

Она вздохнула, сжав губы в тонкую линию, но глаза ее уже не были так холодны. Обрадованный успехом, он продолжал:

— На следующий день после приема в Джуллиарде я позвонил Кэтрин, чтобы еще раз попросить за тебя, но она сказала, что не собирается брать тебя на работу. Я предложил, если она передумает, сделать денежное пожертвование, в которое будет входить твое жалованье.

— Так ты заставил ее взять меня, а она была против. Замечательно.

— Она сказала, что у тебя достаточно квалификации для этой работы, просто она предпочла другую кандидатуру. Мое пожертвование сделало возможным для Кэтрин взять вас обоих. Это было хорошо для тебя, потому что тебе нужна была эта работа, и хорошо для Кэтрин, потому что ей все равно нужны были преподаватели в штат.

— Да уж. Могу представить, как она рада. По крайней мере, теперь я знаю, за что она меня так ненавидит.

— Я очень сожалею об этом. Не ожидал, что она будет плохо к тебе относиться. Я просто увидел возможность сделать тебе приятное и воспользовался ей. Помнишь, ты говорила, как хочешь быть рядом с Джейн?

— Джейн! Ну конечно. Теперь я понимаю. Это был способ успокоить и оправдать себя за то, что разрушил ее жизнь, так ведь? Ты отобрал у нее Чарльза и решил прислать меня в качестве утешительного приза.

Уильям поморщился. Только ему показалось, что он выбирается из затруднительного положения, как опять нависла угроза.

— О чем ты?

— Ох, не пытайся изображать невинность. Ты решил, что Джейн недостаточно хороша для твоего друга. И на следующее утро, когда он хотел пойти к ней мириться, ты его остановил.

— Кто тебе это сказал? — Сердце его колотилось. Ничего хорошего сейчас из этого разговора выйти не могло, она ведь и так уже была сильно расстроена.

— Неважно. Это правда?

— Я высказал свое мнение, как лучше поступить, и он решил, что согласен со мной. — Вот. Это звучит приемлемо.

— Ты сделал гораздо больше. Ты сказал ему, что Джейн — золотоискательница и просто хочет прибрать к рукам его деньги. Зная ее не более суток, ты уже считал, что разбираешься в ее побуждениях лучше, чем жених.

— Откуда ты это узнала? Мы с Чарльзом были тем утром одни … — Уильям запнулся и громко вздохнул. — Кэролайн. Она там была какое-то время.

— И она похвалилась, что отлично умеет подслушивать.

— Лиззи, ты же знаешь, что Кэролайн скажет и сделает все, что угодно, чтобы разлучить нас с тобой. Она доказала это летом в Нью-Йорке. Не могу представить, что ты так безоговорочно ей поверила.

— Нет. Вчера ночью я почти не спала от того, что изо всех сил старалась не принимать этого или доказать, что это не твоя вина. Неужели ты думаешь, я хочу этому верить? Но не всегда можно получить то, чего хочешь. В любом случае, давай выясним, правду ли она сказала. Так ты говорил Чарльзу, что Джейн не годится ему в жены?

Он запустил руку в волосы.

— Да, но это потому…

— Ты говорил ему, что Джейн, возможно, интересуют его деньги? Или не говорил?

Уильям колебался.

— Я просто предположил, чтобы предостеречь его, но…

— А в прошлую субботу в аэропорту ты повторил это нелепое и голословное обвинение? Это правда?

— Да. — Он поднял голову. Допроса он не потерпит ни от кого, даже от Элизабет. — Но оно не было голословным — ни в мае, ни в последний уикенд. Джейн говорила тебе, кто был здесь в субботу утром, когда я принес твои подарки?

— Разве что одна из жен Дональда Трампа зашла дать Джейн какие-нибудь ценные указания, не понимаю, при чем…

— Ты ближе к истине, чем думаешь. Я слышал, как ваша мать дает советы Джейн, как вернуть его и получить богатого мужа. Это женщина, которая воспитала Джейн. Ты хочешь, чтобы я поверил, что годы влияния вашей матери не погубили твою сестру, что нет ни капли правды во всей этой трескотне о том, что Джейн приберет его денежки к рукам?

— Получается, я тоже охотница за деньгами, ведь у нас с Джейн одна и та же мать. Удивляюсь, что ты позоришь себя связью со мной.

— Я всегда знал, что ты не такая. Ты бы так не мучила меня вначале, если бы тебе нужны были мои деньги. Но у тебя плохие отношения с матерью, это другое дело.

— Так вот в чем ошибка Джейн? В том, что она была милой и нежной с Чарльзом и вежливой с мамой? Если бы она время от времени давала пинка Чарльзу и огрызалась на маму при любом удобном случае, это бы освободило ее от подозрений? Ты живешь в искаженном мире, Уильям.

Он не стал обращать внимания на ее сарказм.

— Это был не единственный раз, когда я слышал восторги твоей матери по поводу денег Чарльза. Вечером после репетиции свадьбы она прогуливалась вместе с твоей теткой и торжествовала по поводу того, что научила Джейн понимать, как важно поймать богатого мужа. Так что когда Джейн отказалась подписать брачный договор, что же еще можно было подумать? По крайней мере, постороннему человеку, не ослепленному любовью.

— Это ты был ослеплен. Джейн обожает Чарльза. Когда они расстались, ее сердце было разбито. У нее были серьезные причины не подписывать брачный договор, и ты прекрасно это знаешь. Ты просто все извращаешь в собственных целях, потому что терпеть не можешь быть неправым.

— Потерять шанс иметь большое богатство — отличная причина для отказа от брачного договора. — Уильям уже сердился. — Нет нужды ничего извращать, её поступки говорят сами за себя. Даже если я и ошибся насчет ее чувств, было множество причин не доверять ее мотивам. А уж то, что Джейн — не идеальная жена для Чарльза во многом остальном, это не критика, а простая реальность. Она не привыкла планировать большие приемы и посещать благотворительные мероприятия — а именно этим ей бы пришлось заниматься в семье Бингли.

— Ну да, это же прям ядерная физика! Ты говоришь так же, как в день нашего знакомства — сверху вниз смотришь на всех, кто ниже твоего «социального уровня».

Он подавил тяжелый вздох.

— Я уже столько раз извинялся. Когда же мы наконец оставим это в прошлом?

— Как только ты перестанешь это поддерживать своим снобизмом. Между прочим, ты отдаешь себе отчет в том, что я получила такое же воспитание, как и Джейн? Если она недостаточно утонченна, чтобы выйти за Чарльза, это должно означать, что и я совершенно не гожусь для семьи Дарси.

— У тебя получится. Мы живем более уединенно, чем Бингли. — Он думал об этом, но в любом случае вряд ли это могло помешать ему жениться на Элизабет. — Они постоянно устраивают приемы и заседают в комитетах — недавно разбогатевшие семьи часто так делают. А Ба научит тебя всему, что тебе нужно знать, так же, как мою маму.

— Да, и мы все знаем, как хорошо у нее это получилось. Как удачно, что под рукой есть кто-то, чтобы завершить мое образование — а то, видно, мои родители совсем плохо с этим справились. Надо сказать, у тебя необычный подход уговаривать женщину выйти за тебя замуж — ты оскорбляешь ее семью и принятый у них стиль воспитания.

Что-то лопнуло внутри у Уильяма, и он взорвался.

— Не ожидал, что тебя придется уговаривать. Но, видимо, ты хотела бы, чтобы я добивался тебя с помощью лживой лести по поводу твоей семьи. Извини, этого я не могу. Ты подумала, каково будет для такой семьи, как моя, быть в свойстве с некоторыми твоими родственниками? На ужине после репетиции свадьбы ты была за другим столом и не видела, какой дурой выставила себя твоя мать. А Китти с Лидией! Очень хорошо себе представляю их на семейном праздничном обеде в нью-йоркском доме, как они будут хихикать, визжать и громко обсуждать, у кого из гостей-мужчин хозяйство больше.

Элизабет дернулась и побелела. Она часто дышала, а глаза сверкали гневом.

— Да как ты смеешь?

В приливе раскаяния Уильям понял, что натворил.

— Боже мой, Лиззи, прости. Я рассердился, и я сам не знал, что говорю. Я вовсе так не думал, cara. — Он шагнул к ней и протянул руки, чтобы обнять.

Она отшатнулась от него.

— Именно что думал, от начала до конца. Как будто у тебя такая уж замечательная семья, есть чем похвастаться. Взять хоть твоего двоюродного братца, первого плейбоя западной цивилизации. И твоя бабушка, которая тебя так запугала, что ты выплясываешь вокруг нее на цырлах и боишься собственной тени. Уж не говорю о ее закоренелом снобизме, но хоть это ты честно признаешь.

Уильям подавил гнев, бушевавший у него внутри. Его замечания, хоть и правильные, были резки, и верность семье заставила ее отплатить той же монетой.

— Лиззи, давай не будем.

— О, я только начала. Потом возьмём твою сестру, которая болтается по городу Бог знает где и занимается Бог знает чем, стоит родственничкам отвлечься. Но разумеется, все, что делают Дарси — правильно и пристойно по определению.

Он стиснул зубы.

— Лиззи, я понимаю, что ты рассержена, но я не позволю тебе так говорить о Джорджи.

— Ты не позволишь? С каких это пор ты отдаешь мне приказы? — Она скрестила руки на груди. — Я думаю, тебе лучше уйти.

Как же все зашло так далеко?

— Я не могу. Слишком многое сейчас на кону. Давай остановимся и спокойно все обсудим. Ты расстроена и имеешь на это полное право, но я знаю, что ты любишь меня. И, видит Бог, я люблю тебя. Я пропаду без тебя, cara.

— Не понимаю, почему ты так говоришь. — Она стала насмешливо загибать пальцы. — Я из жуткой семьи, породниться с которой унизительно. У меня жадная сестра, которая не достойна одного из твоих университетских дружков, такого слабака, что он просто марионетка в твоих руках. Да, и чуть не забыла — я настолько ничтожна в отношении собственной карьеры, что не могу даже устроиться на работу, если ты не заплатишь работодателю.

Он схватил ее за руки и потянул к себе.

— Прекрати. Послушать тебя — всё намного хуже, чем есть на самом деле. Самое важное — что мы любим друг друга и должны быть вместе.

Она вырвалась из его объятий.

— Ты меня не любишь, просто хочешь обладать мной, как вещью, но извини, я не продаюсь. А что до того, чтобы быть вместе — даже если бы я не придала значения тому, что ты разбил счастье Джейн и дирижировал моей жизнью у меня за спиной, я бы никогда не смогла быть с человеком, который считает меня настолько ниже себя.

— Но я не считаю так, совсем нет.

Она стояла и смотрела на него в упор, скрестив руки на груди.

— Я попросила тебя уйти. Пожалуйста, не заставляй меня повторять.

— Но…

— Я хочу, чтобы ты ушел, Уильям. Сейчас же.

Как бы тяжело ни было для Уильяма оставлять все в таком виде, он понимал, что сейчас продолжать спорить бесполезно. Ей нужно было время, чтобы успокоиться, а потом она образумится.

— Хорошо, я ухожу. Но завтра вернусь, а ты пока не спеша все обдумаешь. Я не отпущу тебя, Лиззи. Этого я сделать не могу.

— Это не тебе решать. Прощай, Уильям. — Она стояла неподвижно, лицо ее было непроницаемо.

Уильям изнывал от желания обнять её, добиться её прощения одною силой своей любви. Но он знал, что она не позволит ему этого, и сдержался.

— Увидимся завтра. Я люблю тебя.

Уильям устало пошел по коридору к лифту, и с каждым шагом горе его становилось все тяжелее. Элизабет выглядела такой рассерженной, совершенно не желала слушать его доводы, в ней было столько презрения к нему… Он не видел ее в подобном состоянии с той ночи в её нью-йоркской квартире, а ведь с тех пор они продвинулись так далеко — во всяком случае, ему так казалось. Он бы сделал все, о чем она ни попросила, даже унизился бы, только чтобы искупить свои грехи — пусть даже она их и раздула до непропорционально высокой степени. Но что, если я ничего не смогу поделать? Что, если она откажется прислушаться к доводам разума? Что, если это её «прощай» означало «прощай навсегда»?

Пока лимузин ехал через весь город к симфоническому залу, Уильям откинулся на мягкое кожаное сиденье и закрыл глаза. Сердце его разрывалось от дурного предчувствия. Она значит всё для меня. Я не могу её потерять, только не сейчас… и никогда.

------
* Гранж — неприятный, отталкивающий. Самый яркий представитель этого музыкального направления — группа «Нирвана».

 

Рояль