Нежданная песня > Оглавление > Глава 49

Глава 49

 

Коктейль на вынос — крабовый или креветочный коктейль в маленьком бумажном стаканчике. В Сан-Франциско они продаются в нескольких местах в районе Рыбацкой Пристани.

Да, и по поводу названия ресторана там, в середине главы… Это реально существующее место, и я не могла удержаться, чтобы не использовать его — по причинам, которые вы поймете, когда дочитаете до этой сцены.

Элизабет знала, что когда-нибудь везению наступит конец. Все зависело лишь от того, как много она сумеет изобрести предлогов и отговорок, сколько раз ей удастся сослаться на то, что нужно срочно бежать по каким-нибудь неотложным делам, пока она наконец не попадется — тем более, что столько народу, казалось, было вовлечено в охоту за ней.

В этом отношении с Шарлоттой было легче всего — от разговора по телефону легко было уклониться, сославшись на приход мифического студента или необходимость проверять воображаемые письменные работы. Теперь-то Шарлотта уже явно кое-что узнала от Джейн — это чувствовалось по неловкому сочувствию в ее голосе, — но Элизабет продолжала неизменно отражать все попытки подруги вызвать ее на откровенность.

Другое дело Джейн. Элизабет видела, как сестра постоянно провожает ее взглядом, полным материнской заботы. Но, слава Богу, обычно этим и ограничивалось. Они всегда уважали личную жизнь друг друга — никаких вынужденных признаний или ненужных разоблачений.

Элизабет знала, что в воскресенье днем он сидел у них в гостиной, грустный и подавленный, с отчаяньем в сердце. Это все, что Джейн успела ей рассказать, ибо большего выслушать она не сумела. Чуть больше — и хрупкая раковина, в которую она спряталась, расколется, а этого допустить было нельзя — только не сейчас, пока ее раны так свежи.

Она не позволяла себе плакать с вечера субботы, когда ее сердце было разбито убийственной красотой его музыки, и когда позднее она столкнулась с ним, еще не успев собрать острые осколки. С того момента спасение ее было в непрерывной деятельности. Работа за кулисами во время представлений «На юге Тихого океана», очень вовремя начавшаяся серия новых репетиций с джазом «Золотые Ворота», даже реактивная уборка в доме, повергавшая Джейн в трепет, — все, что угодно, только чтобы не думать.

Вчера вечером, не находя себе места под внимательным взглядом Джейн, Элизабет увязалась с соседкой Хлоей и тремя другими девушками из их дома в бар в районе Марин. Об этом баре она недавно слышала, что в городе он считался самым популярным местом знакомств, — по крайней мере, на этой неделе. Сначала она с энтузиазмом танцевала, стараясь проникнуться царящим там настроением. Но потом у нее перехватило дыхание при виде высокого широкоплечего парня с волнистыми волосами — и это подействовало, как ледяной душ. Вскоре после этого она ушла домой и до двух часов ночи наводила порядок у себя в шкафу.

Время, проводимое в консерватории, было само по себе немалым испытанием. Ее достоинство было тяжко уязвлено сознанием, что она пришла сюда вопреки желанию Кэтрин де Бург и представляет ценность только как объект, полученный бесплатно и практически без усилий. Но Элизабет ходила по коридорам с высоко поднятой головой и с особым усердием выполняла свои обязанности. Власть имущие могли и не ценить её — но этого нельзя было сказать о её студентах, и она всегда твердо помнила это, когда начинала терять силы.

Сегодня утром, как обычно по средам, она задержалась после утреннего урока, устроив в аудитории собственную репетицию. Она погрузилась в воображаемый мир своих персонажей, но посередине четвертой песни сердце вдруг перестало биться, когда она заметила, что кто-то стоит в дверях, укрывшись в тени. Он часто прятался там, невидимый и милый сердцу слушатель, для которого она пела, вкладывая в голос всю душу, без остатка.

Сегодня смутная фигура зашла внутрь и оказалась Биллом Коллинзом — одним из тех, кого ей с успехом удавалось избегать… до этой минуты. Да, везению когда-то должен был прийти конец, так она и знала.

Он поспешно спустился по ступенькам в аудиторию.

— Элизабет, дорогая моя, — начал он елейным, масленым голосом, от которого у нее зашевелились волосы на затылке. — Рад, что нашел тебя. Я хотел бы кое-что с тобой обсудить.

— Билл, я сейчас репетирую. А потом могу зайти в тебе в кабинет. — И если все пойдет по плану, потом она придумает другую отговорку.

— Мне не хотелось бы тебя прерывать, но это достаточно важно, и я осмелился бы просить тебя уделить мне несколько минут прямо сейчас.

Она повернулась к проигрывателю и с излишней силой нажала на кнопку «стоп».

— В чем же дело? — спросила она, с трудом пытаясь быть вежливой и скрыть нетерпение. Может, он хотя бы быстро. Она чуть не рассмеялась при мысли о том, как далеко может завести фантазия. Билл никогда и ничего не делал быстро.

Он сунул руку под крышку пианино красного дерева, стоявшего рядом.

— Тогда вечером, после репетиции, я нечаянно услышал, о чем ты разговаривала с Джимом.

— Вот как? — Билл неожиданно вернулся в квартиру Джима поискать свой зонтик, и она боялась, что он слышал их разговор. — Я думала, может, Джим знает какую-нибудь школу, где нужен учитель музыки.

Его рука продолжала ласкать пианино, будто это была живая плоть, а не древесина. Элизабет было неприятно смотреть на это, но почему-то она не могла отвести глаз.

— Не скрою, я был удивлен, что ты не захотела довериться и мне, — произнес он с обиженной ноткой в голосе. — У меня ведь есть кое-какие связи, и для меня было бы честью оказать тебе любое содействие.

Его взгляд сделался жалобным, как у бассет-хаунда, и это выглядело почти комично. Она попыталась тактично отговориться:

— Спасибо, но я боялась, что поставлю тебя в неловкое положение, если скажу о своих планах раньше, чем решу все официально.

— Безусловно, это очень чутко с твоей стороны, Элизабет. Но должен тебе сказать, что, на мой взгляд, решив покинуть консерваторию, ты совершаешь ошибку.

— Из-за моего контракта?

— Нет, не в этом дело. — Рука, ласкавшая пианино, остановилась. — Любой понял бы, что ты не хочешь полагаться на благотворительность этого человека до конца учебного года — теперь, когда ты разобралась в ситуации. Но ты стала необходима факультету. Возможно, если бы ты поговорила с доктором де Бург и попросила ее, со всем должным смирением, заключить с тобой обычный контракт, с урезанным жалованьем, разумеется, — она могла бы рассмотреть…

— Нет, она не стала бы. Она никогда не хотела, чтобы я работала здесь, и теперь я знаю, почему. Она будет только рада от меня избавиться.

— Я иногда удивлялся, почему она так настроена против тебя, когда совершенно очевидно, что ты увлечена своим делом, и притом она, видимо, не знала о твоих — гм… личных связях с Уильямом Дарси. Но, должно быть, она что-то заподозрила после того, как он сделал свой дар. Уверен, она предположила, что он рассчитывал на… э-э… твою благосклонность взамен своей щедрости. — Он уставился на свои ботинки и порозовел.

— Это неправда, — возразила она, в свою очередь, вспыхнув. — Он не такой человек. Он сделал это потому, что знал, как я хочу быть здесь, рядом с Джейн, после того, как её свадьба расстроилась. — Ей странно было оправдывать поступки Уильяма, но терпеть нападки Билла на него было просто невыносимо.

— Прошу принять мои извинения, — сейчас же ответил он, осторожно коснувшись ее руки. — Это ни в коем случае не критика в твой адрес, разумеется. Ты слишком чистый человек, чтобы добровольно участвовать в такой хладнокровной, расчетливой сделке. Вот почему я и не сомневался, что тебе неизвестно о его протекции.

Она кивнула, молча принимая его извинения, и заставила себя успокоиться. По крайней мере, Билл признал, что она заслуживает знать правду. В отличие от некоторых других людей.

— Я только имел в виду то, как это должно выглядеть со стороны, — продолжал он. Его рука опять оказалась на пианино, теперь он просто положил ее на крышку, будто ища моральной поддержки. — Дарси приводит в штат женщину, очевидно, с целью удовлетворения своих личных надобностей… и особенно с учетом того, что он предназначен Энн, единственной и любимой дочери доктора де Бург!

Вот опять — эта непоколебимая вера Билла в то, что Уильям непременно женится на Энн. Элизабет что-то уклончиво промычала, игнорируя ненамеренное оскорбление, заключавшееся в предположении Билла, будто Уильяма интересовал только секс с ней. Какой бы нелестной для нее ни была эта мысль, но ведь и она сама какое-то время верила в это, и едва ли Билла можно было винить за то, что он пришел к такому же умозаключению.

Он педантично продолжал:

— Так что ты и сама понимаешь, что негодование доктора де Бург вполне объяснимо, при том, как выглядит эта ситуация.

— И поэтому самое лучшее — мне уйти в конце семестра.

— Думаю, да, — сказал он, приближаясь к ней, — как бы мне ни было прискорбно соглашаться с этим. Если тебе будет нужна какая-либо помощь, пожалуйста, обещай, что позвонишь мне.

— Очень мило с твоей стороны, Билл.

Он потупил взор и заговорил слегка нерешительно:

— И я уверен, ты знаешь, что я бы пошел на все, чтобы помочь тебе остаться в Сан-Франциско.

— Из-за джаза «Золотые Ворота». — Она знала, что на самом деле причина другая, но надеялась отвлечь его.

— Частично да, но у меня есть и гораздо более важная причина.

Элизабет еле удержалась от стона — выражение его глаз не оставляло никаких сомнений. Но она сейчас была просто не в состоянии общаться с Биллом Коллинзом, томимым любовью.

— Знаешь, — сказала она, показывая на входную дверь, — у меня через несколько минут назначена встреча, и…

Он схватил ее за руку.

— Элизабет, я знаю, ты заметила, что я… питаю к тебе глубокие чувства. С тех пор, как я встретил тебя на репетиции свадьбы твоей бедной сестры, я не переставал думать о тебе.

Она вырвала свою руку.

— Билл, в самом деле, не нужно…

— Знаю, все лето ты мне говорила, что тебе нужна моя дружба и только дружба, и я оставался в этих границах. Это было нелегко. Я вынужден был стоять в стороне и наблюдать, как этот человек использует тебя, зная, что он разобьет твое сердце — наблюдать, будучи бессильным тебе помочь. Я делал все, что мог, чтобы предупредить тебя о том, что они условились с Энн, но, помимо этого, мог только быть поблизости, чтобы дать тебе утешение, когда ты, наконец, поймешь, каков он на самом деле.

— Билл, то, что я говорила тебе летом, по-прежнему остается в силе. Ты для меня только друг, и ничего больше.

— Может быть, сейчас это и так, — сказал он с трепетной надеждой, — но ведь любовь часто рождается из дружбы. Знаю, сейчас ты в горе, и в этом частично виноват я. Возможно, мне следовало сделать больше, чтобы предупредить тебя. — Он вытащил из кармана носовой платок и вытер лоб. — Но ты преодолеешь это с помощью своих друзей, к числу которых я имею честь принадлежать. А когда ты будешь готова к большему, я буду рядом и протяну тебе руку, и буду мечтать назвать тебя своей.

— Билл, пожалуйста, прекрати, и давай забудем этот разговор, как будто его никогда не было. — Она быстро пошла к ступенькам.

— Я не могу забыть, Элизабет. Я люблю тебя!

— Билл, прости, но я тебя не люблю, и по-другому не будет. — Ее терпению пришел конец, нервы были натянуты до предела, и она говорила резче, чем ей хотелось бы.

Было жалко смотреть на него, как он стоит, ссутулив покатые плечи, с повисшими руками, в одной из которых все еще был зажат носовой платок. Он открыл рот, чтобы заговорить — верхняя губа чуть дрожала, — но закрыл снова.

— Прости меня, — сказала она уже мягче, и раздражение уступило место сочувствию. — Я знала, что ты… ну, я всегда думала, что это просто влюбленность. Но ведь я никогда осознанно не делала ничего, чтобы завлечь тебя или дать понять, что как-то по-особенному к тебе отношусь. Ты был очень добр ко мне, но я считаю тебя только другом, и ничего большего между нами быть не может.

— Это все из-за него, да? — Она услышала слезы в его сердитом голосе. — Ты заслуживаешь гораздо большего, чем он когда-либо сможет тебе дать, и я не имею в виду материальные блага. Он принадлежит не тебе. Он выставил тебя на посмешище в профессиональном отношении, и ему даже не хватило совести рассказать тебе, что он сделал. А ты все равно его любишь, так ведь?

К ее изумлению, это замечание, сделанное неумным, рассерженным человеком, стоящим несколькими ступеньками ниже ее на лестнице, вдруг вдребезги разбило ее защитную раковину. Слезы, которые ей удавалось сдерживать все эти дни, стремительно навернулись на глаза, и она ответила срывающимся голосом:

— Да. Я все равно его люблю. Извини меня. — Судорожно всхлипнув, она поспешила вверх по ступенькам и выбежала вон.

Ей достаточно было немного побыть одной у себя в кабинете, чтобы вернуть самообладание и восстановить свою непрочную защиту. Она достала из сумочки пудреницу, осмотрела себя в крошечном квадратном зеркальце и добавила румян и губной помады, чтобы скрыть необычную бледность.

Почти неделю она плохо спала ночами. Допоздна смотрела фильмы с Кларком Гейблом и Клодетт Колберт, Кэтрин Хэпберн и Спенсером Трэйси и другими звездами прошлого — их черно-белые тона успокаивали. Часто она засыпала на диване, просыпалась потом среди ночи и осторожно пробиралась к себе в комнату. Невольно ежась в холодной постели, она ждала второй части вечернего развлечения — снов.

Они никогда не повторялись. Иногда она видела, как он медленно, неохотно уходит, понурив голову и плечи, и сердце ее рыдало, истекая капля за каплей крошечными кровавыми слезами, которые, казалось, разъедали ей душу. Иногда он требовал ее внимания, удерживая ее своим пронзительным взглядом и втягивая в яростные споры, во время которых они, казалось, говорили на двух разных языках, совершенно не понимая друг друга. Иногда он отвергал ее надменными речами, вызывавшими в ней гнев, и она просыпалась с колотящимся сердцем и рвущимися с языка сердитыми словами. Другие сны вообще были бессмысленны — беспорядочная смесь прошлого и настоящего, от которой хотелось сбежать, чтобы ощутить твердую почву под ногами.

Но хуже всего были сны, пронизанные недавним прошлым. В этих снах он нежно обнимал ее, шептал слова любви, и его тело обволакивало ее ласковым, успокаивающим теплом, как уютное одеяло. После таких снов тяжело было просыпаться в одиночестве, кожу пощипывало от мягкого прикосновения простыней и дуновения прохладного воздуха в комнате, и каждая клеточка ее тела трепетала от воспоминаний.

Но сейчас не время было думать ни о снах, ни о множестве других вещей. Она решительно захлопнула пудреницу и сунула обратно в сумочку, собираясь с силами. Почти сейчас же раздался стук в дверь — это пришла первая из студенток, с которыми она по средам занималась вокалом. Она крикнула «войдите» ровным, почти веселым голосом.

Через некоторое время после того, как ушла последняя студентка, Элизабет сидела у себя в кабинете и просматривала методические рекомендации к завтрашним урокам. В этот час в школьных коридорах царила тишина, доносились только слабые отголоски смеха из ближнего перехода, да лишь иногда приглушенная мелодия вырывалась из звукоизолированного зала. Поглядывая в окно, она замечала, что на улице опять собирается туман и скрывает еще остававшиеся несмелые остатки солнечного света.

Ей обычно лучше всего работалось именно в такие часы, в промежуток между напряжением дня и планами на вечер, но сегодня ей не удавалось сосредоточиться и не сиделось на месте. Она уже намеревалась собрать вещи и отправиться домой, как зазвонил телефон. Говорил Джим Пеннингтон, басист и неофициальный лидер ансамбля «Золотые Ворота».

— Вроде есть информация насчет работы для тебя, — сказал он.

— Уже? — Она просила его помочь с работой всего только два дня назад.

— Сегодня в обед я наткнулся на директрису школы Ньюберри и спросил, не нужна ли ей учительница музыки. Оказалось, нужна.

— Ты не шутишь?

— Правда, всего на пару месяцев — у них преподавательница с начала года уходит в декрет. Но я все равно подумал, может, тебе интересно.

— Еще как! Знаешь, я ведь просила родителей отдать меня туда, когда заразилась музыкальной комедией. В городе не было другой школы, где десятилетний ребенок мог с утра заниматься общеобразовательными предметами, а после обеда петь-танцевать или репетировать спектакль.

— И я так понимаю, предки сказали «нет»?

— Мы жили обеспеченно, но на дорогую частную школу денег не было. Кроме того, мама хотела, чтобы я переболела сценой, говорила, что это только временно.

— Ну, значит, тебе судьба туда.

— Не могу не сказать — я думала, что директорам бесплатных средних школ не разрешается дружить с коллегами из частных учебных заведений.

— За конкурентами нужен глаз да глаз, — весело сказал Джим. — Нет, в самом деле, мы с Мэриан — это директриса — дружим с университета.

Джим продиктовал номер телефона, и Элизабет нацарапала его на листочке.

— Я в долгу перед тобой, Джим. С меня обед для вас с Джен в любом ресторане на ваш выбор.

— В любом, который ты сможешь себе позволить на учительскую зарплату, — это ты хотела сказать? То есть мы с Джен можем рассчитывать на один коктейль на вынос в Рыбацкой Пристани.

— Ох, уж разорюсь и куплю вам два. — Они вместе расхохотались. — Должно быть, мы по-настоящему любим свою работу. Или мы просто сумасшедшие.

— По-моему, и то, и другое понемногу. Приятного тебе вечера, Лиззи, и расскажи потом, как прошло собеседование.

Собеседование прошло очень хорошо. В четверг днем Элизабет в перерыве между занятиями сбегала на встречу с Мэриан Чарлстон, директором школы Ньюберри. На Мэриан произвела впечатление квалификация Элизабет, а желание поменять работу после первого же семестра не показалось ей странным.

— Я знакома с Кэтрин де Бург, — только и сказала она, но ее сухой тон говорил красноречивее всяких слов.

За исключением короткого срока, все выглядело отлично. Начинать нужно было после рождественских каникул, работа заключалась в индивидуальных занятиях по вокалу, общих уроках музыки и помощи в постановке весеннего спектакля, пока в конце февраля не вернется постоянная учительница. Но в будущем могли представиться и другие возможности, а может быть, появится и что-то постоянное, заверила ее Мэриан.

— Джим очень высокого мнения о ваших способностях, и, похоже, вы прекрасно впишетесь в коллектив.

Для израненного самолюбия Элизабет было огромным утешением чувствовать, что в ней нуждаются и ценят по достоинству. К тому времени, как она вернулась в консерваторию к вечернему уроку, ее настроение намного улучшилось. В пятницу ей предстояло весь день провести в Ньюберри, познакомиться с учителями и родителями, понаблюдать за уроками, после чего ей предложат работу — либо не предложат.

У нее на телефоне медленно, терпеливо мигал красный сигнал, и она проверила голосовую почту. Сообщение было от тети Мэдлин. Элизабет набрала домашний номер Гардинеров и улыбнулась, услышав бойкий, веселый голос тетки.

— Лиззи, хорошо, что перезвонила. Слушай-ка, очень хочется поболтать подольше, но моя книжная группа будет здесь минут через пятнадцать, так что я сразу о деле. Мы с твоим дядей хотим тебе кое-что предложить.

— И что же именно?

— В кои-то веки я уломала Джесси поехать с нами на День Благодарения. Подумать только, как трудно уговорить собственного ребенка поехать в полностью оплаченную поездку на Барбадос!

— Они знают, какая ты неутомимая путешественница. Ведь дядя Эдвард будет целыми днями занят на своих заседаниях и конференциях, а они окажутся полностью в твоей власти.

— Ну, и скорее всего, поэтому Джесси была так рада отмазаться от поездки. Ее лучшая подруга только что объявила, что сразу после Дня Благодарения выходит замуж, и хочет, чтобы Джесси была подружкой невесты. Вот так у нас образовалась лишняя спальня в номере на всю праздничную неделю. Я помню, месяц назад ты сказала, что у тебя другие планы, но я просто подумала — узнаю на всякий случай, вдруг ты освободилась.

Элизабет зажмурилась и крепко сжала губы. Тетя Мэдлин говорила небрежно — даже слишком.

— Джейн вам не звонила?

На другом конце провода повисла короткая пауза.

— Не сердись на нее. Она за тебя переживает, и ее не за что винить, судя по тому, что она мне рассказала.

— Ценю твою заботу, и ее — тоже, но у меня все нормально.

— Я в этом не так уж уверена, но эту дискуссию лучше отложить на другое время, когда я не буду с минуты на минуту ожидать семерых гостей. Так что ты скажешь? Поедешь с нами?

— Ты правду сказала про Джесси, или это только предлог, чтобы опять пригласить меня?

— Я сказала правду. И не забудь, я тебя первую позвала в эту поездку. Это не из сострадания, мы с твоим дядей будем очень рады, если ты поедешь с нами.

— Ну, я уже не собираюсь в Нью-Йорк на праздники и с удовольствием бы куда-нибудь уехала. Но… — Элизабет проглотила комочек в горле, и губы вдруг пересохли. — У него там дом. — Она знала, что не нужно объяснять, у кого именно.

— На Барбадосе? Правда?

— Угу. Где-то на восточном побережье.

— Он там будет на День Благодарения?

— Он будет в Нью-Йорке, с родными. — На оконное стекло шлепнулась капля дождя и поползла вниз, как одинокая слезинка.

— Ну, тогда какая разница, — твердо сказала тетя Мэдлин. — Если тебе интересно, мы узнаем, где это находится и можно ли посмотреть.

— Нет, мне бы не хотелось туда, — сказала Элизабет, крепко сжимая телефон. Меньше всего ей было нужно напоминание о незабываемой, почти мальчишеской улыбке, расцветавшей на его лице, когда он рассказывал о детстве в Пемберли.

Тетя Мэдлин произнесла что-то невнятное — вроде как пожала плечами.

— Ну ладно, тогда не поедем. И так будет, чем заняться.

— Ну… — Элизабет представила, как лежит в шезлонге, в одной руке — пинаколада, в другой — новый детектив. Неотразимый кадр. И может быть, там ей не будут сниться эти сны.

— Тебе будет полезно немного расслабиться. И знаешь, это великолепный повод купить себе новое соблазнительное бикини.

Элизабет хихикнула.

— Ну, это решает дело. Да, я поеду, с удовольствием. Спасибо, тетя Мэдди… и извини, что я не сразу согласилась.

— Все в порядке. По сравнению с Джесси ты просто мякиш. Тебе прямо сейчас нужно покупать билет на самолет, мы уезжаем через неделю.

— Красота какая. Я и не думала, что День Благодарения уже так скоро.

— Через две недели.

Они наспех договорились, каким рейсом полетят, — книжная группа приближалась — и распрощались. Элизабет чуть улыбнулась, снова представив, как она лежит в шезлонге, и до теплого безмятежного океана — всего несколько шагов по белому, как сахар, песку. Тетя Мэдлин права — поездка пойдет ей на пользу.

— Значит, начинаете в Ньюберри сразу после каникул?

Элизабет кивнула, глаза ее блестели.

— Место просто удивительное.

— И как быстро все устроилось.

— Знаю, но интуиция мне подсказывает, что это было правильное решение.

Был уже почти вечер пятницы. Час назад Элизабет приняла с энтузиазмом сделанное предложение Мэриан Чарлстон начать работать в ее школе. Сейчас она сидела на сером диване в кабинете психолога и рассеянно водила пальцами по подлокотнику, поглаживая крошечные узелки обивки. Она не сводила глаз с вазы с георгинами, стоявшей на низеньком столике. Цветы гордо и прямо держали свои царственные головки, словно окрашенное в пастельные тона наглядное воплощение того, как важна высокая самооценка.

— Ну ладно, хорошо, — отвечала психолог, откидываясь назад в кресле. — У вас хорошая интуиция, и я рада видеть, что вы ей доверяете. Просто мне странно, что в школе так быстро приняли решение, а начинать не раньше января.

— У них предполагалась другая подмена, но что-то там случилось, и тот человек не сможет выйти. Исполнительское искусство — важная часть учебной программы, и не должно быть некомплекта преподавателей на музыкальном отделении.

— Что вы будете делать, когда вернется штатный преподаватель?

Элизабет пожала плечами.

— Может быть, все устроится и они смогут меня оставить. Если нет, я на какое-то время вернусь в официантки, а ближе к осени разошлю резюме преподавателя. А может быть, наберу частных уроков вокала, чтобы побольше подработать. — Жалованье в Ньюберри было мизерным по сравнению с теперешним ее доходом, но, по крайней мере, это будут честные деньги.

Воцарилось недолгое молчание, психолог взяла карточку Элизабет и заглянула в нее.

— Очень жаль, что вы отменили нашу встречу во вторник.

— Извините, Диана. Все случилось в последнюю минуту. — Элизабет взглянула на свои ногти. Они были короткие и неровные. Она не помнила, чтобы их грызла — это случалось редко, но вряд ли кто-то еще кусал ее ногти, особенно без ее ведома.

Внимательно изучив свои пальцы, Элизабет подняла взгляд и встретилась с большими серыми глазами доктора Дианы Уокер, пристально смотревшими на нее из-за очков в проволочной оправе. К этому она привыкла. Доктор просто молча смотрела на нее, тихо сложив руки на коленях, и ждала, как Элизабет будет изобличать себя. Или так просто казалось. Эта методика раздражала тем больше, чем успешнее оказывалась. В этом мудром, проницательном взгляде было что-то притягательное.

— Ох, ну ладно, — проворчала Элизабет, снова уставясь на свои ногти. — Я отменила встречу во вторник, потому что не хотела ни о чем говорить.

— А сейчас хотите поговорить?

— Нет, но Джейн все равно заставила меня пойти. — Джейн редко выдвигала ультиматумы, но вчера вечером сделала именно это, когда Элизабет проговорилась, что хочет отменить и сегодняшний сеанс. Джейн отдала приказание безупречно: одновременно властно и нежно, не повышая голоса ни на йоту, но давая понять, что говорит очень серьезно. Когда-нибудь из нее выйдет чудесная мать.

— А почему, как вы думаете, она вас заставила? — Диана положила карточку рядом с собой на стол.

— Она за меня волнуется.

— Почему?

Элизабет пожала плечами.

— Я поссорилась со своим другом. Но это ерунда. — Она говорила небрежно, хотя Диану вряд ли обманула.

— Поссорились с Уильямом?

Элизабет кивнула.

— Неделю назад.

— И поэтому не хотели разговаривать?

— Думала, вы придадите этому слишком большое значение, попытаетесь связать с… другими вещами.

— Какими другими вещами?

Элизабет вздохнула, глаза ее загорелись.

— Я знала, что вы попытаетесь сказать, что это как-то связано с Майклом.

— А это связано?

— Нет, конечно. — Элизабет почти выкрикивала слова. — Уильям не такой, как Майкл, и если Майкл что-то там сделал, это вовсе не значит, что Уильям сделает так же. — Она произнесла это нараспев, словно продекламировала. — Все знаю, и главу и стих. Знаю так хорошо, что надо было бы положить это на музыку.

Диана улыбнулась.

— Если захотите петь во время наших сеансов, пожалуйста, не стесняйтесь. Я уже говорила, что с удовольствием бы вас послушала. Но знать слова и знать сердцем, в глубине души — не одно и то же. Когда вы говорите, что знаете это, какое именно знание вы имеете в виду?

На этот раз Элизабет удалось отразить скрытый прием Дианы, скопировав его — она скромно сложила руки на коленях, и зеленые глаза вызвали серые на поединок. Диана сделала легкую гримаску и отдала победу Элизабет, заговорив снова.

— Почему же вы решили, что я подумаю, что эта ссора каким-то образом связана с Майклом, хотя, видимо, это не так?

— Потому что вы считаете, что с ним все связано.

— Я так не считаю, но мы обнаружили, что Майкл оказал влияние на многие аспекты вашей жизни, и гораздо большее, чем вы представляли.

— Но сейчас мне уже лучше.

— Вам лучше, и вы должны гордиться своими успехами. Но, Элизабет, иногда вы поднимаете планку просто немыслимо. Мы встречаемся немногим более двух недель. Вы несли эту тяжесть почти шесть лет. Будьте терпеливы с собой.

Внезапные слезы застлали глаза Элизабет, она закусила губы и опять уставилась на свои ногти.

— Пока давайте не будем терзать себя вопросом, связано ли это с Майклом, — мягко сказала Диана. — Не расскажете мне, что у вас случилось с Уильямом?

Элизабет справилась со слезами и сглотнула.

— Нет, если можно.

— Почему нет?

— Потому что я терпеть не могу плакать, а если буду вам рассказывать, то разревусь. — На самом деле она боялась не столько расплакаться, сколько полностью потерять при этом самоконтроль, но не знала, как это выразить словами.

— Может, и так. Но неужели это так ужасно? Мы говорили о проблеме скрытия боли. Лучше не становится, боль просто пускает корни внутри вас и растет.

Прерывисто вздохнув, Элизабет кивнула.

— У вас еще много бумажных платочков?

У Дианы для ее лица был слишком большой рот, один из нескольких мелких изъянов, лишавших ее всяких притязаний на красоту в общепринятом смысле этого слова. Но теплая, широкая улыбка преображала ее и, казалось, освещала всю комнату. Элизабет уже почувствовала себя лучше, когда Диана подвинула к ней через столик коробку платочков, обогнув нахальные, самоуверенные георгины.

— Можете не стесняться, они бесплатные.

Получилось долго, но в результате Элизабет поведала все о своем душераздирающем уикенде, начав с неприятной сцены с Кэролайн в четверг и дойдя до страстного прощального поцелуя с Уильямом в субботу вечером. Диана слушала, иногда уточняя что-нибудь, но ничего не комментируя. К тому моменту, когда Элизабет закончила, перед ней вырос небольшой сугроб из бумажных платочков, но в целом все оказалось не так уж мучительно, как она ожидала.

Диана взглянула на часы.

— Господи, у нас время вышло. Я и не заметила, что уже так поздно. Дайте посмотрю, не ушла ли следующая моя пациентка.

— Да ничего. Я уже и так выговорилась, — сказала Элизабет, копаясь в сумочке в поисках зеркальца.

— Как чувствуете себя?

— Кажется, получше. Освободилась, в каком-то смысле. — Она глянула на себя в зеркальце и поморщилась, прикладывая платочек к глазам.

— Хорошо. Постараемся все это соединить в одно целое на следующем сеансе. Кстати, о нем: у меня для вас будет домашнее задание.

— Слушаю, босс. — Диана не в первый раз давала задание Элизабет, обычно это была тема для размышлений или психологическая практика.

— Я хотела бы, чтобы вы подумали над вопросом, который подняли недавно.

— Каким вопросом?

— Как проблемы с Уильямом могут быть привязаны к Майклу.

Элизабет нахмурилась, комкая в руке мокрый платок.

— Так вы хотите сказать, что это все моя вина? Уильям безупречен, а я делаю из мухи слона, потому что на пару вершков недотягиваю до кордебалета?

— Я так не говорила. Хотя шутка про кордебалет неплоха. Я только попросила вас подумать над этим. Может быть, мы выясним, что с Майклом это никак и не связано.

— Сэкономлю время нам обеим. Не связано.

— Все равно подумайте. В конце концов, ведь это вы первая сказали.

— Надо бы перестать, — буркнула Элизабет.

— И может, вам захочется поговорить с Джейн. Она знает вас очень хорошо, вдруг добавит какие-нибудь свои догадки.

— Постараюсь, если будет время, но у нее много планов на выходные.

Диана поднялась.

— А у вас есть планы на выходные? Какие-нибудь развлечения, надеюсь?

— Ничего особенного, разве что ужин сегодня вечером. — Элизабет встала, разглаживая на себе темно-серую юбку. Она не была уверена, что ужин — такое уж развлечение, но решила не углубляться в эту опасную тему. — Ну, и завтра в последний раз идет «На юге Тихого океана». Потом будет вечеринка для актеров, и я, возможно, туда ненадолго загляну, но это скорее развлечение для студентов, чем для преподавателей.

Диана проводила Элизабет до входной двери. В углу у окна, понурив листья, чахла большая лилия. Тут была необходима вода — а может, общество георгинов.

— Ну ладно, тогда вот вам еще одно домашнее задание, — сказала Диана. — Хорошенько повеселиться в эти выходные. Я серьезно. На следующей неделе жду подробного отчета.

Элизабет лихо отдала честь.

— Есть, мэм.

— И постарайтесь быть терпеливой с собой. До следующей недели, Элизабет.

Элизабет оставалось несколько шагов до ресторана «Суши Рика», когда она поскользнулась и чуть не упала на тротуаре, скользком от дождя, моросившего весь день. Она помедлила, чтобы вернуть равновесие, и покачала головой при виде моря автомобилей, заполнивших проезжую часть; их сердитые красные огоньки отражались на мокром асфальте. Сегодня вечером, казалось, все машины Сан-Франциско выехали на улицы.

Двери ресторана открылись, и показалась молодая пара. Элизабет ухватилась за полуоткрытую дверь и осторожно шагнула внутрь. Смахнула несколько капель дождя с серого шерстяного пиджака и поправила остатки своей прически, состроив недовольную гримасу. Как и всегда в сырую погоду, ее вьющиеся от природы волосы превратились в какую-то невообразимую копну.

Она обнаружила Джейн с Шарлоттой и поспешила к их столику, отбрасывая с глаз разлетающиеся пряди.

— Извините за опоздание, движение — просто кошмар.

— Ты мне будешь рассказывать, — закатила глаза Шарлотта. — Только из-за вас решилась выехать на машине в час пик в пятницу. — Она допила свой бокал и сделала знак официантке. — Еще «саппоро», и?.. — Она поглядела на Джейн — та покачала головой — и потом на Элизабет.

— Мне тоже.

Когда официантка ушла, Джейн подняла брови, глядя на Элизабет, и та сразу же поняла безмолвный вопрос.

— Все прошло хорошо, — сказала Элизабет, слабо улыбнувшись. Она постаралась накраситься заново, насколько было возможно, но знала, что глаза до сих пор красные. Может, и не будет заметно — в их углу освещение было сравнительно тусклое.

— Это сверхсекретный сестринский условный знак, или кто-нибудь объяснит, что это значит? — спросила Шарлотта.

— Я сегодня была у своего психолога, только что от нее, — объяснила Элизабет и оперлась локтем на качнувшийся стол.

— А, вот почему ты плакала. Психотерапия лучше всего способствует работе фонтанов. Полагаю, ты ей рассказала про Уильяма?

Элизабет знала, что во время ужина ее будут склонять к обсуждению Уильяма, но надеялась, что допрос с пристрастием не начнется немедленно. Даже капли воды в волосах не успели высохнуть.

— Может, Лиззи не хочется об этом говорить, — быстро сказала Джейн, виновато глядя на Элизабет.

— Извини, Лиз. — Шарлотта провела указательным пальцем по бокалу с пивом. На запотевшей поверхности остался вертикальный след. — Просто ты последнее время сама не своя, а мы обе за тебя переживаем.

Элизабет заслонила лицо меню — к глазам снова подступили слезы, вызванные сочувствием Шарлотты. Она с силой втянула их обратно — хватит плакать на сегодня — и сделала глубокий вдох.

— Я знаю. Но сейчас я думаю, что бы заказать. Что тут есть хорошего?

Они вместе стали изучать меню с яркими изображениями деликатесов, изготовленных поварами суши. Как всегда, трудно было выбрать то, что пришлось бы по вкусу всем. Джейн любила суши, но ее вкусы были консервативны; для Шарлотты же напротив — чем необычнее было блюдо, тем лучше. Элизабет, чьи предпочтения лежали где-то посередине, просто сидела, наблюдая за переговорами, и иногда давала рекомендации с тем, чтобы Джейн могла хоть что-то проглотить без опаски.

Наконец они сделали заказ, и Элизабет взяла нить беседы в свои руки прежде, чем снова заговорят о ней самой.

— Шарли, хочу услышать все про твой уикенд в Финиксе. Вы хоть до стадиона добрались или просто на все это время закрылись у себя в номере?

— Я бы не возражала, но Ричард — слишком большой фанат бейсбола, чтобы пожертвовать матчем мировой серии даже ради игр в закрытом помещении.

— Он наверняка расстроился, что «Янки» проиграли, — сказала Джейн. — Особенно тот гейм — какой там был счет, 15:2?

— Да еще я болела, как сумасшедшая, за «Даймондбэкс», чтобы его подколоть. Стало быть, ему нужно было утешаться, и много-много раз. Когда я добралась домой, у меня было ощущение, что я пробежала марафон и выиграла конкурс по поеданию хот-догов.

Краем глаза Элизабет заметила, что Джейн покраснела от грубой шутки Шарлотты.

— И вы планируете еще встретиться, может быть, на каникулах?

Шарлотта пожала плечами.

— Не тот случай. То есть он потрясающий парень, но мы не хотим Отношений — с большой буквы.

— Просто у вас, видно, так много общего, — сказала Джейн.

— Да, и одно из основных качеств — тяжелая аллергия на всяческие обязательства. Вы поймите меня правильно, если я когда-нибудь окажусь в одной с ним части света, я ему, конечно, позвоню, и он, возможно, тоже так сделает. Вот в феврале я же буду на конференции на Восточном побережье, и я сказала, что свяжусь с ним.

Их разговор прервался взрывом смеха за соседним столом, где разместилась большая группа студентов колледжа. Судя по шарикам, привязанным к стульям, и диадеме на голове девушки, сидевшей во главе стола, там отмечали день рождения.

Шарлотта оперлась рукой на стол, и он опять качнулся.

— Чарльз не передумал приехать на эти выходные? — спросила она, откинувшись на стуле и пристально глядя на ножку стола.

— Должен быть сегодня поздно вечером, — улыбнулась Джейн, — и завтра с утра первым делом мы с ним встречаемся.

— И какой же у него повод?

Элизабет удивилась и сморщила нос.

— Повод для чего?

— Чтобы приехать в город. То есть, очевидно, причина — встретиться с Джейн. Ну, а легенда какая? Джаз-группа, как обычно?

— Нет, в эти выходные мы не выступаем. У Джима какое-то семейное мероприятие.

Две пары глаз глядели на Джейн, а та наклонила голову вбок и пожала плечом, продолжая улыбаться.

— Он просто сказал, что ему нужно со мной поговорить.

-Хм-м, звучит многообещающе, — вслух размышляла Шарлотта. — Как ты думаешь, он надеется на примирение?

Элизабет горячо закивала.

— Лично я на это очень надеюсь.

— Он ничего такого не говорил, — неуверенно ответила Джейн. — Может быть, ему просто нужна юридическая консультация по поводу Кэролайн и того, как это отразится на всей семье.

— Юридическая консультация? Что еще Круэлла натворила? — спросила Шарлотта, и глаза ее заблестели.

Элизабет взглянула на Шарлоту, даже не пытаясь скрыть усмешку.

— Она под следствием по обвинению в незаконных операциях с ценными бумагами.

— Просто сказка! — Шарлотта чокнулась с Элизабет. — Там высшая мера наказания предусмотрена?

— На данный момент — нет, — сказала Элизабет, — но мы можем попробовать уговорить Джейн, чтобы она убедила судей в пользу такого решения.

Джейн покачала головой немного неодобрительно.

— Ох, уж вы… Если не можете проявить сочувствие к Кэролайн…

— Ну вот не можем, — Шарлотта подавилась смехом и снова чокнулась с Элизабет.

— …тогда хоть подумайте о Чарльзе и остальных членах семьи. Им нелегко.

— Правильно, — сказала Элизабет, хотя была слишком зла на Кэролайн, чтобы чувствовать искреннее раскаяние. — Их мне жаль, но не ее. Чарльз еще что-нибудь рассказывал?

— В общем, нет, только то, что Кэролайн вне себя, а он старается, чтобы информация не просочилась в прессу. Я так рада, что эти несколько дней там был Уильям, я же знаю, как Чарльзу нужна моральная поддержка.

У Элизабет что-то сжалось внутри, и она быстро взглянула на Джейн.

— Он там был?

Джейн виновато поморщилась.

— Он два дня провел с Чарльзом, до отъезда в Сидней.

— Ты мне об этом не говорила.

— Ты не хотела о нем говорить, я и подумала, что не стоит об этом упоминать. Извини.

— Ну что ж, я рада, что он туда поехал, — тихо сказала Элизабет. — Может быть, ему как раз нужно было провести какое-то время Чарльзом. — Эта новость рисовала гораздо более бодрый и жизнерадостный образ, чем ей виделось раньше, когда она представляла его одиноким и брошенным, в далеком чужом городе.

— Судя по тому, что рассказала мне Джейн, — что мистер Б. попал в больницу, — сказала Шарлотта, — не сомневаюсь, что Уильям поехал туда из-за Чарльза, а не ради собственного удовольствия. Кроме того, у меня сложилось стойкое впечатление, что он не такой человек, чтобы плакаться в жилетку другу.

Элизабет вздохнула. Насчет Уильяма Шарлотта была права. В каком-то смысле в этом и состояла часть проблемы.

— И это так много значило для Чарльза, — добавила Джейн. — Уильям — настоящий друг ему.

Элизабет громко фыркнула, но ничего не сказала. Джейн так до сих пор и не знала, как Уильям вмешался в ее личную жизнь.

— Ну, можно наконец открыть главную тему? — спросила Шарлотта, пристально глядя на Элизабет. — И не притворяйся, что не знаешь, какую именно.

Гости именинницы по соседству нестройно запели «С днем рожденья тебя», мерцали свечи, вспыхивали фотоаппараты. Элизабет рада была отвлечься на время, но когда шум утих, она снова оказалась под испытующим взглядом Шарлотты.

— Только если мы весь вечер не будем анализировать каждую деталь. — Элизабет выпрямилась на стуле, сжав бокал с пивом. — Что ты хочешь узнать?

— Основное я уже знаю, Лиз. Я просто устала притворяться, что все хорошо.

Элизабет пристально поглядела на Джейн, не пытаясь скрыть раздражения, хотя уже успела догадаться, что та поделилась информацией с их общей подругой.

— Шарлотта, Гардинеры… Кому еще ты рассказала?

Джейн потянулась к Элизабет и тронула ее руку.

— Прошу тебя, не сердись. Шарлотта волновалась о тебе, и я подумала, если кое-что ей рассказать, она поймет, в чем дело…

— И перестану мучить тебя вопросами. — Шарлотта сложила руки на груди. — Но дело в том, что изображать страуса, пряча голову в песок — очень плохая идея. Ты ведь уже безуспешно пробовала точно так же игнорировать свои проблемы и отмахиваться от них после того, как Майкл тебя изн…

— Знаю. — Элизабет перебила Шарлотту раньше, чем та договорила слово. — Сегодня Диана помогла мне в этом разобраться.

— Ну, слава те Господи. — Похоже было, что Шарлотта в уме поставила галочку в каком-то невидимом списке. — И я понимаю, почему ты так расстроилась из-за Уильяма. Он поставил тебя в крайне двусмысленное положение, оплатив твою работу.

Плечи Элизабет чуть расслабились.

— Он словно навел на Кэтрин заряженное ружье. И теперь ей не составит никакого труда лишить меня шансов в других учебных заведениях. Ей только нужно будет чуть-чуть погрешить против истины, и получится так, как будто я получила работу через постель. А если пойдет такой слух…

Шарлотта задумчиво кивнула, прикусив нижнюю губу.

— Да уж, это будет главная тема недели в столовке. Жутко неприятно. И как ты думаешь поступить?

— Для начала — в понедельник напишу заявление на увольнение.

— С какого числа? С отработкой до конца семестра?

Элизабет кивнула.

— Раньше уйти нельзя.

— Да, это было бы некрасиво. Вот что, пока не знаю, но может, на музыкальном отделении в Беркли весной будут набирать стажеров, надо спросить. Совместительство все же лучше, чем ничего.

— Спасибо, но я сегодня уже нашла работу.

— Уже идешь туда? — Джейн не скрывала удивления.

Элизабет быстро объяснила, как вышла на временную работу в Ньюберри.

— Конечно, это не то, о чем я мечтала, когда получала степень магистра, но думаю, что это интересно.

Шарлотта приподняла бровь.

— Ну да, дела идут на ура…

— Меня это тоже немного беспокоит. — Джейн взяла со стола красно-белый керамический чайник и налила себе чаю. Из ее чашки пошел пар с ароматом жасмина.

— Диана тоже про это спрашивала. Не знаю, может, я поддаюсь порыву. Похоже, все так думают. Но работа отличная, график прекрасный, и можно строить планы на будущую осень. И так приятно знать, что мне больше не надо будет ходить по консерватории с ощущением, что я на содержании. Вы не можете себе представить, какое это унижение.

Джейн погладила руку Элизабет, ее ясные голубые глаза светились сочувствием.

— В самом деле невыносимо, — сказала Шарлотта. — А вроде ты там уже прижилась, и все было хорошо. То есть, конечно, кроме мадам деканши.

Элизабет пожала плечами, изо всех сил стараясь казаться беззаботной.

— Дешево досталось — легко потерялось. — Поглощенная другими проблемами, она даже еще не начинала думать о своих студентах и о том, как будет по ним скучать.

— Но я могу понять, почему ты с такой охотой ухватилась за эту новую работу. — Шарлотта взглянула на Джейн. — Тебе ведь не доводилось видеть Лиз в летнем лагере в Интерлокене. А был год, когда она помогала с театральной программой для маленьких детей, и ей это страшно нравилось.

— Правда, я помню, как ты об этом говорила, Лиззи. — Джейн улыбнулась и салфеткой промокнула несколько капель пролитого чая со стола.

Шарлотта положила локти на стол, и он опять качнулся. Тихо выругавшись, она заглянула под стол, как будто искала там гнома, пытавшегося перевернуть мебель. Затем извинилась и гордо зашагала к администратору зала, чтобы решить проблему.

— Злишься? — спросила Джейн. — За то, что я рассказала Шарлотте?

— Нет, ты была права — она все равно чувствовала, что не все ладно, и стала бы допытываться.

— А ты уверена насчет этой работы? Ты не взялась за нее только ради меня, чтобы была возможность остаться со мной?

— Как Шарли уже сказала, по-моему, это будет очень интересно. И — да, я взялась за неё, чтобы остаться в городе, но это ради меня самой, не ради тебя. Мне нравится Сан-Франциско, и мне нравится все время видеть тебя.— Элизабет улыбнулась и почувствовала, как в ее защитной раковине приоткрывается маленькая дверца и впускает крошечное дуновение тепла.

Шарлотта вернулась в сопровождении администратора, которая пригласила их перейти за другой столик. Они перетащили свои сумки, плащи и напитки за столик, который не качался, — в этом они были уверены, потому что Шарлотта заранее тщательно это проверила. Только они уселись, Шарлотта вернулась к обсуждению Уильяма.

— Я на самом деле очень сочувствую бедняге — один-одинешенек, в Австралии, и совершенно не представляет, что ты будешь делать дальше. Должно быть, ему сейчас чертовски хреново.

Элизабет перебирала ниточки на своей бамбуковой подстилке под тарелку.

— Знаю. И я признаю, что мне очень неприятна мысль о том, что ему плохо.

— Но ты же в конце концов его простишь, верно?

— Не знаю. Я люблю его и очень по нему тоскую. Но он сделал то, что сделал, и этого не изменить.

— И нужно, чтобы он за это заплатил. — Шарлотта уверенно кивнула. — Понимаю. Но не прогоняй его, не отказывайся его выслушать. Какой в этом смысл?

— Мне нужно время, чтобы подумать.

— Подумать? О чем? Просто возьми его за яйца и хорошенько покрути. А потом скажи, что если он еще когда-нибудь выкинет нечто подобное, голос у него станет, как у мальчика-сопрано.

Элизабет не удержалась от смеха при этом предложении.

— Спасибо, барышня с аллергией на Отношения с большой буквы. Боюсь, все не так просто.

— Ну, было бы проще, если бы ты сама не старалась все усложнить. Ну же, Лиз. Парень сделал одну ошибку — ладно, большую ошибку, — но все же единственную. И за это ты с ним так?

Как раз такого разговора Элизабет и не хотела. Она видела, как Джейн с опаской на нее смотрит, но сдержанно ответила Шарлотте:

— Дело не столько в том, что он сделал, сколько в том, что в этой ситуации он повел себя со мной нечестно. Я часто ему говорила про Кэтрин де Бург и про то, как она меня ненавидит, и не раз недоумевала при нем, что же я такого сделала. А он все это время точно знал, в чем дело, но так ничего мне и не сказал.

— Ах да. Ты оказалась соперницей маленькой принцессы. — Энн де Бург удостоилась лишь насмешливого фырканья Шарлотты. — Согласна, ему следовало сказать тебе, что он сделал.

— И более того, — продолжила Элизабет, — он сделал и кое-что еще похуже. — Она предостерегающе глянула на Шарлотту. — И у меня есть серьезная причина не говорить вам об этом, так что даже не начинай.

Шарлотта сузила глаза при таком ультиматуме, но Элизабет была избавлена от дальнейших комментариев — им принесли заказанные блюда. Джейн стала изучать содержимое тарелок, с тревогой высматривая то, что заказала для себя, пока Шарлотта восклицала что-то по поводу неудобопроизносимого лакомства, которое ей посоветовала официантка. Вид у деликатеса был пугающий, как будто совсем недавно он еще размахивал острыми щупальцами — не подходи! Элизабет подождала, пока все уляжется, наполнила свою тарелку и улыбнулась тому, как томно и почти сладострастно заурчала Шарлотта, откусив первый кусочек.

— У меня и еще есть новости, — сказала Элизабет в надежде перевести беседу в менее опасное русло. — На праздники я еду на Карибские острова.

— Куда? — Шарлотта подняла глаза от тарелки, на лице ее все еще играло блаженство.

— На Барбадос. Я еду с тетей и дядей.

— Ну, разве не здорово? — сказала Джейн, глядя на Элизабет, глаза ее светились улыбкой.

— В общем да, — ответила Элизабет, косо посмотрев на сестру. — Еще бы ты так не думала — сама же все и устроила.

— Я только сказала тете Мэдлин, что тебя надо бы подбодрить.

— Как думаешь, могла бы я с вами пробраться туда зайцем? — задумчиво сказала Шарлотта. — Буду делать, что скажете, — таскать сумки, подносить пинаколаду на пляже. Что угодно, только бы не ехать домой в Мичиган.

— Разве ты не хочешь увидеться с родными? — спросила Джейн.

— О, конечно. Но я живу тут почти десять лет, и кровь у меня стала жиже. Как еду туда — отмораживаю задницу.

— Даже в июле месяце? — поддразнила Элизабет.

— Да вот. Может, ощущаю дружеские вибрации с прошедшей зимы.

— Я тебе пошлю открытку. Может, ее дружеские вибрации будут теплее.

Шарлотта фыркнула, снова наполняя свою тарелку.

— Вот уж спасибо. Подожгу ее и согрею свои бедные отмороженные руки.

— Рада, что смогу помочь, — усмехнулась Элизабет, откусывая суши, и остатки напряжения в плечах исчезли. Если учесть все произошедшее, день прошел относительно неплохо.

Элизабет открыла глаза и сразу же закрыла опять, ослепленная солнечным лучом, пробравшимся в узенькую щелку штор в гостиной. Она подвинулась в сторону и опять открыла глаза, смутно разглядывая солнечные пылинки в тонком лучике, сейчас гревшем ей плечо. Было утро воскресенья — судя по острому углу солнечного света, раннее утро, и она опять с вечера заснула на диване.

Она поднялась, зевая и потирая ноющие мышцы шеи. На кофейном столике лежал поникший букетик маргариток и гвоздик — подарок от труппы «На юге Тихого океана». Вчера вечером она была на последнем представлении, потом чуть побыла на вечеринке актеров и исчезла оттуда почти сразу после того, как один из ее студентов заплетающимся языком предложил ей отправиться к нему домой «отпраздновать вдвоем». Она ушла, всем сердцем желая ему двух вещей для его же блага: во-первых, чтобы утром он не вспомнил о своем предложении и не чувствовал себя неловко во время следующего урока вокала; и во-вторых, чтобы он не вздумал зажигать спичку у себя перед лицом, пока в его дыхании не выветрится алкоголь.

Придя домой, она устроилась с тарелкой арахисового мороженого и видеокассетой «Ребро Адама», одним из любимых фильмов с Трэйси и Хепберн, и стала ждать, когда Джейн вернется после вечера, проведенного с Чарльзом. Она помнила, что выключила лампу, и комнату освещало только черно-белое мерцание телевизора. Еще она помнила, как прилегла на диване, голову положила на мягкий подлокотник и натянула плед на голые ноги, а потом… ничего, пока не проснулась несколько минут назад.

Странно, что Джейн ее не разбудила, когда пришла домой. Если только… Разом очнувшись, Элизабет вскочила на ноги и кинулась через прихожую. Дверь в спальню Джейн была открыта, постель нетронута. Это вообще-то ничего не значило, Джейн всегда заправляла постель сразу же, как вставала, и могла просто отправиться на свою утреннюю пробежку — но Элизабет хотелось думать, что Джейн сейчас завтракает в постели вместе с Чарльзом.

Сестры не виделись почти сутки. В доме было пусто, когда Элизабет вернулась с танцевального класса с дрожью в ногах после пяти недель пропусков. Решив установить рекорд Гиннесса по самому продолжительному и горячему душу в Соединенных Штатах, включая Аляску и Гавайи, она не сразу заметила записку Джейн, лежавшую у телефона: «На весь день уехала в Напу, не жди меня, все хорошо. Привет от Чарльза. Твоя Джейн». Слово «хорошо» можно было понять слишком по-разному, и поэтому оно ничего не объясняло, но Элизабет очень хотелось думать, что Джейн с Чарльзом сейчас на пути к примирению.

А если это правда, то… что тогда?

Почти весь день субботы Элизабет думала над этим. После обеда она набила свой портфель вырезками из журналов и методическими рекомендациями и направилась в кофейню на Маркет-стрит. Сначала, убаюканная густым ароматом кофе, окутавшим ее, как невидимый туман, она легко смогла сосредоточиться, как в аспирантские годы, когда почти днями напролет занималась в маленьком итальянском кафе в Гринвич-Виллидж. Но вскоре оказалось, что она размышляет о том, почему Чарльз выбрал такое время для визита, и на этом её занятия благополучно закончились.

Это не могло быть простым совпадением — то, что он приехал в Сан-Франциско почти сразу же после поездки Уильяма в Лос-Анджелес. Стало быть, это с благословения Уильяма? С его ведома? Вопреки его постоянному противодействию? Она не знала, но не могла перестать строить догадки, поворачивала проблему в уме и так, и этак, словно призму, но с любого угла она пока что оставалась непроницаемой.

Она потянулась и побрела к окну гостиной. Спина болела, и каждая мышца ее тела, казалось, требовала избавления от последствий ночи, проведенной на диване. Взгляд ее упал на парк Буэна Виста, оазис зелени через улицу — его высокие тенистые аллеи манили её к себе. Кивнув, она сложила плед и пошла к себе в спальню — собираться на долгую прогулку по лесу.

Оказавшись в парке, Элизабет и не думала уходить. После многих дней серой измороси кристально чистое небо и солнечный свет казались буквально Божьим благословением. Она бродила по лесным тропам, и мелкие ветки трещали у нее под ногами. Она вдыхала чистый, несомненно зеленый запах растений, иногда останавливаясь, чтобы насладиться впечатляющими видами, в честь которых и был назван парк. Мысли ее кружились, как листок, гонимый ледяным утренним ветерком.

И — это было неизбежно — память её была полна его образами. Они часто приходили в этот парк вдвоем. Она почти видела, как он шагает рядом с ней, и на дорожках немилосердно пылятся его дорогие итальянские мокасины, что было оскорблением его гардеробу, и он всегда настаивал на исправлении этого недостатка, как только их прогулка заканчивалась. Она почти ощущала его большую теплую руку, переплетенную с ее рукой, и безмолвное единение, исходившее от их тесно сомкнутых пальцев. Она задержалась на месте, откуда открывался его любимый вид на залитые солнцем дома, спускающиеся к мосту Золотые Ворота, за которым маячили сумеречные вершины Марин Хэдлендс. Она почти чувствовала запах его туалетной воды, пряный и приятно мужской, когда он обнимал ее, чтобы нежно поцеловать.

Если бы он был здесь, со мной, о чем бы я его спросила? Что бы сказала? Рана на ее сердце была такой же рваной и так же болела, но в отдельные относительно спокойные моменты она начинала гадать, от чего ей все-таки больнее — от его поступков или же просто от его отсутствия.

Она мысленно встряхнулась, чтобы переменить это опасное настроение. Если бы в эту минуту он и появился, по волшебству перенесясь на ветреный холм, ничего бы не изменилось. Она не могла передать контроль над своей жизнью другому человеку, даже мужчине, которого любила со страстью, на которую никогда не считала себя способной. И в то же время она знала, что только глупые женщины открывают сердце мужчине в надежде изменить его под себя. Выход из положения, если он вообще существует, потребовал бы компромисса, а в этом искусстве и она, и Уильям мало преуспели.

Появление семьи с тремя собаками, которые яростно лаяли, натягивая поводки, нарушило безмятежность парка. Со вздохом она направилась по тропинке вниз с холма к дому. А вдруг там ее ждет записка от Джейн, если не сама Джейн?

Но в доме было так же тихо и пусто, как и до ее ухода. Как ни ждала Элизабет новостей от Джейн, длительное отсутствие сестры наводило на мысль о том, что они с Чарльзом проводят время где-то наедине, в романтическом уединении. Может быть, они продлили свою поездку в долину Напа, винную страну Калифорнии, и провели ночь в гостиничном номере с кружевными шторами и огромной кроватью с балдахином и роскошным пуховым одеялом. Элизабет часто представляла, как окажется в таком месте… с ним, конечно, — он прильнул бы к ней в уютном тепле постели, и при свете камина его кожа была бы цвета темного золота. Она прикусила губу и поймала слезинку в уголке глаза прежде, чем та поползла по щеке.

Элизабет постаралась избавиться от опасного направления мыслей, отправившись душ, где принялась думать о более прозаических вещах. Ее ожидала работа, не доделанная в субботу, и ей требовался хотя бы час, чтобы поработать над песнями для ансамбля «Золотые Ворота» до следующей репетиции. Но для начала нужно было что-нибудь съесть. Может, Хлоя или кто-то еще из соседей не откажутся от запоздалого завтрака в «Толстяке и Обжоре».

При мысли о еде Элизабет ощутила острый приступ голода и постаралась побыстрее покончить с душем. Она вышла из ванной, обернутая в полотенце, с другим полотенцем, тюрбаном накрученным на голову, и лицом к лицу столкнулась с Чарльзом Бингли.

— Лиззи! — Он зарделся, но его неизменная улыбка так и осталась сиять на лице.

Если не считать непроизвольного ойканья, ей удалось скрыть замешательство — лицо уже очень кстати раскраснелось от горячего душа.

— Привет, Чарльз, — весело сказала она, слишком поспешно поддержав на себе полотенце. — Извини. — И как можно скорее скрылась в своей комнате, стараясь по мере возможности сохранить при этом достоинство. Как только она закрыла дверь, послышался стук, и с виноватым видом вошла Джейн.

— Лиззи, извини, мне очень жаль! Я звонила сюда по дороге, никто не отвечал, а когда мы зашли, я не услышала тебя в ванной и подумала, что тебя нет. Надо было посмотреть получше.

— Никто не пострадал, — ответила Элизабет, радуясь про себя, что ей не вздумалось оставить полотенце в ванной и вернуться к себе в комнату голышом. — Ну, как ты сегодня?

Глаза Джейн переполняла радость.

— Замечательно, — тихо сказала она, сжав руку Элизабет.

Элизабет еле удержалась, чтобы не подпрыгнуть от волнения.

— Так вы снова вместе?

— Ну, мы пока не хотим спешить, но… кажется, да.

Элизабет тихо взвизгнула и крепко обняла Джейн.

— Чудесно! — Она отступила назад, и сердце ее наполнилось горькой радостью, когда она увидела счастливый румянец на лице сестры. — Конечно, — поддразнила она, — когда ты говоришь «не спешить», то имеешь в виду нечто большее, нежели просто провести вместе ночь.

— Не вместе, — быстро отозвалась Джейн, улыбаясь чуть смущенной улыбкой. — Во всяком случае, не так, как ты подумала. Извини, что не предупредила, но я не собиралась у него оставаться. Мы просто говорили, говорили и не заметили, как проговорили всю ночь.

— Наверное, это тебе и было нужно. — Элизабет подавила горестную усмешку, когда Джейн убрала волосы с лица, и прядки легли точно на место, как мягкие золотые нити. Даже бессонная ночь не могла отразиться на безупречной красоте Джейн.

— Мы выяснили некоторые важные обстоятельства. И мне кажется, теперь мы гораздо лучше понимаем друг друга.

— Как я хочу поскорее все услышать. Но можно и попозже, сейчас я должна тебя отпустить.

— Нет, дай мне объяснить. Я собиралась позвонить тебе на мобильный, если бы тебя не оказалось дома. Мы приглашаем тебя на обед в «Высшую Марку».

— Но может быть, вам лучше побыть вдвоем? Разве он сегодня вечером не уезжает? — Элизабет размотала полотенце на голове, и грива тяжелых, спутанных волос упала ей на плечи.

— Нет, он остается до завтрашнего утра. Но лучше всего то, что в следующую пятницу он возвращается насовсем.

— Переезжает совсем? Неужели правда? — Это было еще лучше, чем Элизабет могла вообразить. — Так он не собирается просить тебя, чтобы ты подумала о переезде в Лос-Анджелес?

Джейн лучезарно улыбалась.

— Суши волосы и одевайся побыстрее. Нам нужно о многом тебе рассказать.

Вместо того чтобы рассказывать обо всем в машине, по дороге в ресторан все трое оживленно болтали о разных пустяках. Джейн и Чарльз делились впечатлениями о поездке в долину Напа, а Элизабет старалась справиться с нетерпением. Когда наконец они уселись, наполнив тарелки у буфетной стойки, Чарльз кратко поведал о собственном прозрении и его последствиях, повергнув ее в изумление внезапным поворотом в своей жизни.

— Так ты просто отошел от всего этого? — спросила она, не отводя от него широко раскрытых глаз.

Он кивнул, ковыряя вилкой яичницу.

— Уже почти неделю назад, хотя я не уверен, что уже как следует все это осознал. Я думаю, это произойдет, когда мне придется самому оплачивать счета.

— Да уж, наверное, тебе понадобилось много мужества, — сказала Элизабет, сочувственно посмотрев на Джейн, которая внимательно слушала и покусывала свой французский тост с корицей.

— И пора уже, ты не думаешь? — ответил Чарльз, виновато пожав плечами. — Мне скоро тридцать три. Остается только надеяться, что мне еще не поздно становиться взрослым.

— Нет, не поздно, — сказала Джейн, и они вместе тихо рассмеялись, видимо, над какой-то скрытой шуткой, понятной им одним.

Элизабет с удивлением обнаружила, что, глядя на них, вот-вот расплачется. Несмотря на размеры, помещение вдруг показалось очень тесным, а сердце бешено застучало. Она отложила вилку, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Придя в себя, она открыла глаза и порадовалась, что Джейн с Чарльзом были слишком поглощены друг другом и ничего не заметили.

— Ты уже знаешь, где бы хотел работать? — спросила Элизабет.

— В будущем хорошо бы иметь свой джазовый клуб, но до этого еще далеко, — ответил Чарльз. — Сейчас проблема больше в том, кто захочет взять меня на работу. Весь мой стаж работы относится к отцовской компании, а, видит Бог, никакой рекомендации он мне не даст.

— Но у тебя же должны быть деловые связи, которые могут оказаться полезными, — сказала Элизабет.

— Может быть, если бы я искал что-то в том же роде, но в другой корпорации. Но этого я как раз и не хочу. — Чарльз замолчал и проглотил приличный кусок своей яичницы. — А завтра утром у меня состоится одно собеседование, которое устроил для меня Уилл.

У Элизабет глухо стукнуло сердце.

— Вот как? — Она попыталась скрыть выражение лица, сделав долгий, медленный глоток кофе.

— Ага. Он позвонил исполнительному директору симфонического оркестра Сан-Франциско. Оказывается, им там нужен директор по связям с общественностью. Уилл замолвил за меня словечко, и теперь они хотят со мной поговорить.

— В этом есть прямой резон, — сказала Элизабет, взглянув на Джейн, а та в ответ кивнула. — Ты можешь делать работу, к которой привык, но в музыкальном учреждении.

— Гениально, правда? — Чарльз посмотрел прямо в глаза Элизабет с совершенно ясным намеком. — Это все Уилл придумал. Просто потрясающе с его стороны — и вообще, он мне так помог пройти через все это.

Элизабет провела языком по губам и вздохнула.

— Да уж, Уильям такой. Великодушный и щедрый до безобразия.

Чарльз расправил плечи с необычно решительным видом, и она приготовилась к нотации, которая, похоже, вот-вот последует.

— Послушай, Лиззи. — Он внезапно замолк, и она перехватила предупреждающий взгляд, брошенный ему Джейн. Он покачал головой и взял круассан. — Ладно, ничего.

— Есть новости в деле Кэролайн? — спросила Элизабет, придав лицу нейтральное выражение и пытаясь сохранить его. Как бы она ни относилась к Кэролайн, злорадство в присутствии Чарльза было бы крайне неуместным.

Чарльз поморщился.

— Ничего, в общем — то есть ты ведь знаешь, дознаватели обыскивали дом и ее офис, так ведь? — Когда Элизабет кивнула, он продолжал: — Но случилась одна странная вещь: после того, как наш семейный поверенный поговорил с Кэролайн, он посоветовал ей нанять другого адвоката. Плохо выглядит, да?

— Не обязательно, — сказала Джейн. — Может быть, он просто хочет, чтобы ее делом занимался специалист по должностным преступлениям. Или его может беспокоить потенциальный конфликт интересов. Например, если бы здесь была замешана Луиза, возникли бы проблемы у одного и того же адвоката, представляющего интересы обеих.

Ага. Или, может быть, он просто решил, что ни минуты больше не станет терпеть Кэролайн.

— Что касается меня, — сказал Чарльз, взяв Джейн за руку, — у меня есть свой юрисконсульт, вот этот.

Через несколько минут Джейн увидела коллегу в другом конце зала и отошла поздороваться. Как только она ушла, Чарльз повернулся к Элизабет.

— Мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Джейн это вряд ли понравится, но я не могу… я просто должен это сделать.

Значит, лекция Чарльза все же состоится. Элизабет положила вилку и ехидно приподняла бровь. По ее строгому лицу нельзя было определить, разрешает ли она ему говорить, или советует лучше помолчать.

Очевидно, он принял выражение её лица за разрешение, так как продолжил:

— Не знаю в подробностях, что случилось у вас с Уиллом. Он мало рассказывал. Я знаю, что отчасти это имеет отношение к тем советам, которые он давал мне по поводу Джейн, но он сказал, что это не единственная проблема.

Элизабет чуть заметно кивнула. Не было смысла пускаться в объяснения о работе.

— Я меньше всех имею право указывать людям, что им делать, но надеюсь, что ты дашь Уиллу еще один шанс. Он с ума по тебе сходит. А если ты хочешь найти кого-то получше, то должен тебе сказать — не думаю, что такое вообще существует в природе.

Элизабет выпятила подбородок, тут же бросившись защищаться.

— Несмотря на то, что он сделал с тобой и Джейн?

— Да, тут он натворил дел, и мы с ним имели серьезный разговор на эту тему. Но я его простил — так что не могла бы и ты сделать то же самое?

— Я очень благодарна тебе за то, что ты пытаешься сделать, — сказала Элизабет, с удивлением понимая, что так оно и есть. — Но все гораздо сложнее.

— Ладно, умолкаю. — Чарльз чуть помолчал и продолжил, виновато пожав плечами: — По размышлении — всего на минуту. Лиззи, кто бы ни сказал первым фразу о человеке с золотым сердцем — он говорил про Уилла. Да, он порой совершает ошибки, как и все остальные, но я никогда не видел, чтобы его поступки не были продиктованы добрыми намерениями. И сюда же относится вся история с Джейн. Он просто пытался меня защитить.

— А что, кто-то назначил его присматривать за тобой?

Чарльз криво усмехнулся.

— Я спросил у него что-то в этом роде, но, если честно, было время, когда я не мог обойтись без здравомыслящего советчика. Боюсь, и до сих пор не обойдусь — к примеру, у него возникло больше идей по поводу моей работы, чем у меня самого.

— Он очень здравомыслящий человек… временами.

— Как бы то ни было, он сделал все, что мог, чтобы загладить свою вину, и заслуживает уважения хотя бы за это. Он признал свою ошибку и попросил прощения. Он поддержал мое решение уйти из отцовской компании, несмотря на последствия. А сейчас он пытается найти мне работу. Да, и он даже предоставил мне крышу над головой на этот уикенд.

— Пентхаус? — Джейн, которая уже шла обратно к их столу, ничего об этом не упоминала.

— Да. — Чарльз внезапно нахмурился и слегка стукнул кулаком по столу — кофейные чашки подпрыгнули на блюдцах. — Черт! Совсем забыл. Там же лежит металлическая банка, в каких обычно держат печенье и крекеры, — в кухне пентхауса — и на ней написано твое имя.

— Наверное, от миссис Рейнольдс. — Уильям ничего не сказал об этом, но домоправительница уже дважды посылала Элизабет банки с домашним печеньем.

— Ну, это же как раз через улицу. Можно сбегать туда и забрать, когда мы тут закончим.

— Извините, что я так долго, — сказала Джейн, а Чарльз вскочил подвинуть ей стул. — Я увлеклась профессиональным разговором, а это всегда опасно. — Она улыбнулась Элизабет. — О чем вы тут говорили?

Элизабет подмигнула Чарльзу.

— Да так, ни о чем.

Вечером того же дня Элизабет снова сидела одна в полутемной гостиной, на этот раз с детективом на коленях. Из плейера доносилась тихая песня Алисии Киз, а рядом с ней дымящаяся чашка травяного чая источала теплый аромат яблок и корицы. Такой аромат мог бы навевать воспоминания о детстве, если бы ее мать что-нибудь умела делать на кухне. Ноги были укрыты пледом, а остальная часть тела тонула в просторной спортивной футболке с чернильными пятнами на рукавах.

Она потянулась за шоколадным печеньем и стала жевать его, не отрываясь от чтения и упиваясь сладким маслянистым вкусом, отдававшим темным шоколадом. Она не ошиблась — пакет на ее имя оказался банкой домашнего печенья от миссис Рейнольдс, упакованного так, чтобы оставаться свежим или достаточно свежим, пока оно целую неделю скучало на кухонном столе в пентхаусе.

Элизабет использовала все предлоги, какие только могла придумать, чтобы остаться внизу и поболтать со швейцаром, пока Джейн с Чарльзом зайдут в пентхаус забрать пакет. Но Чарльз, веселый и ничего не замечающий, проводил сестер к лифту, без умолку болтая о том, как великодушно было со стороны Уильяма предоставить ему временное жилье, и сопровождая свои замечания добродушными, но многозначительными взглядами, адресованными непосредственно Элизабет.

Раз уж ей пришлось подняться наверх, она решила избегать тех комнат, что были населены воспоминаниями. Но скоро стало ясно, что для этого ей придется спрятаться в стенном шкафу в прихожей — и то, для этого пришлось бы сначала выбросить висящий там плащ Уильяма на холодный мраморный пол холла.

Она пыталась отвернуться, когда они проходили через гостиную, но так же, как автолюбитель, проезжая мимо аварии, она невольно взглянула на кремовый диван, на котором провела много уютных вечеров, свернувшись подле Уильяма калачиком. В столовой было еще хуже — там жили воспоминания о романтическом ужине в день её рождения — тому несколько недель или много лет — смотря как считать, по календарю или по ее сердечным ранам. Даже в кухне, куда они направлялись, нельзя было укрыться: ей слышался отзвук собственного голоса, говорившего слова любви, и виделись восторг и обожание, загоревшиеся в его темных глазах, когда он произносил свое признание.

Она все выдержала, как ей казалось, с восхитительным равнодушием, хотя на самом деле — вряд ли, судя по отдельным встревоженным взглядам Джейн. К счастью, не было необходимости заходить в спальню Уильяма. Она знала, что уж этого никак бы не вынесла. Даже сейчас, спустя часы после посещения пентхауса, при одной мысли об этом глаза болели от непролитых слез.

Она проглотила последний кусочек печенья, отметила страницу в книжке, отложила ее и неохотно взяла со столика записку. Она была помечена первым ноября, кануном того дня, когда Уильям вернулся из Нью-Йорка в Сан-Франциско.

Она подавила прерывистый вздох, борясь с желанием спастись бегством в свою защитную раковину и закрыться там на три оборота. Интересно, что бы она тебе сказала теперь. Сначала ты вылечила его сердце, а потом разбила.

Ее эго тут же встрепенулось и пылко возмутилось. Это же его, а не её поступки спровоцировали надлом и стали причиной страданий; она просто не могла отреагировать иначе.

Вот как? Ты и в самом деле считаешь, что больше ничего не могла сделать?

Элизабет отмахнулась от этого вопроса и вернулась к записке на кофейном столике. Она взяла кружку с чаем, но оказалось, что он уже остыл. Поморщившись, она понесла его в кухню, подогреть в микроволновке. Не успела она вернуться на диван и открыть книжку, как услышала звук ключа в замке, а затем увидела и саму Джейн, вошедшую в дверь. Даже от порога комнату будто осветили ее глаза, лучившиеся счастьем.

— Не думала, что ты сегодня вечером придешь, — сказала Элизабет. — Не сомневалась, что Чарльз уговорит тебя остаться с ним на ночь. — Джейн подошла к ней, румяная то ли от смущения, то ли от уличного холода.

— Для этого время еще не пришло. Мы почти не виделись последние полгода, и нам сперва надо многое решить.

— Но ты же все равно знаешь, что все уладится, правда? — Элизабет убрала ноги с дивана, освобождая место для Джейн.

— Думаю, да, — сказала Джейн, вешая куртку в шкаф в прихожей. — Какое-то время мы будем просто встречаться, чтобы у Чарльза было время устроить свою новую жизнь, и у нас будет возможность снова узнать друг друга.

— Можно поспорить, что это тебе, а не Чарльзу нужно время, да? — Элизабет подняла свою кружку с края стола и отхлебнула, вздрогнув, поскольку обожглась дымящейся жидкостью. При такой скорости развития событий ей скоро придется сменить имя на Златовласку.

Джейн улыбнулась и кивнула, усаживаясь на диван.

— Он был бы счастлив завтра же утром сбежать в Рено, если бы я захотела. Чарльз может быть импульсивным, но я его люблю и за его энтузиазм.

Элизабет подула на чай в надежде остудить его.

— Ты должна понять одну вещь. Если ты в ближайшее время хочешь переехать обратно к нему в дом и продать эту квартиру, так и сделай. Я найду себе другое жилье. — Элизабет не хотелось думать о расставании с Джейн, но еще хуже была мысль, что из-за нее сестра может оттягивать примирение с Чарльзом.

— Мы пока к этому не готовы, — сказала Джейн, беря печенье из банки, протянутой Элизабет. — Кроме того, Чарльз думает продавать дом.

— Почему? — Элизабет натянула плед на себя, передернувшись от ледяного сквозняка, долетевшего из окна.

— Оказывается, там ипотечный кредит, о котором он мне не рассказал, когда покупал его.

Элизабет подняла бровь.

— Он занял деньги на дом и не сказал тебе?

Джейн кивнула.

— И дом, и кредит были на его имя.

— И ты спокойно относишься к тому, что он тебе солгал?

— Нет, конечно, — мягко сказала Джейн. — Но он объяснил, почему так сделал, и обещал больше ничего от меня не скрывать.

— И ты вот так просто ему поверила? — Эта тема очень волновала Элизабет.

Джейн улыбалась сочувственно — очевидно, угадав причину повышенного интереса, который возник к этому вопросу у её сестры.

— Я верю, что он говорит искренне и сделает все, что в его силах. Но ему может быть трудно. Он привык многое утаивать от отца еще с детства.

— Да уж, — сказала Элизабет, рассеянно дергая нитку, торчащую из пледа. — Наверное, ужасно было вот так взрослеть, под пятой у этого противного человека.

— Знаю. — Джейн вздохнула и потянулась за другим печеньем. — Поэтому я сделаю все возможное, чтобы помочь ему, подбодрить, поддержать… ну, и какое-то время буду задавать вопросов больше обычного, на тот случай, если он опять попадет в трудную ситуацию, — закончила она с озорной улыбкой.

Элизабет засмеялась.

— Вот это мне нравится. В качестве стратегии резервирования принимается осторожный оптимизм в сочетании с микроменеджментом. Ты не думаешь, что мистер Бингли постарается добавить вам волнений? Он придет в бешенство, когда узнает про вас с Чарльзом.

— И будет обвинять меня в том, что Чарльз решил уйти из компании. Но эти факты не связаны между собой, согласен он с этим или нет. Чарльз приехал сюда, не зная, сможем ли мы помириться.

— Это хорошо. Я знаю, тебе неприятно было бы думать, что ты вбила клин между ним и его семьей.

— Да, неприятно. — Джейн перестала улыбаться. — Особенно сейчас, когда его отец только что выписался из больницы.

— Ты мне напомнила то, о чем я не хотела спрашивать во время обеда. — Элизабет взглянула на Джейн, и продолжала, ободренная открытым выражением лица сестры: — Прекрасно, что он наконец-то сам отстаивает собственные интересы, но время для этого он выбрал самое неудачное. Я хочу сказать, неужели нужно было ждать, пока отец будет лежать со швами на груди, чтобы набраться храбрости противостоять ему?

Джейн сжала губы и задумчиво наморщила лоб.

— Я знаю. Из-за этого мне жаль мистера Бингли. Но в то утро он грубо обошелся с матерью Чарльза. Чарльз сперва просто заступился за нее — а дальше одно потянуло за собой другое.

Элизабет кивнула, почти не удивившись.

— Ну что же, молодец, что защитил маму. И я уверена, ему помогло присутствие Уильяма. — За последнюю неделю она так редко произносила его имя, что оно показалось незнакомым.

— Безусловно. Он очень поддержал, и помог, и… Чарльз ведь все тебе рассказал во время обеда. Уильям всегда был ему замечательным другом.

У Элизабет что-то неприятно задрожало под ложечкой. Она схватила печенье из банки и стала нервно покусывать краешки, неотрывно глядя на плед, укрывавший колени. У нее зрело решение.

Джейн поднялась.

— Ну, я, наверное, пойду спать. Завтра мы с Чарльзом собирались позавтракать перед его вылетом, а у меня потом рабочий день в офисе.

— Подожди, — вырвалось у Элизабет. — Я… то есть подожди, пожалуйста, всего минутку. Мне нужно тебя о кое о чем спросить.

Джейн присела на подлокотник.

— Конечно, — мягко сказала она. — Что такое, Лиззи?

Музыка в плейере замолчала, и в комнате наступила тишина. Слышался только приглушенный звук смеха из Хлоиной квартиры по соседству.

— В тот день, когда Уильям уехал в Лос-Анджелес… когда он приходил сюда, и ты с ним разговаривала.

— Хочешь, чтобы я рассказала об этом? — Голубые глаза Джейн были полны тепла и сочувствия.

Элизабет кивнула.

— Пожалуйста.

— Он появился где-то в обед, — начала Джейн, опять усевшись на диван рядом с сестрой. — Он выглядел… усталым и немного бледным. Наверное, не выспался. Потом я узнала, что он и не ел, поэтому покормила его.

Элизабет посмотрела на Джейн с искренней благодарностью.

— Спасибо, что позаботилась о нем. Он иногда забывает поесть, когда занят своими мыслями. — Она часто заморгала — внезапно навернулись слезы. — Он пришел только затем, чтобы вернуть мои вещи?

— Так он сказал, но, по-моему, ему просто нужно было с кем-то поговорить. Он так сильно любит тебя, Лиззи, и ужасно переживает из-за того, что случилось. И его сбило с толку и, кажется, обидело, что ты не хочешь с ним об этом говорить, постараться уладить все это вместе.

— Это не совсем справедливо, — ответила Элизабет, укрывая плечи пледом. — Вечером в субботу у нас была беседа, которая ни к чему не привела. Его проблема в том, что он не считает, что поступил неправильно. Он думает, что я просто не понимаю его мотивов, а если он их объяснит, то все сразу будет прощено и забыто.

— Вот уж два сапога пара, — мягко сказала Джейн. — Каждый совершенно уверен, что прав.

Элизабет скрипнула зубами, испытывая один из редких приступов раздражения против Джейн.

— Ты не знаешь всего, что он сделал, потому что я тебе не говорила. Если бы ты знала…

— Что он помешал Чарльзу помириться со мной?

— Чарльз тебе рассказал? — Элизабет широко раскрыла глаза, а Джейн сидела абсолютно безмятежно.

— Не все. Он сделал несколько замечаний, чтобы определить, рассказала ты мне или нет, и это укрепило мои подозрения. Но в основном я и так догадывалась, потому что ты не хотела мне говорить, что же случилось. Ты только сказала, что это еще хуже, чем его вмешательство в твою работу. Можно было подумать только о двух вещах, о которых ты не захотела бы мне рассказывать. Либо он обидел тебя, силой принудив к чему-то в интимной ситуации, либо это как-то связано со мной. Но я совершенно не могла себе представить, чтобы он грубо обошелся с тобой в интимном плане, — особенно зная, сколько деликатности и терпения он проявил в ту ночь, когда ты рассказала ему про Майкла.

— Нет. Уильям никогда бы не сделал ничего подобного.

— Стало быть, оставалось второе. Я знаю, Уильям меня не очень одобряет. Конечно, он абсолютно вежлив, но он всегда был немного холоден со мной. И ты уже рассказывала, что у него были замечания по поводу нашей семьи. Так что я понимаю, почему ему хотелось бы, чтобы у его друга была другая женщина.

— А я не понимаю. Ты слишком хороша для Чарльза.

Джейн улыбнулась и покачала головой, коснувшись руки Элизабет.

— Спасибо, но я думаю, ты не совсем объективна. И, кроме того, я понимаю, почему Уильям убеждал Чарльза выполнить обязательства по отношению к отцу. Чарльз должен был сперва сделать все, что в его силах, прежде чем все бросить и уйти, или он всегда сомневался бы, правильно ли поступил. Мы с ним об этом говорили.

— Но Уильям думал, что тебе нужны деньги Чарльза, а это просто нелепо.

— Но ведь такая вероятность была, правда? — Джейн чуть пожала плечом. — За Чарльзом и раньше бегали из-за денег. Уильям меня едва знал в тот вечер, когда все случилось с брачным договором, и вряд ли мог мне доверять.

Элизабет выслушала достаточно оправданий Уильяму.

— Но ведь у него с тех пор была масса возможностей поближе узнать тебя, но он предпочел не отказываться от своего тупого предубеждения. Каждый раз, как только подумаю, что ты выстрадала… — Она потрясла головой, руки вцепились в плед. — Никогда ему этого не прощу.

— А я бы очень этого хотела, — сдержанно сказала Джейн, — потому что простила сама. Что бы Уильям ни сказал и ни сделал — я знаю, что он желал Чарльзу только добра. А ты заметила, как скоро приехал Чарльз после того, как у него побывал Уильям?

Элизабет неохотно кивнула. Она знала, что Джейн собирается сказать, потому что сама думала так же.

— Ты что-то сказала Уильяму во время ссоры, и это изменило его мнение обо мне. Я думаю, из-за этого он и поехал в Лос-Анджелес — чтобы объясниться с Чарльзом.

— Я пришла к такому же выводу, — вздохнула Элизабет, прикусила губу и намотала на палец нитку от пледа.

Джейн не отводила взгляда от Элизабет.

— И нужно принять во внимание еще кое-что.

Элизабет молча вопросительно подняла брови.

— Чарльз сделал свой собственный выбор. Допустим, что на него в какой-то мере повлиял его отец, Уильям и, возможно, Кэролайн тоже, но все равно окончательное решение принимал он сам. И он не снимает с себя ответственности — ведь именно поэтому он хотел, чтобы мы сегодня пообедали вместе. Он хотел сам тебе все рассказать, потому что знает, что ты значишь для меня, и хочет добиться твоего уважения.

Джейн продолжала говорить — спокойно, но с оттенком властности в голосе.

— Я не виню Уильяма, и Чарльз тоже. А разве не нас обоих в первую очередь и напрямую затрагивает все, что случилось?

Элизабет, нахмурясь, смотрела на свои ногти. Джейн очень хорошо умела убеждать при помощи спокойной, неумолимой логики.

— Дело не только в этом, — раздраженно выпалила она. — Как он мог думать, что я бы так любила и уважала тебя, если бы ты была мелочной и алчной? Вот и все его доверие ко мне?

— Я думаю, он очень тебе доверяет. Но вам нужно научиться действовать вместе, а не поодиночке, когда каждый пытается решать все сам.

Элизабет вздохнула, продолжая разглядывать ногти. Джейн молча смотрела на нее, потом заговорила опять.

— Но только ты сама знаешь свои чувства к нему, так что я перестану на тебя давить. Ты же знаешь: что бы ты ни решила, я буду на твоей стороне, правда?

Элизабет положила голову ей на плечо.

— Слава Богу, а то я бы пропала.

— Нет, не пропала бы. — Джейн нежно погладила Элизабет по голове. — Ты намного сильнее, чем думаешь.

Несколько минут обе молча размышляли, потом Джейн спросила:

— Хочешь, расскажу еще про то, как он был здесь, или хватит на сегодня?

— Наверное, выдержу и остальное, — сказала Элизабет, выпрямившись.

— Он видел фотографии с твоего дня рождения. И даже забрал одну.

— Я про них и забыла. — Это была неправда. Ее фотографии хранились в нижнем ящике тумбочки, в одном конверте с засохшей зеленой веточкой, увенчанной поблекшими темно-лиловыми цветками орхидеи.

— Ему понравился тот кадр, где вы улыбаетесь друг другу. Он сказал: «Вот моя Лиззи». Он очень старался не заплакать.

Элизабет смахнула со щеки слезинку.

— Это все? — Она быстро меняла свое мнение о том, что сможет выслушать и остальное.

— Почти… — Джейн нахмурилась, сжала губы, а потом внезапно глаза ее расширились. — Ах да, чуть не забыла. Когда он был в Нью-Йорке, то разыскал там Майкла.

— Он — что?.. — Элизабет подалась вперед, округлив глаза. — И что там произошло?

— По-моему, это изводило его, не давало покоя с тех пор, как он узнал, что Майкл с тобой сделал. Сказал, что пошел посмотреть на него из донкихотских побуждений, частично — чтобы отомстить за тебя, частично — чтобы ты могла чувствовать себя в Нью-Йорке спокойно.

— Поверить не могу, что он это сделал. — Элизабет не знала, чего ей больше хочется — дать Уильяму хорошего тумака или стиснуть его в объятиях. Это был еще один характерный пример его уверенности, что он может устраивать жизни других людей или даже переписывать прошлое. Но в то же время его стремление защищать и оберегать ее было до того милым, что она не могла не растрогаться. — И чем все кончилось?

— Да в общем, ничем. Он пошел туда, где Майкл работает барменом, но, конечно, ничего не мог сделать. И ушел еще более расстроенным, чем пришел.

— Бедный Уильям. Мне следовало бы догадаться, что он попытается что-нибудь предпринять по поводу Майкла. — Но дальше говорить об этом было слишком больно, и Элизабет постаралась перевести разговор. — Так это все про ту вашу встречу?

— Пожалуй, да. Мы немного поговорили о Чарльзе, но это когда он еще не узнал про операцию мистера Бингли. Я думаю, он позвонил Чарльзу, как только ушел отсюда.

— Спасибо, Джейн. Извини, что так долго не спрашивала ни о чем.

— Понимаю. Тебе нужно было время. — Джейн, зевая, встала. — Честное слово, Лиззи, он так хочет все уладить. Надеюсь, когда ты будешь готова, то разрешишь ему хотя бы попытаться.

— Не знаю, что он может еще сказать, чтобы что-то изменить, но знаю, что должна дать ему шанс. Когда он вернется из Австралии, мы с ним можем поговорить.

— Вот и хорошо. — Джейн наклонилась и слегка обняла Элизабет. — Ты правильно поступаешь. А сейчас мне пора спать… то есть если ты не против. Если хочешь еще поговорить…

Элизабет заставила себя улыбнуться, показывая присутствие духа, которого на самом деле не испытывала.

— Нет, все нормально. Я еще немножко посижу, почитаю.

Джейн поднялась и зевнула.

— Не засиживайся допоздна. — На пороге она обернулась. — И, Лиззи…

— Хм-м?

— Очень рекомендую долгие, обстоятельные беседы. Ты не поверишь, как много можно решить в долгом разговоре между двумя людьми, если они любят друг друга и искренне хотят все уладить.

Элизабет прикусила губу и принудила себя встретить сочувственный взгляд Джейн. Просто кивнула, не в состоянии сказать что-нибудь членораздельное.

Дверь спальни Джейн тихо щелкнула, и Элизабет опять осталась одна в сумеречной гостиной. Прикрыла ноги пледом и снова взяла в руки записку, глубоко задумавшись над ней в ночной тиши.

 

© 2007. Все права принадлежат автору