Нежданная песня > Оглавление > Глава 16

Глава 16

 

Они вновь танцевали вместе в лунном свете, но на этот раз на балконе Уильяма, в нескольких шагах от его комнаты… и его постели. Элизабет прильнула к партнеру, и он еще крепче сжал её в объятиях, пока их губы сливались в жарком поцелуе. Он чувствовал, что не может дольше выносить эту сладостную пытку.

— Пожалуйста, Лиззи, стань моей. Я так хочу тебя.

— Да, — прошептала она. — И я тоже этого хочу.

Охваченный восторгом, он поднял её на руки и понес в спальню. Одежды их неожиданно растаяли, и он бережно уложил её на кровать, упиваясь созерцанием её чувственной красоты и сознанием того, что всё это принадлежит ему, ему одному. Она в безмолвной просьбе протянула к нему руки, и он с готовностью кинулся к ней в объятия. Когда её тонкие пальцы нежно заскользили по его груди, он не смог удержаться от стона.

— Не покидай меня, Лиззи. Пожалуйста, останься со мной, останься в Нью-Йорке. Я не могу отпустить тебя теперь, когда мы, наконец, нашли друг друга.

Его губы и руки начали свое путешествие по её телу, вызывая в ней трепет и тихие вздохи.

— Конечно, я останусь, — отвечала она горячим шепотом, — я никогда не оставлю тебя, Уильям.

— Скажи, что любишь меня, — потребовал он.

Её руки скользнули ниже, и у него перехватило дыхание от невероятной силы этого ощущения.

— Я люблю тебя, Уильям. Я всегда буду любить тебя.

Он склонился над ней, почти обезумев от радости, опьянённый видом и ощущением её нежного тела, зачарованный атласной белизной её кожи, мерцающей в лунном свете, а главное — любовью, которой светились её изумрудные глаза.

— Я люблю тебя, Лиззи, — воскликнул он, укладываясь между её раздвинутых бедер и…

Звонок будильника жестоко вырвал Уильяма из сна. Ещё не до конца проснувшись, он прищурился на циферблат и хлопнул по кнопке с силой, которая вряд ли требовалась для выполнения этой задачи. Уткнувшись в подушку, он тщетно пытался собрать обрывки соблазнительного сна, пока они полностью не растаяли.

Я бы всё отдал за то, чтобы она была сейчас здесь и спала в моих объятиях. Я бы обнимал её и смотрел, как она спит. Затем я бы разбудил её поцелуем, и мы занялись бы любовью. И затем я бы любил её снова… может быть, в душевой кабине. А потом…

Несмотря на сожаление о том, что Элизабет этим утром не было в его постели, вчерашний вечер казался ему лучшим в жизни. Они болтали, смеялись, танцевали, целовались… и вновь целовались. Он поглубже зарылся в подушку, сонно улыбаясь воспоминаниям о том, с каким сладостным пылом она отвечала на его поцелуи.

Не желая ставить Элизабет в неудобное положение ввиду чрезмерного количества любопытствующих женщин в его доме, он не сделал попытки уговорить её остаться у него на ночь. Вместо этого Аллен поздно вечером доставил их к её дому. Элизабет пригласила Уильяма выпить чашку кофе, и он втайне порадовался, что, одеваясь к вечеру, решил положить в бумажник пару презервативов.

К несчастью, в квартире оказалась Салли, которая лежала на диване, уткнувшись в подушку, и громко всхлипывала. Сочувственные, но настойчивые расспросы Элизабет в конце концов раскрыли причину: в результате бурной ссоры Салли и её парень расстались, после чего она попыталась найти утешение в длинной череде порций текилы.

Уильям, слишком раздосадованный, чтобы притворяться, что сочувствует Салли, неохотно проследовал за Элизабет до прихожей, чтобы попрощаться.

— Мне очень жаль, но она моя подруга и она очень расстроена. Ты ведь понимаешь, не так ли?

— Да, но это не значит, что меня это очень радует, — недовольно проворчал он. — Я не готов к тому, чтобы этот вечер закончился. — Он взял Элизабет за плечи и медленно провел ладонями вниз, к локтям, чувствуя, как от этих прикосновений по её телу пробежала легкая дрожь.

— Я знаю, — ответила она, глядя ему в глаза, — ведь мы могли бы… поговорить ещё немного. Но я сейчас нужна Салли.

Он обнял её за талию.

— Хорошо, но я передумал становиться ее поклонником.

Элизабет тихо рассмеялась и, подняв руку, дотронулась до ямочки, которая едва обозначилась на его щеке.

— Огромное спасибо за сегодняшний вечер. Это был один из лучших вечеров в моей жизни.

После чего Уильям медленно и долго целовал её, пока они оба не потеряли дыхание. Просто невозможно было оторваться от неё и уйти к ожидавшей его машине — пылающие щеки молодой женщины и несомненное желание в глазах говорили ему, что могло бы произойти, если бы квартира была пуста.

По крайней мере, сегодня я снова её увижу. Он зевнул, потянулся, с глубоким вздохом разминая спину, и взглянул на часы. Нужно было срочно вставать, иначе он опоздает на встречу с Ричардом.

Вначале Элизабет сказала, что вечером занята, — компания друзей устраивала ей прощальную вечеринку. Но Уильям, все еще не выпуская ее из объятий, пока они приходили в себя после очередного головокружительного поцелуя у неё в прихожей, вновь поднял этот вопрос.

— Ты ведь так скоро уезжаешь, и я хочу увидеть тебя ещё раз до отъезда, — сказал он, нежно убирая локон с её щеки.

— Я не могу не пойти на эту вечеринку, она устраивается в мою честь.

Его губы медленно продвигались по её щеке к мочке уха.

— Пожалуйста? — прошептал он ей на ушко.

— Думаю, я могла бы привести с собой приятеля, — ответила она прерывающимся голосом.

После чего у него просто не оставалось другого выбора, как снова поцеловать её.

К несчастью, у них не будет и тех нескольких мгновений уединения, которые выпали им вчера вечером в его доме. По крайней мере, до того, как я отвезу её домой… и даже потом все может сложиться непредсказуемо. Может быть, стоит предложить парню Салли 10 000 долларов, чтобы он помирился с ней и забрал её на ночь к себе.

Будильник зазвонил снова, и Уильям с громким вздохом сел и отключил его. Он быстро обдумал, возможно ли позвонить Ричарду и отменить их совместную пробежку. Но тогда он подумает, что я в постели с Элизабет. А как бы сильно я ни желал, чтобы это оказалось правдой, я не хочу, чтобы Ричард скабрёзничал по этому поводу. Она заслуживает большего уважения.

Он выбрался из кровати, морщась от обычной утренней головной боли. После его возвращения из Чикаго приступы головных болей и головокружения заметно участились, и он, в конце концов, попросил Соню записать его на прием к доктору Розмонт под предлогом обычного медосмотра. Встреча была назначена на завтра после полудня, но об этом Уильям предпочитал не думать.

Ладно, пора шевелиться. Он оделся, проглотил шесть капсул ибупрофена и спустился на улицу.

Центральный парк для Манхэттена — всё равно что общий дворик: 843 акра лужаек, лесков, прудов, площадок и садов. Что здесь только не увидишь — от старинной карусели до мемориала Джону Леннону. Жители Нью-Йорка занимаются тут спортом, ходят на концерты и даже устраивают свадьбы. Самое престижное жилье Манхэттена находится в окрестностях парка, и те немногие, кто обладает привилегией жить по его периметру, находятся в вечном споре о том, откуда открывается лучший вид — с улицы Централ-Парк-Вест или с Пятой Авеню.

Для Уильяма парк имел особое значение, поскольку возвращал его во времена детства. Здесь впервые в компании с Ричардом он вкусил свободу, которую другие девятилетние мальчишки воспринимали как должное, но которая ослепила Уильяма своей новизной — это была возможность пинать футбольный мяч, бегать наперегонки или играть в бейсбол без навязчивого наблюдения и постоянных предостережений со стороны взрослых. И даже теперь, когда бы он ни ступал за низкую каменную ограду парка, его охватывало чувство свободы.

В это июньское утро парк, как обычно, был заполнен собачниками, выгуливающими своих питомцев, велосипедистами, скейтбордистами, бегунами и просто любителями прогулок. Уильям порадовался тому, что дорожка, по которой он бежал, почти полностью была в тени, — утреннее солнце уже пригревало, и его кожа начала поблескивать от пота.

В итоге получилось так, что ему пришлось сегодня бегать в одиночестве. Ричард позвонил перед самым выходом из дома, попросив перенести встречу на завтрашнее утро. Ричард не стал ничего объяснять, но Уильям был уверен, что его кузен страдает от последствий ночного кутежа, если только кутёж все ещё не продолжается.

Бегая в парке двадцать лет, Уильям хорошо знал все маршруты. Ричард любил бегать вокруг водохранилища, поскольку оттуда открывались прекрасные виды на город, дорожки содержались в идеальном состоянии, и к тому же там всегда бегало много девушек. Когда Уильям был один, он предпочитал сворачивать в северную часть парка, где дорожки пересекали тихие лесистые районы. Но в это утро он начал сомневаться в мудрости своего решения углубиться так далеко от дома. Голова болела и кружилась все сильнее.

Он замедлил темп и решил, что надо найти место, где можно посидеть и переждать приступ головокружения. Перейдя на размеренный шаг он направился к тропинке, которая вела, как он знал, к скамейкам недалеко отсюда. Наконец он устало рухнул на скамью, стоявшую возле самого пруда.

Уильям не знал, как долго он просидел неподвижно, уперев локти в колени и положив голову на руки, но наконец его дыхание начало восстанавливаться и в голове прояснилось. Он сидел, не решаясь встать, пока не исчезнут последние признаки недомогания. Оглядев безмятежный пруд, ивы, изящно погрузившие ветви в воду, уток и гусей, наслаждающихся купанием, Уильям неосознанно начал напевать вступительную тему к Пасторальной симфонии Бетховена, настроение которой так подходило к этому лесному пейзажу.

Но я не могу сидеть здесь, напевая, до бесконечности. У меня дома в 10 назначено совещание, и Ба снимет мне голову, если я опоздаю. Уильям обычно не брал с собой мобильник, когда бегал, предпочитая, чтобы в карманах не гремели посторонние предметы. Раньше у него не возникало причин сожалеть об этом, но сейчас он находился в глубине парка и добраться домой мог лишь так же, как попал сюда — на своих двоих, несмотря на усталость и дёргающую головную боль.

Он медленно встал, проверяя, сможет ли удержать равновесие, и направился к дорожке, которая пересекала лес, идя к Пятой авеню. Мне нужен отдых. Пора что-то делать с этими бессонными ночами… Но если я первую половину ночи думаю об Элизабет, а вторую половину она мне снится, то трудно представить, как я могу нормально выспаться.

Элизабет сидела на кухне, прихлебывая чай, и смотрела на желтые розы, стоящие на столе. Цветы уже слегка увяли, но она все равно не могла заставить себя выбросить их.

Интересно, что сейчас делает Уильям, о чём он думает. У меня нет ни малейшего представления о том, что творится в его голове. И более того, я не понимаю, что происходит со мной.

Элизабет проснулась рано, все ещё в состоянии эйфории, но когда начала размышлять о событиях вчерашнего вечера, к ней вернулись сомнения и тревога.

И о чем я только думала, пригласив его зайти? Наверняка он принял это как приглашение остаться на ночь, особенно после всех этих поцелуев. Что же это со мной? Я никогда не позволяла себе ничего подобного на втором свидании, да, если на то пошло, ни на третьем, ни на четвертом. Одно дело — прощальный поцелуй у дверей, но…

Хотя, конечно, неудивительно, что я слегка потеряла голову. Лунный свет, орхидеи, Брамс, шоколадный мусс… и Уильям Дарси. Кто бы устоял против всего этого?

Элизабет пришлось признать, что Уильям был, без сомнения, самым неотразимым элементом этой композиции. Он излучал обаяние, искренность и мягкий юмор. В нем проступили тёплые, нежные качества, которые так тронули её сердце, и он был изысканно, почти старомодно вежлив. А как он выглядел в этом смокинге… Нет, ни одна женщина не смогла бы сохранить ясную голову после этого.

Её мечты прервал звонок домофона. Она поспешила ответить.

— Да?

— Мисс Беннет, это Аллен Рейнольдс. Мистер Дарси прислал меня передать кое-что для вас. Могу я войти?

Элизабет почувствовала, как забилось сердце.

— Конечно, — ответила она, нажимая на кнопку домофона, чтобы впустить его внутрь.

— Может быть, вам будет удобнее, если я спущусь?

— Нет, пожалуйста, оставайтесь на месте. Я сам поднимусь.

Она стояла у открытой двери, ожидая, когда поднимется Аллен, и вскоре он появился. Когда она увидела предмет в его руках, её глаза расширились от удивления. Как же я не догадалась!

Аллен передал ей посылку, вежливо отказался от предложенной чашки кофе и ушел. Элизабет закрыла дверь и вернулась на кухню, держа в одной руке конверт, а в другой — высаженную в красивый горшок орхидею — ту самую, темно-фиолетовую, которой она восхищалась вчера в оранжерее. Она оперлась о кухонный стол и распечатала конверт.

С улыбкой, полной нежности и горечи, Элизабет осторожно положила записку на стол возле орхидеи. Она взяла сумочку в гостиной и достала из бумажника листок бумаги с номером телефона. Вернувшись на кухню, она набрала номер сотового телефона Уильяма. К большому разочарованию, ее перенаправили на голосовую почту Уильяма, но она улыбнулась, когда записанный голос Сони предложил ей оставить сообщение. А он не шутил, когда говорил, что ненавидит свой сотовый. До такой степени, что не удосужился даже записать свой голос для приветствия.

Она оставила сообщение после положенного сигнала.

— Привет, Уильям, это Элизабет. Я звоню тебе, просто чтобы поблагодарить за прекрасную орхидею. И записка тоже очень трогательная, и я… ну, в общем, спасибо. Увидимся вечером.

Ну ладно. Пора заняться делами, чтобы успеть вернуться домой и упаковать хоть что-нибудь до начала вечеринки. И нужно заглянуть к Салли, узнать, как она себя чувствует… если можно хоть как-то себя чувствовать после такого количества текилы.

Уильям стоял в ванной комнате, снимая пропитанную потом одежду. Часть пути до дома он пробежал и под конец вновь начал задыхаться. Миссис Рейнольдс, встретив его у дверей, забеспокоилась, заметив его одышку и бледность, но он заверил её, что просто устал и переживать не о чем.

Он так сказал, но это была неправда, и он знал это, несмотря на все попытки убедить себя в обратном. Он хмуро глядел на себя в зеркало, трогая небольшой шрам, полускрытый негустыми волосами, покрывающими его грудь. Я всегда знал, что это неминуемо. Я просто надеялся, что это произойдет не так скоро.

Он знал, что доктор Розмонт скажет ему завтра, и это будут новости, которые он совсем не хотел бы услышать. Но три месяца попыток спрятать голову в песок ничего не дали, наоборот, симптомы становились все хуже, пока, наконец, он не мог уже больше притворяться, что не замечает их.

Как жаль, что мне не с кем поговорить об этом. Джорджиана была еще очень мала, а бабушка и миссис Рейнольдс слишком много пережили из-за него в прошлом, и вскоре им, видимо, предстоит вновь начать нервничать по этому поводу. Он и Ричард, несмотря на близкую дружбу, избрали для общения стиль мужской бравады, который препятствовал возможности поделиться своими тревогами. Оставалась Соня, но всё, что она могла ему предложить — это разговор начистоту. А Уильям нуждался в теплоте и поддержке. Элизабет. Если бы мы были вместе и она любила бы меня, я мог бы поговорить с ней. Я мог бы поделиться с ней всем. Но это было не так, и ему ещё долго придется нести свою ношу одному.

Мысль о том, что она вчера была в этой комнате, принесла ему минутное облегчение. Что, если бы она была здесь сейчас и смотрела на меня? Понравилось бы ей то, что она увидела? Уильям перевел взгляд с измученного, усталого лица на свой торс. Если только она не ищет парня с огромными выпуклыми бицепсами, я, должно быть, неплох. Подростком он был высоким и худощавым. Ох, ладно, давай честно признаемся в этом. Я был попросту тощим. Но естественное возмужание в сочетании с постоянными и продуманными силовыми тренировками, которые начались много лет назад по настоянию Ричарда, сформировали его грудь и руки до состояния, которое его вполне удовлетворяло. Уильям не достиг накачанного внешнего вида Ричарда, но у кузена было больше свободного времени, чтобы тренироваться, и не было ограничений в видах упражнений, которые он мог применять.

Нижняя половина тела Уильяма, благодаря занятиям бегом, была в отличном состоянии: стройные мускулистые ноги и плоский, подтянутый живот. Он повернулся, рассматривая себя в зеркале со спины. Ему часто доводилось слышать от восхищенных женщин слово «симпатичная» относительно своей задней части, а посему он предположил, что и здесь прошел бы осмотр вполне успешно.

Его взгляд упал на ту анатомическую часть, которую он ещё не оценил. И здесь нет абсолютно ничего такого, чего можно было бы стыдиться. Если не считать полной потери контроля над собой, когда Элизабет рядом.

Уильям прошел через комнату и включил душ. Отрегулировав температуру воды, он ступил в кабину, наслаждаясь теплой влагой, заструившейся по коже. Перед его мысленным взором возникла Элизабет, восхитительно обнаженная. Он привлек её к себе, и она гладила его грудь, а её губы ласкали его шрам.

— Я здесь, я с тобой, Уильям. Мы пройдем через это вместе, — прошептала его призрачная Элизабет, теснее прижимаясь к нему.

Её слова успокоили его, в то время как острое ощущение от прикосновения её тела — воображаемого, но невероятно живого — разбудило его мучительную потребность в ней.

Он крепко прижал к себе её бедра, заставляя её почувствовать всю силу своего желания. Её глаза потемнели от страсти, а руки ласкали его тело, оставляя на коже пылающий след.

За последние сутки Уильям слишком часто возбуждался, не давая выхода накопившейся сексуальной энергии, и сейчас он достиг критической точки. С судорожным вздохом он провел мыльными руками по своей горячей, ноющей плоти и закрыл глаза, крепко обхватив себя и представляя, что это его ласкают нежные руки Элизабет.

— Лиззи, — простонал он, — Лиззи, ты нужна мне.

Каждый его мускул напрягся, требуя освобождения. Уильям едва чувствовал потоки горячей воды, льющейся из насадок — его сознание было поглощено острым, почти болезненным удовольствием, наполняющим его тело. Он запрокинул голову назад, и его громкий стон эхом отразился от стен, когда он достиг приводящей в дрожь кульминации.

…Уильям привалился к стеклянной стенке, часто дыша и содрогаясь от перенесенных ощущений.

— О боже, Лиззи, — выдохнул он. — Я так долго не выдержу.

Пятнадцать минут спустя, когда Уильям побрился и оделся, он заметил мерцание сигнала на своем мобильнике. Он не сразу вспомнил, что этот сигнал означал голосовое сообщение. Это было редкое событие — он получал относительно мало звонков на свой сотовый и ещё меньше сообщений. Соня, миссис Рейнольдс и все члены семьи хорошо знали о его антипатии к мобильному телефону и пользовались им только в исключительных случаях. И никто, кроме них, не знал его номер, — или, по крайней мере, как он внезапно вспомнил, — никто до последних нескольких дней.

Он схватил телефон с комода, раскрыл его, изучая меню, пока не подключился к голосовой почте. Черт! Какой у меня пароль? У Уильяма была отличная память, но по какой-то причине пароль его голосовой почты напрочь отказывался сохраняться у него в голове. Скрипя зубами, он помчался вниз, в кабинет Сони.

Соня выжидательно посмотрела на него.

— Доброе утро, босс. Как прошел вчерашний вечер?

— Если забыть, что дом напоминал Центральный вокзал, то все было прекрасно.

— Слишком много людей вокруг, да? — спросила Соня с притворным сочувствием.

— Не строй из себя святую невинность. По крайней мере, остальные, кто нам помешал, делали это ненамеренно.

— Ты хочешь сказать, что все ещё не простил меня за это?

Неохотная улыбка проскользнула в уголки губ Уильяма.

— Думаю, рано или поздно я позволю тебе искупить свою вину.

Она посмотрела на часы, стоящие на столе.

— Сейчас начнется совещание Фонда. Мы готовы, не так ли? Представители средних школ Нью-Йорка должны прибыть через несколько минут, чтобы обсудить проект, который планирует поддержать Фонд Искусств Дарси.

— Думаю, готовы. Но сначала я должен узнать пароль моей голосовой почты.

Соня тяжко вздохнула, закатив глаза.

— Ты опять забыл его? Ты не задумывался, насколько прискорбно быть таким техноидиотом?

— Я не техноидиот. Просто это никогда меня не интересовало.

— Что с тобой? Имея столь феноменальный мозг, ты не можешь запомнить простой пароль?

— Мобильник всегда меня раздражал. Ты это знаешь. Мне никогда не хотелось быть постоянно доступным для любого, кто внезапно решит поговорить со мной.

— До настоящего времени.

Уильям прикусил губу и отвернулся от Сониной многозначительной усмешки.

— Просто дай мне пароль.

Она написала шесть цифр на маленьком желтом листочке с клейкой полоской и подала ему.

— Запомни его. Это не так уж трудно. Может, мне нужно нанять восьмилетку, чтобы он путешествовал с тобой и управлял твоим телефоном. Этот же ребенок сможет позаботиться и о твоей электронной почте.

— Хорошая мысль, — уходя, бросил через плечо Уильям. — Я научу его кое-как печатать и постоянно дерзить мне, и ты мне будешь больше не нужна.

Проходя в свой кабинет, он набрал пароль, и сев за стол, прослушал голосовую почту. Довольная улыбка тронула уголки его рта, когда он услышал голос Элизабет. Охваченный желанием поговорить с ней сейчас же, он набрал номер.

— Алло? — раздалось хриплое ворчание.

— Я могу поговорить с Элизабет?

— Её нет.

— Это Уильям Дарси. Я говорю с Салли?

— Думаю, да, хотя и не могла бы в этом поклясться.

— Как ты себя чувствуешь? — Уильяма это особо не волновало — он все ещё был раздосадован вчерашним вечером, но решил, что нужно быть вежливым с соседкой Элизабет.

— О драконах — ни слова.

Его не удивило, что Салли, по-видимому, страдала от тяжелого похмелья.

— Извини, что беспокою, когда ты чувствуешь себя… не лучшим образом. Ты не знаешь, когда Элизабет вернется?

— Нет. Она оставила записку, что ушла по каким-то делам. Хочешь оставить сообщение? Пожалуйста, скажи «нет», а то у меня перед глазами всё плывёт, так что никакие египтологи не разберут, что я там накорябаю.

— Все в порядке. Я, в любом случае, увижусь с ней вечером.

— Ты чего, тоже пойдёшь на вечеринку?

— Да, она меня пригласила. А что, ты против?

— Нет-нет. Просто странно, что она… ладно, неважно. Значит, увидимся вечером.

— До свидания.

Уильям положил трубку, размышляя, почему Салли посчитала таким удивительным, что Элизабет пригласила его на вечеринку.

— Уильям?

Он поднял взгляд и увидел Роуз, стоящую в дверях кабинета.

— Ба, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, а как ты? — Она прошла в кабинет и села напротив него за стол.

— У меня всё нормально.

— Миссис Рейнольдс сказала, что ты плохо выглядел после бега.

— Я чувствую себя прекрасно, Ба, — ответил Уильям тоном, который отсекал дальнейшие расспросы.

— Ты готов к встрече с представителями школ?

— Да. Совещание пройдёт в библиотеке?

— Да. Я попросила миссис Рейнольдс устроить все там.

Уильям кивнул, стараясь сдержать довольную улыбку. Его радовала мысль о том, что он сможет смотреть оттуда на сад и вспоминать, как выглядела Элизабет, когда вчера вечером стояла там. Единственная проблема — тогда мне будет трудно сосредоточиться на деле.

— Ты доволен вчерашним вечером? — спросила Роуз.

— Да, очень.

— Я рада, что ты и мисс Беннет нашли время поговорить со мной. Я знаю, ты отнесся к этому предложению без энтузиазма, да и мисс Беннет, наверняка, тоже.

— Нет, на самом деле, это именно она настояла на том, чтобы спуститься к тебе и поговорить, — ответил Уильям в порыве защитить Элизабет. — Если бы это зависело от меня, мы бы оставались наверху до момента, когда надо было бы уходить.

— Должна сказать тебе, что я озабочена этой ситуацией. Кажется, ты сильно увлечен ею, а мы ничего не знаем ни о ней, ни о её семье.

— Тебе не о чем беспокоиться. Послезавтра она уезжает в Калифорнию.

— Я знаю. — Она помолчала, внимательно разглядывая его. — Теперь о другом. Ты нужен мне сегодня вечером, чтобы представлять нашу семью на приеме Фонда Далтона.

— Извини, Ба, но у меня уже есть планы на вечер.

— Боюсь, тебе придется изменить их. У Джоанны Бартон умер муж, и сегодня состоятся поминки. Разумеется, я должна там присутствовать.

Он стиснул зубы.

— Не могла бы ты сразу отправиться оттуда на прием Далтонов?

— Это исключено. Мне придётся заехать домой, чтобы переодеться, и тогда я прибуду туда слишком поздно.

— Но, Ба, ты не понимаешь…

Уильям знал, что ведет себя, как капризный ребенок. Но он был готов на все, чтобы избежать приема у Далтонов. Достаточно было и того, что это путало его планы провести весь вечер с Элизабет. Кроме того, Митци Далтон редко упускала возможность попытаться соблазнить его. Её не смущало ни то, что её богатый муж, который был намного старше её, часто замечал ее агрессивные попытки, ни неизменный и непреклонный отказ Уильяма. Но как мне сказать бабушке, что я не могу туда идти, потому что боюсь заигрываний хозяйки?

— Пожалуйста, не спорь, Уильям. Кто-нибудь из семьи должен там быть. Элеонор и Роберт на этой неделе в Хэмптоне, а Ричарда я, определенно, не могу туда отправить после всего, что случилось в прошлом году.

Он чуть не рассмеялся, слишком хорошо знакомый с событиями, в которые был вовлечен Ричард. Однажды на вечеринке в доме Далтонов Митци, не добившись ничего от Уильяма, обратила свое внимание на Ричарда, который оказался гораздо более чувствительным к заигрываниям соблазнительной блондинки. Её муж застал их вместе в спальне наверху, и с тех пор Ричард был персоной нон грата на всех приемах, устраиваемых семьей Далтонов.

— Ладно, — вздохнул он. — Но я появлюсь ненадолго и сразу уйду.

— Очень хорошо, думаю, этого будет достаточно. Я полагаю, твои планы на вечер связаны с мисс Беннет?

— Да. Но после сегодняшнего вечера я очень долго её не увижу, поэтому тебе не о чем беспокоиться. — Он не смог скрыть горечь, прозвучавшую в его голосе.

— Уильям, — начала Роуз неожиданно мягким тоном. Затем тряхнула головой и вздохнула. — Прием в доме Далтонов начинается в 8:30. Строгий костюм.

В это же время начинается вечеринка Элизабет. И если я не хочу явиться туда в смокинге, а я, определенно, этого не хочу, мне придется заехать домой, чтобы переодеться. Отлично. Лучше некуда.

Несмотря на недовольство, Уильям осознавал свои обязанности перед семьей, поэтому сохранил эти мысли при себе.

— Пожалуйста, вырази миссис Бартон мои соболезнования, когда увидишь её.

— Конечно. Ну что ж, пора спускаться в библиотеку?

— Иди первой, Ба. Я буду через несколько минут.

Роуз ушла, оставив в кабинете совершенно расстроенного Уильяма. Его охватила досада от мысли, что сама судьба, казалось, вступила в заговор, чтобы разлучить его с Элизабет. Но я должен быть честен. Не судьба самый мой худший враг, а я сам. Если бы я не вмешался в ситуацию с её работой, она бы сейчас не уезжала из Нью-Йорка. Вместо этого я должен сегодня вечером распрощаться с ней, тогда как всё, чего я хочу, — это обнять ее покрепче и больше никуда не отпускать.

Он попытался позвонить ей, чтобы предупредить, что опоздает на вечеринку, но внезапно понял, что опять попадет на Салли, а это — безнадежное дело, чтобы не сказать хуже. Я позвоню попозже; возможно, Элизабет будет дома.

Зазвонил телефон. Это была миссис Рейнольдс, которая сообщила о прибытии гостей. С мрачным задумчивым видом он поплелся вниз, чтобы присоединиться к собравшимся в библиотеке.

— Нет, ты не можешь так уйти. Я не хочу даже слышать об этом. Кроме того, ты ещё не сыграл для меня, а ты ведь знаешь, что я просто обожаю слушать твою игру. Почему бы нам не выпить ещё шампанского, и ты сыграешь что-нибудь.

Губы Уильяма сжались в тонкую линию, когда Митци Далтон схватила его за руку, пожирая глазами. Было уже почти 9:30, а он все ещё был на приеме несмотря на несколько попыток вежливо уйти.

— Митци, ты знаешь, что я редко играю на вечеринках. — Фраза прозвучала высокомерно даже для его собственных ушей, но ему было все равно.

— Пустяки. У меня есть новый рояль наверху. Я говорила тебе? Давай я покажу. Ты можешь дать мне персональный концерт.

Её полуприкрытые глаза ясно говорили о том, какого рода концерт она имеет в виду.

Надев защитную маску безразличной холодности, он ответил:

— Нет, спасибо. И я говорил тебе несколько раз, что мне нужно в другое место, и я должен идти.

— Но что другая вечеринка может предложить тебе такого, чего ты не сможешь получить здесь? — Митци подступила ближе. Она бросила кокетливый взгляд на свои прелести, угрожающе выпирающие из декольтированного красного платья, откровенно призывая и Уильяма отдать им должное.

— Как хозяйка я готова пойти на все, чтобы чтобы ты остался доволен. И я имею в виду абсолютно все, — промурлыкала она.

Он проигнорировал это открытое приглашение и решительно высвободил руку.

— Возможно, тебе стоит уделить внимание и другим гостям.

Кто-то из обслуги подошел к Митци с вопросом, и Уильям воспользовался моментом, чтобы сбежать, пока её внимание было отвлечено. Он вышел за дверь и, глубоко вздохнув, устремился к лифту. Наконец-то свободен.

Уильям вытащил свой сотовый телефон — в этой ситуации он был очень доволен его наличием — и набрал номер Аллена. И помрачнел, когда услышал, что Аллен находится возле дома Бартонов, ожидая Роуз, и не может подъехать, чтобы забрать Уильяма. Оставалось выбирать из двух малопривлекательных вариантов — ждать Аллена, ещё дольше откладывая свое прибытие на вечеринку, или ловить такси.

Хорошо — значит, такси. Уильям шагнул на тротуар, высматривая среди пролетающих машин свободную.

Сорок пять минут спустя Уильям сидел уже в другом такси, направляясь на вечеринку Элизабет. Все возможные неприятности, которые могли произойти в этот вечер, случились. Если бы я был героем мультфильма, у меня из ушей уже шёл бы пар.

Он слишком долго ловил такси возле дома Митци, несмотря на помощь швейцара. Вернувшись домой, он помчался наверх, перепрыгивая через две или три ступеньки, сбрасывая пиджак, развязывая галстук, пока быстро шагал через холл в свою спальню. Уильям торопливо переодевался, когда заметил небольшую дырку в пройме рукава нового черного свитера, который он купил сегодня в «Сакс». Его раздражение достигло точки кипения, но он собрался с силами и попросил миссис Рейнольдс о помощи. Иголка, черные нитки, и быстрая, но умелая работа его преданной экономки вернули мир Уильяма на место, по крайней мере, временно. Сейчас он сидел во втором за вечер такси, окружённый морем светящихся фар и автомобильных гудков. Судя по мигающим огням и полицейским машинам впереди, их задерживало какое-то полицейское заграждение.

Его челюстные мускулы уже болели от постоянного напряжения. Он плотно сжал губы, шумно вздыхая при мысли о том, как изначально представлял себе сегодняшний вечер.

Я собирался встретить Элизабет у её двери, целовать её по дороге к лифту и отправиться на вечеринку на заднем сидении машины, где она уютно прижималась бы ко мне. Я собирался просидеть рядом с ней весь вечер, а затем вернуться в её квартиру и заниматься с ней любовью всю оставшуюся ночь. Вместо этого я вначале борюсь с осьминожьими объятиями Митци Далтон, а затем пытаюсь поймать такси, чтобы оно привезло меня прямо в дорожную пробку.

Движение впереди было восстановлено, но у Уильяма появилось чувство безнадежности. Ему фатально не везло в этот вечер, и он подозревал, что его неприятности ещё не закончились. Таксист тут же выбрал момент, чтобы доказать, насколько Уильям был прав в своих предположениях, задав простой вопрос.

— Куда возить?

Уильям на секунду нахмурился, пытаясь понять слегка ломаный английский водителя, и ответил:

— В «Метроманию». Это клуб в Сохо.

— Знать, какой улица?

— Мне кажется, что, когда я садился в такси, вы сказали, что знаете, где это.

— Я знать, где Сохо, да. Но я приехать недавно, не знать, где «Метрония».

— Но и я тоже не знаю.

Уильям положился в вопросах маршрута на Аллена, поскольку ему не пришло в голову, что сегодня придется прокладывать свой путь на такси.

— Мне надо знать, какой улица.

Уильям полез в карман, чтобы достать телефон и позвонить Аллену, и обнаружил, что в спешке оставил мобильник в кармане смокинга. Становится все лучше и лучше.

— Вы не могли бы позвонить кому-нибудь и узнать адрес? — спросил он водителя, чувствуя, что узел в его животе угрожает взорваться.

— Пожалуйста, какой улица?

— Просто довезите меня до Сохо. Я найду, когда мы будем там.

Он откинулся на сидении, скрестив руки на груди, его глаза горели от негодования. Замечательный способ провести вечер, особенно когда это мой последний вечер в Нью-Йорке с женщиной, которую я люблю. А дальше я буду бродить по Сохо в поисках клуба или телефона. Фантастика.

Единственное, в чем он мог найти успокоение, было то, что он находился на пути к Элизабет, и это главное. А когда я доберусь туда, все окупится. Эта мысль оказалась успокоительным бальзамом для его души, и вскоре почти спокойный Уильям Дарси смотрел в окно такси, которое неуклонно приближало его к Сохо… и к Элизабет.

 

© 2006. Все права принадлежат автору