Нежданная песня > Оглавление > Глава 17

Глава 17

 

Замечание: “Cocolina” означает по-итальянски «Моя малышка».

— Ты уже закончила собираться?

— Если бы, — вздохнула Элизабет.

Джон Прентисс, с которым она танцевала в данный момент, хихикнул:

— Никогда не делай сегодня то, что можно отложить на завтра, да?

— Ну почему, кое-что я сделала, — возразила она. — За моим багажом приедут не раньше, чем в пятницу утром, так что у меня в запасе есть ещё целый день и даже ночь.

— Разве это достойный способ провести последнюю ночь в Нью-Йорке? Чтобы такая красотуля, как ты, сидела дома одна — это же курам на смех. Жаль, что мне надо на работу, а то бы хоть я зашёл к тебе составить компанию.

— Вообще-то, я уже отказалась от подобного предложения со стороны… другого человека. Одной мне будет лучше — когда меня никто не отвлекает, я становлюсь более собранной, — сказав это, она оглядела зал, нахмурилась и закусила губу.

Джон ухмыльнулся:

— Кстати об отвлечениях, и где же он?

— Ты о ком? — Элизабет изо всех сил старалась не покраснеть.

Но, как она и ожидала, Джона это не обмануло.

— Ну, не скромничай, куколка, — протянул он. — Я слышал последние вести о мистере Высоком Сексапильном Брюнете. Тебя вчера ожидал интимный ужин у него дома? Звучит просто восхитительно.

— Я так понимаю, ты уже поболтал с Салли?

Он кивнул.

— Мы так рады за тебя. Не каждый день нашим друзьям удаётся подцепить богатого аристократа из Верхнего Ист-Сайда, да к тому же ещё и знаменитость.

— Ты так говоришь, как будто мы уже помолвлены. Между нами нет ничего серьёзного —всего-то пара свиданий.

— Ну, конечно, — фыркнул он, крепко обняв и закружив её. — Ты забываешь, что я видел твой комнатный розарий. Интересно, он прислал тебе розы всех существующих цветов?

Она вздохнула и закатила глаза.

— Ты делаешь из мухи слона. Как обычно.

— Я слышал, он придёт сегодня. Должен сказать, это разбило мне сердце — я-то надеялся, что ты так разоделась ради меня.

— Перестань. Нисколько я не разоделась. — Протесты Элизабет прозвучали неискренно даже для её собственного слуха.

— Угу, — Джон глянул на нее искоса. — Конечно. Ты всегда так взбиваешь волосы, ежедневно красишь губы, глаза и ресницы. А шкаф у тебя просто ломится от сексуальных блузочек, подчёркивающих твои… достоинства.

— Джон! — Элизабет почувствовала, как заливается краской, растекающейся от лица прямо к вышеупомянутым достоинствам.

Смеясь, он чмокнул её в щёку.

— Не смущайся, куколка. Ты выглядишь просто ослепительно, ему так и захочется съесть тебя.

— Спасибо. — По её позвоночнику пробежал холодок, когда до неё дошёл смысл его слов.

— Кстати, о еде, вернёмся к вчерашнему вечеру. На десерт вы удалились в его спальню?

— Конечно, нет! Всё было совсем не так.

— Жаль, но, пожалуй, меня это не удивляет. Ты никогда не позволяешь себе по-человечески развлечься.

— Опять начинается! Повторяю в миллионный раз, у нас с тобой разные представления о том, что такое развлечение.

— Не такие уж и разные. Высокий сексапильный брюнет — для меня это тоже звучит весьма заманчиво, — парировал Джон, поигрывая бровями.

Элизабет слабо улыбнулась. Она взглянула на часы и обнаружила, что уже почти 11. Ей не хотелось это признавать, но она начинала сомневаться в том, что Уильям придёт. Днём он оставил ей на автоответчике сообщение, в котором говорил, что немного опоздает, и просил прощения, что не может заехать за ней и отвезти на вечеринку. Но праздник начался больше двух часов назад, так что это уже нельзя было квалифицировать как «небольшое опоздание».

К тому же Салли сегодня подвергла сомнению разумность её решения пригласить на вечеринку Уильяма. Конечно, это не было в полной мере осознанным решением. В тот момент он покусывал мне ухо, так что я вообще едва могла соображать.

Салли считала, что Уильям будет плохо сочетаться с неустроенными молодыми актёрами и музыкантами, которые по большей части составляли круг её друзей. Элизабет настаивала, что всё будет хорошо. В конце концов, Уильям тоже был музыкантом, так что хотя бы это связывало его с большинством гостей. Кроме того, в силу профессии ему нередко приходилось общаться с самыми разными людьми. Однако опасения Салли напомнили Элизабет об ужине накануне несостоявшейся свадьбы Джейн. Тогда Уильям всю первую часть вечера простоял в углу с высокомерным видом.

Но не только тревога о том, как впишется Уильям в её компанию, была источником беспокойства Элизабет. Поддавшись минутной слабости, она позволила Салли уговорить себя надеть белую присборенную блузку, которую ей подарила Джейн в Сан-Франциско, ту самую, в которой она гуляла с Уильямом по пляжу, а к ней — обтягивающие чёрные джинсы. Джон не первый поддразнил молодую женщину из-за этого непривычно дерзкого для неё наряда, и Элизабет почувствовала спазмы надвигающейся паники. Вчера ты беспокоилась из-за того, что он мог неправильно истолковать твоё поведение, и что же ты делаешь сегодня? Ну естественно, ты выходишь на люди в облегающей блузке без лифчика. К чему останавливаться на этом? Может, устроишь ему стриптиз, когда он придёт сюда?

Если он придёт, конечно. Может быть, вся эта история с «небольшим опозданием» была лишь предлогом для того, чтобы вообще здесь не появляться. А потом он сможет сказать, что эта его встреча, или совещание, или что там его задержало, затянулась дольше, чем он предполагал.

На самом деле, это казалось ей не очень правдоподобным — Уильям практически умолял дать ему возможность сегодня её увидеть. Но сообщение, которое он оставил ей на автоответчике, было кратким, и он никак не объяснил, почему у него изменились планы. Может быть, он просто передумал. Может быть, нашёл нечто лучшее, чем тусоваться с кучкой полуголодных музыкантов. Может быть, он нашёл что-нибудь получше, чем проводить время со мной.

Элизабет насильно заставила себя прервать эти непродуктивные размышления. Частный зал в глубине клуба, под завязку набитый её друзьями, искрился энергией и весельем, и разнообразные музыканты, которых было так много среди гостей, никому не давали скучать. В данный момент они устроили роковый джем-сейшн, а Джон полностью отдался своей любви к латиноамериканским танцам, профессионально проводя её через замысловатый узор танцевальных па. Глупо было бы позволить какому-то темноглазому молчаливому пианисту, пусть даже такому красавцу, как Уильям, помешать ей получить удовольствие от вечера.

Если он хочет меня увидеть, значит рано или поздно придёт. А если нет… что ж, рискуя прослыть эпигоном Скарлетт О’Хара, я подумаю об этом завтра.

Когда Уильям заметил неоновую вывеску с надписью «Клуб МетроМания», он почувствовал себя, как Колумб, увидевший землю после многомесячного морского путешествия. Таксист высадил его в центре Сохо, и Уильям пустился в путь с большим воодушевлением, но не имея никакого представления о том, куда идти. После первых попыток найти пункт назначения самостоятельно, он обратился за помощью в тайский ресторан, но вышел оттуда ещё более озадаченным.

Затем он увидел телефон-автомат, но у него не оказалось подходящей мелочи. Ещё раз зайдя в ресторан, он решил эту проблему, но к тому моменту, когда вернулся к телефону с позванивающими в кармане монетками, его раздражёметр опасно зашкаливал. Он позвонил Ричарду, который, несомненно, знал адреса всех ночных заведений Манхэттена, но кузен не ответил на сотовый. Ну конечно. Я весь вечер отбивался от Митци Далтон, а он в это время, небось, обхаживал какую-нибудь хорошенькую брюнетку.

Пока Уильям пытался дозвониться до Ричарда, его узнала группа студентов из Джуллиарда, шатавшихся по Сохо. Он выслушал их восторги, раздал автографы и ответил на вопросы, собрав все крохи терпения, которые у него оставались. Он поддался было искушению спросить дорогу у них, но его остановила гордость. Да уж, знаменитый исполнитель классической музыки безнадёжно заблудился в Сохо. Они будут в восторге.

Он уже готов был пойти на почти немыслимое унижение и обратиться за помощью к Соне, когда вдруг сообразил, что есть и другой, куда менее саркастичный источник информации. Быстрый звонок Аллену направил Уильяма на путь истинный, и его длинные ноги быстро преодолели шесть кварталов, отделявших его от клуба. И вот теперь, наконец-то, он стоял у входа, и сердце его колотилось совсем не от быстрой ходьбы.

Глубоко вздохнув, он перешагнул порог тускло освещённого клуба. Чувствуя себя крайне неловко, взглянул на суперстильных молодых людей, теснящихся вокруг стойки бара, представителей совершенно чуждого ему стиля жизни. Другие, одетые аналогично, наворачивали круги по танцполу под грохочущую латиноамериканскую музыку, от которой у него заныли зубы и мгновенно появилась головная боль. Он вглядывался в лица посетителей, но не видел никого похожего ни на Элизабет, ни на Салли, единственных, кого он мог узнать на этой вечеринке. Что, если я неправильно записал название клуба и на самом деле меня ждут совсем в другом месте?

Затем он увидел, как в глубине зала открылась дверь, и сообразил, что, скорее всего, вечеринка проходит в отдельном зале. Он пробился сквозь море ультрамодных чёрных шмоток, с облегчением отметив, что в результате сегодняшнего похода по магазинам одет подобающим образом.

Уильям почти сразу же заметил Элизабет, и сердце его упало. Она была на танцполе и улыбалась, глядя в глаза мускулистому загорелому блондину с внешностью манекенщика. Судя по тому, как тесно они прижимались друг к другу, двигаясь в такт музыке, они были близкими друзьями.

Танец закончился, и в голове Уильяма начали собираться грозовые тучи, когда Элизабет обняла и поцеловала своего партнера. Так вот почему Салли так удивилась тому, что Элизабет пригласила меня. Салли знала, что здесь будет любовник Элизабет — или её парень, или кем он там ей приходится. Счастливая пара осталась стоять на танцполе, о чём-то болтая и смеясь. Её глаза лучились энергией и характером, которые Уильям так любил в ней, и, хотя для него невыносимо было видеть её с другим мужчиной, он всё же не мог отвести глаз.

Музыка возобновилась, и партнёр Элизабет пригласил её на следующий танец. Внутри у Уильяма всё перевернулось, и он в отчаянии начал перебирать варианты дальнейших действий, включая и следующий: прорваться на танцпол и, невзирая на риск повредить руки, вырубить соперника ударом в челюсть. Но тут её взгляд упал на него, и у него перехватило дыхание от её улыбки. Она быстро что-то сказала своему партнёру, который повернулся и уставился на Уильяма, и направилась к нему, с трудом пробивая себе дорогу среди танцующих.

— Привет, Уильям! Рада, что ты всё-таки пришёл.

С высоты своего роста он посмотрел на Элизабет — её ярко-зелёные глаза сияли жизнью, густые тёмные кудри каскадом спускались на плечи — и во рту у него пересохло. Он хотел целовать её мягкие полные губы, пока она не прижмётся к нему, со стоном выдыхая его имя. Руки его зудели от желания обхватить её за талию там, где между краем белой блузки и джинсами виднелась полоска голого тела. О том, что ещё он мечтал с ней сделать, лучше было сейчас даже и не думать. Но больше всего он хотел просто наслаждаться её присутствием, почувствовать, как её свет озаряет самые тёмные закоулки его сознания и сердца.

Её улыбка угасла, и она начала накручивать на палец локон. Он понял, что это из-за него она почувствовала себя неловко — он слишком долго в молчании пожирал её глазами. Он прокашлялся и заставил себя заговорить.

— Привет, — прохрипел он. — Прости, что опоздал. Я… в общем, это долгая история.

— Главное, что теперь ты здесь, — ответила она, и улыбка к ней вернулась. — Я за тебя беспокоилась.

Уильям наклонился поцеловать её, но его остановило громкое «Кхм!». Он поднял взгляд и нахмурился, увидев рядом с Элизабет парня, с которым она только что танцевала.

Парень сверкнул весёлой улыбкой.

— Привет, меня зовут Джон Прентисс. А вы, должно быть, мистер Высокий…

— Уильям Дарси, — перебила Элизабет. Уильям перехватил строгий взгляд, который она бросила на Джона, и его ответную ухмылку и задумался о том, что означал этот тайный обмен знаками.

С коротким кивком он пожал протянутую Джоном руку.

— Я не хотел помешать вашему танцу, — холодно произнёс он. Но я крайне доволен, что сделал это.

— Нет, ничего страшного, — добродушно откликнулся Джон, обвив руку вокруг талии Элизабет. — Мы ещё успеем с ней потанцевать. Эта прелестная леди — одна из моих любимых партнёрш.

— Не сомневаюсь в этом, — ответил Уильям дрожащим от негодования голосом. Лучше убери эту самодовольную ухмылку с физиономии, а лапы — с талии моей девушки.

— Ну ладно, не буду вам мешать. Пока. — Джон поцеловал Элизабет в щёчку, заслужив от Уильяма злобный взгляд, и профланировал в сторону бара.

Уильям сделал шаг к Элизабет, как бы заявляя свои права на неё. Она выглядела просто восхитительно — нежная кожа, яркие глаза в обрамлении чёрных ресниц и губы, изогнувшиеся в улыбку, которая казалась почти застенчивой. Экзотический аромат её духов дразнил обоняние и возбуждал желание, и он наклонился поцеловать её. К его расстройству, Элизабет отстранилась от него почти сразу, стоило их губам встретиться.

— Я рассчитывала, что ты придёшь раньше, — сказала она, с тревогой в глазах оглядывая зал.

— Прости. Сперва мне пришлось… в общем, вечер затянулся, вот и всё, — Уильям не знал, как объяснить ситуацию с Митци, поэтому решил вообще опустить все объяснения.

— Я уж почти было решила, что ты передумал.

— Ну конечно, нет. Я же сказал, что приду, верно? — Его обидело её предположение о том, что он может нарушить слово, особенно если вспомнить, какие страдания ему пришлось пережить, чтобы добраться сюда. Кроме того, его трясло от того, как она уклонялась от его поцелуев, и его мозг живописал самые мучительные сценарии в объяснение этому факту.

Он заметил, как её подбородок выдвинулся вперёд и между бровями залегла морщинка. С запозданием он сообразил, что его ответ прозвучал слишком резко, но прежде, чем успел извиниться, она пожала плечами, и на губах её мелькнула быстрая напряжённая улыбка.

— Ну, ладно, это не имеет значения. Главное, что теперь ты здесь. Пойдём, я тебя со всеми познакомлю.

Примерно час спустя Уильям сидел за маленьким столиком в тёмном углу в компании одного лишь стакана виски, да и то почти пустого. Элизабет снова танцевала, с очередным чрезмерно внимательным к ней партнёром, и Уильям боролся с мощнейшим импульсом прорваться на танцпол, перекинуть её через плечо и унести из клуба. Умом он понимал, что она обязана развлекать гостей, но на более примитивные инстинкты этот аргумент не произвёл никакого впечатления. Я думал, что сегодня она — моя дама. Неужели для неё это ничего не значит? Но она обращается со мной так, будто я персона нон грата, а в общении со всеми остальными мужчинами источает тепло и ласку. Он громко барабанил пальцами по столу, нахмурившись так сильно, насколько мог.

Партнёр Элизабет закружил её в крепких объятиях, и Уильяму показалось, что даже сквозь грохочущую музыку до него доносится её весёлый смех. Он смотрел на неё, и волнообразные приступы ревности точили его изнутри и исполосовывали сердце. Это незнакомое ощущение поставило Уильяма в тупик — до того он лишь однажды испытал укол ревности, и то будучи стеснительным и ранимым подростком. И в сравнении с этим, то было ничто.

Он встал и направился к бару, чтобы взять ещё выпить. Обычно Уильям ограничивал потребление алкоголя на вечеринках двумя бокалами вина, но эту ситуацию нельзя было назвать обычной. Он сам себе удивился, когда, в первый раз подойдя к бару, запросил бокал самого выдержанного, какое у них найдётся, виски Макаллан со льдом.

— И, знаете что, — добавил он, — налейте двойную порцию.

Разумеется, его постигло очередное разочарование, типичное для этого вечера — а впрочем, и для всего этого дня. Бармен сообщил ему, что Макаллан у них есть только 10-летний. Ричард, который был известным ценителем виски из цельного солода и отказывался потреблять его, если выдержка была меньше 20 лет, одним из любимых своих напитков называл 30-летний Макаллан. Уильям, изобразив великомученика, неохотно смирился с необходимостью пить это недостойное пойло, пришлось смириться и во второй раз.

Угрюмо кивнув бармену, он вернулся за столик, с неудовольствием оглядывая других гостей, которые болтали, смеялись и танцевали. Очевидно, все они были старыми знакомыми, а он был чужаком и не вписывался в их среду. Элизабет представила его кое-кому из них, и по пристальным взглядам и шепотку он заподозрил, что является популярной темой для обсуждения. Единственными, кто к нему подходили, были женщины — к его столику протянулся тоненький, но неиссякаемый ручеек желающих пофлиртовать или пригласить танцевать. Всем им он дал мужественный отпор, надев испытанную маску нейтральной сдержанности. А впрочем, кое-кому из них можно было ответить согласием. Элизабет без колебаний принимает приглашения к танцу от других парней.

Уильям и сам бы потанцевал с Элизабет, но эти идиоты из группы, оккупировавшей сцену, по-видимому, не умели играть ничего, кроме быстрой и шумной рок-музыки. Уильям любил самую разнообразную музыку, и дома у него была тщательно подобранная коллекция дисков с классикой рока. Но этой группе явно не хватало изысканности и оригинальности, и самым выдающимся их талантом была, очевидно, громкость исполнения. В любом случае, он не собирался выставлять себя дураком, танцуя под быстрый рок в зале, набитом профессиональными танцорами.

Глотая виски, он пожирал глазами Элизабет. Она танцевала очень плавно и изящно. Лёгкое покачивание её бедер пробуждало в нём мучительную волну желания, которое превращалось в настоящую пытку, когда он представлял, как бы она сладострастно изгибалась под ним в течение долгой ночи, наполненной страстью. Он ощутил знакомое напряжение в паху и резко сглотнул.

Возьми себя в руки. Он фыркнул, и губы его тронула ядовитая усмешка. Постой-ка, ты ведь уже сделал это в душе сегодня утром. И, как видишь, это нисколько не помогло.

Он осушил бокал и вновь направился к бару, чтобы повторить. Виски, хоть и невыдержанный, на вкус был довольно мягким и начал притуплять боль, которую он испытывал, глядя, как Элизабет танцует с другими мужчинами в то время, как сам он сидит в одиночестве, мысленно измеряя расстояние между Нью-Йорком и Сан-Франциско.

Наконец музыка прекратилась, и группа покинула сцену, предоставив её другим музыкантам из числа гостей. Уильям обрадовался, увидев, как Элизабет пытается пробиться к нему через толпу людей, заполнявшую зал, но чуть не застонал в голос от расстройства, когда её остановила группа вновь прибывших гостей, которые окружили её, о чём-то болтая наперебой. Она бросила быстрый взгляд в его сторону, но новая компания поглотила её и повлекла по направлению к бару.

Уильям одним глотком осушил бокал, скривившись от жжения в горле. Хватит. Я не обязан это терпеть.

Он не привык к тому, чтобы женщина, к которой он выказал интерес, им пренебрегала. Обычно, наоборот, ему самому приходилось предпринимать шаги во избежание нежеланных ухаживаний. После всего, что ему пришлось пережить, чтобы провести этот вечер с Элизабет, унизительно было чувствовать себя брошенным. Пора перестать позориться, вожделея женщину, которая явно не хотела быть с ним. Лучше пойти домой. Скорее всего, она этого даже и не заметит.

И всё же, несмотря на нанесённую ему обиду, а может быть, как раз из-за неё, Уильям не мог уйти, не попрощавшись с ней наедине. Скорее всего, он больше никогда её не увидит — если он так мало для неё значит, что она не смогла уделить ему время, находясь с ним в одном зале, то уж точно не станет продолжать отношения, когда их будет разделять целый континент. Но я не могу расстаться с ней, не использовав последний шанс запомнить выражение её глаз после моего поцелуя. Пусть я не смог достучаться до её сердца, но хотя бы тело её отвечает на мои чувства. Не великое утешение, но это всё, что у меня есть.

Сознание его было затуманено, как будто голова набита ватой, и он подумал, что немного свежего воздуха ему не повредит. Он вышел из зала, с трудом протиснулся сквозь толпу возле бара и наконец выбрался на тротуар перед входом в клуб. Автомобильные гудки действовали на нервы, его толкали люди, входившие в клуб и выходившие из него. Но, по крайней мере, здесь мне не приходится смотреть, как она оказывает внимание всем, кроме меня.

Элизабет взглянула в сторону стола, за которым сидел Уильям, и увидела, что там никого нет. Она быстро окинула взглядом зал, но не нашла то лицо, которое искала. Он что, ушёл? Даже не попрощавшись?

Было очевидно, что вечеринка Уильяму не нравится. Он даже не попытался слиться с толпой, предпочитая с надменным и неприступным видом сидеть в одиночестве всякий раз, когда ей приходилось оставлять его, чтобы пообщаться с другими гостями. Время шло, и он начал впадать в молчание даже и в её присутствии, едва поддерживая разговор. Его дурное настроение одновременно и злило, и унижало её, и тот факт, что она испытывала от этого унижение, злил её ещё больше.

Он даже не пожелал потанцевать с ней. Удивлённая тем, что он так и не пригласил её на танец, в конце концов она сама его пригласила, но он резко отказался. Видимо, Салли была права — ему здесь не место, зря я его позвала. Это лишь демонстрирует, что я его совсем не знаю и не понимаю.

И всё же она не могла допустить, чтобы он ушёл, не попрощавшись. Возможно, она больше никогда его не увидит — судя по его сегодняшнему поведению, ясно было, что он не питает к ней сколько-нибудь серьёзного интереса, — но сердце не желало идти на поводу у разума и требовало, чтобы она ещё один, последний раз заглянула в эти глубокие карие глаза, даже если тепло, которое она в них искала, было лишь плодом её воображения. И тогда мне останется лишь вспоминать, как однажды я провела чудесный вечер под звёздным небом с Уильямом Дарси.

Она выскользнула из дальнего зала и с трудом пробралась к выходу из клуба. Ступив на тротуар, она увидела, что он стоит на углу, к ней спиной. Руки в карманах, широкие плечи опущены — и она почувствовала почти осязаемую ауру одиночества, окутавшую его. Ой, да хватит тебе анализировать его психологическое состояние. Ты же знаешь, что это безнадёжная затея. Скорее всего, ему просто до ужаса скучно и противно находиться в обществе людей, которые настолько ниже его по положению.

Элизабет пробилась сквозь толпу, сгущавшуюся вокруг входа в клуб, и подошла к нему. Когда она произнесла имя, его спина напряглась, и он медленно, казалось, почти неохотно, повернулся к ней лицом. Её уверенность в себе угасла, когда она увидела мрачные складки у его губ. Он скрестил руки на груди, взирая на неё в ледяном молчании.

— А я-то думала, куда ты подевался? — сказала она. — Нам с тобой так до сих пор и не удалось поговорить.

— Не я в этом виноват.

Элизабет шокировала холодность, прозвучавшая в его голосе, но она подавила инстинктивный гневный ответ, решив не устраивать ссору в последний совместный вечер.

— Прости, — спокойно ответила она. — Я не хотела так надолго оставлять тебя одного. Но безусловно, ты понимаешь, что я должна развлекать гостей.

— Конечно, — сказал он, пожав плечами, но в глазах его сверкнула обида, совсем не сочетавшаяся с его ответом.

— Что ты здесь делаешь совсем один?

— Мне захотелось на воздух, — его тон был холодным и отчуждённым, но она заметила, как ходят желваки у него на лице.

— Уильям, что случилось?

— Почему ты решила, что что-то случилось?

Элизабет призвала на помощь каждую каплю терпения, которая у неё оставалась, и спокойным голосом продолжала:

— Я вижу, что ты из-за чего-то очень сердит. Может быть, скажешь, что тебя так расстроило?

— Нет, я не хочу отвлекать тебя от гостей. — Его слова просто-таки купались в горечи.

— Понятно. Видимо, я обидела тебя тем, что уделила слишком мало времени. Прости. Но сегодня у меня последняя возможность попрощаться с друзьями. И кроме того, предполагается, что на вечеринке люди должны общаться и переходить от одной группы к другой, а не сидеть весь вечер в одиночестве за своим столиком.

— Да, я в курсе, но мне показалось, что ты пригласила меня сюда в качестве своего кавалера.

— Да, это так. Но это не означало, что я собиралась весь вечер провести приклеенной к твоему локтю. Безусловно, ты понимал, что у меня как у виновницы торжества есть некоторые обязанности по отношению к гостям.

— Но… — он замолчал, и она заметила, как он опять стиснул зубы.

— Что? — резко спросила она.

Он покачал головой, глаза его сузились.

— Это неважно.

Элизабет подумала было о том, чтобы выжать из него объяснение, но у неё не было ни малейшего желания идти у него на поводу и потакать капризному настроению.

— И к тому же, даже если бы я и намеревалась весь вечер провести под ручку с тобой, это было бы невозможно, учитывая то, как поздно ты явился.

— Но ты, похоже, не очень-то страдала от моего отсутствия.

Тут она, наконец, взорвалась.

— О чём это ты говоришь?

— Не имеет значения, — окрысившись, он засунул руки в карманы.

— Нет, теперь уж договаривай. Что ты имел в виду?

Уильям бросил на неё пристальный взгляд, после чего заговорил:

— Когда я сюда пришёл, ты танцевала. Твой партнёр очень вольно с тобой обращался, и я видел, как ты с ним целовалась.

— И какой ты из этого делаешь вывод?

— Сама скажи. — Его глаза впились в её. — Вы с Джоном, похоже, очень близки.

— С Джоном? Ты думаешь, что мы с Джоном… — Её гнев тут же испарился ввиду абсурдности ситуации. Она подавила смешок и придала лицу бесстрастное выражение. — Нет, это неправда. Мы с Джоном просто хорошие друзья.

— У меня есть глаза, Элизабет. Я видел вас вдвоём.

Успокоить Уильяма на предмет Джона было бы простой задачей, но она решила, что не обязана давать ему никаких объяснений, во всяком случае, если он позволяет себе столь оскорбительные предположения.

— Думай, что хочешь, — сказала она сухо, — но я могу лишь повторить тебе, что он мой друг, и не более того. И кроме того, я танцевала с ним главным образом потому, что мой кавалер к тому моменту всё ещё не подошёл.

— Я ничего не мог поделать. Я торопился сюда изо всех сил.

Да, ты уже говорил. Но это ещё не значит, что это правда.

Он пристально посмотрел на неё, очевидно, ожидая ответа. Она ответила ему твёрдым взглядом и вызывающим молчанием. Он нервно запустил руку в волосы.

— Я пришёл бы гораздо раньше, но всё складывалось против меня, — сказал он.

— Что случилось?

— Ба попросила меня представлять семью на благотворительном вечере, на котором она не могла присутствовать. А я задержался там дольше, чем планировалось, потому что… в общем, это неважно.

Наверное, здесь замешана женщина, раз он так избегает подробностей. Он не хочет, чтобы я о ней узнала. И всё же, теперь у них по крайней мере завязался разговор, а не просто обмен словесными тычками, и она испытала облегчение от того, что напряжение между ними постепенно начало спадать. Он продолжал:

— Потом мне пришлось поехать домой, чтобы переодеться, — не мог же я появиться здесь в смокинге.

Губы Элизабет тронула улыбка.

— Меня бы это не расстроило. Вчера в смокинге ты был очень хорош. Впрочем, твой сегодняшний наряд мне тоже нравится. Ты великолепно выглядишь.

Она не собиралась делать Уильяму комплимент, но теперь, увидев, как расправляются морщины на его лице, порадовалась, что эти слова сорвались с её губ. В уголках его рта заиграла лёгкая сексуальная улыбка.

— Спасибо, — тихо сказал он. — Ты тоже.

Элизабет с раздражением обнаружила, что у неё участился пульс. Как можно быть такой размазнёй? С самого момента появления здесь он вёл себя, как последняя задница, но стоило ему сверкнуть улыбкой, и ты уже готова упасть к нему в объятия. Она глубоко вздохнула и сделала шаг назад, увеличив расстояние между ними.

— Пора возвращаться в клуб.

Уильям не мог скрыть разочарования.

— Я думал, ты хочешь узнать, почему я так долго сюда добирался.

— А что, были и ещё причины?

— Аллен был занят с Ба, поэтому мне пришлось ехать домой на такси. И сюда — тоже на такси, — Уильям просто-таки купался в жалости к себе.

— На такси? — переспросила Элизабет в притворном ужасе.

Уильям приподнял бровь.

— Издеваешься?

— Немножко, — ответила она с улыбкой. — Прости, не могла удержаться. Но меня впечатляют жертвы, на которые ты пошёл ради того, чтобы добраться сюда. И подумай, ведь всё могло быть ещё хуже — по крайней мере, тебе не пришлось ехать на метро.

Элизабет видела, что Уильям пытается побороть улыбку, но в конце концов ямочки на щеках победили. Она встретилась с ним взглядом и, вспомнив вчерашний вечер и ни с чем не сравнимое ощущение соприкосновения с его губами и телом, почувствовала, как внутри неё разливается тепло. Её будто магнитом потянуло к Уильяму, и она медленно шагнула вперед, не сводя с него глаз.

Но громкая перебранка между двумя пешеходами, переходящими улицу, разрушила чары, и Элизабет замерла. Её щёки покраснели, когда она осознала, что готова была обвить его шею руками и наградить страстным поцелуем прямо здесь, на глазах у всех. Раньше я была такой благоразумной и всегда держала себя в руках. Видимо, теперь это уже в прошлом.

— Пойдём, — сказала она с застенчивой улыбкой, — давай вернёмся на вечеринку.

Элизабет протянула ему руку, и, после секундного колебания, Уильям ответил тем же. Так, взявшись за руки, они вошли обратно в клуб и, расталкивая посетителей, направились в свой зал.

Уильям немного успокоился, хотя сомнения относительно отношений Элизабет с Джоном его так до конца и не оставили. К сожалению, в голове у него прояснилось меньше, чем в душе, и он решил до конца вечера больше не пить ничего, кроме воды и кофе.

Когда они подошли к двери в зал, Элизабет обернулась к нему:

— Так почему же ты отказывался со мной танцевать?

— Они играли только быструю рок-музыку. Я ждал, когда прозвучит что-нибудь медленное, — Уильям открыл перед ней дверь.

— Что же ты мне ничего не сказал? — откликнулась она, входя в зал. — Все музыканты — мои друзья, и мне бы не составило труда убедить их сыграть медленную песню. Я думала, ты просто не хочешь со мной танцевать.

— Нет, конечно, я…

— Вот вы где! — подбежала к ним Салли. — А мы тебя ждём, Лиззи. Иди на сцену — твоя очередь петь.

— Моя? Нет, только не сегодня.

— Да, именно сегодня. Давай, соседка, — это всё-таки твоя лебединая песнь, так сказать. Ребята уже ждут.

Салли махнула рукой в направлении сцены, занятой джаз-бэндом. Музыканты жестами приглашали Элизабет присоединиться к ним. Она с извиняющейся улыбкой повернулась к Уильяму.

— Боюсь, мне не отказаться. Я раньше пела с этими ребятами по клубам, так что это можно назвать чем-то вроде прощального выступления.

Уильям кивнул.

— Мне бы очень хотелось снова услышать, как ты поёшь.

Весь день он жалел о том, что не решился вчера попросить Элизабет спеть для него.

Он занял место прямо перед сценой, пока Элизабет совещалась с музыкантами. Подошедший к ним Джон Прентисс обнял её за плечи. Он что-то сказал, но что именно — Уильям не расслышал, возможно, потому что все звуки заглушал скрежет его зубов.

— Нет, только не эту, — услышал Уильям её ответ Джону. — Лучше сядь и прекрати нам мешать.

И поскорее, пока я не поднялся на сцену и не вытащил тебя отсюда за шкирку.

Как будто услышав мысли Уильяма, Джон отошёл от Элизабет; однако, к его неудовольствию, плюхнулся на свободный стул за столом Уильяма.

— Как дела? — спросил Джон.

— Спасибо, хорошо, — Уильям понимал, что это звучит чересчур формально, но ничего не мог с собой поделать. Такие самоуверенные, развязные мужчины, как Джон, всегда нервировали его и заставляли прятаться в скорлупу преувеличенного официоза.

— Лиззи — отличная девчонка, верно?

— Да. Вы, похоже, хорошо с ней знакомы. — Похоже, даже слишком хорошо.

— Да, точно. Мне будет её очень не хватать.

— Мне тоже. — На Уильяма накатила волна чёрного отчаяния.

Джон сочувственно потрепал Уильяма по руке, а затем с удивлением взглянул на него.

— Слушайте, а вы занимаетесь спортом? Для парня, который зарабатывает на жизнь игрой на рояле, вы в отличной форме.

Дикий какой-то вопрос.

— Я почти каждый день бегаю, ну, и немного качаюсь.

— И это заметно. У вас сильные руки, прекрасные широкие плечи, очень приличные грудные мышцы, насколько я могу судить, и… надеюсь, вы сегодня потанцуете, и я смогу увидеть вас в движении.

Уильям не нашёлся, что на это ответить, поэтому просто уставился на Джона в немом изумлении.

— Теперь я понимаю, почему Лиззи от вас без ума, — продолжал Джон заговорщицким тоном. — В неё камень не бросишь — у девочки безупречный вкус в том, что касается мужчин. Если бы она не зацапала вас первой… — и он многозначительно поднял брови.

— Эээ… ммм… спасибо, — пробормотал Уильям, не зная, как на это реагировать.

Джон вздохнул.

— Ну, разумеется, я видел, как вы на неё смотрели. Полагаю, мы с вами паркуемся на разных сторонах улицы, если можно так выразиться.

У Уильяма голова пошла кругом от двух очень важных открытий. Во-первых, ревновать Элизабет к Джону было, как теперь стало совершенно очевидно, бессмысленно. Но почему же она сразу мне не сказала, что Джон — гей? Разумеется, она понимала, что если бы я это знал, то поверил бы тому, что она говорила об их отношениях.

Однако второе его открытие было ещё более интересным. Джон утверждает, что она без ума от меня! Они с Джоном, похоже, близкие друзья, так что, возможно, она делится с ним своими чувствами. Может быть, она и вправду сказала что-нибудь в этом роде. Но если это так, то…

Ударник изощрённым соло привлёк внимание гостей. Элизабет подошла к микрофону.

— Всем привет! Большое спасибо, что пришли. Я рада, что перед отъездом у меня выдалась возможность всех вас повидать. Я буду очень по вам скучать и надеюсь, что, если вас когда-нибудь занесёт на запад, вы меня там разыщете. Я бы ещё многое хотела сказать, но боюсь не сдержать слёз, так что избавлю вас от этого. Вместо этого я хочу отдельно поблагодарить Джона и Салли за то, что они устроили эту вечеринку.

Послышались разрозненные хлопки. Джон вскочил с места и послал собравшимся воздушные поцелуи.

— Меня буквально силой заставили петь, — продолжала Элизабет, — так что слушайте.

Это заявление было встречено бурными аплодисментами, после чего все затихли. После короткой паузы Элизабет начала петь. Уильям не сводил с неё глаз, очарованный её красотой и нежной чистотой её голоса. Сперва она, казалось, избегала смотреть на него, но вскоре их взгляды встретились, и уже не расставались до самого конца песни.

Прослушать песню

Уильям сидел в абсолютном блаженстве, слушая, как Элизабет поёт, казалось, для него одного. Слова песни порождали в его воображении картину того, как они вдвоём, взявшись за руки, взбираются по сверкающей лестнице, которая вскоре превратилась в лестницу, ведущую на третий этаж в его доме. Он отмахнулся от суровой реальности — того, что это видение никогда не станет правдой, — и утонул в своих фантазиях.

Песня окончилась задолго до того, как Уильям был готов вернуться на землю. Какое-то мгновение после того, как музыка утихла, Элизабет стояла без движения, не сводя глаз с Уильяма, но, когда грохнули аплодисменты, она заморгала и отвернулась, искренне, хоть и несколько отстранённо, выражая свою признательность слушателям.

Когда она покинула сцену, группа заиграла медленную балладу. Она подошла к Уильяму и протянула ему руку. Кивком попрощавшись с Джоном, Уильям встал, и они с Элизабет двинулись к танцевальной площадке.

— Это ты заказала медляк? — промурлыкал он, обнимая её.

— Конечно. Я же говорила тебе, что они выполнят любую мою просьбу.

Уильям улыбнулся, но ничего не ответил, сосредоточившись на том, чтобы запомнить ощущение близости к ней. Он знал, что часто будет вспоминать эти минуты в предстоящие ему дни и ночи, наполненные одиночеством.

Они танцевали молча, пока Элизабет не хихикнула:

— Знаешь, а ведь мы с тобой впервые танцуем под крышей, да ещё и в присутствии других людей.

Уильям тоже рассмеялся:

— Ты права. Давно пора было хоть в чем-то повести себя традиционно. Но мне больше была по душе атмосфера двух предыдущих танцев.

— Я забыла поблагодарить тебя за орхидею.

— Мне было приятно доставить тебе радость. Если тебе сложно везти её самолётом, я могу распорядиться, чтобы её упаковали и отправили профессионалы.

— Нет, всё будет хорошо. Я сумею её довезти. У меня не так уж много багажа.

— То, что я написал в записке — правда. Я надеюсь, что эта орхидея будет напоминать тебе обо мне. — Потому что я буду думать о тебе каждый час каждого дня.

Вместо ответа Элизабет лишь теснее прижалась к Уильяму, положив голову ему на плечо. Она удовлетворённо вздохнула, и он обнял её ещё крепче. Они танцевали в молчании, а он продолжал запоминать все подробности этого танца — нежность и тепло её тела, прижавшегося к нему, манящий сладкий аромат её духов, густую гриву её рассыпавшихся по спине волос, которые на ощупь были, как жатый шёлк.

Он наклонил голову и легко прикоснулся губами к её лбу. Она подняла на него сияющие глаза, и на какое-то время Уильям забыл, как дышать.

— Я просто обязан поцеловать тебя, — прошептал он. Он наклонился ещё ниже, но она отстранилась.

— Не здесь. Не сейчас. — И тем не менее её взгляд был прикован к его губам, и в нём плескались жажда и с трудом обуздываемое желание.

— Почему? — требовательно спросил Уильям. — Ты же целовалась с Джоном здесь же, на танцполе. Значит, он может целовать тебя на глазах у твоих друзей, и это нормально, а если на его месте окажусь я, ты будешь этого стыдиться?

— Я просто… Ну, мне не хочется бравировать своей личной жизнью, вот и всё. Джон — просто мой друг, поэтому целоваться с ним — это совсем… не то же самое.

Уильям едва не утонул в охватившей его радости и с трудом заставил себя успокоиться. Она говорит, что поцелуй с Джоном для неё ничего не значит, в отличие от поцелуя со мной.

— Ну, ладно, — сказал он, взяв тон шутливого смирения. — Я всё понимаю, видимо, мне придётся ещё немного подождать. Но ты задолжала мне поцелуй, и я уже поставил тебя на счётчик. Предупреждаю, что к тому моменту, как мы окажемся в твоей квартире, проценты составят уже ой как много поцелуев, и я намерен взыскать долг сполна.

Озорная улыбка Уильяма сползла, когда он увидел выражение неловкости на лице Элизабет. Она начала говорить, замолчала, потом снова начала:

— Уильям, я…

Песня закончилась, и аплодисменты танцующих заставили её прерваться.

— Прошу тебя, продолжай, — мягко подбодрил он её. — В чём дело?

Элизабет секунду поколебалась, но потом быстро потрясла головой.

— Ни в чём.

— Нет, тебя что-то тревожит. Прошу тебя, скажи мне. Я, правда, хочу знать, что случилось. — Он ободряюще погладил её по голове.

Элизабет плотно сжала губы и взглянула на него.

— Понимаешь, просто…

Три женщины, сидевшие за столиком рядом с танцполом, позвали Элизабет.

— Лиззи, иди сюда. Мы весь вечер ждём, чтобы ты нам рассказала поподробнее о своей новой работе.

Сердце Уильяма так и упало. Она готова была поделиться с ним чем-то очень важным — это было очевидно. А теперь, вместо этого, её опять отрывают от него и ему снова придётся сидеть за столиком одному. Полагаю, одиночество мне больше не грозит. Джон будет счастлив составить мне компанию и пофлиртовать со мной.

Уильям развернулся к своему столику, но Элизабет схватила его за руку.

— Куда ты? Пойдём со мной; мы придвинем ещё один стул. Если, конечно, тебя не удручает перспектива оказаться единственным мужчиной за столом с четырьмя дамами.

Главное, чтобы там была ты, а остальное неважно.

— Думаю, я в состоянии это пережить.

Крепко держа его за руку, Элизабет потащила его знакомиться со своими подругами.

С этого момента вечер стал просто отличным. Большую часть времени Элизабет держала Уильяма при себе и отказывалась танцевать со всеми, кроме него. Он сумел немного расслабиться и несколько раз даже удачно поддержал разговоры с другими гостями — о музыке и о своей карьере.

Было уже очень поздно, и последние из гостей наконец-то ушли. Уильям и Элизабет сидели за столиком с Салли и Джоном, которые с завидной регулярностью позевывали. За несколько минут до этого Уильям позвонил Аллену, и тот уже направлялся к клубу.

— Ужас, до чего поздно, — сказал Джон, нарочито широко зевнув. — Мы провели здесь уже столько времени, что, наверное, пропустили показ осенней коллекции Донателлы.

— Вечеринка удалась, — заметила Салли.

— Да, это точно, — отозвалась Элизабет. — Вы так здорово всё организовали — спасибо вам ещё раз. Мне очень жаль, что Крэг так и не объявился. Я надеялась, что к сегодняшнему дню он всё-таки придёт в чувство.

Салли пожала плечами.

— Кому нужен этот сукин сын? — бросила она, но тоскливое выражение её глаз говорило совсем о другом.

Настроение Уильяма резко поползло вниз. Как заметила Элизабет, Крэг, парень Салли, не пришёл на вечеринку, и это означало, что они так и не помирились после своей вчерашней размолвки. Значит, Салли поедет домой и порушит все его романтические планы.

Кроме того, Уильям слишком много выпил и осознавал это. Не выказывая никаких физических признаков опьянения, он чувствовал, что голова у него работает медленнее, чем обычно.

— Пошли, крошка, поймаем такси, — сказал Джон, рывком ставя Салли на ноги.

— Не понимаю, — Элизабет поставила на стол свой почти пустой бокал с вином. — Салли, почему ты едешь с Джоном? Уильям отвезёт меня домой — почему ты не хочешь поехать с нами?

Уильяма внутренне передёрнуло, но он уже готов был повторить предложение Элизабет, как вдруг Салли его удивила.

— Нет, разве я тебе не говорила? — сказала она. — Мы с Джоном решили устроить ночной девичник.

— Что вы решили устроить? — переспросила Элизабет.

— У нас завтра утром прослушивание, а он живёт ближе к театру, чем я, так что я решила заночевать у него. И тебя не потревожу, когда буду завтра вставать ни свет, ни заря. Я взяла с собой смену одежды, так что могу ехать прямо отсюда.

Элизабет нахмурилась:

— Что-то я раньше не слышала от тебя об этом прослушивании.

— Мы узнали о нём всего пару дней назад, — пожалуй, чересчур быстро ответила Салли.

Уильям перехватил ухмылку Джона и немедленно всё понял. Ну кто бы мог подумать! Видимо, мне придётся пересмотреть своё мнение об этой парочке.

— А что это за прослушивание? — озадаченное выражение лица Элизабет постепенно превращалось в скептическое. Видимо, она тоже начала о чём-то догадываться.

— Да какая тебе разница? — беззаботно отмахнулся Джон. — Пойдём, Сал. Давай-ка будем паиньками и отправимся домой. Если мы сейчас же не ляжем спать, то завтра на прослушивании будем спотыкаться о собственные мешки под глазами.

Когда Уильям прощался с ребятами, Джон с похабненькой усмешкой подмигнул ему. Уильям глянул на Элизабет, но с облегчением увидел, что та в этот момент разговаривала с Салли и ничего не заметила.

Итак, они наконец-то остались одни. Уильям повернулся к Элизабет, которая уставилась в никуда, рассеянно накручивая на палец прядь волос.

— Аллен, наверное, уже приехал. Ты готова?

Элизабет кивнула и улыбнулась. Улыбка была немного натянутой, но глаза её излучали тепло. Пока они в последний раз проходили через опустевший клуб, в его мозгу билась только одна мысль, повторяющаяся бесконечно и назойливо.

Только не облажайся. Только не облажайся. Только не облажайся.

У Элизабет внутри всё затрепетало, когда Аллен отъехал от клуба. Они с Уильямом остались наедине — ну, почти наедине, — и как только они подойдут к её квартире, они окажутся совсем одни. Весь вечер она и ждала, и страшилась этого момента. Уильям подвинулся к ней поближе и взял её за руку, переплетя их пальцы.

Она улыбнулась ему и сжала его ладонь.

— Я знаю, тебе сегодня было не очень-то весело. Прости меня — мне следовало сообразить, что подобное развлечение — не для тебя.

Уильям пожал плечами.

— Всё нормально. Последний час или около того мне было очень весело. И кроме того, наконец-то вечер перешёл в ту фазу, которой я ждал больше всего — когда мы с тобой остались одни.

Элизабет отвернулась от него и уставилась в окно, надеясь этим скрыть своё растущее беспокойство. Она судорожно вздохнула, когда Уильям начал нежно щекотать ей ладонь большим пальцем, отчего по руке пробежали волны наслаждения. Но стоило ей подумать, что она уже не в силах больше выдержать этой сладкой муки, как он отпустил её руку и обнял за плечи, притягивая ближе к себе.

— Может, всё-таки передумаешь и позволишь мне завтра заехать? — сказал он, поигрывая с её локоном, ниспадающим на плечо. — Миссис Рейнольдс наверняка не откажется снова приготовить томатный суп и сэндвичи с сыром.

— Ммм… Тот ужин был изумительным. А как ты думаешь, шоколадный мусс на десерт она мне прислала бы?

Уильям тихонько рассмеялся.

— Уверен, что за шоколадным муссом дело не станет. Есть только одно условие, но зато ключевое — без него сделка не состоится.

— И что же это за условие?

— На этот раз ужин доставлю я сам, и еды там хватит на нас обоих.

Длинные худощавые пальцы Уильяма нежно поглаживали голое плечо Элизабет. Она затрепетала, чувствуя, как тает её способность хоть в чём-нибудь ему отказать.

— Ну, как тебе эта идея? — тихо спросил Уильям, теребя губами мочку уха Элизабет.

— Очень… хорошая, — ответила она неверным голосом, в то время как его губы и язык щекотали ей ухо, зажигая внутри неё искорки наслаждения. — Но… я не знаю. Мне правда нужно… многое упаковать. У меня будет очень загруженный день.

— Каким бы загруженным он ни был, ты всё равно должна будешь поесть. К тому же, я могу помочь тебе собраться. А потом, после этого, мы могли бы… — и его мягкий глубокий голос затих, а губы начали прокладывать путь по её щеке от уха к уголку рта.

— Уильям, подожди, — слабо прошептала она. — Аллен…

— …занят тем, что ведёт машину, — промурлыкал он голосом, источающим желание. Она почувствовала на щеке его тёплое дыхание, в то время как его поцелуи медленно, но верно двигались по направлению к её губам. — Он ничего не заметит. И кроме того, я ждал этого весь вечер и больше ждать не могу.

Его губы мягко прикоснулись к её, искушая отозваться. Когда его руки запутались в её волосах, а поцелуи стали более настойчивыми, она была уже не в силах больше сопротивляться. Её пальцы гладили кудряшки у него на затылке, и она ответила на его поцелуй, а движения его тёплых губ посылали внутрь неё стрелы желания.

Машина плавно двигалась по направлению к Нижнему Ист-Сайду, но пассажиры на заднем сиденье не замечали ничего вокруг, кроме жара, который их охватывал по мере того, как поцелуи становились всё более страстными. Элизабет слегка застонала, когда язык Уильяма заставил её губы раскрыться и скользнул между ними, осваиваясь в полости её рта. Он ещё крепче обнял её, и она всем телом прижалась к нему, чувствуя, как её гложет какое-то незнакомое томление.

Поцелуй Уильяма имел лёгкий привкус виски, и эта деталь резко отрезвила Элизабет и вернула ей способность контролировать ситуацию. Минуточку. Я обжимаюсь с парнем на заднем сиденье машины, мы оба слишком много выпили, а шофёр, возможно, наблюдает за нами в зеркало заднего вида. Да что это со мной?

Элизабет мягко, но решительно отстранилась от Уильяма.

— Это нужно прекратить, — прошептала она. — Тебе, может быть, наплевать, что в машине находится ещё и Аллен, но мне — нет.

Уильям тяжело вздохнул и откинулся на сиденье.

— Знаешь, сколько раз за сегодня ты меня уже оттолкнула?

— Я ведь тебе уже говорила, я не люблю публичных проявлений… — Чего? Симпатии? Вожделения? Я не имею ни малейшего представления о его чувствах. Да, собственно говоря, и о своих тоже. — В общем, мне просто кажется, что интимное общение должно происходить в интимной же обстановке. Я думала, ты меня в этом поддержишь — ты ведь, как мне кажется, очень скрытный человек.

Уильям взглянул на неё, и при слабом свете, проникавшем в машину с улицы, она увидела его смущённую улыбку.

— Ты права, — сказал он. — Обычно я весьма осмотрительно веду себя на публике. Но когда я с тобой, все внешние приличия и светскость летят в тартарары. Я просто хочу целовать тебя, не важно, где мы находимся и кто нас окружает.

Он обвил рукой её плечи, притянул к себе и возобновил нежное поглаживание её руки. От его лёгких прикосновений она покрылась мурашками, а губы всё ещё горели после его поцелуев. Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза, наслаждаясь теплом его тела. Как это может так успокаивать и так… возбуждать одновременно?

Очень скоро машина остановилась, и Элизабет удивлённо открыла глаза. Она выпрямилась и выглянула в окно.

— Мы уже приехали?

— Время летит быстро, когда… ну, ты знаешь эту поговорку, — ответил Уильям с ленивой обольстительной улыбкой, которая заставила Элизабет на минуту усомниться в разумности своего запрета на прилюдные поцелуи.

Аллен открыл заднюю дверь, и Элизабет вышла из машины в то время, как Уильям вышел с другой стороны. Он провёл её в дом, слегка придерживая за талию. Она чувствовала тепло его пальцев на полоске голой кожи между поясом джинсов и краем короткой белой блузки.

В тот момент, когда двери лифта за ними закрылись, Уильям обхватил её за плечи и притянул к себе в глубоком неторопливом поцелуе. Элизабет таяла, прижимаясь к нему, одну руку для равновесия положив ему на плечо, а другой лаская его шею и щеку, которая уже щекотала пальцы слегка отросшей щетиной. Она чувствовала, как её воля постепенно сдаётся, не в силах противостоять страстному жару его губ.

Когда двери лифта открылись, она едва обратила на это внимание. Уильям мягко подтолкнул её к выходу, не отрывая от неё губ, и медленно повлёк по коридору. Только достигнув двери квартиры, они прервали поцелуй. Он выпустил её из объятий, чтобы дать ей достать ключ, и пока она рылась в сумочке, продолжал гладить ей волосы, зарываясь пальцами в непослушные кудри.

Элизабет трясущимися руками отперла квартиру. Как только дверь за ними закрылась, Уильям немедленно вновь приник к её губам, пылко и жадно. Он прижал её к двери и взял в руки её лицо.

— Лиззи, — прошептал он, почти не отрываясь от её губ. — Ты такая красивая, такая сексуальная.

Где-то в дальнем углу сознания Элизабет зазвучала тревожная сирена, но её заглушила мучительная истома, нараставшая в теле по мере того, как ненасытная страсть Уильяма подавляла её волю и сокрушала все выстроенные ею рубежи обороны. Она застонала и запустила пальцы ему в волосы, не в силах противостоять.

Он сильнее прижался к ней, и Элизабет физически ощутила силу его возбуждения. Она содрогнулась — то ли от желания, то ли от страха, то ли от того и другого вместе, — она и сама не знала. Но этого было достаточно, чтобы у неё наконец-то прояснилось в голове. Она оторвалась от его губ и убрала его руки со своего лица, мягко, но настойчиво отталкивая его от себя.

Уильям стоял и смотрел на неё, грудь его вздымалась, на лице запечатлелось замешательство. В этот вечер он выглядел просто невыносимо сексуально. Свой прекрасно скроенный чёрный блейзер он оставил в машине, и теперь ничто не мешало ей любоваться его чёрным свитером с короткими рукавами, который подчёркивал широкие плечи и обтягивал торс. Уже не в первый раз за сегодня она не в силах была оторвать взгляд от волосков на его груди, выглядывавших из V-образного выреза свитера, и рефлекторно облизнула губы. Это просто нечестно.

Хватит, Лиззи, нельзя быть такой тряпкой. Ты видывала в своей жизни красивых мужчин, так что нечего уходить в астрал. Возьми себя в руки.

— Уже очень поздно, Уильям, — осторожно начала она.

— Пожалуйста, только не говори, что мне надо уйти, Лиззи. Не выгоняй меня.

— Ну… хорошо. Хочешь выпить кофе перед уходом?

Уильям кивнул.

— С удовольствием.

— Может, поставить какую-нибудь музыку? — спросила она, направляясь на кухню.

— Тоже хорошая мысль.

— Пойди пока в гостиную и выбери диск, — сказала она, обернувшись. — Я их так до сих пор и не упаковала. Я настолько медленно собираюсь, что ситуация становится уже критической. Как будто специально мешкаю с этим — сама не знаю почему.

Оказавшись одна на кухне, Элизабет упёрлась в стол и уставилась невидящим взором на выцветшие обои. Она никогда ещё не испытывала такого всепоглощающего влечения к мужчине. Никогда раньше она не понимала подруг, которые рассказывали о том, как их сметало страстью, но теперь ей было совершенно очевидно, как это бывает. Он опасен, в этом нет никаких сомнений. Умопомрачительный красавец, да ещё так обалденно целуется — таких нужно запретить законом. Должно быть, женщины каждую ночь выстраиваются в очередь у дверей его спальни, борясь за честь оказаться его партнёршей.

Ну что ж, надо зафиксировать в мозгу эту отрезвляющую картинку. Элизабет закусила губу и включила кофеварку.

Уильям стоял в гостиной, изучая аудиоколлекцию Элизабет. Он уже успел наскоро просмотреть её диски накануне, когда заезжал за ней перед ужином, и его позабавило, но и польстило в то же время открытие того, что она, судя по всему, была счастливой обладательницей полного собрания его записей. Он хотел было их отложить и посмотреть, какая ещё у неё есть музыка, когда вдруг вспомнил, какое сильное впечатление на неё произвело его вчерашнее соло на рояле. Она сказала, что, когда я играю, это трогает её сердце… Да, кажется, именно такими были её слова.

Использовать её восприимчивость к его музыке было не очень-то благородно, но сейчас положение было отчаянным. Он быстро просмотрел диски, нашёл среди них нужный и поставил его в проигрыватель, одобрительно кивнув, когда из колонок полился тихий фортепианный джаз. Эта музыка рождает правильное настроение.

Затем он окинул взглядом гостиную, поморщился, глянув на вытертый диван какого-то неопределённо-мрачного цвета и исцарапанный кофейный столик. Не такую обстановку он себе рисовал, когда представлял, как впервые будет заниматься с ней любовью, но придётся удовлетвориться и этим.

Только здесь слишком светло. По дороге на кухню Элизабет включила резавший глаза верхний свет. Уильям включил небольшой торшер в углу и выключил лампу под потолком, благодаря чему комната погрузилась в полумрак, который скрывал большинство её недостатков. Так намного лучше.

Покончив с этим, Уильям легкими шагами прошёл в крошечную ярко освещённую кухню. Он довольно улыбнулся при виде дюжины поникших жёлтых роз в вазе на столе. Элизабет стояла к нему спиной, внимательно наблюдая, как из кофеварки льётся тонкая струйка тёмного ароматного напитка. Он подошёл к ней, обвил руки вокруг её талии и притянул спиной к себе. Он нащупал узенькую полоску голого тела между джинсами и блузкой и погладил мягкую кожу. Она напряглась от его прикосновения, но, когда он откинул её волосы в сторону и начал целовать в шею, тихо вздохнула и расслабилась в его объятиях.

— Я говорил тебе, как ты сегодня прелестно выглядишь? — промурлыкал он ей в ухо. — Я помню, эта блузка была на тебе в то утро, когда мы с тобой гуляли на пляже, ты была тогда такой красивой. Но сегодня при взгляде на тебя у меня просто дыхание перехватывает.

— Уильям, — выдохнула она, наклонив голову набок, в то время как он покрывал поцелуями нежную кожу у неё на шее.

Закатанный ворот блузки закрыл его губам путь ниже, к ключицам. Ничего. Там я её поцелую потом, когда нам не будет мешать одежда. Ощущения на губах были изумительные, и он глубоко вдохнул манящий аромат её духов. Он ещё крепче обнял её и прижался к ней, медленно и томно поводя бёдрами. Это было до невозможности приятно, и низкий гортанный стон вырвался у него из груди в то время, как он усилил свои любовные притязания на шею Элизабет.

Девушка вывернулась из его объятий.

— Кофе готов, — сказала она, еле переводя дыхание.

Ладно, придержи коней. Она хочет меня, но не хочет торопиться. Я в состоянии взять себя в руки. Его самоконтролю противостояла гремучая смесь сексуального возбуждения, отчаяния из-за её надвигающегося отъезда и слишком большого количества выпитого виски, но он был джентльменом. Безусловно, он был в состоянии сдержать своё необоримое желание схватить её в охапку и тут же отнести в спальню.

Элизабет протянула ему кружку с дымящимся кофе.

— Сливки, сахар? — спросила она.

Он покачал головой.

— Предпочитаю чёрный.

Элизабет налила себе в кофе немного снятого молока и пошла вслед за Уильямом в гостиную. Она остановилась, прислушиваясь к музыке, и улыбнулась.

— Люблю этот диск.

Она взяла коробку от диска, на которой был изображён Уильям, сидящий за роялем с задумчивым видом. Диск назывался «Около полуночи: джазовые номера, исполняемые на бис Уильямом Дарси».

Она снова положила коробочку на стол и села на диван.

— Это немножко странно — сидеть здесь с тобой и в то же время слушать твой диск. Как будто меня развлекают сразу два Уильяма Дарси.

Уильям сел рядом и закинул руку на спинку дивана за её спиной.

— Ты хочешь сказать, что одного Уильяма Дарси тебе недостаточно? — спросил он с улыбкой.

В ответ прозвенел музыкальный смех Элизабет.

— Вовсе нет. На самом деле, я и с одним-то еле управляюсь.

Её слова породили в голове у Уильяма совершенно другую картину, которая придала его организму новую волну желания. Он обнял молодую женщину за плечи, притянул к себе и не торопясь, ласково поцеловал в макушку. Несколько минут они сидели молча, попивая кофе и слушая музыку.

Наконец Уильям решился нарушить тёплое молчание.

— По поводу завтрашнего вечера. Моё предложение совершенно серьёзно. Я ещё не готов сказать «прощай».

Элизабет состроила гримасу.

— Уильям, я не знаю. Я была бы рада ещё раз с тобой повидаться, но я намного быстрее соберу вещи, если никто не будет меня отвлекать.

— Так вот как ты ко мне относишься? Я всего лишь отвлекаю тебя? — Пальцы Уильяма нежно поглаживали её плечо, и он почувствовал, как по ней пробежала дрожь. — Хочешь узнать, насколько сильно я могу тебя отвлечь?

Он поставил кружку с кофе, отодвинул её волосы, чтобы не мешали, и прижался губами к нежной шее. В качестве вознаграждения он услышал её стон, и его поцелуи медленно начали продвигаться вверх, по направлению к ушку. Элизабет слегка отстранилась и повернулась к нему, приоткрыв губы, через которые вырывалось её неровное дыхание. Уильям взял из её дрожащей руки кружку и поставил на кофейный столик.

— Лиззи, — прошептал он, наклоняясь к ней и проводя ладонью по щеке. Свободной рукой он обнял её и притянул к себе. Когда их губы встретились, чувственный взрыв смёл всё вокруг, кроме его страсти к ней. Предыдущее прикосновение к её губам ничуть не утолило его голод, а напротив, разбудило ненасытность, и теперь каждую каплю неутолённого желания он вкладывал в свои жадные и требовательные поцелуи.

Той крошечной частью мозга, которая, несмотря ни на что, продолжала функционировать, он ещё успел задуматься о том, почему из всех знакомых ему женщин именно эта возбуждала в нём желание, доводящее до исступления, почему её поцелуи воспламеняли его и лишали всякой способности рассуждать, почему её присутствие было необходимо ему, как воздух. Он не знал ответов на эти вопросы — знал лишь, что должен обладать ею, что она должна принадлежать ему — и не только сегодня, но навсегда.

Его захлестнула волна невыразимого восторга, когда она запустила пальцы в кудри у него на затылке и несмело просунула язычок между его губами. С яростным стоном Уильям крепко прижал её к себе, запутавшись руками в длинных густых волосах. Задыхаясь, он прошептал её имя, когда они на мгновение прервали поцелуй, чтобы набрать воздуха в лишённые кислорода лёгкие.

Он наклонился вперёд, мягко опрокидывая её на спину, пока её голова не оказалась на подлокотнике. Он вытянулся сверху, поддерживая состояние неустойчивого равновесия на краю дивана. Когда его горящий взгляд проник ей в глаза, ему показалось, что он увидел в них тень сомнения. Но когда его губы снова захватили в плен её рот, она застонала и выгнулась под ним, руки ласкали его шею, а их языки сплелись в безумном танце.

В отчаянном желании испробовать на вкус и на ощупь каждый сантиметр её тела, его губы покинули её рот и отправились в путешествие по скулам и шее. Его рука пробежала по её плечу, а затем начала гладить бок, еле прикасаясь к груди, в то время, как губы исследовали нежную кожу её щек. Он слегка приподнялся и вгляделся в её раскрасневшееся лицо. Она потянулась убрать ему волосы со лба и погладила по щеке.

Тепло, которое он увидел в её глазах, вызвало в нём успокаивающий прилив нежности.

— Cocolina, — прошептал он, легким, как пух, прикосновением проводя пальцем по её полураскрытым губам. Он наклонился к ней и начал медленно целовать лицо и шею.

Вскоре, однако, в нём вновь начал вскипать жар желания. По её стонам и по тому, как её руки начали метаться по его спине, он понял, что она чувствует то же самое. Не в состоянии больше бороться с искушением, его рука скользнула от её шеи к груди и наполнилась теплом, проникавшим сквозь тонкую блузку.

Элизабет оторвала от него губы и перестала гладить по спине.

— Уильям… — начала она. Но когда его пальцы нащупали нежный сосок, она судорожно вздохнула и застонала, а руки её вернулись к своему прежнему занятию.

Прикосновения к ней казались ему райским наслаждением, и он то щекотал её сосок, то гладил упругую грудь, ощущая её вес в своей ладони. Он снова потянулся поцеловать её и втянул в рот её язычок, приглашая её к более смелым действиям, не в силах уже бороться с желанием обладать ею.

Он начал неосознанные движения бедрами, прижимаясь к ней твёрдой плотью и с мучительным стоном произнося её имя. Его рука нащупала голую кожу у неё на животе и скользнула под блузку, чтобы продолжить ласки. Полностью поглощённый ощущением нежности её кожи, он едва понимал, что рука его движется всё выше, пока ладонь не сомкнулась вокруг её обнаженной груди. На ощупь она была самим совершенством — полная, и упругая, и мягкая, как шёлк. Он поиграл с затвердевшим соском и начал задирать вверх блузку, в неистовой жажде поцеловать его.

Замутнённому страстью мозгу Уильяма потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Элизабет схватила его за руку и говорит ему резким, полным паники голосом, чтобы он перестал. Хотя его сбила с толку её испуганная реакция, он тут же вытащил руку из-под блузки и положил ей на бедро.

— Лиззи, что случилось?

Элизабет, одёргивая блузку, пыталась сесть.

— Что значит «что случилось»? Ты пытался меня раздеть.

Уильям, тяжело дыша, сел и уставился на неё в полнейшем недоумении.

— Но я думал, что ты…

— Значит, ты ошибался. Меня не интересует случайный секс.

— Случайный секс?.. Боже правый, ты и вправду так думаешь о том, что сейчас здесь происходило?

— Ну конечно. Зачем ещё тебе было пытаться соблазнить меня?

— Но меня интересует не только секс. Лиззи, я люблю тебя!

Глаза Элизабет сделались огромными.

— Ты меня любишь?

Это импульсивное объяснение вылетело из уст Уильяма непреднамеренно, но теперь уж поздно было отпираться.

— Да. Люблю.

Элизабет не сводила с него глаз, грудь её быстро поднималась и опадала. Она потянулась к нему, и на какое-то мгновение Уильям с ликованием подумал, что сейчас она кинется к нему в объятия. Но вместо этого она толкнула его, застав врасплох в довольно неустойчивом положении, и он упал с дивана на пол. Плечом он задел её кружку с кофе, которую ранее поставил на столик, и её содержимое залило Уильяму свитер и брюки. Но он едва почувствовал, как одежда пропитывается тёплой жидкостью — все силы его разума были направлены на то, чтобы разобраться в том кошмаре наяву, в который он так внезапно приземлился.

— Как ты посмел сказать, что любишь меня, только для того, чтобы затащить меня в постель? — Элизабет вскочила на ноги, глаза её метали молнии, а он в глупой позе сидел на полу.

— Но я не для этого. Это правда. Я люблю тебя. — Уильям неуклюже поднялся на ноги, в изумлении пытаясь постичь ярость, сверкавшую в глазах Элизабет.

— Прекрати это. Прекрати немедленно, — задыхаясь, выплевывала слова Элизабет. — Ты не можешь меня любить. Всего несколько недель назад ты сам сказал мне, что не веришь в то, что люди могут полюбить кого-то за такое короткое время. Так что я точно знаю, что ты врёшь. Но ты, наверное, думаешь, что я настолько очарована Великим Уильямом Дарси, что позволю тебе взять у меня всё, что ты захочешь. Не сомневаюсь, что большинство женщин просто падают к твоим ногам, а если нет, ты развешиваешь им на уши цветистое враньё, и они сами лезут к тебе в постель.

Вообще-то, ему никогда не приходилось прибегать ко лжи, чтобы завоевать женщину, но сейчас это не имело значения.

— Я не лгу, Лиззи. Что мне сделать, чтобы доказать это?

Элизабет покачала головой и выдохнула через плотно сжатые губы.

— Значит, вся эта сцена соблазнения должна была произойти вчера у тебя в доме? Поэтому тебя приводили в такое раздражение все эти помехи?

Уильям покраснел и засунул руки в карманы. Он попытался что-то пробормотать в ответ, но Элизабет не дала ему такой возможности.

— Так я и думала. Неудивительно, что ты так расстроился, что Салли вчера оказалась дома, когда ты проводил меня до квартиры. Ещё один упущенный шанс.

Уильям не мог опровергнуть эти утверждения, но Элизабет не понимала самого главного.

— Я не понимаю, почему ты так настаиваешь на том, что мне от тебя нужен только секс. Я просто с ума схожу от мысли о том, что ты уезжаешь из Нью-Йорка.

— И поэтому ты решил наградить меня маленьким прощальным подарком перед отъездом?

— Нет, конечно, нет. Почему ты не можешь поверить, что дорога мне?

Элизабет скрестила руки на груди.

— Ну, для начала, ты ни разу не заговаривал о том, чтобы поддерживать со мной связь после того, как я уеду.

— Я не думал, что настолько тебе интересен. Если бы я мог представить, что ты захочешь продолжать со мной встречаться… И потом, я бы всё равно тебе звонил, так или иначе. И навещал бы тебя всякий раз, как окажусь на западном побережье.

— Как удобно. Девушка в каждом порту, чтобы твоя постель никогда не пустовала. Видимо, ты планировал дать мне титул своей калифорнийской подружки.

Уильям проглотил раздражение, которое в нём вызвало это несправедливое обвинение.

— У меня нет «девушек в каждом порту». Вообще-то, в данный момент у меня ни в каком порту нет девушки. Но, Лиззи, я хочу, чтобы ты стала частью моей жизни. Я постоянно думаю о тебе и о том, как я буду скучать.

— Конечно. Ты будешь скучать по мне так сильно, что в наш последний совместный вечер даже не соизволил появиться на вечеринке раньше, чем через три часа после её начала.

— Я же уже объяснил. Я ничего не мог поделать. Этот благотворительный вечер…

Глаза Элизабет сверкнули.

— Теперь я понимаю, почему ты сегодня так опоздал. Ты не хотел проводить время со мной и знакомиться с моими друзьями. Великий Уильям Дарси, унизившийся до общения с простыми людьми? Да никогда!

— Ты несправедлива…

— Тебя интересовала лишь та часть вечера, в которой ты отвёз бы меня домой и затащил в постель. Поэтому ты нашёл другую женщину — вне всяких сомнений, соответствующую твоему социальному уровню, — с которой и провёл вечер, а потом прискакал ко мне на вечеринку как раз вовремя, чтобы привезти меня сюда и получить то, ради чего и явился. Ты специально подкупил Салли, чтобы она тебе не мешала, и поэтому она придумала этот смехотворный повод пойти ночевать к Джону?

Уильям заскрипел зубами от гнева, кипевшего в его душе. Обвинения Элизабет были оскорбительны, и его гордость возмутилась от такого несправедливого отношения к нему. Всё, что я сделал — это полюбил её всем сердцем, пожертвовав собственными желаниями ради её счастья, и вот как она со мной обращается в ответ.

Широкими шагами он пересёк комнату, считая про себя по-итальянски до десяти. Он резко нажал кнопку «Стоп» на CD-плейере. Затем повернулся к ней, из последних сил заставляя свой голос звучать спокойно.

— Ты считаешь, что я настолько нечестен и настолько не уважаю тебя, что способен на подобное поведение?

— А что я ещё должна была подумать? Ты что-то недоговариваешь об этом благотворительном вечере. К чему быть таким скрытным, если тебе нечего скрывать?

— Почему ты автоматически делаешь вывод, что я был с другой женщиной?

— Ох, я даже и не знаю, мистер «Секс-символ классической музыки».

— Лиззи, это всего лишь название статьи в журнале. Это не значит, что я бабник.

— Хорошо, тогда объяснись. Если дело не в женщине, тогда что тебя задержало?

Перед внутренним взором Уильяма промелькнуло лицо Митци. Чтоб её! Я ни в чем не виноват, но Элизабет ни за что мне не поверит. Он выпрямился во весь рост и разгладил одежду, поморщившись от мокрых пятен от пролитого кофе, оставшихся на свитере и брюках.

— Я просто не мог уйти раньше так, чтобы это не выглядело невежливым.

— Другими словами, ты опять ничего не объяснил. И к тому же, ты сразу дал понять, какого ты мнения о моей вечеринке. Стоило тебе туда прийти, и ты уже не мог дождаться, когда она кончится. Ты вёл себя так, будто опасаешься подхватить от кого-то смертельную инфекцию. Сидел за столиком один, на всех смотрел свысока…

— Элизабет, я пришёл на эту вечеринку не для того, чтобы общаться с твоими друзьями. Я просто хотел быть с тобой. А вместо этого я сидел в одиночестве, потому что ты при любой возможности меня бросала.

— Прошу прощения, а ты помнишь приём в пользу Джуллиарда? Мне тоже довольно долго пришлось сидеть одной и ждать, пока ты освободишься, чтобы поговорить со мной, но я не жаловалась, и не ныла, и не ждала, что ты вот прям счас всё бросишь и будешь меня развлекать.

— Но при этом тебе не приходилось смотреть из-за своего столика, как я на танцполе прижимаюсь к каждой женщине, присутствующей в зале.

Уильям порадовался тому, что Элизабет не сразу нашлась с ответом, — это означало, что его выпад достиг цели. Однако вскоре она оправилась и с новыми силами перешла в нападение.

— Всё это не имеет значения, — отрезала она. — Я не желаю быть очередным пунктом в длинном списке твоих побед. Полагаю, тебе придётся открыть свою записную книжечку и найти кого-нибудь другого, кто сможет удовлетворить твой зуд. Для тебя это не должно составить проблем.

— Ты так говоришь, как будто я какой-то ловелас! — Глаза его потемнели.

— А ты хочешь сказать, что это не так? — фыркнула Элизабет.

— Именно это я и хочу сказать. На каком основании ты обвиняешь меня в том, что я злоупотребляю доверием женщин? — Уильям мерил шагами комнату, но споткнулся об упавшую кофейную чашку Элизабет. Он яростно пнул её, и она закатилась под кресло. — Если хочешь знать правду, — продолжал он с горечью, — я не был с женщиной уже столько… Точно не помню сколько, но с тех пор прошло уже много месяцев. У меня дома даже не нашлось презервативов — мне вчера пришлось специально их покупать.

Когда Уильям увидел расширившиеся от гнева глаза Элизабет, он понял, какого дал маху, но было уже поздно.

— Ты вчера купил презервативы? Очаровательно. Так вот что имела в виду миссис Рейнольдс, когда говорила, что ты тщательно готовился к нашему вчерашнему свиданию. И сколько же ты захватил с собой сегодня? Наверное, твой бумажник из-за них не закрывается?

Уильям молча смотрел на неё, понимая, что попал в безвыигрышную ситуацию. Признай он наличие презервативов в своём бумажнике или начни это отрицать, добром это кончиться уже не могло.

— Какая же я идиотка! — продолжала Элизабет, шагая на другой конец комнаты, чтобы включить верхний свет. — Я вновь и вновь попадаюсь на одну и ту же удочку, считая, что нашла мужчину, не похожего на других. И только потом понимаю, что и его интересует во мне лишь одно.

Уильям, наконец, потерял терпение.

— Почему ты постоянно повторяешь, что меня интересует только секс? — взревел он.

— А ты хочешь сказать, что не хотел бы лечь со мной в постель?

Уильям посмотрел в потолок, запустив в волосы пальцы обеих рук, и шумно выдохнул.

— С моей стороны бессмысленно было бы отрицать, что я хочу заняться с тобой любовью. Я лишь хочу сказать, что меня интересует не только это.

Элизабет скрестила руки на груди и смотрела на него со скептической миной, которая ещё сильнее подпитала гнев Уильяма.

— Прости, если тебя обижает то, что я хочу тебя, — сказал он голосом, источающим сарказм. — Полагаю, я проявил бы намного больше галантности, если бы ограничился целомудренным поцелуем твоего чела, но, как ты уже поняла, дело обстоит не так. И кроме того, у меня создалось впечатление, что целомудренный поцелуй и тебя тоже не удовлетворил бы.

Элизабет уперла руки в боки, из глаз её в его сторону, казалось, вот-вот полетят кинжалы.

— Что ты хочешь этим сказать?

Уильям в ярости отмахнулся от этих сигналов опасности.

— Мне показалось, что ты сама была не против этого. Ты вела себя так, будто хотела меня не меньше, чем я тебя хотел, вплоть до того момента, когда не оттолкнула меня.

— Так теперь ты ещё и называешь меня динамщицей? — Элизабет уже почти визжала.

У Уильяма упало сердце, когда он понял, в какой угол позволил себя загнать.

— Нет, я не это хотел сказать. Я имел в виду, что я думал, что тебе нравилось то, что я делал. Ты не дала мне повода подумать, что ты это не приветствуешь, и…

— Убирайся отсюда, немедленно.

— Прошу тебя, Лиззи, позволь мне объяснить.

— О, ты это уже сделал. И не называй меня Лиззи. Так меня называют только мои друзья. А теперь уходи. Я не хочу тебя здесь видеть.

— Пожалуйста, позволь мне кое-что сказать. А потом, если ты не передумаешь, я уйду.

Двое врагов смотрели друг на друга в напряженном молчании. Наконец Элизабет пожала плечами.

— Ладно. Только говори покороче.

Уильям смотрел на неё с искренним раскаянием в глазах.

— Элизабет, ты мне очень дорога, и я не понимаю, почему тебе так трудно в это поверить. Прости меня за то, что я зашёл дальше, чем ты была готова. Но прошу тебя, мы не можем допустить, чтобы всё так закончилось. Давай, я завтра принесу тебе ужин, как мы договаривались в машине. Это даст тебе время успокоиться. Мы сможем поговорить об этом и…

— Ты считаешь, я ещё когда-нибудь позволю тебе войти в эту квартиру? Даже не думай. — Она жёстко смотрела на него, глаза её превратились в два острых осколка зелёного стекла. — Ты сказал то, что хотел, — а теперь уходи. Я больше никогда не хочу тебя видеть.

Уильям вздохнул и закрыл глаза, его гнев и смятение были раздавлены тяжким грузом охватившей его боли.

— Хорошо. Я не буду навязывать тебе встречи или разговоры со мной. Но прошу тебя, подумай об этом. И если ты решишь, что всё-таки хочешь поговорить, пожалуйста, позвони мне. Я буду надеяться на то, что ты позвонишь.

— Прощай, Уильям.

Его сердце сжалось от её ледяного тона.

— Доброй ночи, Лиззи.

Глаза Элизабет сузились, когда Уильям намеренно назвал её уменьшительным именем. Он понуро повернулся и поплёлся к двери. Дойдя до неё, он остановился и обернулся, взглядом умоляя её передумать, но она стояла там, где он её оставил, холодная и неподвижная. Его охватило отчаяние, когда он захлопнул за собой дверь. Слушая, как этот звук с болезненной окончательностью отзывается эхом в тускло освещённом коридоре, он медленно побрёл прочь, снова один.

------
* «Stairway to the Stars», слова Митчелла Пэриша, музыка Мэтта Малнека и Фрэнка Синьорелли. Исполнительница — Кристиан Нолл, название альбома: «Live at the West Bank Café».

 

© 2006. Все права принадлежат автору