Нежданная песня

Глава 25

 

Некоторые места действия этой главы (книжный магазин «Огни большого города», кафе «Триест», Гринвичский подъем на Телеграфный холм и башню Койт) можно увидеть в прекрасном документальном фильме «Дикие попугаи с Телеграфного холма».

divider

Резкий звонок буквально вырвал Уильяма из сна. Он озадаченно уставился на будильник слипающимися глазами и попытался нащупать кнопку, отключающую трезвон. Что заставило меня поставить будильник на 8 утра в воскресенье? Затем он вспомнил. Снова уткнулся в подушку и закрыл глаза; сонная, но довольная улыбка расползлась по его лицу. Элизабет.

Прошлый вечер едва ли мог закончиться лучше, даже если бы он сам расписал его сценарий. То есть, конечно, было бы лучше, если бы она сейчас была здесь, в моих объятиях, но я и не ждал, что до этого так быстро дойдет. Но этот день наступит. Нужно просто набраться терпения.

Далеко не все мысли об Элизабет были для него приятны и легки. Часть ночи он провел в размышлениях, что же с ней произошло, из-за чего она впадает в такую панику перед лицом физической близости. Он ненавидел неизвестного мужчину или мужчин, которые жестоко обошлись с нею, но ещё болезненней была мысль, что она недостаточно доверяет ему, чтобы рассказать свою историю. Это ясно показывало, что она не любит его, по крайней мере, пока не любит. И нет никакой гарантии, что когда-нибудь полюбит. Я не настолько необходим ей, как она мне.

William's bedroom in San Francisco И все же, хотя ему предстояло действовать с осторожностью, существовали причины для оптимизма. Ей было важно, что «Интермеццо» было сыграно для неё, а не для Энн. И она сказала, что не переставала думать обо мне, пока мы были разлучены. Может быть, ей просто нужно время. Более того, мне следует быть благодарным судьбе, а не изображать из себя несчастного. Лиззи вернулась в мою жизнь, и я снова встречусь с ней не более чем через час.

Уильям закинул руки за голову, потягивая затекшие мышцы спины, и затем медленно сел. Месяцы утренних головокружений как до, так и после госпитализации научили его вставать с постели с осторожностью, а так как он очень мало спал в эту ночь, к этому следовало подойти с особой серьезностью.

William's bathroom in San Francisco Голова была ясной, он спустил ноги с кровати и встал. Радуясь ощущению устойчивости, задержался полюбоваться видом через балконную дверь и направился в отделанную мрамором ванную комнату. Она была оборудована джакузи и просторной стеклянной душевой кабиной, и многие жители планеты посчитали бы её роскошной, но она не могла сравниться с его великолепной ванной в Нью-Йорке.

Он принял душ, побрился, почистил зубы и затем проследовал в гардеробную. Лиззи говорила, что я неотразим в парадно-выходном костюме, так что не появиться ли мне перед ней этим утром в смокинге? Посмеиваясь над своей шуточкой, он перебрал весь гардероб и решил надеть джинсы и белую оксфордскую рубашку с длинным рукавом. Эти джинсы, как и несколько других пар брюк в его шкафу, были новыми, меньшего размера в талии, приобретенными из-за того, что он похудел.

William's dressing room in San Francisco Точно так же, как и перед их первым свиданием в кафе, он оставил расстегнутыми две верхние пуговицы рубашки. После минутного размышления расстегнул третью пуговицу и посмотрел на свое отражение в зеркале. Вообще-то сейчас я явно изменяю своим привычкам. Осмотрев себя ещё раз, он покачал головой и застегнул третью пуговицу: заманчивый намек казался лучше распахнутой для обзора груди. Одно дело попытаться выглядеть сексуально ради Элизабет, но предстать перед нею в виде самодовольного хлыща никак не входило в его намерения.

Миссис Рейнольдс с улыбкой приветствовала его, когда он появился на кухне.

— Доброе утро, Уильям. Надеюсь, ты хорошо спал.

— Да, — соврал он. Последнее, в чем он нуждался сейчас, — это в суете миссис Рейнольдс по поводу того, достаточно ли хорошо он отдохнул. — Я вижу, что вы получили мою записку насчет пикника.

Миссис Рейнольдс, которая наполняла большую плетеную корзину, кивнула.

— К счастью, я встала рано, поэтому у меня хватило времени, чтобы приготовить отличные лакомства для тебя и мисс Беннет. А эту корзину для пикника я нашла в кладовке.

Уильям уставился на неё.

— Откуда вы знаете, что сегодня я собираюсь встретиться с Элизабет? Я написал в записке только то, что мне нужна закуска для ланча на двоих.

— Ты находишься в городе меньше двух суток, и ты не такой шустрый в таких делах, как этот твой кузен. Поэтому если у тебя уже назначено свидание, то, я полагаю,

с мисс Беннет. Кроме того, это ясно написано у тебя на лице. Она единственная женщина, которая заставляет тебя так сиять.

Уильям покачал головой, но не смог погасить предательскую улыбку.

— Не думал, что по моему лицу все можно прочитать.

— Только когда это касается её. Так или иначе, но замечательно видеть тебя вновь улыбающимся. Она — очаровательная молодая леди и сможет позаботиться о тебе, когда я вернусь в Нью-Йорк.

— Я, знаете ли, вполне способен сам позаботиться о себе.

Миссис Рейнольдс поджала губы.

— Посмотрим. — Она закрыла корзину и похлопала по крышке. — Я надеюсь, вам понравится ланч. Ты собираешься сегодня пригласить её сюда на ужин?

— Я не могу. У неё другие планы. — Его улыбка погасла. Она предпочла мне компанию своей сестры и подруги.

— Тогда как насчет завтрашнего вечера? Или в понедельник? Мне бы очень хотелось угостить вас славным ужином на двоих, прежде чем я уеду домой.

— Я спрошу у неё, но почему мне кажется, что меня затягивают в ловушку? Вы рассчитываете заманить её сюда, чтобы завербовать в качестве осведомителя?

Миссис Рейнольдс весело рассмеялась.

— Вижу, ты разгадал мой план. Ты готов завтракать?

— Только кофе. Мне нужно идти, а то я опоздаю.

— Уильям Дарси, я не позволю вам выйти из этого дома, пока вы что-нибудь не съедите.

— У меня нет времени. Я не хочу опаздывать на встречу с Элизабет, — сказал он, выдвинув подбородок.

— А я не хочу, чтобы ты снова попал в больницу из-за того, что недостаточно заботишься о себе.

Миссис Рейнольдс бесстрашно встретила вызывающий взгляд Уильяма, уперев руки в бока.

— Я уверена, что мисс Беннет согласилась бы со мной. Может, позвоним ей и спросим?

Уильям закатил глаза и стиснул зубы, вздыхая. За последние два месяца подобные перепалки истощили его терпение. Но он сдержал резкий ответ, который чуть не сорвался с его языка, напомнив себе, что экономка просто пытается ускорить его выздоровление. Кроме того, скоро он сам будет хозяйничать здесь.

— Предлагаю компромисс. Перед тем, как мы начнем нашу прогулку, я приглашу её позавтракать.

Миссис Рейнольдс посмотрела на него скептически.

— Ну смотри, только обязательно. И именно позавтракать, а не просто выпить чашку кофе.

— Есть, босс, — усмехнулся Уильям.

Она покачала головой с многострадальным выражением на лице.

— Чего только я не выношу от тебя и твоего кузена.

— Я очень ценю вашу доброту и заботу обо мне, вы же знаете.

Глаза миссис Рейнольдс потеплели.

— Ну, а ты знаешь, что нет ничего в целом свете, что я делала бы с большей охотой. А теперь иди, и желаю тебе приятно провести день с мисс Беннет.

— Спасибо. До вечера.

Уильям взял корзину для пикника и забрал с кухонного стола свои ключи от машины. Когда он выходил из кухни, миссис Рейнольдс окликнула его.

— Чуть не забыла. К какому времени мне приготовить ужин?

— Я позвоню и скажу. Узнаю, свободен ли сегодня Чарльз Бингли, и ещё неизвестно, пойдем ли мы ужинать в ресторан, или придем сюда. Доброго вам дня, миссис Рейнольдс.

divider

Элизабет открыла глаза и попыталась сосредоточить взгляд на будильнике у кровати. Ей показалось, что на часах 6:37, это означало, что ей можно не вставать ещё почти час. Все расплывалось перед глазами из-за недосыпания — она лежала без сна почти всю ночь, думая об Уильяме и о невероятных событиях вчерашнего вечера.

Элизабет трудно было поверить, что чувства, которые он испытывал к ней, не так уж и отличались от её собственных. Хотя не знаю, как я могу это утверждать, ведь я сама толком не знаю, что же к нему испытываю. Иногда он становился загадочным, интригующим незнакомцем со знакомым лицом. А иногда казалось, что между ними существует неразрывная связь, словно они знают друг друга всю жизнь.

И я уже успела забыть, как фантастически он целуется. Элизабет попыталась отбросить свои подозрения, что искусство Уильяма отточено широкой практикой с разнообразными партнершами. Но, каков бы ни был источник его мастерства, ни один мужчина, целуя, не приводил её в такое состояние полнейшей беспомощности перед ним. Она не до конца понимала, что происходит между ними, но это одновременно и пугало её, и приводило в восторг.

Элизабет с удивлением услышала стук в дверь своей спальни.

— Заходи, — сказала она и села в кровати, когда в комнату вошла Джейн, одетая с безупречным вкусом в серые льняные брюки и белую шелковую блузку с закрытым воротом.

— Боже, — сказала Элизабет. — Так рано, а ты уже одета.

— Сейчас не так уж и рано, Лиззи.

— О чем ты говоришь? Сейчас ещё только… — Зрение Элизабет прояснилось, и, посмотрев на часы, она разинула рот от удивления. — Уже без двадцати девять?

— Да, и я ухожу на работу. У меня клиент, который не мог встретиться со мной на неделе, и мы назначили встречу на сегодняшнее утро.

Элизабет вылетела из кровати, словно её выбросило катапультой.

— О, нет, почему у меня не прозвонил будильник?

— Я так понимаю, что у тебя есть планы на сегодняшнее утро? — Джейн проследовала за Элизабет, которая помчалась в ванную, на ходу сбрасывая ночную сорочку.

— Да, Уильям будет здесь через двадцать минут. — Элизабет включила душ и прыгнула под него, не дожидаясь, пока вода нагреется. Она, дрожа, стояла под душем, намыливая покрывшееся гусиной кожей тело.

Джейн говорила с нею сквозь шум воды.

— Сочувствую. Если бы я знала о твоих планах, зашла бы раньше. Я чуть было не разбудила тебя час назад, потому что мне до смерти хотелось услышать, как прошел остаток вчерашнего вечера, но, зная, что ты вернулась поздно, я дала тебе поспать. Но раз ты сегодня с ним встречаешься, значит, все прошло хорошо.

— Да. По крайней мере, я так думаю. Я расскажу тебе обо всем вечером. Мне бы хотелось спросить у тебя совета.

— Хорошо, Лиззи, хотя не знаю, смогу ли я тебе помочь. У меня самой в последнее время не очень-то складываются романтические отношения.

Элизабет взяла бутылку с шампунем, но затем поставила её обратно, покачав головой. Времени, чтобы высушить густую массу её длинных волос, совершенно не было.

— Это не твоя ошибка. Просто в мире нет ни одного мужчины, достойного тебя.

— Ты очень добра, Лиззи, но думаю, что слегка пристрастна, — ответила Джейн, и Элизабет услышала смех в её голосе. — Так или иначе, я должна идти, а то опоздаю на встречу.

Элизабет выглянула из-за шторы душа, бросая на Джейн умоляющий взгляд.

— Ты не можешь остаться ненадолго, чтобы впустить Уильяма, когда он придет?

— Мне жаль, но не могу, потому что здание, где находится мой офис, закрыто по выходным. Если я опоздаю, моему бедному клиенту придется стоять под дверью и ждать меня.

— Ладно. Буду надеяться, что Уильям на несколько минут опоздает. Увидимся. Мы подобрали место для ужина?

— Шарлотта пообещала взять это на себя. Пока, Лиззи. Желаю приятно провести время.

Элизабет выключила воду, выбралась из душа и завернулась в полотенце.

Она поморщилась, разглядывая свои спутанные волосы, остатки вчерашней прически. Но тут уж было ничего не поделать.

Как только она выжала ленту зубной пасты на щетку, зазвенел дверной звонок, и в животе у неё что-то оборвалось. Не может быть, что это он, нет. Гостям обычно приходилось пользоваться домофоном, чтобы попасть в здание, но Уильяма мог впустить какой-нибудь жилец, входящий или выходящий на улицу. Но, пробегая через кухню, она заметила, что ещё только 8:50. Он не пришел бы на десять минут раньше. Всем известно, что явиться на свидание слишком рано — признак дурного тона.

Она подошла к двери, заглянула в глазок и увидела в коридоре соседку. Она вздохнула с облегчением и приоткрыла дверь.

— Привет, Хлоя. Подожди секунду. Я сейчас вернусь.

Хлоя не была близкой знакомой, и Элизабет было неудобно фланировать перед ней завернутой в полотенце. Она помчалась в спальню, сбросила полотенце на кровать и подняла с пола вылинявшую футболку, служившую ей ночной сорочкой. Натянув её через голову, она поспешила в гостиную и открыла дверь.

— Привет, Лиззи. У меня к тебе просьба. Мой фен перегрелся и отключился, а я не успела досушить волосы и очень спешу. Можно одолжить у тебя фен?

— Конечно. Подожди минуту. — Элизабет взяла из ванной свой фен и сунула его Хлое.

— Вот, забирай. Извини за невежливость, но я сама спешу.

— Спасибо, ты моя спасительница. Я его сразу верну.

Элизабет вернулась в ванную и снова недовольно уставилась на свои волосы. Оставался только один выход. Без особого успеха она попыталась расчесать спутанные локоны. Думаю, будет терпимо, если я соберу их в конский хвост. Вот так приходится расплачиваться за то, что проспала. Ладно, ведь ничто не изменится, если я без конца буду думать об этом.

Она молниеносно вычистила зубы и поспешила обратно в спальню. Было 8:55, до прихода Уильяма оставалось пять минут. Она яростно перерыла гардероб в поисках пары чистых джинсов и блузки.

Снова прозвучал дверной звонок. Хлоя, уже? Вот бы мне так быстро сушить волосы! Она побежала в гостиную, отмечая про себя, что, по крайней мере, эти пробежки по квартире заменяют ей утреннюю зарядку, и распахнула дверь.

— Надо же, как быстро. Я завидую… — Элизабет онемела от ужаса, увидев Уильяма, стоящего в дверях.

— О, нет, это ты!

Губы Уильяма дрогнули в усмешке.

— И тебе доброе утро.

В его низком звучном голосе Элизабет расслышала веселую нотку и увидела, как легкая улыбка тронула уголки рта.

— Извини, но будильник не зазвонил, и я встала очень поздно… — Она заставила себя прекратить лепет. — Короче, я ещё не одета.

— Это я заметил. — Уильям с трудом сглотнул, и веселая искорка исчезла из его взгляда, теперь он просто пожирал её глазами.

Внезапно Элизабет с ужасом сообразила, что на ней надета только тонкая футболка. Она физически ощутила, как краска заливает её с головы до ног.

— Тогда, я сейчас пойду, э-э, — заикаясь сказала Элизабет, показывая в сторону спальни и страстно желая, чтобы на ней сейчас были надеты джинсы или хотя бы шорты. Футболка едва прикрывала бедра.

Уильям снова сглотнул и поднял взгляд на её лицо.

— Извини. Мне спуститься и подождать в фойе?

— Нет. Останься. Я буду готова через несколько минут.

Элизабет ретировалась в спальню настолько быстро, насколько позволяла длина её футболки. Там она откинула голову назад, глубоко вздохнув, зажмурившись и сжав руки в кулаки. Ну почему он должен был застать меня в таком виде? Полуодетую и растрепанную, как ходячее бедствие.

Она быстро надела узкие джинсы, свободную голубую блузку, собрала волосы в конский хвост, подкрасила губы. Быстро бросив последний уничижительный взгляд в зеркало, сунула ноги в удобные босоножки и схватила сумочку.

divider

Уильям стоял посреди комнаты, рассеянно оглядываясь, но мало что замечая. Он был страшно противен самому себе.

Бедная Лиззи. Она так смутилась из-за того, что я застал её в подобном виде, и что же я сделал? Обшарил её глазами с головы до ног, как волк, приметивший добычу. Неудивительно, что она иногда начинает нервничать в моем присутствии. Но хоть он и сокрушался о потере контроля, он никак не мог винить себя за острый приступ желания, овладевший им при взгляде на Элизабет, восхитительно растрепанную, как будто она только что встала с постели, в короткой безразмерной футболке, словно предлагающей её стройные гладкие ножки, как аппетитное блюдо. Хуже того, несмотря на то, что футболка была более, чем свободной, трикотажная ткань совершенно не скрывала очертаний соблазнительной груди, явно не стесненной лифчиком. Прежде чем Уильям сумел взять под контроль свое разгорячённое воображение, он успел мысленно стянуть с неё эту футболку, обнажив её тело во всем его великолепии.

Казалось, уже в сотый раз он задавал себе вопрос, почему Элизабет влияет на него таким образом. Он знавал женщин более красивых, более чувственных и, безусловно, куда более дерзких и раскованных, но они не вызывали в нем ничего, кроме лёгкого, почти клинического интереса. А при одном взгляде на Элизабет, даже при одной мысли о ней, его охватывало такое сильное желание обладать ею, подобного которому он никогда раньше не испытывал.

Возможно, секрет её чар заключался в контрастах её натуры. У неё была внешность симпатичной, цветущей, даже пышущей здоровьем типичной «соседской девчонки». И в то же время полные губы и соблазнительные изгибы тела, казалось, обещали избыток изысканных чувственных удовольствий. В её потрясающих зелёных глазах, которые искрились умом и жизненной энергией, он видел искушающий вызов. А ещё они могли излучать мягкое тепло, приоткрывая нежность её сердца.

Или, возможно, просто именно так и бывает, когда любишь кого-то столь сильно, до боли. Единственное, что Уильям знал точно — это то, что всё в Элизабет было для него крайне привлекательно и почти невыносимо сексуально. Ему придется найти способ обуздать свои инстинктивные реакции, если он надеется завоевать её доверие.

Он поднял глаза, увидев, как она подходит к нему, похожая на подростка в одежде спортивного стиля, с волосами, завязанными в конский хвост, и улыбнулся.

— Все, кто увидит тебя сегодня со мной, будут удивляться, что же ты делаешь с таким старикашкой.

Она хихикнула:

— Скажешь тоже. Тебе ещё далеко до стариковского возраста. И кроме того, многие меня и не заметят, так как не смогут оторвать глаз от тебя, — и я говорю не только о женщинах.

— Думаю, где-то здесь спрятан комплимент, поэтому просто скажу «спасибо».

Они молча смотрели друг на друга, и их улыбки постепенно таяли. Уильям почувствовал острое желание повертеть в руках свои запонки, но сейчас их не было. Затем он вспомнил про предмет, который поставил на кофейный столик. Он взял его и протянул ей.

— Я принес тебе подарок, — сказал он.

Это была орхидея — та самая, которой Элизабет восхищалась в оранжерее на крыше его дома в Нью-Йорке, та самая, которую Аллен доставил ей на следующее утро, та самая, которую она оставила возле кровати Уильяма в больнице. Она задохнулась, увидев этот цветок, и в её глазах засветилась нескрываемая радость.

dendrobium orchid — Она была у тебя в руках, когда ты вошел? Я не заметила.

— Да. Кажется, ты была слегка… смущена.

— Это та самая орхидея?

Он кивнул.

— Решил взять её с собой. Я привязался к ней.

— Да, верно. Ты же думал, что она от Кэролайн, поэтому она должна напоминать тебе о ней.

Уильям фыркнул.

— Конечно. Именно поэтому последние два месяца она занимала почетное место на моем ночном столике. Чтобы я мог каждую ночь и каждое утро думать о Кэролайн. Ты же все знаешь. И сейчас я возвращаю её настоящему владельцу. По крайней мере, я надеюсь, что ты примешь её.

— Конечно, — мягко сказала она и взяла горшочек у него из рук, внимательно изучая растение. — Как жаль, что я сломала стебель. Это случилось как раз перед больницей, когда я выходила из такси. — Элизабет вернула цветок на кофейный столик и шагнула к Уильяму. — Спасибо. — Она поднялась на цыпочки и, положив руки ему на грудь, чтобы удержать равновесие, нежно поцеловала. Вместо привычного жасминового аромата её духов он ощутил свежий чистый запах мыла и привкус зубной пасты. Нет, я не позволю себе представлять, как она принимает душ.

— Пожалуйста. — Он обнял её за талию прежде, чем она успела сделать шаг назад.

— Думаю, нам следует ещё раз сказать друг другу «доброе утро». Уверен, мы сможем улучшить результат нашей предыдущей попытки.

Она потянулась погладить его подбородок, и её искрящаяся улыбка и лукавые глаза пронзили его сердце уколом горько-сладкой боли. Господи, я люблю эту женщину. И да поможет мне небо, если мне не удастся заставить её полюбить меня.

divider

— Ты мне доверяешь? — Элизабет приподняла брови, бросая на идущего рядом с ней Уильяма испытующий взгляд.

Haight-Ashbury shop with brightly-colored roof— Думаю, доверял до того момента, когда ты задала мне этот вопрос. Он прозвучал так, словно у меня скоро появится причина сомневаться в тебе.

Haight-Ashbury boutique called Cheap ThrillsУильям предложил начать день с завтрака, и сейчас они находились в районе Хайт-Эшбери, направляясь по улице Хайт к ресторану, который выбрала Элизабет. Она украдкой посматривала, как он постоянно оглядывался вокруг, шагая подле неё. Выражение его лица было скрыто большими темными очками, а ей очень хотелось знать, о чем же он думает.

Haight-Ashbury boutique called Piedmont, with a huge pair of legs hanging out the upstairs window Элизабет привыкла к взъерошенным молодым попрошайкам, шныряющим среди туристов, и считала, что необычные магазины, в сочетании с роскошными бутиками придают этому месту невероятную привлекательность. Но сейчас, когда они шли мимо манекенов в садомазохистских облачениях, выставленных в витрине салона «Дешевые утехи», когда она наблюдала, как, в следующем квартале, Уильям рассматривает огромные ноги в сетчатых чулках, свисающие из окна над вывеской магазина фетиш-товаров, когда, подняв голову, она увидела, как пузыри, выпущенные из искусно сделанной выдувной трубки, поднимаются над крышей лавки «Мечты курильщика» в блистающее голубое небо, ей подумалось, насколько чуждым все это должно казаться Уильяму.

Pipe Dreams boutique, Haight-Ashbury — Мы пришли, — весело объявила она.

— «Толстяк и Обжора»? — Уильям прочитал вывеску скептическим тоном, подняв бровь на впечатляющую высоту.

Squat & Gobble cafe - sign in window— Расслабьтесь, Ваша Светлость. Это очень популярное место для завтрака. Настолько популярное, что в радиусе мили от нашего дома есть два таких.

— В этом городе есть два заведения с названием «Толстяк и Обжора»?

— По правде говоря, их четыре.

Inside Squat & Gobble campaignОн покачал головой.

— Думаю, мне никогда не привыкнуть к Калифорнии.

Элизабет рассмеялась, и они вошли в переполненное кафе. Она указала на висящие на стене огромные доски, исписанные мелом.

Squat & Gobble cafe menu board— Это меню. После того как мы сделаем заказ, можно выйти и занять столик. Между прочим, у них замечательные блинчики и омлеты.

Он снял очки, с серьёзным, сосредоточенным видом изучая меню, и ей пришлось закусить губу, чтобы снова не рассмеяться. Было что-то сюрреалистическое в образе Уильяма Дарси, со всей его славой и богатством, собирающегося заказывать завтрак по меню, написанному мелом на доске, да еще в таком приземленном месте. Для него будет полезным уроком узнать, как живут остальные 99,4 процента населения.

Несколько минут спустя они завтракали за столиком, на котором играли блики солнца, в садике за рестораном.

— Не могу поверить, что из всего разнообразия меню ты выбрал этот скучный банальный рогалик, — сказала Элизабет.

Он пожал плечами.

— Я почти всегда завтракаю апельсиновым соком или апельсином, рогаликом и чашкой кофе.

— А, раб привычки, следовало догадаться. А не было ли у тебя искушения изменить своим привычкам?

Он усмехнулся с озорным блеском в глазах.

— Да, действительно, было, — ответил он, бросая взгляд на свою рубашку с видом, который озадачил Элизабет.

— Ладно, прекрасно, продолжай, не изменяя своим привычкам. А я, пожалуй, займусь своим завтраком, — чопорно сказала она, отрезая кусочек от омлета.

— С чем у тебя омлет? — спросил он.

Вилка Элизабет застыла на полпути ко рту.

— Много овощей — грибы, перцы, стручковая фасоль, цуккини. И сыр со сметаной. О, а ещё семечки подсолнуха. Хочешь попробовать?

— Нет, спасибо, — сказал он, бросая недоверчивый взгляд на её тарелку. — Я лучше останусь со своим скучным рогаликом.

— У тебя какая-то особая диета? — небрежно спросила Элизабет. Она хотела больше знать о состоянии его здоровья, но каждый раз, когда она вчера вечером пыталась затронуть эту тему, он отделывался туманными отговорками.

— Да нет. Я всегда старался придерживаться диеты из-за моего… из-за того, что, по-видимому, болезни сердца в моей семье наследственные. Самое последнее существенное изменение в моей диете то, что мне пришлось отказаться от кофеина. Поэтому я пью кофе без кофеина, а иногда даже травяной чай.

— Звучит не так уж плохо. — Элизабет мысленно сделала пометку включить в свой список покупок кофе без кофеина и травяной чай.

— Да, на самом деле, нормально.

— Я спросила, потому что кажется, что ты похудел.

— Да, но не из-за диеты. Просто последнее время у меня не было аппетита.

— Странно, что миссис Рейнольдс не поставила себе личной задачи откормить тебя. — Элизабет отправила в рот следующий кусочек омлета.

— О, поверь мне, она старалась. Она не проявляла такого интереса к содержимому моей тарелки с тех пор, как мне было пять лет. Я уже ожидал, что она будет мне напоминать о голодающих детях Африки.

Элизабет хихикнула и отпила своей Мимозы*. Уильям отказался разделить с ней это удовольствие, заметив:

— Я за рулем.

— Бедная миссис Рейнольдс, — сказала она. — По крайней мере, она отдохнет от постоянной заботы о тебе, когда вернется в Нью-Йорк. Как долго она будет здесь?

— До вторника, — Уильям помолчал, прихлёбывая кофе. — Между прочим, хотя ты занята сегодня вечером, но, может быть, будешь свободна завтра? Миссис Рейнольдс очень хотела, чтобы я пригласил тебя на ужин до её отъезда.

Элизабет заколебалась.

— Мне бы тоже очень хотелось, но завтра, правда, очень суматошный день. В понедельник начнутся занятия, а мне нужно ещё кое-что к ним подготовить. И, к тому же, наша джазовая группа завтра вечером дает концерт. Поэтому лучше мне отказаться.

Уильям вздохнул и, с излишней силой, поставил чашку на столик.

— Ладно, тогда как насчет вечера понедельника?

— У Джейн будет собрание коллегии адвокатов, и она просила меня составить ей компанию, но я не помню, то ли в понедельник, то ли во вторник. Может, я уточню и сообщу тебе? Мне на самом деле очень хочется повидаться с миссис Рейнольдс.

— Только с миссис Рейнольдс? — сурово спросил Уильям, его желваки задвигались.

Элизабет легко рассмеялась, поджимая губы.

— Нет, конечно, нет. Ты такой обидчивый сегодня.

— Я просто устал слышать от тебя слово «нет», — сказал он обиженным тоном и плотно сжал губы.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не имеешь в виду нечто большее, чем эти приглашения на ужин, — сказала она с холодком в глазах.

Озадаченный, он молча уставился на неё, затем его глаза расширились.

— О, Боже, Лиззи, конечно, я говорил только об ужине. Я никогда бы вот так не бросил тебе в лицо слова, касающиеся того, что произошло в Нью-Йорке, или нашего вчерашнего разговора.

Она одарила его улыбкой примирения.

— Я так не думала, но ты казался очень сердитым. Ведь это просто небольшая проблема с графиком.

— Это не похоже на небольшую проблему. Мне начинает казаться, что у тебя для меня просто нет времени.

Он такой избалованный… Но и в то же время такой милый. Раздражение, которое сначала охватило её, быстро рассеялось, ей стало и грустно и немножко смешно, но она сдержала улыбку, понимая, что его негодование было искренним. Она помолчала, старательно подбирая слова.

— Конечно же, у меня есть для тебя время. И даже если бы не было, я бы нашла его. Но моя жизнь за последние два месяца определенным образом выстроилась. У меня есть друзья и моя семья. Кроме того, у меня есть преподавательская работа и джазовая группа, и я также беру уроки танцев, один из которых я пропустила сегодня утром ради встречи с тобой. И ещё меня попросили участвовать в местной театральной труппе, что было бы прекрасным способом поддержать мою профессиональную репутацию. Так что у меня много важных обязательств.

Он вздохнул и начал разглядывать свою кофейную чашку, крепко сжимая её руками.

— Кроме того, ты ведь тоже будешь занят, как только начнешь работать, — продолжала она. — И вероятно, это я ещё буду мечтать о том, чтобы у тебя нашлось для меня свободное время.

Уильям поднял глаза, и на его лице пролегли морщинки беспокойства.

— Нет, я отказываюсь верить, что такое может произойти. Но я понимаю, о чем ты говоришь. И я совсем не жду, что ты примчишься ко мне по первому же зову.

О, но я почему-то уверена, что ты ждешь именно этого.

— Хорошо. Значит, мы поняли друг друга. И я обещаю уточнить насчет ужина в понедельник вечером.

— Мне все-таки очень жаль, что ты так занята в эти выходные. Я надеялся, что мы могли бы наверстать упущенное время до того, как начнется семестр.

— А разве мы не занимаемся этим сегодня? — улыбнулась она, приподняв брови.

Неохотная полуулыбка тронула его губы.

— Ты абсолютно права. Давай закончим завтрак и отправимся в наше большое путешествие. Куда мы едем?

— Ты когда-нибудь слышал про 49-мильный маршрут по живописным местам Сан-Франциско?

— Кажется, я видел знаки.

— Да. Те, на которых изображена чайка. В общем, дорога проходит мимо большинства основных достопримечательностей, и мы сможем иногда, когда нам захочется, останавливаться по пути. Это даст нам некоторое представление о местах, где мы в будущем сможем проводить время. Возможно, мы не проедем весь маршрут, это зависит от того, как часто мы будем останавливаться и как много объездов сделаем, но я не могла устоять перед перспективой объехать Сан-Франциско вдвоем в твоей новой машине.

— С открытым верхом, разумеется.

— Само собой.

Его мрачное настроение было забыто, на лице появилась задорная мальчишеская улыбка, одна из тех, что заставляли учащенно биться её сердце. Элизабет пришлось сдержать порыв наклониться через стол и поцеловать ямочки, заигравшие на его щеках. Я думаю, сегодня будет замечательный день.

divider

— Погода просто идеальная, правда? — сказала Элизабет. — Но я чувствую себя неловко — я просто сижу, глазея по сторонам, а ты выполняешь всю тяжелую работу.

Они остановились на перекрестке, ожидая, когда можно будет повернуть на улицу Калифорния. Уильям посмотрел на Элизабет с усмешкой.

— Это толстый намек на то, что тебе хочется вести машину?

— И да, и нет. Ты знаешь, как мне хочется посидеть за рулём этой машины, но, думаю, лучше было бы сделать это в менее оживленном месте, не говоря уже о том, чтобы оно было менее холмистое, где не нужно было бы так часто переключать передачи.

— Хорошо, договорились. Тем не менее, я ничего не имею против того, чтобы сидеть за рулем, хотя езда по холмам — это и впрямь целое приключение.

Cable Car in front of Mark Hopkins Hotel— Да. При въезде на слишком крутую гору у меня всегда возникает неприятное ощущение, пока добираешься до вершины, будто дорога просто исчезла.

Наконец проезд освободился, и они свернули налево.

William's building in San Francisco— Обрати внимание на вагончики канатной дороги, она проходит здесь рядом, — сказала Элизабет.

— Я знаю. Помнишь, я говорил тебе вчера, что живу в квартире моих дяди и тети? Это в трех кварталах отсюда.

Они проезжали через Ноб Хилл, престижный район Сан-Франциско, заселенный потомственной денежной аристократией, который недоброжелатели иногда называли Сноб Хилл. Элизабет не была удивлена, что членам клана Дарси принадлежит здесь пентхаус. По крайней мере, она считала, что это должен быть пентхаус.

Уильям подвел машину к краю тротуара и показал:

— Это вот здесь — здание слева.

Fairmont Hotel, with Mark Hopkins Hotel in background Глаза Элизабет расширились. Величественное здание красовалось напротив элегантных отелей «Фермонт» и «Марк Хопкинс». Отели «Стэнфорд Корт» и «Хантингтон», которые располагались в частных особняках, ранее принадлежавших железнодорожным магнатам, тоже находились в этом же квартале.

— Я бы пригласил тебя поздороваться с миссис Рейнольдс, но наверняка она ушла за покупками. Кроме того, это не было бы мудрым стратегическим решением. Если ты хочешь увидеть её, тебе просто придется поужинать со мной в понедельник. — Он приподнял бровь в добродушном вызове.

Grace CathedralЭлизабет показала ему язык, и Уильям усмехнулся в ответ, выруливая от кромки тротуара. Он свернул направо на улицу Тейлор, перед величественным собором Милости Божьей.

— Я подумываю о том, чтобы завтра посетить службу в соборе, — сказал он. — Я слышал, он так же красив изнутри, как и снаружи.

— Я никогда не была внутри, но тоже слышала об этом. При его проектировании за основу был взят Нотр-Дам. Ты уже был в парке Хантингтон?

View of Nob Hill from Huntington Park Парк был расположен напротив собора через улицу.

— Нет. У меня не было времени.

— В декабре здесь проходит праздник светящихся деревьев. Хотя, скорее всего, к тому времени, когда на деревьях зажгут лампочки, ты уже вернешься домой. — Она умолкла. Иногда она забывала, насколько коротким будет его пребывание в Сан-Франциско.

Уильям взглянул на неё и, казалось, хотел что-то сказать, но вместо этого переключил внимание на дорогу.

divider

Они продолжали свой путь по авеню Гранта, выехав из Чайнатауна к Северному пляжу.

— Хочешь осмотреть этот район? — спросила Элизабет.

City Lights bookstore, with Transamerica tower in background — Оставляю на твое усмотрение. До сих пор ты была потрясающим гидом.

— В таком случае, нам нужно будет припарковаться. Найти место на улице здесь практически невозможно, но неподалеку есть стоянка.

Элизабет показала Уильяму закрытую парковку, и несколько минут спустя они шагали по авеню Колумба.

— Вот мы и пришли. Ты любитель книг, а это известное место, поэтому я подумала, что тебе, возможно, здесь понравится.

Они стояли перед книжным магазином «Огни большого города». Элизабет коротко рассказала, что этот магазин всегда ассоциируется со знаменитыми писателями и поэтами эпохи битников пятидесятых-шестидесятых, в том числе с Алленом Гинзбергом и Джеком Керуаком.

— Полагаю, это не совсем в твоем стиле, — сказала она, — но все-таки это интересное место. И здесь есть отделы книг по разным жанрам.

— А есть ли у них что-нибудь по истории Сан-Франциско?

Она прошла в магазин, улыбаясь Уильяму, который придерживал для неё двери.

— Не знаю. Давай посмотрим.

divider

Через час Уильям и Элизабет сидели за столиком в углу в кафе «Триест» на авеню Колумба, которое рекламировало себя как «Пионеры эспрессо на Западном побережье». Они оба прихлебывали капуччино с пышной пенкой, только Уильям пил без кофеина.

— Что ж, ты была права. Это интересное место. Есть что-то такое в этих старых книжных лавках с потертыми полами и кипами книг повсюду. Я мог бы спокойно провести там пару часов, несмотря на то, что большая часть книг не из тех, что я читаю.

Элизабет, которая перелистывала одну из его покупок, подняла голову.

— Когда ты прочтешь эту книгу, то станешь экспертом по истории Сан-Франциско.

Уильям улыбнулся.

Coit Tower in the distance — Едва ли, но думаю, что было бы интересно узнать побольше.

— Тогда ты сможешь стать гидом и рассказывать мне о городе. Итак, ты готов идти?

— Конечно. Что дальше?

— Ну, я подумала, что тебе, наверное, было бы интересно посмотреть на город с вершины башни Койт на Телеграфном холме.

— Звучит заманчиво.

— Только нам придется оставить машину здесь и идти пешком. Летом в субботу мы вряд ли найдем там место для парковки.

— Я не против того, чтобы пойти пешком. Будет возможность поближе рассмотреть некоторые викторианские здания.

— Хорошо, но это потребует усилий — гора очень крутая. Я не знаю, сможешь ли ты.

После минутного колебания Уильям сказал:

— Все будет нормально.

— Ты уверен? Мы можем оставить это на другой раз, когда будет больше шансов найти место для парковки.

— Нет. Я хочу пойти.

Они вышли из кафе и прошли несколько кварталов по направлению к берегу, пока не достигли подножия лестницы, которая, казалось, уходила в облака. Уильям повернулся к Элизабет, мрачно хмуря брови.

Coit Tower— Лестница?

Она кивнула.

— Это достаточно крутой склон, так что разумнее будет подняться по лестнице, чем пускаться в долгий путь по серпантину. И здесь будет на что посмотреть — мы пройдем через прекрасные сады. Здесь даже живет стая диких попугаев. Но, правда, если тебе не стоит…

— Нет, идем.

Элизабет внимательно посмотрела на него, но он, казалось, был уверен в своих силах, поэтому она начала подниматься. Уильям пристроился прямо за ней и первую часть пути коротко отвечал на комментарии, которые она давала через плечо. Она кратко объяснила, что башня Койт была построена по завещанию одной женщины в честь городских пожарных. На самом деле, некоторые считают, что она напоминает насадку пожарного шланга. Через некоторое время она так запыхалась, что говорить стало тяжело, поэтому она закончила подъем молча.

По пути она встретила несколько групп пешеходов, спускающихся вниз. Они приветствовали её сочувственными улыбками. Я позабыла, как это тяжело.

Она достигла вершины и обернулась, с удивлением обнаружив, что Уильям сильно отстал от неё. Когда он добрался до верха лестницы, она увидела, что он задыхается.

— Уильям, всё в порядке?

Он кивнул, но его затрудненное дыхание говорило совсем о другом.

— Мне просто нужно… присесть.

Элизабет взяла его за руку и быстро подвела к ближайшей скамейке. Он рухнул на неё и наклонился вперед, положив локти на колени, его грудь тяжело вздымалась. Она села рядом с ним, стараясь взять себя в руки и сохранить ясность мысли, несмотря на адреналин, взлетевший в её крови. Она осторожно положила дрожащую руку ему на спину.

— Мне кажется, нужно вызвать 911.

Он покачал головой.

— Нет, нет. Я приду в норму… через минуту.

— Но ты еле дышишь, Уильям. Тебе нужна медицинская помощь.

— Нет. Такое уже случалось… раньше. Просто… нужно отдохнуть.

Элизабет подумала о том, чтобы вызвать 911 без его разрешения, но, не зная толком ситуации с его здоровьем, решила уважать его желания в данный момент.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? Здесь внутри работают люди, и я думаю, они смогут оказать нам помощь.

Уильям снова покачал головой, с трудом выдохнув:

— Нет. Просто… посиди со мной. Пожалуйста. — Он сильно сжал её руку.

— Конечно. Я же никуда не уйду. — Она спрятала свой страх и переплела его пальцы со своими. Свободной рукой она нежно погладила его спину и плечи. Элизабет понимала, что это вряд ли поможет, но ей необходимо было сделать что-то, хоть что-нибудь, чтобы уменьшить его недомогание.

Через несколько минут дыхание замедлилось, и она почувствовала, как напряжение немного отпустило его тело. Ей тоже стало легче, и её трепещущее сердце возвратилось к нормальному ритму.

— Тебе принести воды? — спросила она, все ещё пытаясь найти, чем помочь ему.

— Я уверена, у служащих в башне должна быть вода.

Он распрямился, откинувшись на спинку скамьи и глядя в пространство перед собой.

— Нет, спасибо. Мне уже лучше. Мне просто хотелось бы посидеть ещё несколько минут.

— Почему бы тебе не дать мне ключи от машины? Я спущусь, возьму машину и приеду сюда, чтобы забрать тебя.

— В этом нет необходимости.

— Уильям, тебя нужно отвезти к врачу или, может быть, даже в больницу. Если ты не хочешь вызывать 911, давай хотя бы поедем туда сами.

— Нет, правда, не нужно. Я приду в себя, если мы просто ещё немного посидим здесь. — Он высвободил руку и провел ею по своим влажным растрепанным волосам.

— Ты сказал, что такое случалось раньше?

— Да.

Возможно, пожалев о своем резком тоне, он взглянул на неё, хотя она не могла прочитать выражение его лица за темными стеклами очков.

View of Bay Bridge from Coit Tower— Прости, Лиззи. Кажется, я напугал тебя.

— Да, но извиняться нужно мне. Я бы никогда не предложила подняться сюда, если бы имела хоть малейшее представление…

— Откуда ты могла знать? Это моя вина, а не твоя. Я сказал тебе, что все будет в порядке. Я думал, что смогу справиться с этим, но… — Уильям умолк и снова отвел от неё взгляд, сосредоточившись на панораме города, раскинувшегося перед ними.

Элизабет все ещё раздумывала, не попытаться ли заставить его отправиться в больницу, но его дыхание нормализовалось, и, по-видимому, кризис миновал. Но главным образом, она хотела понять, что произошло, чтобы он сам либо подтвердил её беспокойство, либо успокоил её. Она была почти готова загрузить его серией сумбурных вопросов о его здоровье, но, заметив его поникшие плечи и опущенные уголки рта, почувствовала, что ему сейчас нужно просто утешение, ничего больше. Она снова взяла его руку, нежно погладив её пальцем.

— Все будет хорошо, правда, — мягко сказала она.

Он повернулся к ней.

— Прости, что я испортил наш день.

— Ничего ты не испортил. Конечно, я разволновалась за тебя, но…

— Я хочу сказать, что ты запланировала чудесную прогулку, а вместо этого застряла на этой скамейке в роли сиделки инвалида.

— Ты не инвалид, а я не застряла. Я бы с удовольствием согласилась просидеть рядом с тобой на этой скамье весь оставшийся день.

Уильям наклонился и нежно поцеловал её.

View of Golden Gate Bridge from Coit Tower— Спасибо тебе за эти слова.

— Это не просто слова. Мне бы не хотелось сейчас быть ни в каком другом месте.

Он обхватил её за плечи, нежно поглаживая руку. Элизабет слегка пододвинулась к нему, чувствуя легкую дрожь, и он крепко обнял её, притянув к себе.

Перед ними открывался вид на мост Золотые Ворота; контейнеровоз, скользящий под мостом, оставлял пенистый след на блистающей глади залива. Несмотря на туристов, мелькающих вокруг, Элизабет казалось, будто они с Уильямом укутаны в свой собственный уютный кокон тепла и близости. Она осторожно положила голову ему на плечо и мысленно повторила слова, которые только что произнесла вслух: Мне бы не хотелось сейчас быть ни в каком другом месте.

divider

Mural inside Coit Tower — Ты была права — эти фрески изумительны, — сказал Уильям.

— Я так и думала, что они тебе понравятся — это как бы зримая история, — ответила Элизабет. Они бродили по первому этажу башни Койт, рассматривая коллекцию фресок, изображающих жизнь тридцатых годов.

Она внимательно наблюдала за ним, когда он подошел к одной из фресок поближе, чтобы рассмотреть. Он настоял на том, чтобы подняться на лифте на верхний этаж башни, был должным образом впечатлен открывшимся видом и с очевидным интересом несколько минут рассматривал фрески, но она видела, что он пытается скрыть усталость. Это было заметно по его осанке, которая не была похожа на обычную прямую позу с расправленными широкими плечами. Она видела это в его глазах, которым сейчас не хватало характерной глубины и блеска. И внимание, которое он обычно оказывал ей, сменилось слегка отстраненной вежливостью.

Trans America tower, seen through Coit Tower windows Элизабет понимала, что, как он и сказал ей, он корил себя за испорченное свидание несмотря на все ее уверения в том, что это не так. Очевидно, он был полон решимости выдержать до конца остаток дня, передвигаясь пусть с трудом, но без жалоб, чего бы это ему ни стоило. Её охватил порыв защитить его, и она решила найти способ, как спасти беднягу от самого себя.

— Давай найдем такси, доедем на нем до твоей машины и доставим тебя домой, чтобы ты мог отдохнуть. Мы сможем закончить нашу экскурсию в другой день, когда ты будешь чувствовать себя лучше.

Mural inside Coit Tower— В этом нет необходимости. Со мной все в порядке.

— Нет, не в порядке. Я же вижу, как ты утомлён.

— Признаюсь, я немного устал. Но все нормально. Я не хочу, чтобы наша совместная прогулка так быстро закончилась.

— Ну, я тоже не хочу, но…

— Хорошо, значит, договорились, — сказал Уильям непререкаемым тоном. — Готова отправиться к следующему пункту программы?

View from Coit TowerОн обхватил её за талию и уверенно направил к выходу из башни. Эта внезапная властность моментально разрушила все планы Элизабет, но, когда они остановились у выхода, жмурясь от солнечного света, она решилась повторить попытку, на этот раз рассчитывая на компромисс.

— Давай хотя бы возьмем такси, чтобы добраться до машины, — сказала она, надевая очки. — Мы наверняка сможем поймать его на парковке.

Он покачал головой, и она заметила, как упрямо выдвинулся вперед его подбородок.

— Нет. Ради Бога, я же не полный инвалид и могу спуститься с горы.

— Ты прав — конечно, спускаться вниз легче. Но нам все же далеко идти до машины, а я за тебя беспокоюсь. Если ты не согласен взять такси ради себя, не мог бы ты взять его ради меня?

Уильям вздохнул, казалось, сдуваясь у неё на глазах, и взял её за руку.

— Прости, Лиззи, я принес тебе более чем достаточно волнений за сегодняшний день. Да, конечно, давай возьмем такси. Но чтоб больше никаких разговоров о возвращении домой, хорошо?

— Хорошо. Пока, по крайней мере. — Она посмотрела на часы. — Ты знаешь, уже время обеда. Как насчет того, чтобы устроить пикник прямо сейчас? Мы могли бы добраться до парка Золотые Ворота, найти там тихое местечко и какое-то время просто отдохнуть.

— Отличная мысль.

— Возможно, ты сможешь даже почитать мне что-нибудь из яркой истории Сан-Франциско, — предложила она с шаловливой усмешкой, пока они неторопливо шли в сторону автостоянки. — А я могла бы немного подремать.

— Ты понимаешь, что теперь я буду вынужден сделать это хотя бы ради того, чтобы расквитаться с тобой за подобное замечание, — сказал он с легкой улыбкой на губах. — Боюсь, что теперь тебе придется выслушать всю книгу целиком.

— Договорились, — отпарировала она, радуясь улучшению его настроения. — Это не помешает мне выспаться. Идем — там как раз подъезжает такси.

divider

— Никогда не думал, что все эти миссионерские здания построил один человек, — заметил Уильям, отрываясь от книги.

— Да, у отца Серра, должно быть, было намного больше энергии, чем у меня, — ответила Элизабет.

Mission Dolores— И миссии были рабочими местами, а не просто церквями. Я не знал этого.

— Ты знаешь, что миссия Долорес находится прямо в городе? Мы можем побывать там позже, если хочешь. Она входит в 49-мильный маршрут — на самом деле, мы выехали на маршрут как раз возле миссии.

— Здесь сказано, что это не подлинное здание.

— Нет, но ему более двухсот лет, и оно оказалось достаточно прочным, чтобы пережить пару крупных землетрясений. На него стоит посмотреть.

Redwood trees in Golden Gate ParkУильям и Элизабет расстелили одеяло в тихом тенистом уголке древесного питомника парка Золотые Ворота. Они только что не спеша завершили свой ланч, состоящий из креветочного салата со слоеными круассанами и зеленым салатом и нескольких тарелок свежих фруктов и овощей. В корзине для пикника они также обнаружили бутылку отличного Совиньон Бланк, бережно уложенную в охлаждающую упаковку. Элизабет позволила себе вволю насладиться вином, а Уильям ограничился половиной бокала, и она сочла это разумным, учитывая его недавние проблемы.

Закончив ланч, он привел в действие свою угрозу, открыв историческую книгу и просматривая её, чтобы зачитать интересные отрывки. Он выглядел вполне расслабленным, полулежа на одеяле и листая толстый том, как будто эпизода с утренней одышкой никогда и не было. Но он все-таки был, и Элизабет намеревалась заставить Уильяма дать объяснения, пока они не покинули парк. Хотя в этот момент она постаралась позабыть на время все свои тревоги и наслаждаться чудесным днем, хорошей едой, а, главное, обществом Уильяма.

— Пожалуйста, поблагодари миссис Рейнольдс за прекрасное угощение, — сказала она, потянувшись за кусочком красного сладкого перца.

Он поднял глаза от книги, проглотив кусочек груши, которую держал в руках.

— Приходи в понедельник на ужин и поблагодаришь сама, — сказал он, с очевидным вызовом, приподняв бровь.

Она, улыбнувшись, кивнула.

— Я поговорю с Джейн сегодня, чтобы уточнить дату встречи коллегии адвокатов, обещаю.

— Хорошо. Я попрошу миссис Рейнольдс начать составлять меню, как только доберусь сегодня домой. Тогда ты будешь вынуждена прийти на ужин, или вся её работа пойдет насмарку, а я уверен, что тебе бы не хотелось быть виновной в этом.

— Ты безжалостен, — сказала Элизабет с блеском в глазах.

— Я могу быть таким, если нечто очень важно для меня.

Его проникновенный взгляд, казалось, обволакивал её теплом, и, когда он медленно наклонился к ней, Элизабет непроизвольно закрыла глаза. Он взял её лицо в ладони, и его губы прижались к её губам в сладком до боли поцелуе. Весь мир вокруг исчез, и её опьянила близость Уильяма: прикосновения его длинных тонких пальцев, нежно ласкающих её щеки, пряный запах его одеколона, тихий вздох, наполнивший его грудь, а главное, острое ощущение от прикосновения его мягких теплых губ к её губам. В этот момент, если бы ей предложили исполнение только одного желания, её выбор был бы более чем непрактичен — чтобы этот поцелуй продолжался вечно.

Но ни богини, ни джинна на ближайшем горизонте не появилось, и Уильям отпустил её — слишком быстро, как ей показалось. Когда она наконец открыла глаза, он уже вновь сидел на одеяле и наливал в стакан минеральную воду, которая охлаждалась в корзине вместе с вином.

— Будет забавно встречать тебя в консерватории, — сказала она, главным образом, чтобы скрыть тревожный укол разочарования, вызванного отсутствием порыва с его стороны повторить поцелуй.

— Я не знаю, как много времени буду там проводить. Но я приду в понедельник специально для того, чтобы осмотреть студию, которую оборудуют для меня.

— Хочешь, я после утренних занятий покажу тебе кампус?

— Да, конечно, — он помедлил, — только… Мне очень не хочется поднимать этот вопрос, но было бы лучше, если бы мы не афишировали наши отношения, когда будем находиться в кампусе.

— Я с тобой согласна, — Элизабет выбрала большую сочную клубничину из тарелки с фруктами. — Конечно, скоро все узнают, что мы… проводим время вместе, но подробности этого не касаются никого, кроме нас.

Уильям поморщился, и его стакан застыл на пути к губам.

wildflowers — Вообще-то, я имел в виду, что было бы лучше, если бы в консерватории думали, что мы просто случайные знакомые. Мы, конечно, можем разговаривать время от времени и даже иногда обедать вместе, но… — Он замолчал со смущенным видом.

Элизабет прикусила губу, пытаясь справиться с ощущением, что внутренности скрутило в узел. Не делай преждевременных выводов. Это не обязательно означает, что он стыдится, что его имя будет связано с твоим. Но удовольствие от их беззаботного пикника ушло, погребенное под слоем сомнений.

— Да, конечно, — сказала она, прилагая все усилия, чтобы голос прозвучал спокойно и невозмутимо. — Нет проблем. На самом деле, если хочешь, я сделаю вид, что вообще не знакома с тобой. — Она откусила клубнику, едва ощущая её вкус.

— Этого я, конечно же, не хочу. Позволь мне объяснить. Ты понимаешь…

— Нет, все в порядке, — ответила она, глядя на небольшую лужайку диких цветов. — Ты не обязан мне ничего объяснять. Еще не хватало, чтобы наше совместное фото появилось в разделе светской хроники в газетах.

Он развернулся к ней.

— Это правда. Я бы предпочел, чтобы о нас не писали газеты, по крайней мере, пока. Мне не нравится, когда моя личная жизнь выставляется на публичное обозрение.

Это было разумное объяснение, соответствующее всему, что Элизабет знала о глубоко замкнутой натуре Уильяма, но она не могла полностью подавить свои сомнения. Она увидела, что Уильям внимательно изучает её.

— Лиззи, я надеюсь, что ты перестала, наконец, думать о той ерунде, которую я наговорил в день нашей первой встречи, когда ты услышала наш разговор с Чарльзом.

Её губы дернулись.

— Например, что я не соответствую твоему социальному уровню?

Он вздохнул.

— Я выказал себя в тот день таким заносчивым ослом, что просто чудо, что ты дала мне второй шанс. Но я боюсь, ты до сих пор считаешь, будто я настолько высокомерен, что могу вот так думать о тебе.

Его самоуничижительный тон вызвал у неё улыбку.

— Ну, должна признаться, что твоя надменность иногда выглядит очень сексуально.

— О, в самом деле? — Его брови взметнулись вверх, а в улыбке отчетливо мелькнуло что-то волчье. — По-моему, это весьма плодотворная тема для дальнейшего обсуждения.

— Знаю, что мне не следовало этого говорить, — парировала она, закатив глаза в притворном негодовании.

Уильям хмыкнул и повернулся на спину, упираясь на локти. Он внимательно рассматривал пейзаж вокруг.

Statue in Japan Garden in Golden Gate Park— Здесь очень красиво.

Элизабет улыбнулась в знак согласия.

— Я люблю приходить сюда и просто бродить по тропинкам. Куда ни посмотришь, везде есть что-то новое и интересное. А в следующий раз тебе обязательно нужно побывать в японском чайном саду. Несколько недель назад я пришла туда ранним утром, туман ещё не рассеялся. Там почти никого не было, и было ощущение, что я попала в какой-то далекий мир.

Он закрыл глаза и улыбнулся.

— Похоже, этот опыт мы должны как-нибудь повторить вместе.

— Кстати, насчет того, что мы делаем вместе…

— М-м-м?…

— Насколько я понимаю, ты беспокоишься лишь о том, чтобы скрыть наши отношения в пределах консерватории? Тебя не волнует, что тебя могут узнать, когда мы будем вместе в ресторане или даже здесь, в парке?

Уильям открыл глаза и выпрямился.

— Вполне вероятно, что такое может случиться. Но это меня не волнует. Меня беспокоит реакция Кэтрин.

— Кэтрин де Бург? Почему тебе нужно считаться с тем, что она подумает?

— Как я говорил тебе вчера, она настроена женить меня на Энн.

— И ты опасаешься того, что она сделает, если узнает, что вместо Энн ты встречаешься со мной? — Элизабет хмыкнула, представив Уильяма, который был, по крайней мере, на фут выше Кэтрин, съёжившегося перед ней в трепетном страхе. — Почему, скажи на милость, ты должен бояться её? Если только она не заявится на твой порог с обрезом — хотя, полагаю, у Кэтрин это будет что-нибудь более элегантное, типа меча самурая, — она не сможет заставить тебя жениться на Энн.

— О, я смогу справиться с Кэтрин, — сказал он, небрежно махнув рукой. — Я уже не первый год имею дело с её намеками и манипуляциями. Периодически она загоняла меня в ситуации, в которых мне не удавалось избежать встречи с Энн, но и только, и то это происходило лишь потому, что я сам это допускал. Мне нравится Энн, и я знаю, как она одинока, поэтому я не возражаю, чтобы иногда пригласить её на ужин или прием.

— Тогда я не понимаю.

— Меня беспокоит то, что Кэтрин может выместить злобу на тебе.

Элизабет пожала плечами, откусывая морковку.

— Может быть и так, но я отказываюсь строить свою жизнь так, чтобы угодить леди Кэтрин.

— Я понимаю. Но она декан консерватории, и у неё есть власть над тобой. И я боюсь, что она может использовать эту власть, чтобы наказать тебя за то, что ты «похитила» меня у Энн.

— Ну что ж, это логично. Но неужели ты думаешь, что мы действительно сможем скрыть от неё нашу тайну? Похоже, она любит вмешиваться в чужие дела.

— Да, любит, но мы должны хотя бы попытаться, ради тебя. Вот ты упомянула, что я был очень сдержан, когда разговаривал с тобой на вчерашнем приеме. Дело в том, что она стояла рядом со мной, и я не хотел, чтобы у неё возникли какие-либо подозрения на основании моего поведения.

— А я удивлялась, в чем же дело. Это выглядело так, будто ты недоволен, что видишь меня.

Он поставил свой стакан и решительно покачал головой.

— Лиззи, я весь вечер ждал, когда ты появишься. Я предпринял определенные шаги, чтобы быть уверенным, что ты приглашена на прием, но я не в силах был проконтролировать, придешь ты или нет.

— Это ты устроил мне приглашение на прием?

Он кивнул, кусая грушу.

— И как тебе удалось это сделать, не вызвав её подозрений?

Уильям помолчал, глотая.

— Она планировала пригласить только профессорский состав и администрацию. Но я был полон решимости добыть приглашение и для тебя, поэтому предложил, чтобы она пригласила и младший преподавательский состав, поскольку некоторых из них можно было бы попросить выступить для развлечения гостей.

Она хихикнула.

— Не подозревала, что ты можешь быть таким хитрым.

— Обычно нет, — сказал он, — но ради правого дела… — На его щеках заиграли ямочки.

— Дело в том, что, скорее всего, не имеет значения, узнает ли Кэтрин, что я — «другая женщина». Она и так уже ненавидит меня. Я не знаю, что я такого сделала, но каждый раз, когда она встречает меня, она обливает меня презрением.

Уильям заколебался.

— Может быть, она уже подозревает, что я тобой интересуюсь.

— Но она смотрит на меня со злорадством с нашего собеседования в мае, а в первый раз она могла видеть нас вместе только вчера.

Уильям смахнул с одеяла несколько невидимых травинок или, может быть, сбившегося с пути муравья, которого Элизабет не могла разглядеть. Наконец, уставившись в землю, он сказал.

— Я рекомендовал, чтобы она взяла тебя на работу.

— Что? Когда?

Он поднял голову, на его лице читалось напряжение.

— Ещё в мае. В тот свадебный уикенд, я заезжал к ней перед отлетом домой — думаю, это было за день до твоего собеседования — и сказал ей, что ты первоклассный кандидат для этой работы.

Элизабет не понимала причины его смущения.

— Это было очень мило с твоей стороны, тем более, что тогда ты едва знал меня. — Затем кусочки мозаики сложились в единое целое. — Но ведь это объясняет, почему она не любит меня, не так ли? Во время собеседования она обвинила меня в том, что я использую своих влиятельных друзей.

— Я знаю. Ты сказала мне об этом, когда мы ужинали у меня дома.

— В тот момент я подумала, что она имеет в виду Билла Коллинза, хотя это было странно, потому что он не особенно влиятелен. Так значит, она говорила о тебе?

Уильям кивнул. Его очевидное смущение тронуло её сердце, и она импульсивно потянулась к нему, чтобы взять за руку.

— Ты в этом не виноват, — горячо сказала она. — Это был чудесный жест, и я тебе очень благодарна. И это не дает ей никакого права вести себя так, словно кто-то навел на неё заряженный пистолет и силой заставил принять меня на работу, поэтому, пожалуйста, не кори себя.

Теперь он казался еще более смущенным и расстроенным, чем раньше. Бедный Уильям. Он все равно будет винить себя за отношение Кэтрин ко мне, независимо от того, что я ему говорю.

— В общем, я понимаю, почему ты не хочешь, чтобы она знала о наших встречах, и с твоей стороны очень мило так беспокоиться за меня. Но к чему все это приведет?

Нам придется довольствоваться тайными свиданиями в темных аллеях? — поддразнила она его, в надежде улучшить настроение.

— Конечно, я не предлагаю настолько унизительных мер, но, возможно, для тебя было бы лучше, если…

— Не глупи. — Она сжала его руку. — Если кто-то увидит нас вместе в ресторане и Кэтрин де Бург услышит об этом, значит, так тому и быть. Как я уже сказала, я не намерена позволять ей брать под контроль мою личную жизнь. На работе мы с тобой будем поддерживать чисто профессиональные отношения, но это и так само собой разумеется. Студенты и преподаватели все равно будут наблюдать за каждым твоим шагом; знаменитость среди простых людей — к такому мы не привыкли.

— Верно. Скорее всего, все мои действия будут изучать под микроскопом.

— Ну, и вообще, я не собиралась давать объявление в студенческой газете о том, что мы встречаемся, или бросаться на тебя в коридорах….

Он одарил её кривой усмешкой, и в его глазах блеснула заинтересованность.

— А вот с этого места поподробнее. Если бы ты захотела на меня наброситься, я бы совсем не возражал.

Элизабет рассмеялась.

— Мне бы никогда не пришло в голову до знакомства с тобой, что ты можешь так неподражаемо флиртовать.

— Почему? — Уильям растянулся на боку, подперев голову рукой, и её сердце внезапно сделало сальто. Никогда ещё она не видела его таким неотразимым, как в этот момент, когда он небрежно развалился на одеяле с лёгкой, невероятно восхитительной улыбкой, игравшей в уголках рта. Она рефлекторно прикусила губу и сглотнула.

— Лиззи?

Элизабет пришла в себя и поняла, что глазеет на него уже невесть сколько времени. Вероятно, с открытым ртом. Отлично себя показала, Лиззи. И о чем же мы говорили? Ах, да, о том, что мне странно, что он умеет флиртовать.

— М-м-м, ну, я не знаю, — пробормотала она, заикаясь, пытаясь собраться с мыслями и оторвать от него взгляд. — Просто когда я видела тебя на концертах или когда у тебя брали интервью, ты казался таким серьезным.

— Ну да, я серьезный человек, вероятно, даже слишком серьезный. Но ты… Ну, я не знаю. Просто, когда я с тобой, во мне открывается другая личность.

— Так ты хочешь сказать, что это я побуждаю тебя на подобную легкомысленность.

Уильям тихо хихикнул.

— Наверное, да. Всё, что я знаю точно, это то, что с тобой мне радостно. Я и позабыл…

Печальные нотки, прозвучавшие в его голосе, когда он оборвал фразу, отозвались болью в сердце Элизабет. Её продолжало удивлять, что она открывает столько уязвимых сторон его души после долгих лет пребывания в глупой уверенности, что отточенные манеры и уверенная властность на концертной сцене в точности отражают его внутренний мир. Ещё более удивительным было то, что, как бы сильно она ни восхищалась им как публичной фигурой, скрывающийся за ней обычный человек с его ошибками и слабостями оказывался еще более привлекательным и интересным.

Пока она размышляла о его истинной натуре, обычный человек повернулся на спину, закинул руки за голову и начал рассматривать свод листвы над собой.

Trees in Golden Gate Park — Никогда не думал, что может быть так приятно лежать под деревом в парке, — заметил он.

— Это потому, что ты устал. Сейчас ты был бы счастлив растянуться даже на гвоздях.

— М-м-м. Возможно, ты права, — прошептал он, скрестив ноги и с довольным вздохом закрывая глаза.

Элизабет уселась, прижав колени к груди и бесцельно оглядываясь вокруг. В голубом небе не было ни облачка, ярко светило солнце, но в укромной ложбине, где они расположились, раскинулся тенистый оазис. Свежий ветерок, несущий теплый, земной аромат зелени, шуршал листвой деревьев. Приглушенный звук транспорта был единственным напоминанием о том, что парк находится в центре шумного города.

Элизабет спокойно сидела, не следя за беспорядочным течением своим мыслей, пока у неё не возникло острое желание съесть что-нибудь сладкое, и она вспомнила, что у них ещё остался десерт.

— Не пришло ли время попробовать печенье, которое для нас испекла миссис Рейнольдс, как ты думаешь? — сказала она, поворачиваясь к Уильяму, который все ещё лежал на спине на одеяле.

Он не ответил, и, приглядевшись, она поняла по его ровному дыханию, что он спит. Вот и хорошо. Ему нужно отдохнуть, и раз уж я не смогла убедить его вернуться домой, то этот вариант тоже вполне неплох.

Элизабет подвинулась поближе к нему, упиваясь зрелищем спящего Уильяма. Впервые у неё появилась возможность рассмотреть его на таком близком расстоянии без чувства неловкости. Её восхищенный взгляд скользнул по его широким плечам и груди. Она помнила тепло и силу его сухощавого тела, когда он крепко обнимал её, и видела его упругие сильные плечи и верхнюю часть груди в тот день, у Крисси Филд, когда он бегал в открытой майке, но дальше всё оставалось для неё соблазнительной тайной. Расстегнутый ворот рубашки открывал несколько кудрявых темных волосков на его груди, и она дала волю своему воображению, отчего её всю охватило жаром.

Его широкие плечи и грудь плавно переходили в тонкую талию и узкие бедра. Джинсы плотно облегали их, и взгляд её невольно остановился, а щёки вспыхнули, когда она поняла, что смотрит на выпуклость на ширинке брюк. Что, если он проснётся прямо сейчас и увидит, что я разглядываю его… там? Она заставила свой взгляд продолжить путешествие, оценивая, как джинсы подчеркивают длину его сильных стройных ног.

Элизабет была уверена, что он был бы шокирован, если бы узнал, что она разглядывала эту часть его тела. Он, наверное, думает, что я попросила его притормозить, потому что не испытываю по отношению к нему никакого желания. Но это совсем не так. Чем больше времени она проводила с ним, тем чаще вынуждена была признаваться самой себе, что во всем, что касалось Уильяма, её тело, разум и сердце находились в постоянной жестокой борьбе. Она знала, что, скорее всего, часто вводит его в заблуждение своим поведением, но, к сожалению, оно было точным отражением её внутренней душевной сумятицы.

Не было никаких сомнений в том, что между ними существовало сильнейшее физическое влечение. Его близость заставляла её сердце учащенно биться, её бросало в жар, ничего подобного она никогда раньше не испытывала. Но разум постоянно противостоял этому, подавая ей громкие сигналы тревоги, как это случилось вчера, когда они стояли на вершине холма на ветру, любуясь на мост Золотые Ворота.

Её сердце было ещё одним участником этой враждующей триады. Что-то глубинное и естественное, казалось, влекло её к нему, особенно в такие минуты покоя, как сейчас, но она не позволяла себе полностью довериться инстинкту. В результате в душе Элизабет бурлила сбивающая её с толку смесь желания, сомнений и страха. Она пришла к единственно разумному решению — продолжать встречаться с ним, но быть осторожной и осмотрительной, позволяя их отношениям развиваться маленькими шажками, пока она не найдет ответы на свои вопросы.

Она рассматривала его лицо. Его привычно сдержанное, слегка меланхоличное выражение растаяло, сменившись спокойным умиротворением. «Спи крепко», —прошептала она, нежно укладывая прядку волос с его лба, и в её памяти с щемящей отчетливостью возник тот печальный и трогательный момент в больнице, когда она так же гладила его по волосам, пока он спал.

Она взяла книгу Уильяма, положила её рядом с собой и порылась в корзине, пока не нашла пакет с печеньем. Затем взяла свой бокал. Х-м-м… Интересно, какое вино подходит к шоколадному печенью? Улыбаясь сама себе, она наполнила бокал и, прислонившись к стволу дерева, раскрыла книгу, положив её себе на колени.

divider

Прошел час, Уильям все ещё спал, и Элизабет подумала, что, наверное, ей стоит разбудить его. Она была совсем не против провести остаток дня в тени деревьев, охраняя его сон, в котором он так нуждался, но засомневалась, что он бы согласился с таким решением. Он делала вид, что читает книгу, хотя, на самом деле, большую часть времени просто смотрела на спящего Уильяма, отчасти чтобы убедиться, что его дыхание по-прежнему остается ровным и спокойным, но, в основном, ради чистого удовольствия любоваться им.

Она увидела, что у него по груди разгуливает муравей, направляясь в сторону расстегнутого ворота рубашки, и подвинулась к нему, чтобы нарушить планы насекомого.

— Очень сомневаюсь, что ты найдешь там что-либо съедобное, — сказала она, смахивая его на траву. — Он слишком аккуратен, чтобы ронять крошки себе под рубашку.

Элизабет собиралась вернуться на свое место под деревом, но задержалась, глядя на умиротворенное лицо Уильяма. Его аристократические черты смягчались длинными, почти женскими ресницами, на длину которых она прежде не обращала внимания. Большинство женщин пошли бы на убийство, чтобы заполучить такие ресницы. Разве справедливо, что такую красоту получил мужчина?

Но ещё большее внимание привлекал его рот. Это был самый сексуальный рот, какой она когда-либо видела, особенно когда на нем появлялась та ленивая улыбка, с которой он обычно обнимал её. И она слишком хорошо знала, насколько теплы и нежны его красиво очерченные губы.

В инстинктивном порыве Элизабет наклонилась и осторожно провела по его губам дрожащим пальцем.

Его веки медленно приподнялись, и полуоткрытый взгляд остановился на ней. Её первое смущение, что она разбудила его, исчезло, когда его губы изогнулись в блаженной, сонной улыбке. Уильям потянулся поправить непослушный локон волос на её щеке. В мечтательно-завороженном состоянии Элизабет наклонилась и поцеловала его в губы.

— Привет, спящий красавец, — прошептала она.

— Привет, — ответил он охрипшим голосом, гладя её по щеке. — Если это сон, то я не хочу просыпаться.

— Нет, не сон. Ты проснулся. Сейчас я докажу тебе. — Она поцеловала его ещё раз.

— Видишь?

Он усмехнулся, качая головой, все ещё с прищуренными глазами.

— Ты делала это много-много раз в моих снах. Этого слишком мало, чтобы убедить меня, что я проснулся.

— Поняла. Ладно, есть традиционный способ убедить человека, что он не спит.

Она наклонилась, как будто хотела поцеловать его, но вместо этого, с вызовом подняв брови, ущипнула его за руку.

— Ай! — завопил он, резко садясь и потирая руку с притворным страданием, и хмуро поглядел на неё.

— Ой, не будь таким ребенком. Я едва дотронулась до тебя.

— Может быть и так, но я предвкушал нечто более приятное. Так что ты не оставила мне выбора, и мне придется отомстить.

Он сгреб её за талию, и она беспомощно расхохоталась, изгибаясь в попытках освободиться из его объятий.

Он с любопытством поднял брови.

— Так ты боишься щекотки?

— Нет, — соврала Элизабет. — Ты просто напугал меня.

Он хихикнул.

— Давай-ка проверим.

Элизабет попыталась ускользнуть от него, но Уильям оказался проворнее. Он снова схватил её, и она тщетно пыталась оторвать его руки от своей талии.

— Отпусти меня, злодей, — требовала она, пытаясь казаться надменной, но взрывы разрывающего её смеха сводили на нет все эти попытки.

Уильям широко улыбался, ямочки играли на его щеках. Он перестал щекотать её, но его руки так и остались на её талии.

— Я больше не буду, — заверил он её, так как она все ещё пыталась вывернуться, — но вспомни-ка — это же ты начала.

Элизабет стояла перед ним на коленях, живо ощущая рядом его тело. По мере того, как они смотрели друг на друга, их широкие улыбки разглаживались. Желание загорелось в его глазах, когда его взгляд упал на её губы, и он отпустил её талию. Казалось, что электрическая дуга сомкнулась между ними, когда Уильям медленно провел пальцем по её губам. Он взял её щеку в ладонь, а другая его рука скользнула по её спине, и он мягко привлёк её поближе к себе.

Жар, горящий в его глазах, охватил и Элизабет. Она потянулась и крепко прижалась губами к его губам, проведя руками вверх по широкой груди, пока её пальцы не сомкнулись у него на затылке. Она почувствовала нежные, но настойчивые движения его языка и с готовностью раскрыла губы, прильнув к нему, пока их поцелуй становился все интенсивнее. Уильям обнял её одной рукой и, не прерывая поцелуя, мягко уложил на одеяло, устроив её голову на своей руке. В другое время она, возможно, начала бы сопротивляться, но сейчас восхитительный пыл их объятий вытеснил на задворки сознания все разумные мысли, отключив бесчисленные сигналы опасности. Она запустила пальцы в его густые волосы и целиком отдалась страсти, томительно нараставшей между ними.

Казалось, что время остановилось, пока они с медлительной тщательностью, от которой у Элизабет таяло все внутри, исследовали уста друг друга. Наконец Уильям поднял голову; в глубине его глаз словно тлели два горящих уголька.

— Ты такая красивая, — хрипло сказал он, гладя её волосы, лежа, слегка наклонившись над ней.

Элизабет была убеждена, что это неправда — ещё с тех пор, как она была подростком, её иногда называли хорошенькой, и она не пыталась с этим спорить, но «красивая» — это было определение для Джейн, а не для неё. Но под его горячим проникновенным взглядом она чувствовала себя самой красивой женщиной на земле. Она хотела поблагодарить его за этот дар, но вместо этого обняла за шею и притянула к себе его голову за следующим поцелуем.

Как только их губы встретились, страсть вспыхнула с новой силой, и пока они жадно и ненасытно целовались, Уильям оказался сверху, прижав её к земле своим телом. На неё нахлынула волна паники, и она инстинктивно начала было бороться, чтобы освободиться, но как раз в этот момент он оторвал от неё губы и приподнялся, удерживая свой вес на локтях. Она понемногу успокоилась, вновь погрузив пальцы в его волосы, пока его губы проделывали дорожку от её подбородка к линиям шеи, оставляя за собой горячий след.

Он поцеловал ямку у основания её шеи, и, казалось, был готов продолжить свое движение дальше к V–образному вырезу блузки, но вместо этого поднял голову и грустно улыбнулся.

— Думаю, нам лучше остановиться. Я позабыл, что мы находимся в публичном месте среди бела дня… не говоря уж об обещании, которое я дал тебе вчера, что мы не будем спешить. Но вы просто созданы для поцелуев, мисс Беннет.

— Вы тоже, — нежно ответила она, гладя его подбородок.

Уильям вновь накрыл её губы своими, на это раз неспешно и ласково, но и этот поцелуй был по-своему не менее возбуждающим, чем те огненно-страстные, которыми они только что обменялись. Затем он повернулся на спину, лег, опираясь на локти, и уставился в пространство с явно довольным видом.

Элизабет села и смущенно начала приводить в порядок прическу. Она была обескуражена, осознав, что безвольно развалилась на земле, и к тому же, как верно заметил Уильям, днём, в общественном месте, они сплелись в раскаленном добела объятии. Конечно, все было не настолько ужасно — они находились в уединенном уголке парка, и наверное, никто их не видел, но все же это было беспрецедентное поведение с её стороны.

Существовало неписаное правило — когда вы устраиваете пикник в парке, вы не должны обращать внимание на то, чем занимаются люди, расположившиеся по соседству. Элизабет пару раз становилась свидетельницей любовных интерлюдий, граничивших с эксгибиционизмом, и по сравнению с этим несколько простых поцелуев казались до банальности приличными. Ну ладно, хорошо, много непростых поцелуев. Изумительных, фантастических поцелуев — поцелуев, превосходящих все, что я могла бы представить, даже имея больше опыта. Все преподаватели консерватории могли бы пройти строем мимо, плюс моя семья, команда фоторепортеров с включенными камерами, и я бы никого не заметила. Мне нужно взять себя в руки. Может быть это из-за вина — как много я выпила?

Голос Уильяма прервал её размышления:

— Уже поздно, да? Как долго я спал?

— Наверное, около часа.

Он громко вздохнул.

— О, Господи. Извини меня. Это совершенно непростительно с моей стороны.

Она покачала головой.

— Не беспокойся об этом. После того, что произошло утром, тебе нужно было отдохнуть.

— И поэтому я отключился и предоставил тебя самой себе. Замечательно.

— Правда, Уильям, все в порядке. — Элизабет была удивлена, что он казался расстроенным из-за такой мелочи. — У меня была твоя книга и вино, чтобы приятно провести время, не говоря уже о печенье миссис Рейнольдс. А ещё я наблюдала за белками, которые старались придумать, как стащить что-нибудь съестное прямо у меня из-под носа.

Он слегка улыбнулся, но вновь помрачнел.

— Но мне очень жаль, что, пока я спал, ты сидела в одиночестве. Прости меня.

— Пожалуйста, не извиняйся. Мне стало легче от того, что ты поспал. Я очень волновалась за тебя, когда у тебя случился приступ, или… как ты это называешь.

Он сел, и на скулах у него заходили желваки.

— Как же меня все это достало, — сказал он сквозь стиснутые зубы, уставившись в пространство.

Его гнев не обидел Элизабет, так как было ясно, что он злился на себя. Пытаясь успокоить его, она дотронулась до его руки.

— Пожалуйста, скажи мне, что не так, — сказала она мягко. — Я бы очень хотела помочь тебе, чем смогу.

Он повернулся к ней с мрачным видом.

— Я ценю твою заботу, но ничем. Как сказала бы Соня, на меня просто опять что-то нашло.

— Нет. Не отмахивайся от меня. Я понимаю, что ты расстроен из-за того, что случилось на Телеграфном холме. Если тебя беспокоит вопрос, умею ли я хранить секреты, то я обещаю, — все, что бы ты ни сказал мне, останется между нами.

— Я знаю. Я просто не хочу, чтобы ты беспокоилась по пустякам.

— Тогда объясни, что происходит. По-видимому, ты не считаешь, что это пустяки. Может быть, лучше будет поговорить об этом.

Он отпустил её руки.

— Возможно, ты права. Но сперва скажи, ты что-то говорила о печенье миссис Рейнольдс?

Она достала пакет, в котором ещё оставалось печенье, и подала ему.

— Между прочим, ты был прав: печенье — просто фантастика.

— У неё всегда было готово свежее печенье, только что испеченное, каждый день, когда я в детстве приходил из школы. Её кухня была одним из моих любимых уголков в доме, и не только из-за печенья. Это было такое теплое, счастливое место.

Уильям откусил кусочек печенья, глядя на деревья, возвышающиеся вокруг.

Элизабет пометила для себя, что в будущем нужно будет выяснить, не следует ли из его слов, что другие комнаты дома, возможно, не были теплыми и счастливыми. Но сейчас она не хотела отклоняться от темы.

— Ну вот, ты получил свое печенье. А теперь скажи мне, что с тобой творится.

Он опять откинулся на спину, упираясь на локти и глядя вдаль.

— Что ты выяснила о моем состоянии, когда приходила в больницу?

— Почти ничего. Я не член семьи, поэтому мне никто ничего не стал рассказывать. Ты находился в кардиологическом отделении, поэтому я поняла, что у тебя что-то с сердцем. Позже я прочитала в пресс-релизе, что у тебя были проблемы с сужением артерии. Но когда я искала в Интернете информацию об артериальных сужениях…

Он повернулся к ней.

— Ты искала информацию о моей болезни?

Элизабет не хотела в этом признаваться, но было уже слишком поздно. Она пожала плечами, надеясь, что равнодушно.

— Я беспокоилась о тебе, а твои официальные бюллетени были слишком туманны.

— И ты настолько беспокоилась обо мне, что хотела знать больше, даже думая, что ты мне безразлична?

Его ямочки заблистали во всей красе, как обычно, заставив её сердце подпрыгнуть. Спокойно, Лиззи. Это просто улыбка. Держи себя в руках. Кроме того, в его глазах промелькнуло выражение самодовольного триумфа, а это нельзя было оставлять без ответа.

— Да, но не особенно задавайся из-за этого.

Он поджал губы, и в его взгляде появилась ироничная искорка.

— Мне это не грозит, учитывая, что ты постоянно ставишь мое эго на место.

— Ну, кто-то же должен это делать, — парировала она с дерзкой усмешкой.

Уильям покачал головой и театрально закатил глаза.

— Точно так же говорит и Соня.

— Я знала, что она мне понравится, — поддразнила его Элизабет. — Но вернемся к теме нашего разговора. Ты все ещё ничего не рассказал мне о своем здоровье, и уверяю, тебе не удастся так легко сорваться с крючка.

Он шумно вздохнул.

— Ладно. Как ты уже сказала, у меня было сужение артерии, фактически, аорты — и это влияло на поток крови, выходящей от сердца. У меня были головные боли и приступы головокружения, одышка во время тренировок, а также гипертония.

— И как долго все это продолжалось?

Уильям смешался.

— Порядочно. Весной у меня был очень загруженный график, и я думал, что все это вызвано усталостью.

— И ты ни слова не говорил об этом, — сказала Элизабет, уязвленная, что он не поделился с ней такими важными вещами. — Мы виделись с тобой вечером перед тем, как ты лёг в больницу. Почему ты ничего не сказал мне?

— Я же не знал, что попаду в больницу. Я увиделся с врачом в четверг, и тогда же мне и поставили диагноз.

— И она сразу же отправила тебя в больницу? Значит, все было намного серьезнее, чем ты пытаешься представить.

Уильям снова помедлил, плотно сжимая губы.

— По правде говоря, у меня возникло небольшое недомогание во время пробежки в четверг утром, и Ричард настоял, чтобы я отправился в больницу прямо из парка, до назначенного визита к врачу.

Глаза Элизабет сузились.

— Небольшое недомогание? Такое же небольшое, как при подъеме на Телеграфный холм?

Он пожал плечами.

— Что-то в этом роде, да.

— Так почему же, чёрт тебя подери, ты не позволил мне вызвать 911? Может быть, аорта снова сузилась? Может быть, в Нью-Йорке тебя недолечили?

— Нет, лечение было проведено нормально, — заверил её Уильям. — Когда я был в больнице, мне поставили стент, маленькую полую трубку, чтобы открыть проход в аорте.

— Но я читала об ангиопластике и использовании стентов в Интернете, и в большинстве случаев выздоровление проходит очень быстро. Поэтому, с тобой, видимо, что-то не так.

Он вздохнул.

— У меня развилась ещё одна болезнь — гипертрофия левого желудочка. Нормальная работа сердца была нарушена из-за сужения артерии. Ему требовались большие усилия, чтобы перекачивать кровь, и из-за этого оно до некоторой степени увеличилось. Поэтому сейчас мое сердце не может работать с необходимой интенсивностью.

Элизабет почувствовала, как ее обволакивают холодные щупальца страха.

— О, Уильям, какой ужас!

Он приподнялся, сжал её руку в своих руках и мягко улыбнулся.

— Все не так плохо, как звучит. Эти нарушения поправимы, и как раз для этого я сделал перерыв в работе. Поездки были бы для меня сейчас несколько тяжеловаты. Но если я буду себя беречь, вскоре смогу вернуться к прежнему ритму жизни.

Она внимательно посмотрела на него, все ещё обеспокоенно и подозрительно.

— Так значит, с тобой все будет нормально?

Кивнув, он наклонился и поцеловал её.

— Поэтому я и не хотел вдаваться в детали и пугать тебя. Но для меня очень важно, что ты беспокоишься обо мне.

— Конечно, беспокоюсь. Но как ты мог позволить мне затащить тебя на Телеграфный холм! Не думаю, что этот поступок можно определить как заботу о себе.

Он отпустил её руку и отклонился назад, его брови были нахмурены, но в глазах сверкали искорки веселья.

— Миссис Рейнольдс определенно будет в восторге, узнав, что ты уже отчитала меня.

— Да, ты заслуживаешь взбучки за то, что подвергаешь себя ненужному риску, как сегодня. И я тоже, за то, что предложила это. Мы могли бы побывать там в другой раз, когда там не будет так людно и можно будет припарковать машину наверху.

— Знаю, — со вздохом сказал Уильям, — но я искренне считал, что это мне по силам. Мне надоело чувствовать себя инвалидом.

— Так вот что тебя тревожит.

Он кивнул.

— Я ничего не делал последнюю пару месяцев, только отдыхал. Мне уже тошно от этого.

— Врачи сказали, как долго будет продолжаться восстановление?

— Сначала мой врач хотела, чтобы я прекратил гастроли на ближайшие полгода, но об этом не могло быть и речи.

Элизабет начала понимать источник его неудовлетворенности. Его здоровье было той субстанцией, которую даже Уильям Дарси, со всеми имевшимися в его распоряжении возможностями, был не в состоянии контролировать.

— Но если полное выздоровление занимает столько времени, разве не будет лучшим решением выдержать эту рекомендацию врача?

— Она просто перестраховалась. В конце концов, мы сговорились на четырехмесячном перерыве, с учетом предварительного заключения.

— И что это значит? До конца ноября?

— Нет, до конца октября. Четырехмесячный период считается с конца июня, когда я вышел из больницы.

— Но… я думала, что ты останешься здесь до конца семестра.

Уильям покачал головой.

— Мой контракт в качестве приглашенного музыканта рассчитан на семестр, но в начале ноября у меня начнутся гастроли.

— При условии, что ты будешь чувствовать себя лучше.

— Буду.

Элизабет позабавило его упрямое, почти надменное заявление о способности управлять своим здоровьем, но затем это чувство ушло, сметённое потоком печальных мыслей. Она все ещё беспокоилась о нем, подозревая, что он намеренно сгладил кое-какие подробности своей истории болезни, чтобы не волновать её. Кроме того, ее потрясло открытие, что он покинет Сан-Франциско через два месяца, намного раньше конца семестра, который и так уже казался ей слишком коротким. Она замолчала, опустив голову и кусая губы.

— Расскажи мне, о чем ты думаешь, — сказал он, не сводя с её лица своих тёмных глаз.

Я думаю о том, как мне горько было узнать, что эти два месяца ты был так болен и несчастен, а я только ухудшила твоё состояние, заставив думать, что ненавижу тебя, тогда как вместо этого я могла бы тебе помочь. А ещё я думаю, что два месяца до того, как ты вновь уйдешь из моей жизни, — это слишком короткий срок.

— Не знаю. Всё это ещё нужно переварить.

— У меня просто талант портить наши свидания, да?

— Нет, правда, я рада, что ты рассказал. У тебя часто возникают такие проблемы, как сегодня утром?

— Нет. У меня иногда бывают головокружения, и мне требуется немного больше сна, чем обычно. Но главное — это что мне столько всего запрещено делать.

— Например, бегать, как я понимаю.

— Верно. Я встречаюсь с кардиологом в понедельник утром. Я надеялся, что он разрешит мне снова начать бегать, но после того, что произошло сегодня, полагаю, он скажет, что я ещё не готов к этому. Мне действительно очень не хватает пробежек — я занялся ходьбой, но это лишь жалкий суррогат. Не знаю, как я потом буду восстанавливать форму.

— И тебе пришлось отказаться от поездок.

Он кивнул со скорбным видом.

— Я в ужасе от того, что мы отменили столько выступлений. Это разрушит мою репутацию.

— Но ты же отменил их не по пустяковой причине. Люди поймут.

— Надеюсь, ты права, но я в этом не уверен.

Она поняла, что дальнейшие дебаты бесполезны, поэтому поискала другой способ поднять его настроение.

— Но есть же и немало хорошего в том, что у тебя отпуск, ведь правда?

Он фыркнул.

— Например, свободное время, чтобы разгадывать кроссворды в «Нью-Йорк Таймс»?

Элизабет проигнорировала его сарказм.

— Например, у тебя есть масса времени для занятий. Ты, наверное, рад этому.

— Да, верно. Я воспользовался этой возможностью, чтобы разработать некоторые новые направления своего репертуара.

— Вот видишь! — весело ответила она. — И Сан-Франциско потрясающий город. Я уверена, ты полюбишь его.

— Должен сказать, пока что он мне очень нравится, — согласился он, и выражение его лица смягчилось, — но в основном, благодаря моему гиду.

Она неловко засмеялась, чувствуя себя под микроскопом его пристального взгляда.

— Кстати о нашей экскурсии, не двинуться ли нам дальше?

Они убрали остатки пикника и свернули одеяло. Когда они вышли на тропинку, направляясь к машине Уильяма, Элизабет взглянула на часы. Было уже почти четыре пополудни.

— Когда ты встречаешься с Чарльзом? — спросила она. Уильям звонил Чарльзу, чтобы уточнить их планы на ужин, перед тем как они вошли в парк.

Cable car— В семь.

— Я встречаюсь с Шарли и Джейн в это же время. Тогда у нас есть время закончить поездку, если мы нигде больше не будем останавливаться. Я планировала провезти тебя по канатной дороге и потом прогуляться по пляжу, но мы можем проделать это в любое другое время.

— Мне очень жаль, что из-за моего сна мы так много не успели.

— Сейчас ты чувствуешь себя лучше?

Они подошли к машине. Уильям открыл маленький багажник и положил туда корзину и одеяло.

— Да, признаюсь, лучше.

— Тогда мы ничего не потеряли. Кроме того, у нас ещё будет масса времени, чтобы восполнить этот пробел.

Уильям открыл дверцу перед Элизабет, и она скользнула на пассажирское сиденье. Масса времени? Как бы не так. Два месяца. А затем… что? Скорее всего, мы пообещаем друг другу держать связь, но он будет слишком занят для этого. А значит, моя жизнь вернется в прежнее русло, за исключением того, что, может быть, он будет меня навещать, когда снова окажется в городе.

Когда они выехали на экскурсионный маршрут, Уильям повернулся к Элизабет:

— С тобой все в порядке? Ты так внезапно замолчала.

— Да, все нормально, — заверила она его. — Но знаешь что? Давай все же сегодня проедемся по канатной дороге. У нас сейчас есть на это время, а кто знает, удастся ли нам сделать это потом.

Она приложила все усилия, чтобы казаться естественной, но под этой маской одна мысль крутилась у неё в голове, словно там прочно поселился попугай, не реагирующий ни на какие попытки прогнать его.

Два месяца.

------
*  Мимоза — коктейль, состоящий из трех частей шампанского и двух частей охлажденного апельсинового сока, традиционно подается в бокалах для шампанского к позднему завтраку.

 

Рояль