Нежданная песня

Глава 39

 

Uno, due, tre, quattro, cinque, sei…

Когда Уильям завершал последнюю серию упражнений на бицепсы, ему пришло в голову, что он, возможно, единственный посетитель этого фитнесс-клуба, который ведет счет своим движениям по-итальянски. К тому же он, возможно, единственный здесь, у кого дома есть собственный тренажерный зал. Но дом находился на другом конце континента, а в понедельник вечером он наконец получил благословение доктора на возобновление — в ограниченных пределах — программы тренировок по тяжелой атлетике. Поначалу он думал было дождаться, пока не вернется в Нью-Йорк, где ему не пришлось бы испытывать на себе оценивающие соревновательные взгляды мужчин на соседних банкетках. Но если ему и нужна была какая-то дополнительная мотивация для того, чтобы начать упражняться немедленно, то её с лихвой обеспечило восхищенное выражение лица Элизабет, когда в прошедший вторник она сняла у него с плеч рубашку.

Если бегал Уильям для здоровья, то подъемами штанги он занялся исключительно из соображений тщеславия. Он начал эти тренировки много лет назад в попытке не отстать от Ричарда, поскольку его тощая и долговязая четырнадцатилетняя фигура смотрелась жалко по сравнению с мускулистым сложением кузена. Высокий и от природы худощавый Уильям никогда не смог бы достичь физических данных Ричарда, но он гордился дополнительной силой и скульптурными формами, которые приобрело его тело в результате этих усилий.

Закончив тренировку, он вытерся полотенцем, надел чистую футболку и брюки от тренировочного костюма и вышел на улицу, прокладывая путь к дому сквозь напряженное уличное движение в конце рабочего дня. Одним из преимуществ расположения фитнесс-клуба в отеле «Фермонт» было то обстоятельство, что отель находился рядом с его домом, и он мог спокойно пренебречь душевыми клуба ради комфорта и уединения собственной ванной.

Сейчас пентхаус предоставлял все возможности для уединения. За последние две недели Уильям привык к обществу Сони в середине дня, и Ричарда — по утрам и поздним вечерам. Но Сонин самолет несколько часов назад приземлился в Нью-Йорке, а Ричард съехал в гостиничный номер как раз перед тем, как Уильям направился в фитнесс-клуб.

Чуть раньше, утром этого дня, когда они с Ричардом возвращались на машине домой после пробежки вдоль залива, Уильям наконец признался кузену в целомудренном характере своих отношений с Элизабет. Ему страшно не хотелось этого делать, но он понимал, что обязан дать Ричарду какие-то объяснения в связи с его предстоящим выселением.

— Так значит, я действительно путался у вас под ногами, и поэтому Джейн все это время старалась держать меня на коротком поводке. Ты должен был сказать мне об этом раньше, старик. — Ричард помолчал мгновение, а потом бросил на Уильяма озадаченный взгляд. — Но, в этом случае, что же тогда происходило ночью во вторник? Вам нужно было побыть вдвоем для — я не знаю — для страстной игры в «Скрэббл», что ли?

Уильям, за неимением сколько-нибудь правдоподобного объяснения, которое позволило бы не углубляться в слишком личные темы, предпочел не отвечать на этот вопрос.

Ричард покачал головой:

— Ладно, Бог с ним. Ты решил изображать непроницаемого сфинкса, а я прекрасно знаю, что в этом случае бесполезно пытаться выудить из тебя что-нибудь. Но вот чего я действительно не понимаю, так это того, какого чёрта вы оба ждете? Вы же влюблены друг в друга по уши, так, что практически не можете друг от друга оторваться даже на людях.

Уильям пожал плечами, не отводя глаз от дороги, и ответил:

— Это случится тогда, когда наступит нужный момент. — Но его бесстрастность была чистым притворством. Прошлой ночью, расставшись с Элизабет, он едва ли мог думать о чем-либо другом, кроме своей жгучей, непреодолимой потребности обладать ею. Уильям гордился выдержкой и сдержанностью, которые проявил за вчерашний день, начиная с предрассветного утра в своей постели и заканчивая поздним вечером в «Высшей Марке». Но он заплатил за это мучительную цену, страдая долгой бессонной ночью от одиночества и неутоленного желания.

— Момент, шмомент. Разве ты не слышал выражения — «просто сделай это»? Ладно, можешь больше ничего не говорить. Сразу же после обеда я уберусь из квартиры.

— Спасибо, Ричард. Извини, что я тебя так бесцеремонно выпроваживаю.

— Да брось ты, старина, ничего страшного. На самом деле, это как раз то, что доктор прописал. Отель с круглосуточным обслуживанием в номерах, так что нам даже и из кровати вылезать не придется.

— Вам с Шарлоттой?

— Ну разумеется. Говорю тебе, Уилл, вчерашняя ночь превзошла все мыслимые ожидания. Мировой чемпионат по сексу. Игра вничью, дополнительное время, супер-подачи и серия непрерывных попаданий в десятку.

— Неужели было настолько хорошо? — Уильяма окатило волной черной зависти, и он крепко вцепился в руль, изо всех сил стараясь не отдаваться во власть очередной полноцветной фантазии об Элизабет, лежащей под ним, с лицом, раскрасневшимся от страсти, в то время, как он… Прекрати это! Ей нужно, чтобы с ней обращались осторожно и мягко, а не бросались на нее, подобно животному, истекающему слюной. К сожалению, животное изголодалось и настойчиво требовало пищи, будучи не в состоянии понять всей тонкости и сдержанности, которой требовала ситуация.

В ответ на этот вопрос Ричард легонько присвистнул:

— Хорошо? Да ты даже и представления не имеешь. И я заявляю это со всей ответственностью, учитывая твой монашеский статус. Мне кажется, вчера земля и в самом деле сотрясалась.

— Похоже было, судя по звукам, — сказал Уильям, бросив сардонический взгляд на кузена.

— Знаю, знаю, мы издавали слишком много шума — и это еще одна причина, по которой нам стоит переместиться на нейтральную территорию.

— Я удивлен этой неожиданной смене курса. Ведь до прошлой ночи ты и сам вел монашеский образ жизни — во всяком случае, с тех пор, как приехал сюда.

— Да, и я подозреваю, что ты уже всю голову себе сломал, теряясь в догадках по этому поводу.

— Ты собираешься объяснить, или теперь пришла твоя очередь быть непроницаемым? — Уильям притормозил машину на красном сигнале светофора, и группа пешеходов начала переходить улицу.

— Ух ты. — Ричард подался вперед на пассажирском кресле, и его брови взлетели высоко вверх.

— Что? — Уильям проследил за восхищенным взглядом кузена в тщетной попытке увидеть что-нибудь, достойное внимания.

— Разве ты ее не заметил?

— Кого?

— Да вот ту роскошную цыпочку, которая только что прошла перед нами, разумеется.

Уильям нетерпеливо забарабанил пальцами по рулевому колесу, ожидая, когда сменится свет.

— Не обратил внимания.

— Да как ты мог не обратить внимания? В таком стильном почти платьице, которое было на ней почти надето. Да, похоже, что любовь действительно слепа.

— Это что, твой тонкий способ уйти от ответа на мой вопрос? — Уильям с облегчением ухватился за возможность увести разговор в сторону от своих проблем и не собирался возвращать его обратно.

Загорелся зеленый свет, и Феррари, взревев мощным мотором, легко тронулась с места. Ричард поднял с колен полотенце и вытер лицо:

— Черт, я все еще взмокший после этой пробежки. Похоже, ты возвращаешь себе форму, старик, — сегодня я еле-еле за тобой поспевал. Хотя, с другой стороны, прошлой ночью я потерял много энергии, так что у тебя явно была фора.

— Все еще уходишь от ответа, как я погляжу.

— Ох, ну ладно. Вот тебе Дилемма Ричарда, как она есть. За последние несколько месяцев, просыпаясь по утрам, я был не в состоянии вспомнить имени девушки, лежащей рядом, и даже того, чем мы с ней занимались накануне. Иногда я несколько раз оказывался в квартире одной и той же девушки — и вовсе не потому, что она этого стоила, а просто потому, что я не помнил, что уже был там и занимался с ней этим.

— Да, говорят, что память обычно отказывает первой.

— Заткнись. Я хочу сказать, что мои женщины делаются все более и более взаимозаменяемыми и моментально забываемыми, и мне становится от этого скучно.

— И именно поэтому ты только что пялился на «цыпочку» на улице.

— Одно с другим совершенно не связано. Тот день, когда я перестану замечать красивых женщин, станет днем, когда ты заиграешь траурные гимны на моих похоронах.

— Что ж, похоже на то.

— Еще одна проблема заключается в том, что, как ни прискорбно мне в этом сознаваться, либо девушки становятся моложе, либо я, черт возьми, старею.

Уильям фыркнул:

— Мне очень жаль сообщать тебе эту неприятную новость, но…

— Знаю, знаю. И можешь не задирать особо нос только потому, что ты моложе. Твой день тоже настанет. Но, признаю, что тот прискорбный факт, что несколько месяцев назад мне стукнуло 35, дался мне нелегко, особенно когда через пару дней после этого я обнаружил у себя первый седой волос. И не спрашивай меня, где именно я его обнаружил.

Об этом можно было не беспокоиться.

— Значит, я насколько я понимаю, ты решил, что уже пора остепениться? Вот уж не думал, что доживу до этого дня. — Несмотря на свое саркастическое замечание, Уильям понимал кузена. Хотя его собственная светская жизнь даже в самой активной своей фазе и близко не могла сравниться с той вакханалией, которую представляло собой ежедневное существование Ричарда, тридцатилетний рубеж заставил Уильяма серьезно пересмотреть свои жизненные ориентиры.

— Дьявол, вот уж нет. — На лице Ричарда был явственно написан ужас. — Я еще пока полностью с катушек не съехал. Остепениться. — Он фыркнул. — Мне искренне жаль ту женщину, которая попытается меня приручить.

— Как и всем нам. Извини, я не хотел задевать твою честь.

— Да уж, будь с этим поосторожнее, старина. Ты ведь знаешь поговорку про леопарда и его пятна. Но я начал подвергать переоценке то, как провожу свои вечера — или, по меньшей мере, в какой компании я их провожу. Я уже устал от бесконечной пустой, бездумной трепотни и словесных прелюдий.

— Если ты устал от словесных прелюдий, то как тогда ты называешь то, чем вы с Шарлоттой занимались прошлым вечером в баре?

— Я немного поправлюсь. Я устал от скучных, пошлых, неинтересных словесных прелюдий. Мне хочется поговорить с женщиной, которая кое-что слышала о Канте, Ницше и Эбнере Даблдее, и у которой есть свои суждения об искусстве и политике.

— Что, как я полагаю, объясняет, почему тебе понравилось проводить время в обществе Джейн. — Джейн была мягкой и ненавязчивой в изложении своих взглядов, но она была, несомненно, умна и хорошо начитана и время от времени впечатляла Уильяма широтой своих познаний.

— Я пришел к выводу, что для Чарлика она явно слишком умна, хотя, поскольку теперь они, похоже, застряли в состоянии «просто друзья», это не имеет особого значения. Но что касается Шарлотты — я уже много лет не получал такого удовольствия от общения с женщиной. У нее есть и остроумие, и мозги, причем и того, и другого в избытке.

— Мне всегда нравилось разговаривать с ней.

— И, слава те Господи, она совершенно не стесняется в том, чего хочет. И она, без сомнения, прекрасно знает, что именно нужно делать в спальне… а также в ванной… и на кухне… и в…

— Остановись на этом, я тебя умоляю.

— Ох, да ладно, можешь слезть со своего высокомерного конька. Ты просто завидуешь, потому что тебе до смерти хотелось бы самому заняться этим же с мисс Лиззи во всех названных комнатах, а также и во всех остальных, я в этом более чем уверен.

Уильям ничего не ответил, но отрицать утверждение Ричарда было невозможно.

Итак, Ричард переехал и обустраивался сейчас в номере люкс в отеле «Четыре сезона». Если не считать необременительного присутствия миссис Хилл во второй половине дня, пентхаус был предоставлен в полное распоряжение Уильяма. Он отпер дверь, бросил ключи на столик в холле и направился в ванную, планируя в уме остаток дня. Сначала, естественно, душ. Потом у него как раз будет время позаниматься на рояле до того, как он встретится за ужином с Энн и Роджером. И мне нужно будет взять себя под строгий контроль прежде, чем вечером сюда приедет Лиззи, если я не хочу окончательно отпугнуть ее.

divider

Джейн подняла глаза от книги, невольно улыбнувшись при виде Элизабет, ворвавшейся в квартиру и торопливо бросившей ей приветствие по дороге в душ. Джейн доставляло огромную радость видеть свою сестру такой счастливой, такой уверенной в чувствах Уильяма. Не то чтобы он и впрямь был достоин Элизабет — такой мужчина еще не родился, — но не было никаких сомнений в том, что он обожал и боготворил её. Да даже если бы такие сомнения еще и оставались, то рассказ Элизабет о любви и терпении, которые он проявил после случившегося с ней «возврата в прошлое», не оставил бы от них и камня на камне.

Если бы только и завтра в суде все сложилось так же удачно. Судья взял день на обдумывание решения и планировал объявить его на утреннем заседании. Джейн поняла, что просто не в состоянии перестать волноваться, пока судьба этой женщины и троих её детей находилась в её руках. Или, вернее, теперь уже в руках судьи.

Элизабет, запахнувшаяся в банный халат, вернулась в гостиную и присела на подлокотник дивана, устремив на Джейн внимательный взгляд.

— Ну, как сегодня все прошло?

— Прекрасно. А как твои занятия?

— Неплохо. Ты все еще собираешься завтра днем присоединиться к нам с Шарли в спа?

— Надеюсь. Вердикт должны вынести утром.

— И из-за этого ты так волнуешься.

Джейн покачала головой:

— Ты же знаешь, я всегда немного нервничаю из-за таких дел. Но в настоящий момент все, что нам остается, — это ждать и надеяться на то, что мы убедили судью.

— Я уверена, что ты проделала прекрасную работу, — сказала Элизабет. — Как и всегда. — Она соскользнула с подлокотника дивана на подушку. — Расскажи мне подробнее, как у вас сегодня все прошло.

Джейн была тронута вниманием Элизабет, но по тому, как она украдкой взглянула часы, нервно теребя пояс от халата, было совершенно очевидно, что ее мысли сейчас находятся совсем в другом месте. И так тому и следует быть.

— Правда, Лиззи, у меня все прекрасно. Я наслаждаюсь спокойным вечером с интересной книгой, которую одолжил мне Ричард. А тебе явно не терпится отправиться в пентхаус.

Элизабет посмотрела вниз, на свои руки.

— Прости меня, Джейн. Я просто…

— Знаю. Ты влюблена и можешь сейчас думать только о том, чтобы быть с ним. Так что иди, одевайся — ведь он ждет, и я уверена, что все, о чем он сейчас может думать, так это о том, чтобы быть с тобой.

Элизабет перегнулась через диван и крепко обняла Джейн:

— Я люблю тебя. — Она быстро вскочила на ноги и помчалась в свою спальню.

Джейн успела прочесть всего пару страниц книги, когда Элизабет появилась вновь, одетая просто и скромно; в руках она держала сумку с ночными вещами.

— Прежде чем уйти, мне хотелось бы спросить тебя кое о чем. По поводу нашего разговора вчера вечером, когда я вернулась домой…

Джейн услышала в голосе сестры неуверенность.

— У тебя возникли какие-то сомнения на этот счет?

Элизабет нервно провела языком по губам и поставила сумку на пол.

— Да нет, вообще-то. Я просто толком не знаю, как ему об этом сказать. Ну, то есть, я имею в виду — как можно, глядя парню в глаза, прямо заявить ему, что ты хочешь с ним... — её голос осекся. — Я понимаю, что выгляжу полной идиоткой, но у меня просто нет ни малейшего опыта в этой области.

— Ты вовсе не выглядишь идиоткой, — Джейн мягко улыбнулась. — Просто будь с ним откровенной. Скажи ему о своих чувствах.

— Да, но как мне это сформулировать, какими словами? «Возьми меня, крутой горячий красавчик»?

Джейн рассмеялась:

— Что ж, такой намёк он точно поймет.

— Ага, как раз перед тем, как сбежать от меня сломя голову куда подальше.

— Не сбежит. Но если тебя смущает необходимость говорить ему об этом прямо, ты могла бы дать это понять при помощи поцелуев. Ну, или прикосновений.

В веселый огонёк в глазах Элизабет добавилась смесь ужаса и замешательства:

— Не хочешь же ты сказать, что я должна ни с того ни с сего протянуть руку и схватить его за…

— Ну конечно, нет! — не удержавшись, прыснула Джейн. — Хотя, если ты хочешь целиком и полностью завладеть его вниманием, это, безусловно, поможет.

Элизабет рассмеялась.

— Бедный Уильям. Если бы у него было хоть малейшее представление о том, что мы сейчас обсуждаем, он бы помер.

— Лиззи, лучший совет, который я могу тебе дать — ничего не усложняй. Просто поговори с ним.

— Я так люблю его, Джейн.

— Ну конечно. Я знаю. — Джейн встала и крепко обняла сестру, что позволило ей скрыть внезапно выступившие на глаза слёзы. Она смахнула их прежде, чем выпустить Элизабет из объятий. — И я очень счастлива за тебя. А теперь отправляйся скорее отсюда, и желаю тебе замечательно провести время.

— Спасибо. Увидимся завтра в спа.

Джейн с ласковой улыбкой наблюдала, как Элизабет подхватила свою сумку и куртку и вылетела из квартиры; конский хвост победно и задорно развевался у неё за спиной. Оставшись в одиночестве, Джейн прошла на кухню и поставила чайник, снова вытирая глаза, на сей раз бумажной салфеткой. Её слезы были слезами радости: Элизабет наконец выглянула из неприступной крепости, которую воздвигла вокруг себя много лет назад, и так отрадно было видеть ее сияющей от любви и счастья.

Интересно, смогу ли и я когда-нибудь вновь ощутить то же самое. Конечно, я не завидую счастью Лиззи — никто не заслуживает этого больше, чем она, — но…

Пока закипал чайник, Джейн прошла в свою спальню и уселась перед экраном ноутбука, стоявшего на небольшом столике в углу. Её глаза потеплели, когда она увидела ожидавшее её сообщение:

Пока она читала это письмо по второму разу, раздался громкий свист чайника. Джейн торопливо прошла на кухню, налила себе чаю и вернулась в спальню. Сделав первый осторожный глоток из дымящейся чашки, она снова перечитала послание Чарльза, и мягкая улыбка тронула уголки ее рта.

divider

Как и всегда в тех случаях, когда Элизабет приезжала к нему затемно, Уильям настоял на том, чтобы встретить её в подземном гараже, где она парковала машину, и проводить до пентхауса. Поскольку гараж находился буквально в двух шагах от его подъезда, Элизабет считала, что в подобном рыцарстве не было совершенно никакой необходимости. На более ранней стадии их отношений она иногда «забывала» позвонить и предупредить его о том, что подъезжает, но в конце концов решила, что это относительно небольшая цена, которую вполне можно было заплатить за его душевное спокойствие. По крайней мере, он больше не настаивал на том, чтобы заезжать за ней домой каждый раз, когда они планировали провести вечер в пентхаусе, а потом самому отвозить её обратно.

Когда они поднялись наверх, он снял с неё куртку и повесил в шкаф. Затем поднял с пола её сумку с ночными вещами:

— Я отнесу это в спальню. — Но прежде, чем он успел уйти, их глаза встретились, и они обменялись глубоким, интимным взглядом, от которого Элизабет бросило в дрожь. Уильям опустил сумку на пол и взял её лицо в ладони. — Я так рад, что ты здесь, — прошептал он, склоняя к ней голову.

Их поцелуй разжег в ней сполохи огненных искр, и с низким страстным стоном она обвила руки вокруг его талии, прижимаясь к нему всем телом. Пока они стояли, тесно сплетясь друг с другом в тускло освещенном холле, последние еще остававшиеся было сомнения Элизабет в том, как ей хотелось бы провести эту ночь, бесследно исчезли, испаряясь в горячечном пылу их объятий. Еще ничто и никогда не казалось ей настолько естественным и правильным.

Уильям поднял голову; его глаза источали желание.

— Мне так тебя не хватало прошлой ночью, — прошептал он, проводя большим пальцем по ее щеке. — Думал, что сойду с ума, лежа тут в одиночестве и тоскуя по тебе.

— Я тоже по тебе скучала. Все время вспоминала, как тепло и спокойно мне было в твоих объятиях.

Хмурая морщинка прорезалась у него на лбу, и он отпустил ее, вновь подняв с пола сумку:

— Да, ну что ж, давай я лучше отнесу это в спальню.

Элизабет осталась в холле, озадаченно уставившись на орхидею, стоящую на маленьком столике, и в недоумении размышляя о том, что только что произошло. Казалось, что он уже вот-вот возьмет её в свою спальню, а не сумку с её ночными вещами, — но потом внезапно его настроение изменилось. Это напомнило ей его поведение прошлой ночью, когда они прощались. Она ожидала, что он снова попросится поехать к ней домой, и сильно сомневалась в том, что сможет ему в этом отказать. Она даже слегка поощрила его повторить эту просьбу, спросив, уверен ли он, что сможет нормально выспаться в пентхаусе. Но вместо того, чтобы попросить об этом, как она надеялась, он усадил ее в машину и торопливо попрощался.

Все еще размышляя над загадкой, которую представлял собой Уильям Дарси, она медленно побрела в гостиную. Почти сразу же он тоже вошел туда и присоединился к ней на диване.

— Устала? — спросил он.

— И да, и нет. У меня сегодня был длинный день, но я обычно бываю немного взвинченной после вечерних занятий, и мне нужно какое-то время, чтобы немного остыть и успокоиться. А ты как?

— Я тоже устал, но мне удалось сегодня днем немного поспать вместо занятий.

— Значит, полагаю, вчера ночью Ричард и Шарли так и не дали тебе нормально выспаться?

— Ну, не настолько уж все было страшно, хотя пару раз я их слышал. Ты разговаривала сегодня с Шарлоттой?

— Да, она звонила, чтобы договориться о том, в котором часу мы встречаемся завтра в спа. Нет сомнений, что они провели время настолько хорошо, насколько можно было судить по шуму, который они издавали. — Шарлотта оказалась, против обыкновения, не в состоянии подобрать нужные слова, но было совершенно очевидно, что прошлая ночь намного превзошла все ее ожидания.

Уильям фыркнул:

— Ричард исчерпал весь свой запас бейсбольных метафор в попытках описать эту ночь. Ты ей сказала, что мы их услышали?

— Нет, не видела в этом необходимости.

— Да, жаль, что я не решил так же. Я сказал Ричарду, и он от души повеселился над тем, как мы с тобой на цыпочках проходили мимо их раскиданной одежды. Я полагаю, ты уже знаешь, что сегодняшнюю ночь они проводят в отеле «Четыре сезона».

— Ага. С 24-часовым обслуживанием и всем прочим.

— Кстати, раз уж зашла речь — ты не голодна?

— Вообще-то да, есть немного. Я перед занятиями перекусила половинкой сэндвича, но это все, что я съела с… дай подумать — ну да, со вчерашнего обеда. Мне вчера пришлось пропустить и ужин, потому что я поехала на консультацию к психологу.

Уильям обнял ее рукой за плечи:

— Ты должна лучше заботиться о себе, cara.

— Ты говоришь прямо как я пару месяцев назад.

Он улыбнулся:

— Полагаю, теперь наступила моя очередь ворчать и занудничать. Если хочешь поесть, на кухне есть кастрюля с овощным супом. Миссис Хилл приготовила ее на случай, если ты проголодаешься.

— Ой, это было бы здорово. — Миссис Хилл делала самый вкусный овощной суп, который Элизабет доводилось пробовать.

Он поднялся с дивана и протянул ей руку, помогая встать на ноги:

— Тогда давай пойдем соорудим тебе ужин.

Несколько минут спустя они сидели за кухонным столом за бутылкой белого вина, а Элизабет еще и с аппетитом уплетала свой суп.

— Ох, это действительно было именно то, что нужно, — вздохнула она. — Огромное тебе спасибо.

— Не за что меня благодарить. Суп сварила миссис Хилл.

— Но идея-то была твоя, верно? Ты ведь знал, что я, скорее всего, проголодаюсь, и тебе также прекрасно известно о том, как я люблю ее овощной суп.

Он смущенно дернул плечами и уставился в окно.

— Я рад, что тебе понравилось. Хочешь еще вина?

— Может быть, чуть попозже. — Глаза Элизабет потеплели от нежности и удовольствия. Иногда он очень трогательно смущался, когда его ловили на таких небольших, но продуманных и заботливых жестах. — Как сегодня прошел ваш ужин?

— Ничего, вполне терпимо. Хорошо, что с нами был Роджер — поскольку мы с Энн оба не слишком-то разговорчивы.

— Это еще очень мягко сказано. Ну и какое у него сложилось впечатление об Энн?

— У меня не было возможности спросить его об этом. Я уже опаздывал, и он вызвался отвезти ее домой, чтобы я успел вернуться и встретить тебя.

— Как мило с его стороны. — Она положила ложку, и в ее глазах загорелась шаловливая искорка. — Итак, стало быть, за завтрашним обедом на первое нас должен был ожидать овощной суп? Я надеюсь, этот поздний ужин не нарушил твое завтрашнее меню?

Уильям покачал головой со страдальческим видом, хотя улыбка в его глазах говорила совсем о другом.

— Как я посмотрю, мисс Любопытная Проныра опять принялась за дело. Очень хорошо, мэм, я отвечу на этот вопрос. Овощной суп не планировался и не планируется в завтрашнем меню.

— Ты ведь осознаешь, насколько опасно было пускать меня сегодня в дом, правда? Для меня это замечательная возможность разведать кое-что заранее. Например, я могу проверить, какие продукты лежат в холодильнике.

— Давай, проверяй. Все равно ты не найдешь там никаких улик.

— Или я могу заглянуть в шкафы в поисках моего деньрожденного подарка. — Элизабет не стала бы и в самом деле этим заниматься — ну, не слишком усердно, во всяком случае, — но ей доставляло большое удовольствие поддразнивать Уильяма.

— Это будут подарки — во множественном числе.

— У-ух ты! Теперь мне и правда стало очень любопытно.

— Честно говоря, я подумал, что, может, стоит подарить тебе один из них сегодня. Тебе бы этого хотелось?

— Если ты думаешь, что я сейчас скажу: «Да нет, что ты, спасибо, давай лучше подождем до завтра», то ты просто спятил.

Он осушил свой бокал с вином и поднялся на ноги.

— Ну хорошо, тогда жди. Я сейчас вернусь.

Элизабет как раз доедала суп, когда Уильям вернулся на кухню с большой коробкой, завернутой в серебристую подарочную бумагу. Сверху на коробке лежали три коробочки поменьше.

— Ты же вроде сказал, что сегодня будет только один подарок — не то чтобы я жаловалась, впрочем.

— Они идут в комплекте. — Он расчистил место на столе и водрузил на него коробки. — Сначала открывай большую.

С детской улыбкой предвкушения Элизабет развернула бумагу, под которой оказалась картонная коробка, чья надпись свидетельствовала о том, что внутри находится DVD-плейер. Они с Джейн поговаривали о том, что надо бы купить его, но так пока и не собрались.

— Продавец заверил, что это лучшая модель на рынке, — сказал Уильям. — Я забыл, сколько дисков в него помещается, но помню, что много.

Элизабет усмехнулась при мысли о том, как счастлив был, должно быть, продавец, когда эта ходячая золотая жила попалась ему в лапы. Уильям был аудиофилом и великолепно разбирался во всем, что касалось звуковых стереосистем, усилителей и наушников, но на видеоаппаратуру его знания не распространялись. Не было никаких сомнений в том, что он просто взял да и купил самый дорогой плейер, который только был в магазине.

— Спасибо, — сказала она, вскочив на ноги, чтобы поцеловать его. — Это так мило с твоей стороны.

— Открой остальные. — Он снова уселся на стул, с любовью наблюдая за ней, явно довольный тем успехом, который произвел его подарок.

Она тоже уселась и, развернув еще одну упаковку, расхохоталась при виде её содержимого:

— «На юге Тихого океана» на DVD! Как будто мне на репетициях его недостаточно.

— Это от Сони. Она сказала, что это будет служить тебе памятью о том времени, которые ты потратила, репетируя эту вещь.

— А ты его когда-нибудь видел?

Уильям отрицательно покачал головой.

— Как кто-то, кто вырос в Нью-Йорке, может быть настолько невежественным в отношении бродвейских мюзиклов, просто выше моего понимания. Почему бы тебе не взять его пока у меня? Может быть, в один прекрасный день тебе захочется его посмотреть. Увидишь, как Митци Гейнор поет «Я влюблена в замечательного парня».

— Я бы предпочел, чтобы мне её спела ты. — Его ямочки очаровательно блеснули на щеках.

— Не трать напрасно время на уговоры. Я еще очень не скоро захочу спеть что-нибудь из этого мюзикла после всех репетиций. Ладно, давай-ка поглядим, что у нас тут еще осталось. — Она открыла третий сверток и обнаружила там еще один фильм на DVD — «Филадельфийскую историю».

— Помнишь наш разговор об этом фильме? — спросил он с оживленным блеском в глазах. — По-моему, это было, когда мы в первый раз поехали на пляж Стинсон. Мы тогда говорили о том, что надо бы как-нибудь посмотреть его вместе.

— Ну конечно, помню. И мы так и не собрались это сделать.

— Вот поэтому я и решил вручить тебе эти подарки сейчас. Кое-что я оставил и на завтра, включая и нечто более личное. Но, поскольку мы еще не слишком устали, я подумал, что, может, мы могли бы посмотреть этот фильм сегодня вечером.

Она была удивлена, что он не слишком торопится лечь с ней в постель.

— Ну разумеется, давай сегодня и посмотрим.

— Вот и хорошо. Ну, а теперь открой последний подарок.

Этот презент был уложен в небольшой бумажный пакет. Она рассмеялась, увидев, что внутри оказалась коробка с попкорном для разогрева в микроволновке.

— Замечательно. — Она встала, протянув ему руку. Он поднялся с места, и она обхватила его руками за шею и крепко поцеловала. — Спасибо тебе огромное. Мне очень понравились мои подарки.

— На здоровье. Но главный подарок ты получишь завтра. Ну что, давай приготовим попкорн и пройдем в библиотеку? — Именно там находился DVD-плейер Фитцуильямов.

— У меня есть идея получше. У тебя в спальне ведь тоже есть телевизор, правда?

— Да, но я им никогда не пользовался.

— Что ж, давай посмотрим, работает ли он, и тогда мы сможем опробовать мой новый DVD-плейер, подключив его там.

— То есть ты хочешь посмотреть фильм в спальне? — Он бросил на неё настороженный взгляд.

— А почему бы нет? Мы переоденемся в пижамы, расположимся поудобнее. А попкорн и остатки вина можем взять с собой — если ты, конечно, не возражаешь против того, чтобы есть в постели.

— Ну, если только дело не кончится тем, что мы всю ночь будем ворочаться на попкорновых крошках. — Он пожал плечами. — Ладно. Если ты этого хочешь, тогда я пойду попробую подключить DVD.

— А я пока приготовлю попкорн и захвачу с собой вино.

Рассеянно кивнув, Уильям взял DVD-плейер и фильмы и вышел из кухни. Элизабет была озадачена пуще прежнего. Она ожидала, что он с энтузиазмом подхватит эту идею, которая подразумевала, что они уютно свернутся вдвоем в постели, смотря кино, но его реакцию можно было в лучшем случае назвать вялой и равнодушной. Она поставила попкорн разогреваться и облокотилась на столешницу, подперев кулачком подбородок и задумчиво глядя на полупрозрачную дверцу микроволновки.

Похоже было, что её пылкий и нетерпеливый поклонник внезапно к ней охладел. Она помнила, что сказала ей Джейн — что Уильяму, возможно, потребуется первый шаг с её стороны, — но она уже попыталась сделать его раньше, во время их страстного поцелуя в холле, и продолжила попытку сейчас, предложив посмотреть фильм в постели. В обоих случаях в ответ на ее инициативу он только отступал назад.

Потрескивание попкорновых шариков постепенно перешло в шипение, и Элизабет вытащила коробку из печи и пересыпала содержимое в миску. Ухватив одновременно миску с попкорном, недопитую бутылку вина и оба бокала, она умудрилась дотащить это все до спальни, ничего по дороге не уронив.

— По-моему, я еще никогда не пробовала запивать попкорн вином, — сказала она, сгружая свою ношу на ночной столик.

Уильям поставил плейер на телевизор, и теперь сидел перед ними на корточках, подключая кабели.

— Кажется, удалось, — сказал он. Затем поднялся на ноги и начал неуверенно щелкать пультами управления, добившись только картинки помех на экране. Чуть слышно выругавшись, он направил пульт на телевизор и попробовал еще раз, но тщетно.

— Должно быть, телевизор не работает.

Лукаво сверкнув глазами, Элизабет подошла к нему поближе.

— Попробуй установить на телевизоре третий канал.

Уильям сделал, как она предлагала, и на экране возникла картинка установок DVD-плейера.

— Вижу, вижу этот огонёк превосходства в твоих глазах, — проворчал он.

— Мой бедный замученный техникой парень, — ласково произнесла она, поглаживая его по плечам. К ее смятению, от этих прикосновений он только напрягся и замер. Не уверенная в том, как ей справляться с его странным настроением, она выпустила его.

— Я пойду в ванную, переоденусь.

Несколько минут спустя она стояла у зеркала в ванной, внимательно изучая свое отражение. Среди ее недавних неотложных дел был и поход в магазин «Виктория’c Сикрет», сделанный специально для того, чтобы купить что-нибудь приличное, в чем можно было бы спать. Она проигнорировала прозрачные кружевные кукольные ночные рубашки и другие провоцирующие наряды и остановилась на атласной рубашке глубокого аметистового оттенка, которая застегивалась спереди на пуговицы. Ее нельзя было назвать сексуальной, но она была, безусловно, не в пример привлекательнее тех безразмерных, заляпанных чернилами футболок, которые висели в ее домашнем платяном шкафу.

Элизабет расстегнула заколку, которая держала конский хвост, и слегка взбила рассыпавшиеся по плечам волосы на манер, который, как она знала, особенно нравился Уильяму. Затем, сделав глубокий вдох, она решительно распахнула дверь ванной и ступила в спальню.

divider

Уильям стоял, слепо уставившись в окно и тщетно пытаясь унять нервную дрожь, которая охватила его с того момента, как он переоделся в ночную пижаму. Он уже начинал жалеть, что пригласил Элизабет провести с ним ночь. И как я вообще мог подумать, что сумею вновь лечь с нею рядом и ограничиться при этом только сном?

Его проблемы начались сразу же, как только они поднялись в квартиру, когда от одной мысли, что сумка с ее ночными вещами будет стоять у него спальне, вожделение достигло в нем, можно сказать, точки кипения. Пылкая готовность, с которой она откликнулась на его поцелуй, только ухудшила дело — его охватило такое неодолимое желание немедленно подхватить ее на руки и отнести к себе в постель, что он удержался от этого порыва буквально в последнюю секунду, когда неимоверным усилием воли ему удалось, наконец, обрести контроль над собой.

С этого момента он старательно изобретал всевозможные способы отвлечься и максимально оттянуть тот миг, когда придется лечь с ней в кровать, надеясь, что рано или поздно устанет настолько, что будет неспособен больше ни на что, кроме сна; но она сильно сократила это время, предложив посмотреть кино в спальне. Даже легкое прикосновение ее рук к плечам подействовало на него невыносимо возбуждающе. Неужели она совершенно не догадывается о том, что творит со мной?

Нет, конечно, не догадывается. Ведь она девственница во всех смыслах, за исключением физиологии. И я должен помнить то, что она сказала раньше, — что ей было спокойно в моих объятиях. Ей сейчас нужно именно это — чувствовать себя спокойно, а не находиться рядом с мужчиной, изнывающим от желания, который последние 24 часа представляет собой в буквальном смысле слова ходячую эрекцию. Вернее, последние пять месяцев, если уж быть совсем честным.

Он взглянул вниз, и, поморщившись, запахнул поплотнее халат, пытаясь прикрыть пижамные штаны с очевидно выпирающей из них частью тела. Дверь ванной отворилась, и Уильям обернулся, чтобы взглянуть на Элизабет, стараясь, чтобы полы халата оставались закрытыми. И тут же порадовался, что принял эту меру предосторожности, ибо его тело немедленно отреагировало на это восхитительное зрелище.

Она выглядела, как мечта, с распущенными, слегка растрепанными волосами, в атласной ночной рубашке, оставлявшей открытыми ее потрясающие ноги от середины бедер до самых кончиков пальцев. Мысленно он уже расстегнул на ней эту рубашку и ладони его уже полнились тяжестью этих роскошных грудей, которые после ночи вторника, когда ему выпало такое недолгое счастье ласкать и целовать их, сделались для него почти наваждением. Он закрыл глаза, отчаянно, из последних сил борясь со своим разгоряченным телом за контроль над ситуацией.

— Уильям, что с тобой? — Ее нежный музыкальный голосок только удвоил его страдания.

— Я не могу этого сделать, — пробормотал он.

— Чего ты не можешь сделать?

Уильям и не осознал, что произнес эти слова вслух. Возможно, это было и к лучшему.

— Прости меня, Лиззи. Я знаю, что ты рассчитываешь на меня, но сегодня я не смогу лечь с тобой в постель.

Она подступила к нему еще ближе, и он едва не застонал в голос, когда его ноздрей достиг дразнящий аромат жасмина. В нем боролись два противоположных импульса — отодвинуться от нее на безопасное расстояние или схватить ее немедленно в объятия и поглотить со всей страстью и нежностью, на которые он был способен. Безопасное расстояние. И это будет… Кливленд?

— Скажи мне, что тебя беспокоит? — мягко спросила она, и ее сияющие зеленые глаза взглянули на него с заботливым участием.

Что-то словно прорвалось внутри него, и слова полились сами, несмотря на его тщетные попытки сдержать их:

— Это пытка, Лиззи. Я провел последние 24 часа, думая только о тебе в моей постели, и я сейчас имею в виду не сон. Я знаю, тебе нужно, чтобы я был с тобой терпелив и нежен, и я стараюсь изо всех сил. Я скорее руку дам себе отрубить, чем сделаю что-то, что сможет тебя напугать или причинит тебе боль. Но ты у меня в крови, и я просто больше этого не выдержу.

— Уильям…

— Я всего лишь мужчина, а не супергерой. Мне уже было сильно не по себе до того, как ты вышла из ванной, но когда я смотрю на тебя сейчас, а ты так прекрасна, так сексуальна… — Он вздохнул и покачал головой. — Для меня это слишком. Если мы ляжем с тобой в эту кровать, я не смогу удержаться — я должен буду видеть тебя, прикасаться к тебе. Я просто не смогу не заняться с тобой любовью.

Он остановился, чтобы перевести дыхание. Элизабет открыла было рот, собираясь что-то сказать, но он еще не закончил свою речь.

— Мне в голову приходят только два возможных решения. Мы можем сейчас пойти в библиотеку и посмотреть фильм там — и я постараюсь за это время обрести контроль над собой — надеюсь, к тому времени, пока мы соберемся ложиться спать, мне это удастся. Либо я могу лечь в другой спальне. В любом случае, ты сможешь чувствовать себя спокойно и будешь в безопасности, а это самое главное.

В глазах у Элизабет появилось такое призывное, обольстительное выражение, что у него чуть не подкосились ноги. Она придвинулась ближе, пока их тела не соприкоснулись.

— Или, — прошептала она, проводя ладонями по его груди, — мы можем сейчас же улечься в постель. Вместе.

— Но…

— Шшшш. — Она приподнялась на цыпочки и обняла его за шею, сцепив руки у него на затылке. — Можешь перестать защищать меня от себя. В этом нет необходимости.

— Но я не хотел бы…

Он был застигнут врасплох тем жаром, с которым она его поцеловала, но не смог бы больше сопротивляться ей никакой ценой. Они стояли, слившись в объятьях, упиваясь друг другом, в исступленном восторге потеряв счет минутам, даря и получая, исследуя и дразня. Руки Уильяма блуждали вдоль ее спины, и атласная ткань ночной рубашки нежно струилась под его пальцами. Он скользнул руками под рубашку и обнял её ягодицы, тесно прижимая их к себе. Она застонала, все еще не прерывая поцелуя и ласково ероша руками его волосы, и прижалась к нему еще ближе, еще сильней.

Затем она выпустила его из своих объятий и отступила назад. Одурманенный желанием, он просто смотрел, не отрывая глаз, как она берет его за руку и ведет вслед за собой к кровати. Она присела на краешек матраса, улыбаясь ему многообещающей, манящей улыбкой, и притянула его к себе, усаживая рядом.

— Я надеюсь, что это мне не снится, — прошептал он, дотронувшись до ее щеки.

Когда их губы встретились, в его голове пронеслась единственная связная мысль: По крайней мере, на этот раз я успел заранее откинуть покрывало с постели.

divider

Ему это не снилось, не снилось и ей, хотя Элизабет пришлось признать, что ночь стала отчасти походить на волшебный сон. Они вместе нырнули в кровать, не прерывая поцелуя, от которого у нее по спине побежали мурашки и возникло желание, чтобы он никогда, никогда не кончался. Но поцелуй все-таки в какой-то момент закончился, и она откинулась на спину, утопая головой в одной из роскошных подушек Уильяма. Он лег рядом на бок, лицом к ней, опираясь на локоть.

— Ты уверена, что хочешь этого? — спросил он глубоким, бархатным голосом, ласково проведя пальцами по её щеке.

Она кивнула и протянула руку, чтобы пригладить его волосы.

— Абсолютно уверена.

— Но что, если… Что если у тебя снова случится «возврат в прошлое»?

— Я не думаю, что это произойдет, только не сегодня. Я попросила психолога помочь мне в этом. Я сказала ей, что мужчина, которого я люблю, скоро уезжает, и что я не хочу ждать его возвращения, чтобы заняться с ним любовью. И она дала мне несколько советов.

— Ты сделала это ради меня? — В его теплых карих глазах светилась нежность.

— Я сделала это ради нас.

Он легонько поцеловал ее.

— Есть что-нибудь, что мне следует знать? Кроме того, что я должен удерживать вес своего тела, разумеется.

— А это будет сложно сделать?

— Вовсе нет. Что-нибудь еще?

— Ну, в каком-то смысле, это мой первый раз.

— Я понимаю. Мы не будем торопиться.

— Это хорошо, потому что я немного нервничаю.

— И не ты одна. — Уильям провел пальцами по её волосам. — Это большая ответственность — быть первым возлюбленным у женщины.

Мой первый возлюбленный. Ее сердце переполнилось от этих слов. Она погладила его по груди, ощущая тепло его тела сквозь майку, которая была на нем надета.

— А есть что-нибудь, что мне следует знать?

— В каком смысле?

— В смысле твоего сердца. Какое-то время тебе это было запрещено, а мне доводилось слышать истории о мужчинах, у которых случались сердечные приступы, когда они находились в постели с женщиной, и мне хотелось бы быть уверенной, что с тобой все будет в порядке.

Он хихикнул и склонился к ней за медленным, ласковым поцелуем.

— Со мной все в будет порядке. И мое давление, скорей всего, только нормализуется, когда я наконец перестану находиться в состоянии постоянной сексуальной неудовлетворенности. Говоря о которой…

Элизабет завороженно следила за его рукой, пока он медленно расстегивал пуговки у нее на рубашке, а затем распахнул, и она соскользнула у нее с плеч, оставив ее почти обнаженной, не считая трусов. Не желая вновь быть застигнутой в обычных хлопковых штанишках, она купила пару изящных кружевных трусиков того же глубокого аметистового оттенка, что и ночная рубашка. Его глаза, прикованные к ее груди, потемнели.

— Ты так прелестна, — выдохнул он.

Она задрожала, когда его рука заскользила с ее талии вверх, и уверенная мужская ладонь обхватила ее грудь. Его прикосновения были теплыми, чуткими и невероятно нежными, и он ласкал ее с умением и тщательностью истинного ценителя.

— Так прелестна, — прошептал он снова. Подавшись к нему, она притянула к себе кудрявую темноволосую голову и с готовностью прижалась губами к его губам.

После головокружительной серии долгих, глубоких поцелуев он поднял голову, блуждая по ее телу страстным, ненасытным взглядом. Она вдруг со смущением поняла, что лежит практически обнаженная, в то время как он еще полностью одет, и у нее сразу же возникло непроизвольное желание прикрыться.

— Может, нам погасить свет? — прошептала она.

Он перекатился на другой бок, чтобы выключить лампу на прикроватной тумбочке со своей стороны.

— Так лучше?

Она потянулась было к лампе с другой стороны кровати, но Уильям удержал ее ласковым жестом, положив руку ей на плечо.

— Оставь эту лампу включенной, cara. Ты так прекрасна, и я хочу видеть тебя.

Элизабет пришло в голову, что, если темнота укроет её, то она скроет и его тоже.

— Пожалуй, ты прав. Я тоже хочу видеть тебя. Но тебе не кажется, что на тебе слишком много всего надето?

Он сел на кровати и снял халат, после чего стянул через голову майку.

— Так лучше?

— Ммммм. — Она тоже села, повернувшись к нему лицом, и медленно провела руками по его груди. Две ночи назад она назвала его «совершенством», и с тех пор её мнение не изменилось. Его широкие плечи и грудь идеально соответствовали её вкусу — они были сильными и стройными, но в то же время худощавыми, что придавало его мужественному силуэту особое изящество и грацию. Она поиграла с легким пушком у него на груди и провела кончиком пальца вдоль тоненькой темной дорожки, исчезающей за резинкой его пижамных штанов. Его торс рефлексивно вздрогнул от этого дразнящего прикосновения, и с чуть слышным стоном он склонился к ней, увлекая ее за собой обратно в кровать, пока их тела тесно сплетались друг с другом.

Что в этом есть такого необыкновенного, когда кожа прикасается к коже? Элизабет не могла вдоволь насладиться этим волнующим, пьянящим ощущением от трения жесткой мужской груди о ее грудь, пока они лежали на боку лицом друг к другу. Она вытянулась вдоль его тела, а он покрывал ее горло серией коротких, жгучих поцелуев, обдавая горячим дыханием шею.

Потом он бережно уложил её на спину и склонился над нею, положив ладонь ей на грудь. Она еле слышно вздохнула, ощущая, как искусные и ласковые пальцы умело играют с чувствительным соском, постепенно превращая его в тугой, затвердевший пик, чуть влажный от наслаждения. Затем он опустил голову и начал осторожно и трепетно водить губами по ее груди, исследуя каждый дюйм с невыносимой, мучительной тщательностью. Она изогнула спину, безмолвно умоляя о большем, и тогда наконец он коснулся языком соска, медленно обводя вдоль окружья, отчего по всему её телу пошли волны упоительного удовольствия. Когда он припал к упругому твердому соску всем ртом, нежно вбирая его в себя, она вновь вздохнула и закрыла глаза, конвульсивно зарываясь руками в его волосы, чтобы еще крепче прижать его к себе.

Уильям поднял голову и посмотрел ей в лицо. Она увидела неистовое, страстное желание, которое полыхало в его потемневшем взоре, — желание, которое она чувствовала и по напряженным, натянутым мускулам его плеч и спины, — но в то же время его ласки были неторопливыми и нежными, почти благоговейными. Было очевидно, что он сдерживал себя ради неё, и с этим осознанием её охватила такая мощная волна любви, что на глаза неожиданно навернулись слёзы. В лихорадочной попытке как-то отблагодарить его за эту заботу, Элизабет перекатилась на бок и начала покрывать быстрыми, горячими поцелуями его шею и горло. Она была вознаграждена за это мягким стоном, который вырвался у него из груди, когда она нашла особенно чувствительную точку.

— Ты хоть представляешь себе, насколько ты красив? — пробормотала она, покусывая его плечо.

— О мужчинах так не говорят*, — сдавленно произнёс он.

— Ну а ты именно красив. Ты идеален. — Повинуясь безотчетному импульсу, она опустила голову и пробежала языком по крошечному коричневому соску. Издав приглушенный звук — полусмех, полустон, — Уильям вновь притянул ее голову к себе и жадно, нетерпеливо поцеловал. Похоже было, что его сдерживающие центры вот-вот рухнут. Его руки скользнули под резинку ее трусов, обхватив нагие ягодицы, и он крепко прижал ее к себе. Ей было давно очевидно, что он полностью возбужден, но сейчас, когда он, почти рыча, не прерывая их страстного поцелуя, начал тереться бедрами о самый низ ее живота, у нее не осталось в этом никаких сомнений. Он, наконец, оторвался от ее губ и зарылся лицом ей в шею, а она прильнула к нему всем телом, чувствуя, как от этого ритмичного трения в ней постепенно зарождается восхитительное, трепетное ощущение, которое заставляло и её бедра непроизвольно покачиваться в такт его движениям.

Затем он неожиданно выпустил её и перекатился на спину, тяжело дыша. Его лицо горело.

— Подожди минутку, — выдохнул он. — Я знал, что это будет нелегко, но…

— Это твое сердце, да? Тебе стало плохо? — несмотря на его заверения, прозвучавшие ранее, она всё еще беспокоилась.

Уильям засмеялся коротким, напряженным смешком, и, обняв её, привлек к себе.

— Моя проблема находится гораздо южнее.

— Ох. — Элизабет почувствовала себя идиоткой — ослепленная тревогой за него, она упустила из виду самую очевидную причину.

— Я стараюсь не торопить события, сделать всё медленно и осторожно. Но я так давно хочу тебя, и ты настолько… — он остановился и судорожно вздохнул, водя руками по её телу. — Cara, ты просто сводишь меня с ума.

Она могла бы предсказать, что её напугает признание в том, что он вот-вот потеряет контроль над собой, но — возможно, от того, что она так безоговорочно ему доверяла — вместо этого она испытала скорее удовольствие и возбуждение. Осознание того, что в её силах было довести его до такого отчаянного состояния, вызвать в нем такую мучительную потребность в ней, помогло ей почувствовать себя женственной и желанной. И, что самое главное, это помогло ей ощутить свою женскую власть над ним, а власть часто действует как афродизиак. Её уверенность в себе окрепла, и вместе с этим возник смелый импульс, перед которым она не смогла устоять.

Глаза её расширились от живого любопытства, когда она уставилась на объемное возвышение, приподнимающее шелковую ткань его пижамных штанов. На волне только что обретенной уверенности в себе, она провела ласкающими движениями вниз вдоль его торса. Достигнув уровня талии, где начинались штаны, она заколебалась. Но затем заставила себя отбросить свои комплексы и продолжила путь вниз.

Он резко вздохнул и схватил её за руку.

— Лиззи, подожди.

— Ты не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе? — Вообще-то, он удерживал её руку без особого энтузиазма, чтобы не сказать больше, и она легко освободилась от этого захвата, продолжая нежно ласкать его сквозь пижаму.

Он прерывисто выдохнул, не сводя с неё умоляющего взгляда, но ничего не ответил. Воспользовавшись этим молчаливым разрешением, она нерешительно скользнула рукой под пижаму и легкими, осторожными движениями погладила кончиками пальцев его напряженную плоть. Его бедра конвульсивно дернулись вверх и он закрыл глаза, издав слабый, почти мученический стон, который полностью растопил все остатки её неуверенности и колебаний.

— Почему бы нам не снять это? — Она просунула руки под резинку штанов, и он приподнял бедра, помогая ей стянуть их с себя. Когда он полностью открылся её разгоряченному взору, она не смогла удержаться от восхищенного вздоха.

Он был великолепен. У неё просто не было другого слова, чтобы описать его. Она быстро отбросила в сторону ставшие ненужными пижамные штаны, ощущая, что у нее пересохло во рту от этого волнующего вида — её мужчина лежал на постели обнажённый, такой сильный, прекрасный и восхитительно мужественный.

Она вытянулась на боку, склонившись над ним. Её рука легко скользнула с его талии на живот, а затем сомкнулась вокруг напряженной, упругой колонны его плоти, исследуя её нежными пальцами. Ей нравилось, какой он на ощупь — гладкий, тёплый и невероятно сильный — но еще больше ей понравился его страстный отклик на её ласку, когда он прерывисто вздохнул и его бедра вновь непроизвольно приподнялись вверх.

— Тебе так хорошо? — спросила она. — Ну, то есть, я имею в виду, я не…

— Хорошо? — переспросил он, издав сдавленный звук — вновь что-то среднее между смехом и стоном. — Мне надо бы заставить тебя остановиться, но я так долго ждал, чтобы почувствовать, как ты меня ласкаешь, что… — Он втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы.

— Я не хочу останавливаться, — прошептала она. Она никогда не могла себе представить, что, доставляя мужчине удовольствие своими ласками, она сама так сильно возбудится, — но невозможно было отрицать волну горячего, пульсирующего желания, которое разливалось в ней по мере того, как ее ласки становились все более смелыми, а руки двигались все более уверенно, направляемые его вздохами, стонами и волнообразными движениями бедер. Её губы блуждали по широкой груди, оставляя нежные, влажные поцелуи на теплой коже. Одной рукой он судорожно зарылся в её волосы, а другая массировала ей грудь, посылая трепещущие потоки наслаждения к самому центру её естества.

Вскоре дыхание Уильяма сделалось неровным, и, когда она подняла голову, то увидела, что его лицо исказилось, а глаза были крепко зажмурены. Внезапно он задержал дыхание, всё его тело напряглось — и с долгим, низким стоном он извергся. Она продолжала ласкать его, ослабляя свои прикосновения по мере того, как конвульсивные движения его бедер стихали — и вот уже последнее напряжение покинуло его тело, и теперь он лежал, расслаблено уронив голову на подушку, пока его дыхание постепенно становилось всё более медленным и спокойным.

Элизабет уютно свернулась калачиком у него под боком и нежно поцеловала в щеку, обвив рукой за талию. Она попыталась успокоиться, но её тело всё еще подрагивало от неудовлетворенного желания. А что, если он сейчас заснёт? Она слишком часто слышала рассказы о мужчинах, которые засыпают сразу после секса, и на какой-то миг пожалела о своей смелости и решимости приласкать его, несмотря на его изначальный — хоть и слабый — протест. Но затем его глаза открылись и, издав довольный, рокочущий звук, он заключил её в объятья.

— Я люблю тебя, — хрипло пробормотал он, — и прошу у тебя прощения.

— Прощения? За что?

— Сегодняшняя ночь должна быть посвящена нам обоим, а не тому, чтобы ты удовлетворяла мои нужды. С моей стороны было чудовищным эгоизмом не остановить тебя, пока это не зашло так далеко.

— Мне кажется, ты не слышал от меня никаких жалоб на этот счёт.

— Это только потому, что ты самая понимающая женщина на свете.

— Ладно, давай все-таки не будем забываться, — парировала она с задорной усмешкой. — Мы ведь с тобой оба знаем, что это неправда.

Он улыбнулся, лениво играя с её локонами.

— Ну хорошо. В этом конкретном случае ты проявила большое понимание.

— Вообще-то, для меня это было очень полезно. Мой психолог — и я обещаю, что впредь не собираюсь то и дело упоминать её, — но она сказала, что чем больше я буду сама контролировать то, что происходит, тем легче это будет для меня. И она была права. Мне это понравилось, и у меня действительно возникло ощущение, что я управляю ситуацией.

— Ещё бы — конечно, ты ею управляла. Я вполне мог бы сказать, что чувствовал себя глиной в твоих руках, если только забыть о том, что глина не бывает такой твердой.

Она хихикнула.

— Это уж точно.

— Но я всё равно должен извиниться хотя бы за то, что я тут слегка наследил. — Он быстро поцеловал её. — Я сейчас вернусь.

Уильям сел, свесив ноги с кровати, а затем поднялся и направился в ванную, предоставив ей возможность впервые полюбоваться захватывающим дух зрелищем своей обнаженной фигуры со спины. Сзади он был точно так же совершенен, как и с любого другого угла, и она наблюдала с нескрываемым восхищением, как он легким, уверенным шагом идет через комнату. Из соображений скромности она постаралась не слишком откровенно его разглядывать, когда он через пару минут вернулся обратно.

Забравшись в кровать, он протянул ей теплую и влажную салфетку. С застенчивой улыбкой она вытерла ею руки и положила салфетку на ночной столик. Затем Уильям привлек её к себе.

— А сейчас пришла твоя очередь, — пробормотал он, нежно покусывая мочку её уха и мягким жестом кладя руку ей на грудь. — Ляг на спину и расслабься, любимая.

Она почувствовала приступ неловкости и смущения, но всё же подчинилась его просьбе, и он склонился над ней, целуя её с теплотой и глубоким пылом. Он ласкал её так осторожно и трепетно, его руки поклонялись её телу с такой благоговейной нежностью, что её сердце таяло от любви и благодарности. Особого внимания удостоилась её грудь, все контуры которой были самым тщательным образом исследованы — вначале его руками, а потом уже ртом. Она плыла, покачиваясь, на мягком облачке упоительной неги, пока губы Уильяма нежно играли с её соском, и его умелые, искусные ласки открывали ей новый мир чувственных удовольствий.

Полуоткрыв глаза, Элизабет обнаружила, что он пристально смотрит на неё. Удержав её взгляд, он провел ласкающей рукой вниз по её животу. Длинные тонкие пальцы скользнули вдоль бедёр, которые непроизвольно раздвинулись, когда он подобрался совсем близко к трепещущему центру её наслаждения.

— У тебя такая нежная кожа, cara, как шелк.

Она невольно издала тихий стон, когда он провел двумя пальцами по полоске аметистового атласа у нее между ног. Даже сквозь ткань его прикосновение было невероятно возбуждающим. Повторяя в медленном ритме эту нежную ласку, он склонил голову к её груди, возобновляя свое внимание и к этой части тела, и Элизабет прикусила губу, чувствуя, как наслаждение постепенно наэлектризовывает все её нервные окончания. В тот момент, когда ей стало казаться, что она больше не может ждать, его пальцы скользнули под тонкую ткань и стали поглаживать нежную плоть. Она вновь застонала, на этот раз громче, и закрыла глаза, отдаваясь жгучему, почти до боли приятному ощущению.

Элизабет издала было протестующий звук, когда вскоре он убрал руку — но, как выяснилось, только для того, чтобы стянуть с нее трусики и отбросить их в сторону, после чего он возобновил свои ласки.

— Моя красавица-Лиззи, — прошептал он, завладев её губами в томном поцелуе. Она жадно поцеловала его в ответ и судорожно ухватилась за широкие плечи, ощущая, как горячая, пульсирующая спираль раскручивается в ней всё выше, всё сильней, по восходящей.

Затем он вновь припал нетерпеливым ртом к её груди, продолжая поглаживающие, массирующие движения рукой, пока ей не стало казаться, что под кончиками его чутких и ласковых пальцев разгорается жаркий огонь. Её бедра начали двигаться, подчиняясь ритму его руки, по мере того, как внутри неё одна за другой постепенно поднимались мощные волны невероятного, почти невыносимого наслаждения. Она напряглась всем телом, исступленно стремясь к избавлению, и, наконец, со слабым криком унеслась с гребня самой высокой волны в эйфорию восторженного забвения.

Уильям привлек её к себе, крепко обхватив руками; он гладил её по спине, шепча ей нежности, пока она медленно опускалась обратно на землю. Она спрятала разгоряченное лицо у него на плече, все еще подрагивая от мягких, постепенно затухающих, пульсирующих толчков внутри. Потихоньку возвращаясь из окутывавших её клубов чувственного тумана, она покрывала лёгкими, нежными поцелуями его шею и подбородок, а затем с удовлетворенным вздохом опустила голову ему на грудь.

— Ну как ты, нормально? — Он ласково убрал пряди волос с ее лица.

— «Нормально» — это не совсем подходящее слово. Я бы скорее отнесла это к категории «ух ты!».

Она услышала, как низкий смешок резонирует в его груди.

— Я рад.

Элизабет приподняла голову и взглянула на него с застенчивой улыбкой.

— Знаешь, со мной ведь никто раньше… этого… не делал.

— Но как же, ведь ты и… — Уильям замолчал, нахмурившись, а затем продолжил: — Ты говорила, что до той ночи отношения между вами развивались достаточно бурно. Я решил, что в какой-то момент…

— Нет.

Выражение его лица сделалось угрюмым.

— Полагаю, меня не должно это удивлять. Этот эгоистичный ублюдок, должно быть, за всю свою жизнь ни разу ни о ком, кроме себя, не подумал.

Во время их вечерних поездок Майкл всегда агрессивно стремился к собственному физическому удовлетворению, но не проявлял ни малейшего интереса к потребностям Элизабет. Вот и еще одна причина, по которой я была дурой, поверив, что он любит меня. Какая разница с Уильямом, который хочет, чтобы наше удовольствие было взаимным. Она прижалась губами к его груди, а он крепко обнял её.

Должно быть, его мысли текли в похожем направлении, потому что, помолчав мгновение, он сказал:

— Я еще никогда не видел ничего более сексуального, чем ты сейчас, cara — когда ты, лежа обнаженной в моей постели, дрожала и вскрикивала от моих прикосновений. Ты не можешь себе представить, насколько сильно это возбуждает.

Вообще-то, она могла себе это представить, поскольку тоже возбудилась от его реакции на её ласки. К тому же, наглядное свидетельство его возбуждения, твердое и горячее, в данный момент настойчиво упиралось ей в бедро. Она медленно провела рукой вдоль его тела, и, когда её пальцы любовно сомкнулись вокруг него, он содрогнулся.

— Лиззи, я хочу тебя, — простонал он.

Его жадный рот прильнул к ее губам с неистовой, почти отчаянной страстностью. За поцелуем последовал другой, потом ещё один, и, несмотря на то, что она совсем недавно достигла пика наслаждения, желание начало разгораться в ней с новой силой. Он перекатил её на себя, массируя руками ягодицы, и с глубоким, прерывистым стоном крепко притиснул к себе, посылая ей маленькие искорки чувственного удовольствия ритмичными движениями своих напрягшихся бедер. Ёе руки блуждали по широкой груди, и она ощутила, в каком бешеном, гулком ритме стучит его сердце.

— Лиззи?.. — пробормотал он низким, задыхающимся от страсти голосом, от которого её бросило в дрожь. Она знала, чего он хочет, и сама хотела того же, несмотря на пронзавшие её холодные уколы страха. Пришло время преодолеть последний барьер, разделявший их, чтобы наконец быть по-настоящему вместе, став единой плотью.

— Да, — прошептала она.

— Ты уверена?

— Уверена.

— Моя любимая, родная моя, Лиззи. Я хочу тебя… мне кажется, уже целую вечность.

— Я знаю. — Она склонила к нему голову и они слились в долгом поцелуе, за время которого ей стало понятным значение выражения «таять от страсти».

Уильям перекатил их обратно на бок и, отпустив ее, отвернулся, чтобы выдвинуть ящик ночного столика. Она тесно прижалась к нему сзади, легонько покусывая его за шею, пока он натягивал презерватив. Покончив с этой задачей, он нежно поцеловал её и заговорил мягким, заботливым тоном:

— Ты сказала раньше, что тебе может помочь, если ты будешь управлять ситуацией. Если хочешь, я могу лечь на спину, и ты тогда сможешь…

— Нет. — Она почувствовала, что краснеет. Психолог предложила ей тот же вариант, и Элизабет провела большую часть прошлой ночи в возбужденных размышлениях об этом захватывающем видении. Но сейчас при одной мысли об этом её охватила паника. — Нет, лучше не надо.

— Ты уверена? Потому что я бы совсем даже не возражал, знаешь ли. — Он изогнул одну бровь, и в его взгляде появилась распутно-лукавая искорка.

Она покачала головой:

— В другой раз, но не сегодня. — Слишком велик был риск, что она может испортить этот первый, памятный момент их соединения из-за своей неопытности.

Элизабет ожидала, что Уильям спросит её ещё раз, но было очевидно, что его приоритеты сейчас лежат в другом месте. Глаза его потемнели от желания и страсти, но в них была еще и нежность — нежность настолько глубокая, что она помогла успокоить её взвинченные нервы. Он мягко уложил её на спину и склонился над ней, водя рукой по её телу, пока их губы сливались воедино со страстной одержимостью. Элизабет пробегала руками по его плечам и торсу, наслаждаясь его теплом и силой, и тем, как его мускулы рефлексивно сокращались от ее прикосновений.

Осторожными, мягкими движениями он раздвинул ей бедра и склонился на коленях у нее между ног. Она крепко зажмурила глаза от удовольствия, когда он начал тихонько тереться о нежную плоть, которая совсем недавно, содрогаясь, сдалась его умелым ласкам. Это движение показалось ей восхитительным, и она стала медленно покачивать бедрами, блаженствуя от изысканно приятных ощущений.

— Лиззи. — Его голос был хриплым.

Она открыла глаза, и он удержал её взгляд.

— Я люблю тебя, — прошептал он. Затем крепко обхватил её бедра руками и медленно, с глубоким стоном вошел в неё.

Он был таким большим, таким мощным, что она прикусила губу и всё её тело напряглось в ожидании пронзительной, обжигающей боли, которую она так хорошо помнила с прошлого раза. Нет. Это Уильям. Он никогда не причинит мне боль. Но когда он снова подался вперед, на этот раз более уверенно, она ощутила острый приступ боли, которая становилась только сильнее по мере того, как он начал медленно двигаться у неё внутри.

Элизабет уже собиралась попросить его еще больше замедлить темп или вообще остановиться, но как раз в эту секунду у него вырвался короткий, судорожный вздох.

— Как хорошо, — чуть слышно пробормотал он. Затем наклонился вперед, удерживая вес тела на руках, и встретился с ней страстным, пылающим взглядом.

— Ну как ты, нормально?

— Да, всё в порядке, — солгала она, завороженная выражением неистового экстаза у него на лице. Он так давно ждал этого момента, что она решилась перетерпеть ради него — боль там или не боль.

Уильям прошептал её имя и начал покрывать горячими поцелуями шею. Благодарная ему за эти новые ощущения, отвлекающие её от дискомфорта, который она испытывала, Элизабет постаралась переключить свое внимание на что-нибудь еще, пробегая ладонями по его рукам и плечам. Все-таки у него были замечательно красивые плечи — сильные и широкие, но без тех мощных, накачанных мускулов, которые ассоциировались у неё с болезненным прошлым. Она сплела руки у него на шее, зарываясь ласковыми пальцами в густые завитки волос на затылке, и с глухим стоном он еще глубже проник в неё, прижимаясь жадным ртом к её губам. Понемногу напряжение стало отпускать её тело, и, по мере того, как она расслаблялась, боль постепенно отступала, оставляя вместо себя ощущения заполненности и движения, в которых вовсе не было ничего неприятного.

Они продолжали целоваться, перемежая легкие, дразнящие покусывания губ с глубокими, тщательными исследованиями ртов друг друга, и Элизабет застонала, почувствовав, как совсем другая боль — на сей раз мучительно сладкая боль удовольствия — постепенно начинает мерцать у неё между ног. Уильям избрал медленный, опьяняющий ритм, и его дыхание сделалось более затрудненным, а стоны участились, когда её бедра непроизвольно начали покачиваться в такт его осторожным, нежным толчкам. По невероятному напряжению во всем его теле она поняла, что он сдерживается изо всех сил — сдерживается ради неё, — и подумала о том, возможно ли будет её сердцу не разорваться сейчас от любви. Зарывшись пальцами в густую копну темных кудрей, она приподняла голову, чтобы поцеловать его в шею, и сосредоточилась на одном местечке за ухом, которое было у него особенно чувствительным. Он вновь застонал и начал двигаться быстрее, а его глубокие судорожные вздохи говорили об исступленной, отчаянной необходимости.

— Я люблю тебя, Уильям, — прошептала она ему на ухо, и слёзы навернулись ей на глаза, когда она произнесла эти слова, идущие от самого сердца. — Я очень тебя люблю.

— О, Боже. Лиззи, я… — Он запрокинул голову назад, крепко зажмурив глаза, и со страстным стоном вошёл совсем глубоко в неё, напрягшись всем телом. Его бедра совершали конвульсивные, спастические движения, и тяжелое, прерывистое дыхание заполняло тишину в комнате, пока, наконец, руки больше не смогли удерживать его на весу. Тогда он обессилено упал на неё, зарывшись лицом ей в шею; его грудь все еще бурно вздымалась и опадала.

Элизабет баюкала его в своих объятиях, одной рукой массируя влажную от пота спину, а другой нежно гладя по спутанным волосам. Мой первый возлюбленный. Она крепко прижала его к себе обеими руками, радуясь теплу и расслабленному покою, которые исходили от этого сильного тела, так надежно и уютно укрывшего её собой.

Минуточку. Он лежит на мне сверху и… ничего страшного.

Практически в ту же секунду и Уильям, очевидно, осознал свое положение и быстро освободил её от своей тяжести, перекатившись на бок.

— Лиззи, прости меня — я настолько… Я не мог ни о чём думать, и я просто хотел… С тобой все в порядке?

— Со мной все прекрасно. — Она потянулась к нему. — Почему бы тебе не вернуться обратно ко мне? Я хочу снова обнять тебя.

— С удовольствием. Только подожди одну секунду, я сейчас вернусь.

Он исчез в ванной комнате, и почти тут же появился снова. На этот раз она не удосужилась скрыть свой живой интерес к тому, как он идёт через комнату, но он, похоже, не заметил этого, сосредоточенный на других мыслях, которые прорезали озабоченную морщинку у него на лбу. Он быстро скользнул обратно в кровать и лег на бок, притянув её к себе.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Более чем.

— Это хорошо. Потому что… Cara, я… — Он покачал головой и виновато улыбнулся. — У меня просто нет слов, чтобы выразить тебе, что я чувствую. Мне бы надо встать и сыграть тебе что-нибудь, но сейчас у меня, честно говоря, совсем нет на это сил.

Элизабет дотянулась до лампы на прикроватном столике и выключила свет. В темноте она снова нырнула в его объятия.

— Ты мне потом поиграешь. А сейчас просто обними меня.

Вдвоем они поплыли по морю спокойного умиротворения, обмениваясь нежными поцелуями, тихими ласками и шепча друг другу сокровенные слова любви. Элизабет никогда раньше не испытывала настоящей интимной близости, и она начала понимать, что отныне ничто в их отношениях — и, возможно, ничто в её жизни — никогда уже не будет прежним.

— Прости меня, — прошептал Уильям.

— Я же тебе сказала, ничего страшного не произошло. По какой-то причине на этот раз меня это не испугало.

— Я имел в виду, прости, что я не смог продержаться достаточно долго, чтобы дождаться тебя. Я старался.

Она поцеловала его.

— Ты тут не при чем. Я просто довольно сильно нервничала. Кроме того, прошло всего несколько минут с тех пор, как… с прошлого раза. Но мне это очень понравилось. — Сладкая нега удовольствия, которую она испытала во время слияния их тел, вызвала в ней желание повторить этот опыт, и в самом ближайшем будущем.

В тоне его голоса по-прежнему звучало раскаяние:

— Я старался не торопиться, но я так давно хотел тебя, и ты была настолько восхитительна, а когда ты еще сказала, что любишь меня… — Он вздохнул. — Меня это просто переполнило, и внезапно я оказался за точкой возврата.

— Пожалуйста, не думай об этом. Сегодня ночью мой замечательный парень прекрасно обо мне позаботился.

Его губы скользнули вдоль её горла.

— Когда-нибудь ты мне её обязательно споешь.

— Нет, не спою — но я могу прямо сейчас включить DVD, если ты хочешь послушать эту песню.

Его сонный смешок тихо прожурчал у неё над ухом.

— Я пас.

Они замолчали, и Элизабет почувствовала, что глаза у неё слипаются.

— Раз тебя не испугало то, что я лежал на тебе сверху — значит ли это, что «возвратов в прошлое» уже больше никогда не будет?

— Сомневаюсь. Они приходят и уходят. Но, я думаю, теперь они будут менее частыми, и, наверное, постепенно исчезнут совсем. И, ты знаешь, ведь сегодня на моей стороне было нечто особенное.

— Что именно?

Она нежно поцеловала его в губы.

— Все, что мне нужно, сейчас находится здесь, потому что ты со мной. И если бы какой-нибудь ублюдок из моего студенческого прошлого попытался испортить нам праздник, мы с тобой вместе вышвырнули бы его отсюда вон.

— Я люблю тебя, Лиззи, — сонно пролепетал он. Меньше, чем через минуту он уже ровно и спокойно дышал во сне.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она, закрывая глаза.

------
* В английском языке определение “beautiful” («красивый, прекрасный») употребляется только применительно к женщинам; про мужчин обычно говорят “handsome”.

 

Рояль