Нежданная песня

Глава 67

 

— Можно произнести тост? — Чарльз поднял бокал с шампанским. — За Лиззи, одну из двух самых красивых будущих невест на планете.

Элизабет подмигнула Джейн.

— Заметила, как ловко он вывернулся и не назвал, кто на первом месте, а кто на втором?

— Ну, в этом деле я лицо заинтересованное, — Чарльз улыбнулся, блеснув ослепительно белыми зубами на загорелом лице заядлого серфингиста. — Но, по-моему, Уилл мог бы со мной и не согласиться, а поскольку его тут нет, чтобы привести свои доводы, то пусть будет ничья.

Элизабет испытывала острый приступ боли каждый раз, когда смотрела на пустой стул у кухонного стола. Она надеялась, что Уильям позвонит ей после посадки в Нью-Йорке. Но он не позвонил и не взял трубку, когда она набрала его номер по дороге на обед в дом Чарльза.

Она вздохнула и постаралась улыбнуться. Он все равно позвонит. А пока хорошо, что она с Джейн и Чарльзом. Ее желудок выразил согласие, соблазнившись пряным запахом приготовленной Джейн пиццы, что пеклась в духовке.

— Бедный Уильям, — сказала Джейн. — Пожалуйста, скажи ему, если я чем-то могу помочь, пусть звонит в любое время.

— Спасибо. Он сказал, что, может быть, так и сделает после того, как переговорит с адвокатом Джорджи.

Чарльз нахмурился и наклонился вперед, положив локти на стол.

— Джорджи хорошая девочка. Могу поспорить, что это подружка подбила ее на такое.

— А ты рассказала Уильяму про Китти с Лидией? — спросила Джейн.

— А что с ними? — повернулся Чарльз.

Зажужжал таймер духовки. Джейн поднялась и схватила рукавицу.

— Когда они были помоложе, их как-то поймали на воровстве в магазине.

— Да уж, Лидия слишком бесстрашная, явно себе в ущерб, не так ли?

Замечание Чарльза, полное добродушного сожаления, резко контрастировало с холодно-презрительной реакцией Уильяма на то же известие. Элизабет поморщилась при этом не слишком благожелательном сравнении, но не могла отрицать заключавшейся в нем истины.

Джейн достала пиццу из духовки.

— Что ж, мне очень жаль Джорджиану, и Уильяма тоже. Представляю, как он должен беспокоиться за нее.

— Ну да, — сказал Чарльз, размахивая куском морковки. — Но ты, должно быть, классно подняла ему настроение, когда сделала предложение.

— Да уж, — откликнулась Элизабет. Она не сожалела о том, что сделала, но, оглядываясь назад, поеживалась, вспоминая о столь эксцентричном выборе места. — Как раз именно то, чего ему и не хватало — почувствовать себя сконфуженным среди толпы незнакомых людей. Серьезно: даже при желании трудно было найти менее романтичное место для такого шага.

— Поверь мне, он был в восторге, — Чарльз встал и схватил свой пустой бокал. Возвращаясь на свое место, он сжал плечо Элизабет. — Подумай сама. Ты так сходишь по нему с ума, что не можешь перенести его отъезд, поэтому бежишь за ним и делаешь предложение. Не знаю, что вы, девушки, думаете по этому поводу, но по мужской шкале — это высшая степень романтичности.

— По женской тоже, — сказала Джейн. — И Уильям, должно быть, счастлив, что ты сделала ему предложение, а не стала ждать, когда он снова решится на это.

— Аминь, — Чарльз выразительно поклонился. — Почему только мы, парни, можем подвергать наши сердца риску быть растоптанными? Но это я не к тому, что у тебя могли быть хоть какие-то сомнения в его ответе.

Элизабет не сводила глаз со своего шампанского, наблюдая за игрой пузырьков в бокале.

— Вы были правы насчет его планов о втором предложении. Он сказал, что чуть было не сделал его вчера утром в парке Золотые Ворота.

— Ты рассказала ей о кольце? — Чарльз игриво обнял Джейн за талию и ткнулся носом в ее шею. — Болтушка.

— Ты прекрасно знаешь, что я не собиралась хранить подобные секреты от Лиззи, — Джейн вывернулась из его объятий, пытаясь одновременно изобразить и возмущение, и нежность.

— Ну, я, наверное, должен был догадаться, — Чарльз открыл холодильник и достал бутылку своего любимого пива «Anchor Steam». — Итак, что ты думаешь, Лиззи? Двойное венчание, где-нибудь в январе?

— Ох, нет, это слишком быстро. Кроме того, в январе у него много поездок. И в феврале тоже.

Джейн взглянула на сестру, держа на весу нож для разрезания пиццы.

— Время терпит. В конце концов, вы ведь только-только помолвлены. Дарси, вероятно, захотят устроить шикарную свадьбу. А для этого потребуется много времени.

Элизабет взяла морковку с тарелки, стоящей на столе, и начала грызть ее. Она еще не думала об этом, но, конечно, Джейн права. Роуз будет настаивать, чтобы женитьба Уильяма стала главным светским событием сезона, если не декады, со всеми прилагающимися атрибутами: фотографиями в «Нью-Йорк Таймс» и торжественным приемом в самом большом зале «Плаза».

Джейн вернулась к столу с пиццей, аппетитно запеченной с сыром и острым перцем пепперони. Элизабет взяла кусочек, откусила уголок и поморщилась, так как горячий соус и сыр тотчас же обожгли ей рот.

Чарльз тоже потянулся за пиццей и, ойкнув, резко уронил свой кусок на тарелку. Взяв бутылку с пивом, он приложил пальцы к ее прохладной поверхности.

— Итак, Лиззи, расскажи нам поподробнее, как вчера вечером все прошло. Уверен, что Уильям, как всегда, был на высоте?

Конечно, он спрашивал о концерте, но Элизабет почувствовала, что щеки ее загорелись так же, как обожженный пиццей рот. Даже сейчас ее тело затрепетало от воспоминаний об их вчерашней ночи. Она заставила свои мысли направиться в более подобающее русло и рассказала о концерте, упомянув Энн де Бург и их план похода по магазинам.

— О, конечно же, — сказала Джейн, — мне бы очень хотелось помочь ей сделать покупки. Она будет настоящей красавицей, если ей подобрать соответствующую одежду и макияж — словно прекрасная маленькая фарфоровая куколка.

Элизабет осторожно взяла пиццу и неопределенно улыбнулась. Только Джейн могла разглядеть красоту в таком бесцветном существе, как Энн.

— Я сомневаюсь, что этот поход на самом деле осуществится. Кэтрин скорее бросится под колеса нашей машины, чем позволит Энн пойти куда-нибудь с нами.

— О, а ты ударишь по тормозам или добавишь газу? — спросил Чарльз, улыбаясь.

— Не искушай меня, — парировала Элизабет.

— Вы оба просто ужасны, — сказала Джейн, покачав головой. Но ее губы изогнулись, угрожая в любой момент выдать предательскую улыбку.

— Кэтрин де Бург заставляет нас явить миру наши наихудшие качества, — сказал Чарльз. — А если серьезно, Энн знает, как подстроиться к своей матери. Роджер говорит, что никогда не забирает ее из дома и не провожает туда — она приходит прямо на место свидания. Он считает, это для того, чтобы ее мать не узнала об их встречах.

— Бедная Энн, — сказала Джейн. — Так бояться собственной матери.

Элизабет надкусила корочку своей пиццы.

— А Роджеру, похоже, она и в самом деле нравится?

— Приятно видеть его счастливым, — сказала Джейн. — После того, что было у него с Шарлоттой, ну и… всего остального.

Элизабет, хмурясь, облокотилась на край стола.

— Меня это, признаться, удивляет. Не то чтобы Энн не была приятным человеком, но она слишком тихая и замкнутая. Можно было ожидать, что Роджеру больше подойдет кто-то более живой, открытый, веселый — ну, такой же, как и он сам.

— А по-моему, это очень похоже на вас с Уиллом, — заметил Чарльз.

Элизабет печально кивнула и снова взглянула на пустующий стул. Я надеюсь, что у тебя все хорошо. И что ты помнишь о том, как сильно я люблю тебя.

divider

— Ну что ж, хорошо, — сказал Спенсер Гамильтон, адвокат семьи Дарси. — Я думаю, мы все обговорили. У вас еще остались какие-нибудь вопросы?

Он перевел взгляд с Фитцуильямов сперва на Роуз, затем на Уильяма, и наконец остановил его на склоненной головке Джорджианы.

— Вы будете в понедельник в суде? — спросил Уильям, виновато сдерживая зевок. Бессонная ночь начала давать о себе знать.

— Я не планировал этого. Джорджиану будет представлять Виктор, поэтому мое присутствие там излишне, — элегантный, седоволосый адвокат поднялся на ноги и застегнул свой безупречно сшитый серый фланелевый пиджак. — Но если вы хотите, чтобы я был там…

— Да, Спенсер, я этого хочу, — твердо сказала Роуз. Она не поднялась со своего места, держа в руке чашку тонкого фарфора; светло-голубое шерстяное платье безупречно элегантно обтягивало ее колени. — Вы и ваша фирма давно сотрудничаете с семьей, очень давно, и это всегда было всем нам на пользу. Я уверена, мистер Росси это понимает.

Виктор Росси кивнул и захлопнул свой портфель.

— Конечно, — он взглянул на Гамильтона. — Приходите, подстрахуете, Спенс.

Уильям сдержал смешок над нетактичностью своей бабушки. Престижная юридическая фирма Спенсера Гамильтона каждый год получала основные управленческие гонорары с сети имущественных фондов семьи Дарси, а также решала юридические вопросы благотворительных фондов. Но так как маленькая фирма не занималась уголовными делами, Гамильтон пригласил представлять Джорджиану Виктора Росси, известного адвоката по уголовным делам.

Посторонний, возможно, не заметил бы недовольства Роуз Виктором Росси, но Уильям ясно видел это по слегка расширенным ноздрям и высокомерному выражению, появлявшемуся на ее лице каждый раз, когда она заговаривала с адвокатом. Причины этого были ему ясны. Костюм Росси был дорогим и хорошо сшитым, но слегка вызывающего стиля. Его угольно-черные волосы, возможно, были на дюйм длиннее, чем подобало, достигая ворота рубашки, полоски на которой были слишком яркого оттенка. Рубин в центре массивного золотого кольца, поблескивающего на его пальце, был на несколько миллиметров больше, чем следовало. Черты его лица были слишком остры, руки — слишком подвижны, а говорил он слишком громко, подчас используя слишком грубые обороты речи. Мелочи, конечно, но если суммировать их, напрашивался неизбежный вывод: Росси был чужаком.

Напротив, внешность и манеры Спенсера Гамильтона, — не говоря о его родословной, — были безупречны. Рассудительные и ответственные Гамильтоны уже дольше века успешно и спокойно решали имущественные и земельные проблемы семей своего социального круга. Стоя бок о бок здесь, в библиотеке, два адвоката наводили на мысль о соседстве блестящего медного пенни с бесценной древнеримской монетой.

Но в то же время Уильям слышал, что сын Гамильтона вылетел из Йельского университета за неуспеваемость. Ходили сплетни о диких вечеринках с выпивкой и кокаином и череде штрафов за езду по Хэмптону в нетрезвом виде — хотя все эти проблемы неизменно улаживались благодаря влиянию и связям отца. Старинная фамилия еще не гарантировала хорошего поведения. А Виктор Росси по своей воле приехал сюда в субботу, чтобы помочь Джорджиане. У Роуз не было никакого права так пренебрежительно судить о нем только из-за того, что он не имел счастья родиться в богатой и привилегированной семье.

Но не точно ли также я думал о Беннетах?

Его эго в тревоге бросилось защищаться. Это было не то же самое, совсем нет. Лидия и миссис Беннет, да и Китти, хотя и в меньшей степени, заслужили его презрение из-за своих поступков и манер, а вовсе не из-за своего происхождения. Но, с другой стороны, разве ему не доводилось реагировать на неподобающее поведение многих своих нью-йоркских знакомых всего лишь легким укоризненным покачиванием головы?

Неужели я и в самом деле такой сноб? Он пока отложил этот вопрос, чтобы обдумать его позже.

Адвокаты распрощались, и Роуз отправилась проводить их в холл. Только Джорджиана не выразила им никакой признательности. Она сидела, съежившись, поджав ноги и обхватив себя руками, в огромном кресле, которое, казалось, поглощало ее, делая совсем маленькой. В течение всей встречи она так и не подняла глаз, упорно глядя в пол.

Уильяму было больно смотреть на нее. За тот час, что он провел дома, приехав из аэропорта, она, казалось, едва замечала его присутствие. Он вспомнил, как, бывало, утешал ее в детстве, беря на руки, чтобы унять ее слезы. Но Элизабет была права: Джорджи больше не ребенок, а ее нынешние раны намного серьезнее разбитых коленок или обиды на резкое замечание Роуз. Внезапно он почувствовал такую сильную тоску по своей матери, что в груди все сжалось, мешая дышать. Анна знала бы, что делать, как помочь его сестре, которую он подвел.

Что посоветовала бы мне Лиззи, если бы была здесь? Эта мысль пробилась, словно тонкий лучик света на горизонте, затянутом серыми тучами.

Когда в аэропорту Сан-Франциско он подошел к выходу на посадку, Фитцуильямы уже ждали его там, и, находясь в полнейшей эйфории, он не сумел скрыть новость о своей помолвке. Восторженное состояние не отпускало его в течение всего полета над континентом; Элеонор позже рассказала, что, даже заснув на короткое время где-то над Скалистыми горами, он не переставал улыбаться. Но к тому моменту, как самолет коснулся посадочной полосы аэропорта Нью-Йорка, беспокойство о Джорджиане нахлынуло на него с новой силой.

Он посмотрел на часы. Элизабет уже должна была обедать с Джейн и Чарльзом в их уютном, жизнерадостном викторианском домике на Пасифик Хайтс. Он закрыл глаза и увидел ее — со счастливым смехом, пляшущим в глазах, когда она рассказывает им о своем импровизированном предложении руки и сердца. Как ему хотелось быть сейчас там, с ними, получить поцелуй в щеку от Джейн, поздравительное рукопожатие от Чарльза и даже выслушать порцию добродушного подтрунивания над своим новым статусом почти-женатого-мужчины.

— Мы собираемся домой, — Роберт встал, похлопав Уильяма по плечу. — Увидимся завтра в церкви, — он наклонился, чтобы поцеловать Джорджиану в макушку, на что девушка никак не прореагировала.

Элеонор подошла к Джорджиане и сказала ласково, но твердо:

— Джорджиана, посмотри на меня.

Та подчинилась, подняв на нее безучастный взгляд.

— Я понимаю, ты напугана, — сказала Элеонор — Но ты выдержишь все это, я обещаю.

Уильям увидел, как у сестры задрожали губы.

— Мы с твоим дядей сегодня вечером дома. Если тебе что-нибудь понадобится, обязательно позвони нам.

— Хорошо, — произнесла Джорджиана хрипло, словно ее голос ослаб от долгого молчания. Она почти ничего не сказала за все время встречи с адвокатами.

Уильям проводил Фитцуильямов до дверей. Он помедлил в холле, выдавив из себя слабую улыбку.

— Спасибо за то, что приехали на концерт, — сказал он.

— Мы получили огромное удовольствие, — ответил Роберт. — Ну, за исключением… — он вздохнул. — Ты знаешь, что я имею в виду.

— Конечно, знает, — сказала Элеонор. — Почему бы тебе не найти Аллена и не сообщить ему, что мы готовы ехать. Мне нужно кое-что сказать Уильяму с глазу на глаз.

— Не позволяй ей командовать собой так, как она помыкает мной, — Роберт подмигнул Уильяму, удаляясь в сторону кухни.

Элеонор понизила голос:

— Когда ты собираешься рассказать маме? Про Элизабет, я имею в виду.

— Не раньше, чем мы поговорим о Джорджи. Попозже, сегодня вечером, наверное. Ей это не понравится.

Самое лучшее, что он мог ожидать от Роуз — тихое примирение с этим фактом, а самое худшее… о худшем он предпочитал не думать.

— Она смирится, — сказала Элеонор, слегка пожимая плечами. — Элизабет уже доказала, что в ней есть все необходимое, чтобы называться Дарси. Он дала достойный отпор Кэтрин де Бург на День Благодарения и пережила игры в гляделки с мамой в «Плаза». Не говоря уж о том, как она держалась вчера вечером на приеме.

— Я знаю.

— И несмотря на все это, она все же хочет выйти за тебя замуж.

На него нахлынула волна гордости, и немедленно следом — волна отчаянной тоски по ней.

— Про День Благодарения и «Плаза» мама уже в курсе. А завтра за обедом я расскажу ей о приеме. И тебе тоже следует рассказать.

Он кивнул.

— Хорошая мысль.

— Да, и вот еще что. Будь готов к тому, что мама начнет выяснять про Элизабет всякую чушь, вроде того, прибыли ли ее предки на «Мейфлауэре»*. И непременно спросит, почему бы тебе не жениться на какой-нибудь избалованной, накачанной Ботоксом внучке той или иной знакомой из ее окружения.

Он фыркнул.

— Если это предостережение, то ты слишком опоздала. Я уже слышал все это, и не раз.

— Ну, тогда все в порядке. Вводная часть пройдена. Но у нее все же останется пара серьезных опасений. Во-первых, сможет ли Элизабет достойно представлять нашу семью? И, во-вторых, будешь ли ты с ней счастлив? И по ее мнению, первое является необходимым условием второго.

— Да и да, — с абсолютной убежденностью ответил Уильям.

— Тебе нужно убедить в этом маму, а не меня, — с улыбкой сказала Элеонор. — Я-то и так считаю, что Элизабет просто потрясающая девушка. Хотела бы я иметь хоть малейшую надежду, что Ричард когда-нибудь найдет себе подругу, похожую на нее.

Из кухни появился Роберт.

— Аллен спускается. Бесплатные советы сделаны, моя хлопотунья? — он обнял Элеонор за плечи. Она бросила веселый взгляд на мужа и затем повернулась к Уильяму.

— Поговори с ней сегодня вечером. А завтра на обеде мы поможем тебе поставить все точки над i.

Фитцуильямы уехали домой, а Уильям вернулся в библиотеку и обнаружил там сидящую в одиночестве Роуз.

— Где Джорджи? — спросил он.

— Я отправила ее наверх. Нам с тобой нужно поговорить.

Он налил себе чашку кофе — с кофеином, но сейчас ему нужно было что-то возбуждающее — и опустился на стул рядом с ней.

— Я рада, что ты дома, — сказала она. — Вчерашний день был… трудным.

Она сидела прямо, как всегда, безукоризненно держа свою величественную осанку, но он заметил напряжение морщин вокруг ее глаз и губ.

— Могу себе представить. Расскажи мне, как все было.

— Не о чем особо рассказывать. Я играла в бридж в доме Джоанны Бартон, когда появился Аллен с этими новостями. Конечно, я сразу же позвонила Спенсеру. Но он в это время был на пути из Бостона и сказал, что в любом случае нам нужен кто-то, специализирующийся на делах такого рода. Он связался с мистером Росси, который встретился со мной в центре предварительного заключения. На все это ушло несколько часов, поскольку суд по семейным делам уже закончил слушания на тот день и закрылся еще до того, как туда доставили Джорджиану. В результате нам пришлось ждать, пока они решат, что делать, и заполнят документы. В конце концов они отпустили ее, и я увезла ее домой.

— И тебе пришлось все это время ждать там одной? О Боже, Ба, мне так жаль…

Она покачала головой.

— Они разрешили мне находиться рядом с Джорджианой. И все это время со мной была Соня.

Его охватило облегчение, ибо мысль о том, что его бабушке пришлось несколько часов подряд просидеть в полном одиночестве и неизвестности на пластиковом стуле в убогой комнате ожидания, была невыносима.

— Я рад, что ты ей позвонила.

— Я не звонила. Это сделала миссис Рейнольдс. В этом не было необходимости.

— Все равно я рад, что ты была не одна, — он помедлил. — Как ты думаешь, что произойдет в понедельник?

— Понятия не имею. Но мне стало легче, когда Росси сказал, что сможет смягчить обвинение.

Он кивнул. Мысль о том, что Джорджиане предъявят обвинение в уголовном преступлении, просто не укладывалась в голове.

— Ты разговаривала с ней? После вчерашнего вечера, я имею в виду.

— Я пыталась, но она почти не разговаривает со мной. Соня заглянула сегодня утром, но Джорджиана и ей немногое сказала, — только то, что устала и хочет побыть в одиночестве. Возможно, сейчас для нее это самое лучшее.

— Но я должен поговорить с ней. Я должен быть уверен в том, что она знает, как я люблю ее.

— Лучший способ это сделать — показать ей на деле.

Роуз помолчала, внимательно глядя на Уильяма.

— Что ты планируешь на понедельник после суда? Надеюсь, ты не собираешься вернуться в Сан-Франциско?

Он вздохнул.

— Нет. Я планирую остаться на какое-то время.

— Думаю, это будет разумно, — она снова пристально посмотрела на него. — Что обо всем этом сказала Элизабет?

— Она понимает.

— Значит, она проведет Рождество со своей семьей?

— Нет, она прилетит сюда так скоро, как сможет, вероятно, в следующие выходные.

Роуз, хмурясь, поерзала на стуле.

— Тебе следовало обсудить это со мной прежде, чем строить подобные планы.

— Зачем? Ты ведь и так знала, что она приедет сюда на Рождество, — они с Элизабет планировали провести канун Рождества с Беннетами, а затем улететь ночным рейсом, чтобы прибыть в Нью-Йорк ранним рождественским утром. — Изменилось лишь то, что она прилетит на несколько дней раньше.

— Это не слишком хорошая идея.

Он вздернул подбородок и холодно посмотрел на нее.

— Почему?

garland — В доме и без постороннего человека напряженная обстановка.

— Элизабет не посторонняя. Она моя… — пытаясь умерить свой растущий гнев, он уставился на яркую гирлянду из вечнозеленых растений, свисающую с балюстрады второго этажа библиотеки. — Она — часть моей жизни. Прошу прощения, если это прозвучит неуважительно, но мы с Лиззи собираемся провести Рождество вместе. и это не обсуждается.

Роуз спокойно кивнула, словно ожидала именно такой реакции.

— Если она хочет прилететь сюда, конечно, мы будем рады принять ее и на Рождество, и в другие дни. Но я предпочла бы, чтобы она остановилась где-нибудь в другом месте.

— И что ты предлагаешь? — сухо осведомился он, сурово воззрившись на нее. — Тебе же не понравилось, когда она на День Благодарения жила во «Временах года».

— Не передергивай мои слова, Уильям. Мне не понравилось то, что ты жил с ней там совершенно открыто.

Она помолчала, сжимая руками кофейную чашку, и продолжила более мирным тоном:

— При обычных обстоятельствах мы были бы рады, если бы Элизабет остановилась здесь. В одной из гостевых комнат, разумеется.

Он фыркнул и скрестил руки на груди.

— Разумеется.

— Но Джорджиана очень расстроена, и мы не знаем, что произойдет в понедельник. Ты постоянно отсутствовал в течение последних четырех месяцев. Нам нужно провести некоторое время в спокойной семейной обстановке.

— У нас будет по крайней мере неделя до приезда Лиззи. И даже после этого я смогу проводить время с Джорджианой. У Лиззи полно друзей в Нью-Йорке и наверняка она захочет с ними повидаться.

— Если у нее так много друзей, не может ли она найти другое место, где можно остановиться?

— Нет, — его резкий ответ грозным эхом разнесся по комнате. Роуз бросила на него вызывающий взгляд, но ему было все равно. — Моя будущая жена не станет проводить рождественские праздники, крутясь и ворочаясь на старом продавленном диване в Нижнем Ист-Сайде.

— Что ты сказал?..

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Я не собирался вот так сообщать тебе об этом.

— Вы с Элизабет помолвлены?

— Да, — он холодно взглянул на нее.

— Ясно, — на щеке Роуз дернулся мускул. — Должна признаться, я ожидала чего-то подобного, хотя и не так скоро.

— Хотел бы я, чтобы ты хотя бы попыталась порадоваться за меня, — Уильям почувствовал себя усталым — слишком усталым, чтобы скрещивать словесные шпаги с бабушкой. — На День Благодарения ты сказала, что дашь ей шанс.

— И намерена это сделать. Она показалась мне приятной молодой женщиной, которая разделяет твой интерес к музыке. И, безусловно, она очень привлекательна. Я могу понять, почему тебя влечет к ней.

Он крепко вцепился в подлокотники своего кресла.

— Влечет к ней? Ба, я уже давно люблю ее. Я искал ее… всю жизнь, я думаю.

— Уильям… — Роуз вздохнула и покачала головой.

— Жаль, что ты не видела ее вчера вечером, на приеме. Я хотел сбежать оттуда, забиться в какой-нибудь темный угол и беспокоиться о Джорджи. Но Лиззи убедила меня поступить правильно и поддерживала весь вечер, не отходя ни на минуту. Она очаровывала всех, кто подходил, чтобы поговорить со мной, и не давала им заметить, что мысленно я был за три тысячи миль оттуда.

Роуз отставила свою чашку в сторону, не отрывая глаз от его лица.

Слова уже сами собой слетали с его губ, не подчиняясь контролю:

— Затем она отвезла меня домой и попыталась успокоить и утешить, а я повел себя как последняя скотина. Но этим я не испугал и не оттолкнул ее. Так же, как не оттолкнула и ты, когда попыталась запугать ее в «Плаза».

— Я не пыталась ее запугать.

— Конечно, пыталась, только это не сработало, — он помолчал, глядя ей прямо в глаза, вложив в свой взгляд всю энергию, на которую был сейчас способен. — Лиззи знает меня, Ба, как никто другой. И, тем не менее, любит.

Роуз молчала, но он видел, что ее холодные серые глаза слегка потеплели. Он продолжал, ибо эта, хоть и слабая, реакция придала ему новые силы.

— Я знаю, что Лиззи не та женщина, которую ты выбрала бы для меня, но она та, которую выбрал я. Она — именно то, что мне нужно. Я знаю, что делаю, Ба, и до тех пор, пока ты сама не узнаешь ее получше, тебе придется довериться моему мнению.

— Хорошо. Я постараюсь, — Роуз потянулась за своей чашкой и наполнила ее из серебряного кофейника, стоящего на столике. — Учитывая статус Элизабет как твоей невесты, ты прав, утверждая, что она должна остановиться у нас в доме. Но убедись, что она понимает: атмосфера здесь может быть напряженной, и ей необходимо будет это учитывать.

— Спасибо, Ба, — он глубоко вздохнул и выдохнул, словно освобождаясь от скопившегося огромного напряжения. — Пойду, разберу вещи и немного подремлю. Прошлой ночью я был слишком расстроен, чтобы уснуть.

Он поднялся на ноги и направился к выходу из комнаты.

— Уильям?

Он обернулся от дверей библиотеки, вопросительно приподняв брови.

— Прими мои поздравления. Мне следовало сказать это раньше.

— Спасибо.

— У меня все же есть определенные сомнения. Не в человеческих качествах Элизабет, а в том, насколько она подходит на роль твоей жены. Но если она делает тебя счастливым, это уже большое очко в ее пользу.

— С нею я счастлив больше, чем могу выразить словами. И с нами не случится того, что произошло с моими родителями. Наш брак будет долгим, прочным и удачным.

— Надеюсь.

Роуз взяла со столика очки для чтения и водрузила себе на нос, после чего потянулась за газетой.

Уильям поспешил вверх по лестнице, мечтая поскорее добраться до своей комнаты и рухнуть в постель. Но на площадке третьего этажа он остановился и взглянул наверх. Затем поднялся на пятый этаж и постучал в дверь спальни Джорджианы. Ответа не последовало, поэтому он постучал снова, на этот раз погромче.

— Джорджи! Это я.

— Я занята, — раздался тихий голос из-за двери.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Его заявление было встречено молчанием, но затем он услышал тихие шаги. Она открыла дверь и встала на пороге с безразличным видом.

— С тобой все в порядке? — ему показалось, что он заметил на ее щеках дорожки от высохших слез.

— Я делаю уроки.

— Я просто… — он помолчал. — Я переживаю за тебя, Джорджи. Вчера, должно быть, был ужасный день.

Она пожала плечами.

— Да уж.

— Ба рассказала мне о том, что ты говорила вчера вечером — что ты считаешь, будто я тебя не люблю.

Она снова пожала плечами и опустила голову.

— Я этого не говорила.

— Тогда что ты сказала?

Она уставилась в пол.

— Ничего. Это неважно.

— Нет, это важно, — он протянул руку и заправил прядь волос ей за ухо. — Я люблю тебя, Джорджи. Ты — моя сестра, и ничто и никогда не заставит меня разлюбить тебя.

Она слабо вздохнула, но ничего не ответила.

— Я знаю, что меня слишком долго не было дома, но теперь я побуду здесь некоторое время. Надеюсь, что у тебя найдется возможность провести его вместе со мной.

— Бабушка запретила мне выходить.

— Надолго?

— Она не сказала. Может быть, навсегда.

Он сдержал улыбку.

— Тогда, я думаю, у тебя будет масса свободного времени.

— Если я не попаду в тюрьму.

Он вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

— Ты туда не попадешь. Мы с Ба никогда этого не допустим.

Она подняла голову, наконец встретив его взгляд, и он увидел страх в ее глазах.

— Обещаешь?

— Обещаю, — и мысленно взмолился Богу, чтобы это не оказалось ложью.

Она кивнула и опустила взгляд на свои руки.

— Ты не хочешь поговорить, рассказать мне, что происходит? Я знаю, это Кортни тебя заставила, но ведь это случилось уже во второй раз. Должно быть, есть еще какая-то причина, что-то, что заставляет тебя считать, что ты должна так поступать, — он потянулся к ее руке.

Джорджиана отступила назад.

— Мне нужно делать уроки.

— Джорджи…

cocoa— Мне нужно делать уроки, — повторила она, закрывая дверь прямо перед его носом. Он кинулся стучать снова, мысленно подбирая слова, которые смогли бы растопить стену ее показного равнодушия.

— Лучше оставь ее сейчас, Уильям, — это была миссис Рейнольдс, которая несла маленькую тарелку с сахарным печеньем и кружку дымящегося какао, увенчанного взбитым суфле. — Ей нужно какое-то время побыть одной.

— Но она напугана и расстроена, и ей необходимо с кем-нибудь поговорить.

sugar cookies — Когда она будет готова, то сама заговорит. А до этого бессмысленно пытаться заставлять ее.

Он открыл было рот, чтобы возразить, но так ничего и не сказал, ибо в этот момент до него дошел смысл ее слов. По крайней мере, в этом они с сестрой определенно были на редкость похожи.

Добродушно глядя на него, миссис Рейнольдс продолжила:

— Ты сказал, что любишь ее — я не собиралась подслушивать, просто оказалась в этот момент на лестнице. И ты сказал, что защитишь ее. Это то, что ей нужно было услышать именно сейчас. А остальное может и подождать.

Он вздохнул.

— Наверное, вы правы.

— Ты выглядишь таким усталым. Почему бы тебе не прилечь? Или ты хочешь, чтобы я сперва принесла чего-нибудь перекусить? — она взглянула на тарелку и кружку, которые держала в руках.

Его душу и сердце затопили воспоминания о спокойных часах, которые он проводил в ее уютной, наполненной аппетитными ароматами кухне, жуя теплое печенье, только что вытащенное из духовки.

— Перекусить — неплохая идея, но лучше я сам спущусь вниз. Вы мне расскажете, как все это случилось вчера. И я вам тоже кое-что расскажу, — она придет в восторг от его сообщения о помолвке. — Если я, конечно, вам не помешаю.

Ее любящая улыбка согрела его своей теплотой.

— Ты никогда не сможешь мне помешать, и прекрасно знаешь это. Жду тебя через несколько минут.

Спускаясь вниз, Уильям вдруг ясно увидел, как где-то в будущем его сын, прибежав из школы, радостно плюхается за маленький столик на кухне. Короткие ножки мальчика, не доставая до пола, болтаются в воздухе, пока он уплетает за обе щеки печенье миссис Рейнольдс, и нескрываемое детское удовольствие искрится в его сияющих зеленых глазах.

Улыбка тронула губы Уильяма, и он понял, что рад вернуться домой.

divider

— У тебя все в порядке, Лиззи? — спросила Джейн. — За обедом ты была какая-то притихшая.

steep hill in san francisco — Просто задумалась кое о чем, — с трудом выдохнула Элизабет. Ее раздражало, что Джейн, судя по всему, совершенно не запыхалась, несмотря на крутой подъем, который они только что преодолели. Элизабет всегда считала, что холмы Сан-Франциско не худо бы оборудовать по краям тротуара буксирными подъемниками для горнолыжников.

— О свадьбе, должно быть?

— Ага. Немного пугает, если честно. Но все будет хорошо, я уверена, — Элизабет решила сменить тему. — А Чарльз сказал своим родителям, что вы с ним снова помолвлены?

— Он позвонил матери, и она собирается приехать на свадьбу.

— Что ж, отлично.

— Хотя мы не слишком-то на это надеемся. Чарльз сомневается, что отец позволит ей приехать.

— А как здоровье мистера Бингли? — Элизабет давно о нем не справлялась.

— Вообще-то не очень хорошо. Если верить Кэролайн, он по-прежнему очень вял и апатичен, и память его часто подводит. Первоначально они рассчитывали, что к этому моменту он уже сможет вернуться к работе хотя бы частично, но он еще и близко не окреп для этого.

— Значит, компанией до сих пор управляет Кэролайн?

Джейн кивнула.

— Чарльз говорит, совершенно очевидно, что ей страшно нравится быть у руля. Когда бы он с ней ни разговаривал, только и слышит о ее очередных баталиях с кем-нибудь из заместителей. Ну и, разумеется, последнее слово всегда остается за ней.

— В ее версии событий, во всяком случае, — Элизабет закатила глаза. — А есть какие-нибудь новости о ее неприятностях с законом?

view of san francisco from broadway — Я пока ничего нового не слышала. — Дела против Кэролайн не возбудили — во всяком случае, пока — но похоже, что Комиссия по ценным бумагам медленно, но верно проводила в отношении нее собственное внутреннее расследование. Незадолго до Дня Благодарения Уильяма попросили встретиться с их представителями и ответить на вопросы касательно процесса уничтожения бумаг, свидетелем которого он оказался во время своего визита в Лос-Анджелес.

— Ну, вот мы и добрались, — сказала Джейн. — Я ведь не преувеличивала насчет того, какой отсюда открывается вид, правда?

Элизабет в восхищенном молчании уставилась на расстилавшуюся под ними панораму. Они стояли на вершине одного из самых высоких холмов Пасифик Хайтс. В пространстве между двумя домами открывался великолепный, завораживающий вид на город, залив и предгорья.

— Ух ты, — наконец выговорила Элизабет. — Можешь себе представить — каждое утро, поедая на завтрак мюсли с изюмом, любоваться этой картиной? Какой дом ты выбрала бы?

house on broadway in sf — Хм-м-м, — Джейн пробежала взглядом по череде роскошных особняков, выстроившихся вдоль гребня холма. — Вот этот, пожалуй, с двориком в средиземноморском стиле. А тебе какой больше нравится?

house on broadway in sf Элизабет кивнула на кирпичный дом прямо перед ними.

— Вот этот. Он не такой большой и шикарный, как другие, но мне нравится, как плющ увивает кирпичи. Из-за этого он выглядит как-то… уютно. Ну, или настолько уютно, насколько может выглядеть дом стоимостью в несколько миллионов долларов.

Их пронизал резкий порыв ветра, и Элизабет поплотнее закуталась в свой флисовый жакет.

— Ну, разумеется, — произнесла она как можно более нейтральным тоном, — и дом Чарльза тоже просто чудесный.

— Знаю, — вздохнула Джейн, — но мы прекрасно проживем и в моей квартире. Нам ведь не нужно ничего столь расточительного.

— Но разве твоя квартира не слишком мала для того, чтобы растить детей? Не говоря о уж том, что в нашем кондоминиуме и детей-то не так много.

— Мы говорили об этом. Возможно, через годик-другой мы попробуем переехать куда-нибудь в район Восточного Залива. Там цены на недвижимость немного доступнее.

Элизабет смахнула с лица растрепавшиеся от ветра волосы.

— А что, если бы вам не пришлось никуда переезжать?

— Мы рассмотрели ситуацию со всех сторон, Лиззи. Мы не можем себе этого позволить, а чем дольше мы тут остаемся, тем тяжелее будет уехать потом. Вообще-то, нас удивляет, что наш таинственный покупатель не потребовал, чтобы мы съехали пораньше, еще до праздников.

— Может быть, покупатель… — Элизабет плотно сжала губы, пытаясь подобрать нужные слова. — Может быть, покупатель не планирует сам проживать в этом доме. Может, у него есть в нем какой-то другой интерес.

— Какой, например?

— Дело в том, что… видишь ли… я знаю, кто этот покупатель.

Джейн уставилась на сестру в немом изумлении.

Элизабет, мысленно зажмурившись, бросилась вперед.

— Это Уильям.

— Но… — Джейн недоуменно покачала головой. — Я не понимаю.

— Он купил этот дом для вас.

— Для нас?..

— Для тебя и Чарльза. Ну, вроде как в искупление своей вины, если можно так выразиться. Он ужасно переживает из-за той роли, которую сыграл в вашем разрыве тогда, в мае, и из-за того, что и после всячески удерживал Чарльза от воссоединения с тобой. И поэтому он подумал, что взамен может избавить вас от боли хотя бы этой потери — вернув вам дом.

Джейн снова покачала головой.

— Он купил дом? Не сказав ничего Чарльзу?

— Да, я понимаю. У него есть дурная привычка делать широкие жесты, не продумав как следует всех последствий. Но, Джейн, ты только подумай — вы сможете сохранить дом!

— И давно ты знаешь?

— Он сказал мне только сегодня утром, по дороге в аэропорт. И просил, чтобы я поговорила с тобой на эту тему.

— Это очень щедро с его стороны, но, разумеется, мы должны отказаться. Я точно знаю, что Чарльз никогда на это не пойдет, и я с ним согласна.

Элизабет вздохнула. Реакция Джейн была вполне ожидаемой.

— Просто… дело в том, что Уильям изо всех сил стремится загладить свою вину перед вами. И он будет так счастлив, если сможет оказать вам эту услугу.

— А ты хочешь, чтобы он был счастлив.

— Ну и, кроме того, я ведь знаю, как вы любите этот дом, и мне тоже очень хотелось бы, чтобы вы могли в нем остаться.

— Как и мне. Но ты ведь понимаешь, почему мы должны ответить «нет», правда?

Элизабет понимала, как бы ни старалась убедить себя, что компромисс все-таки возможен. Она кивнула.

— После праздников нам придется снова выставить дом на торги, — вздохнула Джейн. — Я так и знала, что эта непомерно высокая цена была слишком хорошей, чтобы быть правдой.

— Нет, пожалуйста, не делайте этого. Позвольте Уильяму довести сделку до конца и купить дом. Мы сможем останавливаться в нем, когда будем приезжать в Сан-Франциско — а потом, со временем, может, вы и в состоянии будете выкупить его назад.

В слабой улыбке, тронувшей губы Джейн, сквозила печаль.

— Сомневаюсь. Я люблю свою адвокатскую практику, но с моим объемом работ на общественных началах мне никогда не разбогатеть. А джазовый клуб, который Чарльз мечтает открыть, потребует вложения всех наших свободных средств, да и их вряд ли хватит.

— Ну хорошо, а не могли бы вы тогда просто жить в этом доме, когда нас с Уильямом тут не будет — ну, скажем, кем-то вроде смотрителей? — Элизабет понимала, что нужно прекратить настаивать, но все же не могла удержаться. — Все, что нам нужно — это гостевая комната, в которой мы могли бы ночевать — а остальная часть дома была бы в вашем полном распоряжении.

Джейн медленно покачала головой, и на глаза ей навернулись слезы.

— Лиззи, даже если Чарльз на это согласится, я не могу ему этого позволить. Стоять на своих ногах, быть полностью самостоятельным — для него это внове. И если он примет от Уильяма помощь подобного рода, это разрушит все, чего он пытается сейчас добиться.

— Мне очень жаль, — Элизабет сунула руки в карманы, остро ощущая свою беспомощность. — Я просто надеялась, что есть какой-то приемлемый выход из этой ситуации — и ради вас, и ради Уильяма. Если бы ты видела, какое у него было лицо, когда он рассказывал мне об этом… — она тряхнула головой. — Ладно, проехали. Я все понимаю и объясню ему. Пожалуйста, не говори ничего Чарльзу.

— Мне придется ему сказать. Дом купил Уильям. Рано или поздно Чарльз об этом узнает. А если он поймет, что я знала об этом, и ничего ему не сказала…. — Джейн покачала головой. — Я не могу с ним так поступить.

Элизабет молча смотрела вдаль, наблюдая, как паром лениво скользит через залив от Сосалито. Наконец она заговорила:

— Мне пора домой. Надо хоть немного поспать — мы с Уильямом практически всю ночь не спали, говорили о Джорджиане. А потом мне нужно будет готовиться к сегодняшнему выступлению.

— Лиззи, мне очень жаль.

— Да нет, я все понимаю, правда. Когда он проделал нечто подобное с моей работой, я была вне себя от ярости. Так что я последняя, кто будет ожидать, что вы просто возьмете да и примете этот дом в подарок. Бедный Уильям — он хочет как лучше, но каждый раз, когда он пытается сделать кому-то доброе дело, это в результате оборачивается против него.

Джейн кивнула.

— С его стороны это был очень щедрый и заботливый жест — и, пожалуйста, передай ему, что я это сказала. Но мы никак не можем принять такой подарок, даже от нашего будущего зятя.

И сестры направились вниз по склону холма, возвращаясь к дому, который Джейн так любила и с которым ей предстояло так скоро расстаться.

divider

Уильям задержался на нижней ступеньке лестницы и, отчаянно зевая, помассировал виски. Когда он устало повалился на кровать, мысль немного вздремнуть казалась заманчивой, но он не рассчитывал проспать ужин и, открыв глаза, обнаружить, что уже поздний вечер. Если бы Роуз была дома, то, скорей всего, разбудила бы его к ужину, но она ушла на традиционную рождественскую вечеринку к Далтонам. Уильяму удалось избежать этой повинности, поскольку он изначально планировал провести это время в Калифорнии, и Роуз согласилась пока держать его неожиданное возвращение в секрете от знакомых. У него совершенно не было сейчас сил — да и терпения — на то, чтобы весь вечер отбиваться от назойливых атак Митци Далтон.

В гостиной было темно, но из кухни в коридор падала яркая полоска света и доносился шум льющейся воды. Уильям помедлил в дверном проеме.

— Вечер добрый, миссис Рейнольдс.

— А, вот и ты! Ты что, все это время проспал?

Он кивнул, борясь с очередным зевком, который в конечном счете все же победил.

— Есть хочешь?

Есть он хотел.

— Я так полагаю, Джорджи уже поужинала?

— Да, давно уже — хоть и оставила почти всю еду на тарелке. А чего тебе хотелось бы?

— Даже не знаю.

— Как насчет горяченького стейка из лососины, с отварной картошечкой и салатом?

white lights on christmas tree — Вполне годится. Я буду в библиотеке.

Он побрел дальше по коридору. В библиотеке было темно, лишь таинственно перемигивались крошечные белые огоньки на гигантской канадской ели, возвышавшейся подле дверей на террасу. Ель уходила вверх как минимум метра на четыре, но звезда на ее макушке все равно не дотягивалась до высоченного потолка. Как всегда, она была украшена преимущественно в золотой и алой гамме, хрупкими стеклянными игрушками и сияющими бусами гирлянд, которые изящными полукружьями свешивались с ее ароматных ветвей. Уильям сел в кресло и задумчиво уставился на елку, наблюдая, как она поблескивает в темноте.

christmas ornaments Затем его взгляд упал на рояль. Неужели действительно прошло меньше суток после его концерта в Сан-Франциско? Это казалось невозможным. Он подошел к инструменту и зажег лампу над пюпитром. Повинуясь безотчетному инстинкту, уселся и положил руки на клавиши. К его удивлению, из-под пальцев вдруг полилась мелодия, которую он не исполнял с юности — аранжировка, основанная на переплетении двух рождественских песен, «Ночь тиха» и «О, священная ночь»**, — безупречный выбор для того, чтобы бросить вызов давящей тишине библиотеки.

Отзвук последнего аккорда, тихо завибрировав на струнах рояля, безвозвратно растаял в воздухе. Уильям опустил взгляд на клавиатуру, чувствуя, как веки наливаются тяжестью. В его воображении у него за спиной возникла Элизабет — ее улыбка была теплой и любящей, глаза сияли. Она подступила ближе, и он ощутил ласковый шепот ее ладоней, поглаживающих его шею и плечи.

— Уильям?

Он резко поднял голову. Сбоку от рояля стояла миссис Рейнольдс.

— Извини, что беспокою, — виновато поморщившись, произнесла она, — но это звонит Чарльз Бингли. Если хочешь, я могу сказать ему, что ты перезвонишь позже, но он сказал, что это очень важно.

— Ничего, я сейчас возьму трубку, — он прочистил горло, которое казалось сухим, как наждачная бумага. — Вы не могли бы принести мне стакан воды со льдом?

Она поспешила выполнять его просьбу, а он пересек комнату, чтобы поднять трубку.

— Алло, Чарльз?

— Уилл, рад, что поймал тебя. Ты не отвечал на сотовый, поэтому я попробовал позвонить на домашний. Через пару минут нам надо уходить на концерт к Лиззи, а когда он закончится, будет уже совсем поздно звонить.

Уильям вздохнул. Концерт! Он и забыл о нем из-за всех этих хлопот и тревог с Джорджианой.

— А что случилось? — он повалился на диван, скинул туфли и, скривив губы в виноватой усмешке, водрузил ноги на кофейный столик.

— Какого дьявола ты это сделал?

— Какого дьявола я сделал что? — Уильям поморгал и зевнул.

— Какого дьявола ты купил мой дом, даже не спросив меня, или хотя бы не поставив в известность?

— А-а, — Уильям скривился в гримасе. Вот и еще кое-что, о чем он совсем забыл. На какое-то мгновение он почувствовал раздражение от того, что Элизабет не позвонила, чтобы предупредить его, но затем вспомнил, что его сотовый, выключенный еще утром, перед полетом, так и остался лежать в портфеле.

— И это все, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Уильям с трудом попытался собраться с мыслями.

— В прошлом мае я причинил тебе и Джейн много вреда. Мне хотелось как-то компенсировать вам то, что я тогда натворил.

— Это я уже понял. Лиззи объяснила Джейн — этакая странная форма возмещения ущерба.

— А что странного в попытке хоть как-то исправить свою ошибку?

— Послушай, Уилл, мы с тобой это уже обсуждали. Ты извинился, а я сказал тебе, что ты слишком во многом себя обвиняешь. Но каким образом это обернулось покупкой дома для меня?

— Когда я навещал тебя в Лос-Анджелесе, ты рассказывал, как сильно вы с Джейн привязались к этому дому. Мне не хотелось, чтобы вы его потеряли.

Резкие интонации в голосе Чарльза немного смягчились.

— Я тебе очень благодарен за участие, но как, интересно, мне обрести полную независимость и самостоятельность, если мой лучший друг бросается спасать меня в первый же раз, когда мне приходится чем-то пожертвовать?

Уильям ничего не ответил. Он вздохнул и обессилено уронил голову назад, на мягкую обивку спинки кресла.

— Ты должен был сначала обсудить это со мной. И если бы мы переговорили, я бы ни за что не согласился — почему, как я полагаю, ты этого и не сделал, — Чарльз громко вздохнул. — Послушай, я не нападаю на тебя. Понимаю, что ты хотел, как лучше, но дом я принять не могу.

— Это может быть долгосрочная аренда. Заплатишь мне за него потом, когда это будет тебе по средствам. Это позволит тебе сохранить свою независимость.

— А если этот день никогда не настанет?

— Ну и ладно.

— Вот именно поэтому я и должен ответить «нет».

Уильям помассировал лоб, борясь с первыми ростками головной боли.

— Ну почему я не могу помочь другу, если у меня есть такая возможность?

— Уилл, можно помогать, а можно помогать чрезмерно. Ты мне очень помог встать на ноги, когда свел с администрацией симфонического оркестра. Если бы не ты, я никогда не получил бы эту работу, и я страшно тебе благодарен. Но это — это уже переходит все границы.

— Чарльз…

— Нет. Этого я тебе позволить не могу, и что бы ты ни сказал, моего решения это не изменит. Так что давай лучше прекратим все разговоры на эту тему.

Если бы Уильям был в более бодром и энергичном состоянии, он еще продолжал бы спорить и настаивать, но сейчас все его мысли, казалось, продирались сквозь какую-то вязкую патоку.

— Ну хорошо. Я не хотел… — он со вздохом опустил плечи. — Извини, если я тебя обидел.

— Нет, не обидел. Я же знаю, что у тебя были самые добрые намерения. И вообще, с твоей стороны это был невероятно щедрый жест. Слишком щедрый, только и всего.

Появилась миссис Рейнольдс, неся стакан воды со льдом. Уильям с благодарностью принял его у нее из рук и пригубил холодную жидкость.

— Как бы то ни было, нам придется расторгнуть сделку, — сказал Чарльз уже спокойнее. — Я объясню риэлтеру, что случилось, и попрошу ее снова выставить дом на торги.

— Нет, не надо — я все равно его куплю.

— Я не могу этого допустить. Ты заплатил за него непомерно высокую цену. Подозреваю, что ты специально затеял эту аукционную борьбу с конкурентом, чтобы в результате иметь возможность заплатить мне больше?

— Нет, все получилось само собой. — Ну, во всяком случае, почти. — Послушай, тебе ведь нужны деньги от продажи, а мы уже почти завершили сделку. Будет несправедливо, если тебе теперь придется начинать все сначала.

Чарльз помолчал пару минут.

— А что ты будешь с ним делать?

— Пока не знаю. Поручу Соне исследовать инвестиционный потенциал, а потом приму решение, — на поверхность сознания тут же всплыла очевидная мысль. — Если я решу оставить его, возможно, мне придется подыскать арендаторов. Может быть, вы с Джейн…

— Исключено. Нам не по средствам аренда такого дома, и я не позволю тебе брать с нас меньше положенного.

Уильям нахмурился.

— То есть ты не позволишь мне сделать абсолютно ничего, чтобы помочь вам?

— А ты бы позволил, если бы ситуация была обратной?

Истину в словах Чарльза оспаривать было невозможно.

— Ладно. Но ты можешь сделать для меня хотя бы одну вещь?

— Если только она не имеет никакого отношения к жилищным субсидиям Уильяма Дарси.

— Мы можем довести сделку до завершения в любой момент, когда пожелаешь, но я прошу вас остаться и прожить в этом доме до конца февраля.

— Зачем?

— Мне не хотелось бы, чтобы Лиззи пришлось съезжать куда-то из квартиры.

— В этом нет никакой необходимости. Она может оставаться с нами столько, сколько захочет.

— Но ей неловко жить с вами в одной квартире, и я могу ее понять. Если бы наши ситуации были обратными, мы, конечно, тоже пригласили бы Джейн пожить с нами, но уверен, что временами мы испытывали бы некоторый дискомфорт от недостатка уединенности.

— Да уж… — это прозвучало почти как вздох. После небольшой паузы Чарльз продолжил: — Должно быть, Лиззи рассказала тебе, как она однажды застукала нас на диване в гостиной.

Уильям подавил усмешку.

— Она не говорила ничего конкретного, просто упомянула, что как-то возникла достаточно неловкая ситуация, приведшая всех в смущение, — он уселся прямо и переложил трубку в другую руку. — Не уезжайте из вашего дома до первого марта. Это все, о чем я прошу.

— Н-ну…

— Она и так переворачивает всю свою жизнь вверх дном ради меня, Чарльз. А я по большей части принимал все это как должное. Но так я хотя бы избавлю ее от дополнительных трудностей и стресса, связанных с поисками временного жилья и переездом на каких-то два месяца.

— Ну что ж, справедливо. Мне, конечно, нужно будет обсудить это с Джейн, но я уверен, что она согласится, раз это делается ради Лиззи.

— Спасибо, — Уильям откинулся в кресле и снова пригубил прохладную воду. Во всяком случае, ему удалось одержать одну крохотную победу. А чем дольше Джейн и Чарльз проживут в этом доме, тем более восприимчивыми они, может быть, окажутся и к другим его предложениям.

— А ведь у тебя от нее напрочь крышу снесло, правда?

Уильям улыбнулся.

— Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос.

— Просто время от времени мне нравится слышать подтверждение этому, ибо оно дает мне возможность лишний раз напомнить, что это ведь я тебя с ней познакомил. И, кстати, прими мои поздравления. Далеко не каждому парню делают предложение, да еще и встав на колени — ни больше ни меньше. И уж тем более не в аэропорту.

— Ага, — улыбка Уильяма расплылась еще шире. — Это было просто… — он тихонько рассмеялся, — неописуемо. Но в этом — вся моя Лиззи. И тебе, кстати, тоже от меня поздравления.

— Спасибо, и спасибо за то, что подбодрил. Но, знаешь, ты ведь мог бы мне и сказать, что собираешься сделать предложение. Я же видел кольцо и закидал тебя кучей толстенных намеков, но ты так ни словом и не обмолвился.

— Прости. Я тогда еще не решил наверняка.

— Ну что ж, а теперь грядет самое ужасающее — свадьба.

— Не напоминай, — Уильям об этом еще не думал — возможно, исключительно из стремления отрицать неизбежное. — Вам повезло, что в этот раз вы можете сделать все так, как сами захотите. Если я хорошо знаю Ба, наше венчание будет походить на цирковое представление на трех аренах.

— Ох, слушай, Уилл, тут уже Джейн вовсю вздыхает у меня над ухом и с каждой минутой все больше дергается. Нам пора бежать, а то мы опоздаем на концерт к Лиззи. Я ее за тебя поцелую.

— Только в щечку, — немедленно отозвался Уильям.

Чарльз засмеялся.

— Так уж и быть. Ладно, счастливого вечера.

Уильям вернулся к роялю. Этот разговор взбодрил его и зарядил энергией, даже несмотря на отказ Чарльза принять дом. Возможно, он испытал облегчение просто от того, что его тайная схема наконец сделалась явной, независимо от результата. Во всяком случае, сейчас он мог уже не волноваться о том, что будет, когда все откроется. И у Элизабет теперь есть место, где она сможет спокойно жить, пока окончательно не уедет из Сан-Франциско.

Задумчиво хмурясь, он посмотрел на клавиши. Бабушка ожидает, что в следующие выходные он сыграет что-нибудь на ее традиционном праздничном приеме. Хотя он редко играл на приемах, для Роуз он делал исключение.

Может быть, «Рудольфа»? Ему недавно попалась приятная, яркая аранжировка, изящно чередующая темы «Рудольфа — Красноносого оленя» и «Пускай идет снег», и он исполнил ее в качестве легкомысленной пьесы на бис на вчерашнем концерте. Но она была довольно бравурной — и, возможно, по звучанию излишне громкой для этой библиотеки. Он вскочил на ноги и сделал быстрый круг по комнате, зажигая все лампы и пытаясь тем самым максимально воспроизвести праздничную атмосферу предстоящей вечеринки. Затем вернулся к инструменту и энергично заиграл*** Музыка перенесла его в предыдущий вечер — до новостей о Джорджи, до их бурной ссоры, до его бессонной ночи… Он увидел Элизабет, сидящую в зале, увидел широкую улыбку, осветившую ее милое лицо, и всю его усталость как рукой сняло.

Его руки победно взлетели над клавишами с последней мажорной нотой этой задорной, жизнерадостной пьесы. Звук робких, неуверенных аплодисментов заставил его вздрогнуть. В дверях библиотеки стояла Джорджиана.

— Она мне очень нравится, — тихо сказала она.

— Я сыграл ее вчера на бис, — казалось, что биение сердца гулким молотом отдается у него в ушах. Он заставил себя не вставать с места, изо всех сил пытаясь сохранять внешнее спокойствие. Он не хотел снова вспугнуть ее.

Она стояла неподвижно, и выражение ее лица было невозможно прочесть. После долгой паузы она снова заговорила.

— Я… увидимся позже, — и повернулась уходить.

— Джорджи, постой.

Она замерла, а потом медленно обернулась.

— Что?

— Миссис Рейнольдс готовит мне поздний ужин. Не посидишь со мной за компанию?

Она заколебалась.

— Мне надо делать уроки.

— Составишь мне компанию, а потом я помогу тебе сделать уроки.

Последовало недолгое молчание, нарушаемое только приглушенным транспортным гулом, доносившимся с Пятой авеню. Наконец она заговорила.

— Я не хочу говорить о том, что случилось вчера.

— Хорошо. Мы будем говорить о другом. Я расскажу тебе, как прошел концерт и остальная часть моей поездки, — но не про обручение, пожалуй — он не хотел ставить под угрозу едва достигнутое ими хрупкое перемирие.

Она вздохнула.

— Ладно.

— Ну вот и отлично, — он поднялся на ноги. — Пойдем посмотрим, готов ли ужин, а то я умираю с голоду.

divider

Элизабет стояла за кулисами, слушая, как двое ее студенток поют «Я буду дома встречать Рождество». А я вот, похоже, не буду. Сегодня днем она позвонила матери, чтобы сообщить, что они с Уильямом все-таки не смогут провести канун Рождества в семействе Беннет, как собирались изначально. Ее матушка шумно сердилась, раздраженно причитала и бурно протестовала до тех пор, пока Элизабет не объяснила, что проведет Рождество в Нью-Йорке, в качестве гостьи семейства Дарси.

— Ох, боже мой, ну надо же, Лиззи! Ну конечно, разумеется, они хотят, чтобы ты пробыла у них подольше, и это просто замечательно! Это для тебя такая честь! Уильям, должно быть, собирается сделать предложение — иначе он не пригласил бы тебя провести столько времени со своей семьей. Ох, господи ты боже мой! Моя Лиззи выйдет замуж за наследника состояния Дарси! Лиззи, милочка моя, пусть Джейн поможет тебе подобрать подходящий гардероб. Ты никогда не имела ни малейшего понятия о том, как нужно одеваться, а тебе нужно выглядеть как можно лучше, если хочешь получить хоть какой-нибудь шанс все-таки вытянуть из него предложение руки и сердца.

Элизабет усмехнулась, вспомнив потертые джинсы и старенький вязаный свитерок, которые были на ней в аэропорту — первое, что попалось под руку впотьмах и впопыхах, в предрассветной спешке. Полагаю, если ты сама делаешь предложение, то можешь при этом быть одетой как угодно.

Ее внимание вновь привлекли к себе молодые певицы на сцене. Концерт, составленный из малоизвестных бродвейских арий и нескольких рождественских песен, проходил отлично. Все билеты были раскуплены, гарантируя солидный вклад в стипендиальный фонд консерватории. Уильям приобрел билеты для себя, своей бабушки и четы Фитцуильямов, и она с содроганием ожидала увидеть в зале их пустые кресла. Ей не нужно было лишнее напоминание об его отсутствии, преследующее ее даже во время выступления.

Ее студентки закончили петь, и зал разразился теплыми аплодисментами. Следующей была очередь Элизабет. Подождав, пока стихнут последние хлопки, она сделала три глубоких долгих вдоха и включила на лице ослепительную улыбку. Она ступила на сцену с уверенностью, которую давным-давно научилась изображать, ибо часто можно добиться настоящей уверенности в себе, если начинать с того, чтобы ее симулировать.

Ее глаза удивленно расширились, когда она увидела, что места, которые приобрел Уильям, не пустуют. Тепло разлилось по телу, когда она узнала тех, кто их занял — Роджер Стоунфилд, Уоррен Блэк и Джим Пеннингтон из джаз-банда «Золотые Ворота», а четвертой была жена Джима. Элизабет благодарно улыбнулась Джейн и Чарльзу, которые сидели рядом с ее коллегами по группе — несомненно, это они их пригласили.

Она кивнула дирижеру в оркестровой яме, и он поднял палочку. Подал знак пианисту, играющему вступление, и Элизабет начала петь:

I've spent Christmas in Peoria, Christmas in Schenectady,
Christmas in Las Vegas and LA,
And I always thought it couldn't matter less.
But lately, come December, I confess …

I want the tree full of toys and tinsel,
I want the wreath on the red front door,
I want the elves in the yard,
And each sentimental card dripping glitter on the floor.
I want a roof full of plywood reindeer,
I want a road full of horse-drawn sleighs,
All those Christmas clichés.

I want the turkey with all the trimmings,
The turkey Mom hardly ever made.
I want the gulp and the tear
At the moment when I hear Johnny Mathis being played.
I want a lake full of perfect skaters,
I want that fruitcake with sugar glaze,
All those Christmas clichés.

Not to mention the snow,
Not to mention the choir,
Not to mention the candles in the window
And chestnuts roasting on the fire.

Inside a house filled with noise and laughter,
Along a street bathed in twinkling light,
I want the bells and the drums,
Mistletoe and sugarplums, and kids to tuck in tight.
As for that guy in the bright red outfit,
Instead of flying off, he stays!
All those Christmas clichés.
I want those overused, corny, endlessly lovely Christmas clichés.

[Я встречала Рождество в Пеории, встречала его в Скенектади,
Доводилось встречать Рождество в Лас-Вегасе и в Лос-Анджелесе —
И мне всегда казалось, что все равно, где и как его встречать.
Но с недавних пор, когда наступает декабрь, признаюсь…

Мне хочется елку в игрушках и блестках,
И хвойный веночек на красной двери,
Мне хочется двор, полный маленьких эльфов,
И ворох нарядных сентиментальных открыток,
Мне хочется фанерных оленей на крыше,
И дорогу, полную саней с лошадьми —
Всех этих рождественских клише.

Мне хочется индейку со всеми гарнирами —
Индейку, которую мама почти никогда не готовила.
Мне хочется нервно сглотнуть и пустить слезу
В тот момент, когда я услышу, как заиграют Джонни Матиса.
Мне хочется видеть заполненный людьми каток,
Мне хочется фруктового торта с сахарной глазурью —
Всех этих рождественских клише.

Не говоря уж о снеге,
Не говоря уж о хоре,
Не говоря уж о свечках на окне
И о каштанах, жареных на огне.

Хочется дом, полный шума и смеха,
На улице, купающейся в переливающихся огнях,
Хочется колокольчиков и барабанов,
Омелы и леденцов, и детишек, которым надо подоткнуть одеяло.
И чтобы тот парень в ярко–красном костюме
Не улетел, а остался со мной!
Всех этих рождественских клише.
Мне хочется этих замшелых, старомодных и бесконечно милых рождественских клише.]****

Последние строчки, с их щемящим напоминанием об отсутствии Уильяма, наполнили ее глаза непрошенными слезами, но она решительно сморгнула их и с любовью улыбнулась своей сестре и друзьям. Джейн сияла от гордости, хлопая ей изо всех сил, а Чарльз и ее коллеги по группе не ограничились одними аплодисментами, сдобрив их бурным одобрительным гиканьем и улюлюканьем, достаточно громким, чтобы заставить ее покраснеть. Она вновь поклонилась публике и, слегка помахав рукой друзьям, покинула сцену.

— У тебя там, я смотрю, собралась целая группа поддержки, — заметила следующая выступающая. — Ну и счастливица же ты.

Элизабет кивнула, смахивая слезы с глаз.

— Да уж, я счастливица, — если бы только в группе поддержки был тот единственный, кто значил больше всех.

Она осторожно пробралась за кулисами между свисающими концами канатов и толстыми удлинительными шнурами, напоминающими свернувшихся оранжевых змей. В гримерке царил хаос — результат большого скопления выступающих, половина из которых громко болтала друг с другом, а другая половина сосредоточенно смотрела в зеркала и, распеваясь, тихонько гудела, словно улей парадно одетых пчел. Элизабет достала из ящика стола свою сумочку, накинула куртку и вышла с артистического входа на улицу, в прохладный, влажный вечер. Оказавшись на крыльце, открыла телефон и нажала на кнопку.

— Приветик, — мягко произнесла она, когда он взял трубку.

— А, вот и моя девочка. Во всяком случае, я так полагаю, что это будущая миссис Уильям Дарси?

— Ну, не знаю, не знаю. А это будущий мистер Элизабет Беннет?

Они дружно расхохотались, мгновенно преодолев расстояние в три тысячи миль.

— Извини, что я до сих пор не позвонил, — сказал он. — Такой странный выдался день, и к тому же я знал, что сегодня у тебя концерт. Он уже закончился?

— Нет, но в первом отделении я уже выступила, так что теперь свободна до конца антракта, — прислонившись к дверям театра, она подняла воротник куртки повыше, чтобы закутать горло. — Просто у меня есть к тебе серьезный вопрос, который не терпит дальнейшего отлагательства. Когда я получу свое кольцо?

Он тихо рассмеялся, и этот теплый рокочущий звук вызвал ответную улыбку на ее лице.

— Оно тут, со мной. Так что тебе придется приехать сюда, чтобы его получить.

— Договорились. Ну, а теперь рассказывай, как прошел твой день.

Слушая его глубокий голос, она чувствовала, как ее постепенно охватывает блаженное умиротворение, заглушая последние остатки тревоги, досады и недовольства, которые не давали ей покоя большую часть дня. Только сейчас она в полной мере ощутила истинный смысл слов, которые с горькой иронией произнесла после выступления. Я счастливица.

------
* — «Мейфлауэр» — английское судно, на котором некогда пересекли Атлантический океан 102 пилигрима. «Мои предки прибыли на „Мейфлауэре“» [«My ancestors came over on the Mayflower»], — говорят те немногие американцы, которые могут похвастаться древностью рода.
** — «Silent Night/Oh Holy Night», исполнитель — Джон Байлесс, название альбома: «Christmas Rhapsody», Koch Records, ©2004.
*** — «Rudolph the Red-Nosed Reindeer/Let It Snow», исполнитель — Джон Байлесс, название альбома: «Christmas Rhapsody», Koch Records, ©2004.
**** — «All Those Christmas Clichés», слова и музыка Линн Аренс и Стивена Флаэрти. Исполнительница — Кристиан Нолл, название альбома: «A Christmas Survival Guide», 2Die4Productions, ©1999.

 

Рояль